Старший инспектор Джеймс Бонд – невысокий, крупный мужчина лет сорока пяти, - оттянул тугой воротничок и привычным жестом взъерошил волосы.
Картина, представшая взору детектива, впечатляла.
Жертва – мистер Меридью Стоун – сидел за столом, уткнувшись лицом в толстенный журнал. Полированная дубовая столешница, страницы журнала, окно, дверцы находившегося слева от стола книжного шкафа и даже потолок были забрызганы кровью и остатками мозгового вещества.
Можно было подумать, что некто выстрелил в мистера Стоуна с близкого расстояния из крупнокалиберного оружия. Именно это и предположил дворецкий покойного – Бенедикт Аллан Майни, - излагая происшедшее по телефону.
Мистер Майни вошел утром в кабинет хозяина, чтобы отдернуть шторы, обнаружил случившееся, схватился (по его собственным словам) за сердце, затем за дверной косяк, попытался привести мистера Стоуна в чувство с помощью стакана воды и бокала виски (осколки разбитого бокала валялись на полу, а в комнате стоял аромат прекрасного «Чивас Регал» - тут инспектор завистливо вздохнул), упал в обморок (кажется), наоставлял пальчиков по всей комнате и, наконец, взявшись за ум, позвонил доктору Майклу Хейворду, который позднее и вызвал полицию.
Старый сыскной волк покачал головой. Версия дворецкого представлялась неубедительной, более того, абсурдной. Окно кабинета, находившегося на втором этаже, было закрыто, и никаких отверстий – в том числе пулевых, - в нем не наблюдалось. Выстрелить же с близкого расстояния, находясь в комнате, преступник не мог по той причине, что дубовый стол был почти вплотную придвинут к подоконнику и просочиться в имевшуюся щель не смог бы даже истощенный безумец из клиники «Утоли мои печали», расположенной всего в паре миль от деревни Стайлс Сент-Мэри, где и произошло описанное шокирующее происшествие.
- Ладно, работайте, - дернул квадратным подбородком в сторону трупа старший инспектор и освободил дверной проем, впуская в кабинет группу экспертов.
Сам же, ворча, как цепной пес и бросая по сторонам подозрительные взгляды, направился на первый этаж – поговорить с доктором Майклом Хейвордом и упомянутым Бенедиктом Алланом Майни, которого, к счастью, означенный доктор уже привел в относительно вменяемое состояние с помощью успокаивающего укола и незаменимого «Чивас Регала».
Мистер Меридью Стоун приехал в Стайлс Сент-Мэри три года назад из Лондона. Будучи человеком преклонных лет (в прошлом месяце ему сравнялось семьдесят восемь), он наконец решил отойти от дел и передал руководство двумя заводами и обширным поместьем в руки надежных управляющих. С другой стороны, будучи человеком деятельным и не склонным к созерцательной жизни в маленькой деревушке, продолжал лично контролировать работу небольшой химической фабрики в окрестностях Стайлс Сент-Мэри: ежедневно совершал обход цехов, посещал лаборатории (мистер Стоун был химиком и недурным фармацевтом) и сам вел бухгалтерию. Смерть настигла почтенного заводчика в тот момент, когда он проверял записи в приходно-расходной книге.
По мнению старшего инспектора, вероятной причиной убийства могло стать завещание мистера Стоуна. Или - не следует исключать и такую, пусть и маловероятную возможность, - мошенничество на фабрике. Личные мотивы мистер Бонд отмел сразу: покойный не имел ни семьи, ни родных, был человеком замкнутым и за все время пребывания в Стайлс Сент-Мэри не сблизился ни с кем, исключая полковника в отставке Арбатнота, с которым каждый вечер играл в шахматы, и доктора Хейворда, который дважды в неделю навещал старика, страдавшего артритом и полнокровием.
Единственным, кто знал о мистере Стоуне все и мог пролить свет на его прошлое и скелеты в шкафу, был уже известный читателю Бенедикт Аллан Майни, привезенный заводчиком из Лондона и служивший мистеру Стоуну более тридцати лет.
Мистер Майни находился у себя в комнате и насыпал корм канарейке, жившей ранее в кабинете, но перенесенной с места трагедии с согласия старшего инспектора, - когда Джеймс Бонд, без стука отворив дверь, прервал это мирное занятие.
Увидев представителя власти, дворецкий вздрогнул, и часть корма просыпалась на пол клетки.
«Бедняга, - подумал инспектор. – Еще не пришел в себе. Какое потрясение для верного слуги, превыше всего ценившего порядок в доме и гордившегося благоразумием хозяина».
В кресле возле камина мистер Бонд увидел доктора Хейворда, сидевшего с полупустым бокалом виски в руке. На коленях доктора уютно устроился облезлый одноглазый черный кот, бывший любимцем покойного, несмотря на свой устрашающий вид, мерзкий характер и резкий голос, делавший даже невинное «мяу» этого исчадья ада похожим на крик выпи или звуки, издаваемые прославленными Дартмурскими болотами.
Допрос дворецкого не дал инспектору ничего нового. Мистер Майни вошел в кабинет в 6.30, как обычно, увидел лежащего лицом вниз мистера Стоуна, решил, что старику стало худо, плеснул на хозяина водой из лейки («Мистер Стоун любит… любил сам поливать герань на подоконнике. Лейка всегда стояла рядом с горшками. Я ежедневно наливал туда свежую воду»), сбегал в гостиную за виски, попытался влить его в рот мистера Стоуна, понял, что мистер Стоун мертв, испугался, хотел перенести тело на кровать, но потом решил позвонить доктору Хейворду («Вдруг я ошибся и мой хозяин жив, а доктор сможет ему помочь»).
Нет, огромной дыры в затылке покойного мистер Майни не заметил. Он был так потрясен случившимся, думал только о том, как помочь бедного хозяину. Да ему бы и в голову не пришло, что мистер Стоун кем-то убит. Нет, и дыры на лице он тоже не заметил. С какой стати у хозяина должна быть дыра на лице?! Да, оно было в крови, но это могло быть следствием апоплексического удара или у мистера Стоуна пошла носом кровь. Ничего другого мистеру Майни в голову не пришло. К сожалению, он в тот момент утратил ясность сознания и не рассматривал хозяина внимательно. Да, и парадная, и задняя двери были заперты, как полагается – накануне вечером в 21.10. Мистер Майни сам проверил запоры. Нет, ставни в кабинете хозяина на ночь не закрывают, в этом нет необходимости: по стене залезть на второй этаж невозможно – плющ был посажен лишь прошлым летом и только-только добрался до молдинга («Нет, сэр, при всем уважении, карниз находится под крышей, а межэтажный карниз, если можно так выразиться, называется молдингом») между первым и вторым этажом. Да, стена выполнена из камня, но выступы и сколы на нем слишком малы, чтобы их можно было использовать в качестве зацепок («Вы можете сами убедиться в этом, сэр, если осмотрите фасад дома») Нет, накануне хозяин был в обычном настроении, ничем не расстроен. Как всегда, принял ежевечернюю порцию после ужина, сидя у камина, затем отпустил дворецкого – как всегда, в 21.15, и прошел в кабинет – заняться бумагами. Нет, мистер Стоун не говорил ничего, что можно было бы связать с произошедшей трагедией, не ждал гостей и не выражал намерения свести счеты с жизнью. Такому благоразумному и почтенному джентльмену, как мистер Стоун, подобная неприличная мысль и в голову не могла прийти! Да как можно предполагать такое! Мистер Стоун никогда не позволял себе недостойных выходок и шалостей, не говоря уж о подобных шокирующих непристойностях!
Здесь допрос пришлось прервать, потому что мистер Бенедикт Аллан Майни, отвечавший на вопросы спокойно и с достоинством, хоть и тихим голосом, внезапно впал в полнейшее душевное расстройство и ажитацию, так что доктор Хейворд был вынужден сделать дворецкому успокаивающий укол, а старшего инспектора попросить на выход хотя бы до вечера, а лучше – до следующего дня.
Сам доктор, допрошенный (в целях соблюдения тайны следствия) в коридоре, сообщил, что ко времени осмотра тела – 7.15 утра – мистер Стоун был мертв минимум шесть, возможно, даже семь часов. Нанесенная рана, безусловно, была смертельна и привела к мгновенной смерти. Доктор затрудняется сказать, каким образом был убит мистер Стоун: лицо и затылок разворочены так, словно большой тяжелый предмет пролетел через голову бедняги насквозь. Нет, такие повреждения невозможно нанести ни разрывной, ни тем более обычной пистолетной или ружейной пулей – слишком велико отверстие. Нет, доктор также не может сказать, был ли удар нанесен по лицу или по затылку. Это лишь предположение («Ваш патологоанатом скажет точнее»), но доктор полагает, что кожа обожжена не в результате выстрела. Больше похоже на то, что несчастного старика окунули лицом в огонь. Нет, другие имеющиеся повреждения противоречат этой гипотезе. Даже если предположить, что кто-то сначала сжег лицо мистера Стоуна, а затем убил его, непонятно, почему дворецкий не слышал криков и не почувствовал запаха дыма или паленого мяса. Нет, мистер Майни не принимает снотворного, хотя неоднократно жаловался доктору, что спит слишком чутко, и его могут разбудить самые легкие шорохи – шаги на улице, шум проезжающей машины, ночные прогулки кота, скрип половиц.
Недовольный собой и преступлением («Черт побери, ни одной зацепки! Неясна даже причина смерти. Остается надеяться, эксперты что-нибудь откопают»), мистер Джеймс Бонд вышел на улицу, внимательно изучил фасад дома мистер Стоуна и вынужден был признать, что взобраться по стене не представляется возможным. Конечно, нельзя исключать описанный в учебниках криминологии и впоследствии прославленный в рассказе Эдгара По случай совершения зверского убийства зловещей обезьяной. Но в окрестностях Стайлс Сент-Мэри нет ни цирка, ни зоологического сада, а поверить в то, что сбежавшая из Лондонского зоопарка обезьяна смогла бы проделать такой путь только ради того, чтобы разбить голову бедному мистеру Стоуну, старшему инспектору не позволял здравый смысл.
«Однако вполне возможно, - продолжал размышлять мистер Джеймс Бонд, стоя на крыльце, - что накануне вечером окно в кабинете было открыто и некто мог совершить выстрел или швырнуть что-то тяжелое с противоположной стороны улицы».
Этот момент требовал немедленного разъяснения и уточнения, поэтому старший инспектор решительно пересек тихую улочку и позвонил в дверь дома, где проживали мистер и миссис Кэлли с сыном.
Старший инспектор предпочел бы поговорить с Джекобом Келли: в конце концов, он был местным, здравомыслящим и разумным человеком, - но дверь открыла его жена.
Гонория Келли появилась в Стайлс Сент-Мэри четыре года назад. Никто не знал, как ее звали на самом деле (сложно предположить, что на континенте девочкам дают такие несуразные имена) и откуда ее привез муж, но не любили ее не за это. Миссис Келли прилагала максимум усилий, чтобы стать своей, слиться с общиной, привычным для жителей Стайлс Сент-Мери образом жизни и мыслей, но все ее труды приводили к обратному результату. Благомыслящим, консервативным обитателям деревни крашеные в ярко-рыжий цвет волосы, экстравагантные наряды, утонченность и аристократичность пришелицы казались шокирующими и непристойными. Местные готовы были смириться с неизвестным – и, несомненно, сомнительным, - происхождением Гонории, с ее желанием пить чай только с молоком и даже с ее акцентом, но не могли (разумеется!) одобрить попыток исправлять неточности в проповедях местного священника, замечаний о расстановке товаров на полках в лавке бакалейщика, советов садовнику, как правильнее подстригать декоративные изгороди; ее занятия – точнее, их отсутствие (миссис Келли утверждала, что она писательница), - и ее стремления стать более местной, чем они сами.
Без всяких на то оснований миссис Келли считала себя святее архиепископа Кентерберийского, просвещеннее оксфордских профессоров, заботливей сиделки в «Утоли мои печали» и не могла молча пройти мимо нарушений, неправильностей и неточностей, встречавшихся ей на улицах и жизненном пути.
Вот потому-то, увидев на пороге очаровательную Гонорию, не по сезону и времени суток одетую в зеленый свитер и короткие фиолетовые бриджи, - старший инспектор Джеймс Бонд мысленно схватился за голову и застонал. Разговор предстоял нелегкий.
Однако миссис Гонория Келли выказала всю возможную доброжелательность и готовность помочь следствию по мере возможностей.
- Это так ужасно, так ужасно! – ворковала она, проводя инспектора на кухню чтобы угостить его чаем с молоком.
Мистер Джеймс Бонд, предпочитавший в это время суток черный кофе, вежливо отказался и перешел к делу.
- Я хотел бы узнать, миссис Келли, не слышали ли вы или ваш муж чего-нибудь подозрительного сегодня примерно… в 7 часов утра.
- Джекоба нет дома, - извиняюще улыбнулась Гонория. – Вчера днем он уехал в деловую поездку. А я… да, я спала. И ничего не слышала. Наверное, пистолет был с глушителем или это был тупой предмет, которым можно убить человека совершенно бесшумно.
- При чем тут пистолет? – насторожился инспектор.
- Но ведь его застрелили, разве нет? – миссис Келли изысканно пожала плечами и приподняла левую бровь.
- Я ничего об этом не говорил.
- Констебль сказал моему Дэнису, когда он вышел на утреннюю пробежку.
- И что еще он сказал? – нахмурился мистер Бонд, мысленно пометив себе позднее сделать соответствующее внушение не в меру разговорчивому констеблю.
- Только это. Бедный, бедный мистер Стоун! Конечно, он был уже стар, то есть, я хочу сказать, немолод. Но ужасно, когда человек умирает до назначенного судьбой часа.
- Ну хорошо. А вчера вечером… перед тем, как лечь спать, вы ничего не слышали?
- Я работала до поздней ночи. Видите ли, инспектор, очень солидное издательство… - миссис Келли сделала многозначительную паузу, - заказало мне роман. И последние три месяца я только и делаю, что пишу, пишу, пишу. А когда я творю, я ничего не замечаю вокруг: полностью погружаюсь в созданный мир, и он становится для меня реальнее того, что окружает нас с вами. Как знать, может быть, вымышленные миры на самом деле и есть реальность – я имею в виду настоящую реальность, реальную, да простится мне эта тавтология.
- А Денис? Он ничего не слышал? – бесцеремонно прервал изысканный монолог мистер Бонд, возвращая Гонорию в низкую нереальную реальность.
- Вы же не будете допрашивать Дениса? Ему всего шестнадцать! – миссис Келли мгновенно вышла из роли творческой натуры и переключилась на амплуа заботливой матери.
- Это не допрос, уважаемая леди. Но мальчик мог слышать или видеть что-то важное…. Миссис Келли, совершено убийство. Убит ваш сосед, добрейший мистер Стоун. Неужели перед лицом такого ужасающего для Стайлс Сент-Мэри происшествия вы не позволите мне поговорить с Денисом? Он такой же член нашей общины, как и все остальные.
Это был не слишком удачный аргумент с точки зрения формальной логики, но старший инспектор был знаком с Гонорией Келли не первый день и знал, что призыв к гражданскому и общинному долгу не останется неуслышанным.
Гонория смягчилась и встала, чтобы позвать сына, но в этом не было нужды. Юный Денис, заинтригованный случившимся (как любой нормальный подросток), уже появился в дверях кухни.
К величайшему неудовольствию матери, Денис не только рвался оказать помощь следствию, но и располагал интересными сведениями, которые немедленно и вывалил на старшего инспектора.
Примерно в полночь – Денис не мог бы сказать точно, было это до двенадцати или вскоре после – он лежал в кровати и читал («Так поздно!» – ахнула встревоженная мать, но мальчик отмахнулся). Он был уверен, что мама не заглянет в его комнату проверить, лег сын спать и не нужно ли отобрать у него книгу, - потому что слышал из ее комнаты стук пишущей машинки. Верхний свет был погашен, горела лишь прикроватная лампа, но внезапно комната озарилась ярким светом, как будто на Стайлс Сент-Мэри рухнул метеорит или корабль инопланетян. Денис немедленно выскочил из кровати и подбежал к окну («В одной пижаме! Босиком! По холодному полу!»). Кабинет мистера Стоуна был ярко освещен пламенем: казалось, в доме соседа начался пожар. Денис уже совсем было собрался позвать на помощь, как пламя погасло. Это длилось недолго – несколько секунд, не больше. Нет, Денис абсолютно уверен, что не спал и ему не почудилось. Мама права: пол действительно был холодным, но не слишком, да и комнате по летнему времени камин не топили. Тем не менее, он вернулся в кровать совершенно продрогшим и долго не мог согреться. Он тогда еще подумал, что мистер Стоун проводил дома какие-то химические опыты, но это вряд ли: старик был слишком аккуратен и педантичен. К тому же для опытов у него есть целая лаборатория на фабрике. Нет, никакого другого объяснения происшедшему ему в голову не приходит, но он готов поклясться перед судом, если в этом возникнет необходимость («Денис!!!»), что он действительно видел огонь в кабинете соседа, и огонь был настолько ярким, что Денис смог разглядеть не только убранство комнаты – стол, книжные шкафы, китайские вазы по обе стороны камина, клетку с канарейкой, одноглазого кота на подоконнике, но самого мистера Стоуна, сидевшего за столом перед какой-то книгой, - разглядеть так ясно, словно мальчик сам был там. Нет, раньше Денис не бывал в доме старика, понятия не имеет, как выглядит кабинет, он описывает то, что успел разглядеть, но может и ошибаться, потому что вспышка была совсем короткой и увидеть удалось немного. Нет, он не знает, горел ли в кабинете свет, пока не посмотрел в окно. Он читал ужасно интересную книжку – «Хребты безумия» (Денис, какое дурновкусие!») – и не смотрел по сторонам. Да, окно в кабинете старика было закрыто, как и в его комнате. Это всё, что он может рассказать. Да, сэр. Не за что.
Старший инспектор вышел из дома семейства Келли еще более озадаченным, чем вошел. Допустим, именно таинственная вспышка света или пламени убила бедного мистера Меридью Стоуна, но никакой огонь, никакое короткое замыкание (допустим, старик закончил дела и нажал на выключатель настольной лампы, и тут его ударило током) не в состоянии оставить такую дыру в голове. Вспомнив лежащего вниз лицом, - точнее тем, что от него осталось, - старика, мистер Бонд вздрогнул и нервно сглотнул.
Погодите, погодите-ка! Да, огонь не может проделать дырку в голове. Зато шаровая молния может! Это объясняет и то, что входное и выходное отверстия одинаковы, и обожженную кожу. Шаровые молнии летают сами по себе, когда хотят, а не только во время грозы.
Пыхтя и отдуваясь, мистер Джеймс Бонд поспешил обратно на место преступления. Увы, его надеждам на силы природы не суждено было сбыться: в комнате не нашлось никаких следов пребывания шаровой молнии – стены, ковер на полу, дверь и стол не были обожжены. Да и оконное стекло, как с опозданием напомнил себе старший инспектор, было цело.
Оставалось надеяться, что мед. эксперты найдут хотя бы предполагаемую причину смерти несчастного старика.
Пока что дело представлялось совершенно безнадежным, однако движимый чувством долга инспектор был не намерен сдаваться и направил стопы в сторону нотариальной конторы «Домбби и сын», где мистеру Кику Домбби предстояло поведать о завещании Меридью Стоуна.
Преодолеть сопротивление почтенного нотариуса, превыше всего ценившего конфиденциальность и законность, было не так легко. Мистер Домбби категорически отказывался сообщить мистеру Джеймсу Бонду содержание завещания старика Стоуна, упирая на то, что смерть могла наступить в результате естественных причин, а в этом случае надлежало следовать установленному порядку и огласить волю покойного после похорон. Скрепя сердце и скрипя зубами, инспектор поделился с нотариусом некоторыми жуткими деталями, после чего шокированный сверх всякой меры Домбби выложил всё, что ему было известно, даже не посоветовавшись с сыном – компаньоном и наследником.
Завещание состояло из ряда распоряжений и даров. Всё состояние мистера Стоуна, вложенное в уважаемый Лондонский банк, а также средства от продажи поместья и доходы от деятельности химической фабрики поступали в распоряжение трех не менее уважаемых благотворительных фондов. Мистер Бенедикт Аллан Майни получал пожизненный пансион и право проживания в доме в Стайлс Сент-Мэри до своей смерти или до того времени, когда он сам пожелает покинуть его, после чего означенный дом передавался в ведение госпиталя «Утоли мои печали», руководство которого могло распорядиться домом по своему усмотрению. Небольшие суммы и памятные подарки были оставлены горничной, экономке и единственному другу мистера Стоуну – полковнику в отставке Арбатноту.
Старший инспектор вышел от нотариуса в состоянии крайней растерянности. Сложно было представить, что верный дворецкий, почтенный полковник или дамы – горничная и экономка – совершили злодейское убийство ради столь незначительных сумм. Еще более невообразимым представлялось, что руководство известных не только в стране, но и на континенте благотворительных фондов подослало тайного убийцу, чтобы завладеть деньгами – значительными для мистера Стоуна и более чем значительными для мистера Джеймса Бонда, но не слишком большими для фондов, распоряжавшихся миллионами.
Почесав в затылке, старший инспектор принял решение вернуться в полицейский участок – выслушать мнение экспертов – экономистов, уже, несомненно, побывавших на фабрике, и врачей-патологоанатомов.
К сожалению, и они не сообщили мистеру Бонду ничего утешительного. Бухгалтерия фабрики – не слишком доходной и представлявшей собой скорее опытное производство при химической лаборатории, чем полноценную производственную мощность, - была прозрачна и чиста: все налоги выплачены, все счета закрыты, а на пробирках и реактивах при перепродаже ничего не заработаешь. Да и кто в Стайлс Сент-Мэри захотел бы их купить. Покойный мистер Стоун занимался проверкой бухгалтерских книг ради собственного удовольствия и желания занять себя чем-то полезным, но не по необходимости. Итак, мошенничество исключалось.
В полицейском морге старший инспектор застал и вовсе удручающую картину. Доктор Хейворд, приглашенный из лечебницы «Утоли мои печали» врач и два полицейских мед. эксперта (все – сторонники здорового образа жизни, как то и приличествует медикам, и члены гольф-клуба) курили на заднем дворе – охрипшие и огорченные. Двухчасовой консилиум, призванный раскрыть тайну смерти мистера Стоуна, не привел ни к каким результатам, за исключением одного: местные светила вынуждены были признать, что их света недостаточно и пригласили специалиста из Скотланд-Ярда, который и должен был прибыть с ближайшим поездом.
«Жаль, что они заодно не пригласили и следователя из Скотланд-Ярда», - мрачно подумал старший инспектор и, впервые за двадцать два года службы чувствуя себя абсолютно беспомощным, отправился писать отчет, попросив докторов уведомить его, когда прибудет столичный эксперт.
Эксперт прибыл спустя два с половиной часа, сразу прошел в морг и через три часа напряженной работы вынес несомнительный вердикт о причинах смерти, что позволило назначить судебное заседание на ближайшую субботу. Старший инспектор, преисполненный уважения к профессионализму лондонского коллеги, был бы рад выбрать более раннюю дату, однако прокурор графства – пожилой, но весьма активный Джон Баптист, - был занят выполнением обязанностей в других городках и не мог приехать в Стайлс Сент-Мэри раньше.
Заслушав отчет старшего инспектора Джеймса Бонда, показания мистера Бенедикта Аллана Майни, юного Дениса Келли и доктора Майкла Хейворда, уважаемый генеральный атторней вызвал специалиста из Скотланд-Ярда, который сообщил, что смерть наступила в результате поражения покойного шаровой молнией, самозародившейся по причине короткого замыкания (здесь приглашенный эксперт отвлекся, дабы в деталях описать физическую природу этого редкого, но совершенно естественного явления, причем к концу его получасовой лекции не только зрители и присяжные, но и сам мистер Джон Баптист начали похрапывать. Дремали все, исключая лишь старшего инспектора, получившего законное право годиться собственным профессионализмом и умением проникать в суть вещей – как преступных, так и природных), в связи с чем случившееся трагическое событие могло быть классифицировано как несчастный случай, что и было единогласно признано как присяжными, так и уважаемым генеральным атторнеем.
Присутствующие разошлись, будучи, с одной стороны, несколько разочарованными тем, что смерть бедного старого мистера Стоуна не является убийством, однако, с противоположной стороны, довольные этим, так как вердикт исключал малейшую возможность того, что в окрестностях Стайлз Сент-Мэри – тихой, спокойной деревни, населенной сплошь приличными, достойными людьми, - появился неизвестный маньяк-убийца.
Единственным, кто не был удовлетворен результатами следствия, оказался дворецкий Бенедикт Аллан Майни.
Ни доставшийся ему по завещанию дом, ни пожизненная рента не могли утешить верного слугу, безмерно огорченного гибелью любимого хозяина. Потому мистер Майни принял решение провести свое собственное расследование и не оставить камня на камне от непрофессионализма всех этих полицейских выскочек – как местных, так и приезжих.
Будучи человеком аккуратным и пунктуальным, мистер Майни начал с восстановления картины преступления. Около полуночи, взбодрив себя чашкой крепкого кофе из запасов мистера Стоуна и бокалом «Чивас Регал» (будь хозяин жив, дворецкий никогда не позволил бы себе такой вольности, но сейчас на карту была поставлена безвременно окончившаяся жизнь мистера Меридью Стоуна и честь самого мистера Майни), поднялся в кабинет хозяина – печати и запрещающую ленту сняли после окончания следствия, - сел за стол, включил настольную лампу и углубился в изучение комикса, долженствующего изображать бухгалтерский журнал.
За интересным чтением захватывающих приключений Супермена время текло незаметно. Мистер Майни так увлекся, что подскочил, услышал бой церковных часов. Наступила полночь.
Если что-то и должно было случиться, то именно сейчас. Верный дворецкий поднял голову, посмотрел в окно и увидел, что на подоконнике сидит одноглазый кот, а в доме напротив горит свет.
«Денис все читает! Так и глаза испортить недолго!» - покачал головой мистер Майни.
Темное облако с длинными, фиолетово-черными щупальцами выплыло из комнаты мальчика сквозь закрытое стекло, перенеслось через пустынную улицу и приблизилось к окну кабинета.
Сверкающие нечеловеческой яростью и многовековым голодом глаза уставились на сидящего за столом человека. Яркий свет вспыхнул, ослепляя, и мир Бенедикта Аллана Майни прекратил существовать.
Похожие статьи:
Рассказы → Успешное строительство и вопрос перенаселения
Рассказы → Красная Королева
Рассказы → День, когда Вселенная схлопнулась [Рифмованная и нерифмованная версии]
Рассказы → Легенда о единороге
Рассказы → Бритва Оккама (из ненаписанной схолии)
какая прекрасная версия.
