Назад в Припять

Внимание, внимание! Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако, с целью обеспечения полной безопасности людей, и, в первую очередь, детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в населенные пункты Киевской области. Для этого к каждому жилому дому сегодня, двадцать седьмого апреля, начиная с четырнадцати ноль-ноль часов, будут поданы автобусы в сопровождении работников милиции и представителей горисполкома. Рекомендуется с собой взять документы, крайне необходимые вещи, а также, на первый случай, продукты питания. Руководителями предприятий и учреждений определен круг работников, которые остаются на месте для обеспечения нормального функционирования предприятий города. Все жилые дома на период эвакуации будут охраняться работниками милиции. Товарищи, временно оставляя свое жилье, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключить электрические и газовые приборы, перекрыть водопроводные краны. Просим соблюдать спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации.

(Объявление об эвакуации из Припяти, 27 апреля 1986 года)

1

Магазин находился в том же доме, только вход с другого подъезда, поэтому Семен посчитал за лишнее брать зонт. Да и вообще, в одной только куртке куда как компактнее делаешься. Риск вымокнуть до нитки минимален – перебежка из подъезда в подъезд займет не больше полуминуты… Он поймал себя на мысли, что с того времени, как вернулся в обычную жизнь, так или иначе привносил сюда привычки оттуда; скажем, точно просчитывать и анализировать ситуацию. В прежние времена просто взял или не взял зонт, а теперь обязательно обоснует и просчитает. Это здесь существует масса мелочей – там же подчас самая пустяковая мелочь может стоить очень дорого.

Дождь колошматил яростно. Вспузыренные лужи бурлили, холодными потоками заполняя собой двор. Само собой, никого в такую погоду на улице не наблюдалось. Люди имеют свойство переживать непогоду в более комфортных условиях и вылезают наружу лишь по крайней необходимости. Да, в это отношении что здесь, что там – все одинаково. Даже контроллеры в дождь прячутся – мокнуть и им не по вкусу. Впрочем, ради удачной охоты хоть под ливень выползут.

Перепрыгивать лужи было бессмысленно – ибо все пространство двора представляло собой одну большую ледяную лужу – а потому Семен пошлепал прямо наперерез, не выискивая сухие места, таких попросту не было. Шаг, другой – и вдруг что-то насторожило, заставило мгновенно остановиться. Так бывает, когда внезапно налетаешь на Вертолет. Вот он – всего в полуметре, ты видишь едва заметное облачко пыли внутри, как крутятся и поднимаются высоко вверх песчинки и камешки; еще шаг – и тебя раскрутит, подбросит выше деревьев – и шмякнет о землю. Еще шаг – и смерть. Вот потому и станешь мгновенно, врытым в землю, и не шелохнешься, пока не определишь безопасный путь. Но здесь такого быть не могло. Не могло – но вот же оно; характерная вдавленность на поверхности воды, и дождь стекает – будто по стенкам невидимого пузыря. Сомнений нет – Трамплин. Прямо впереди, всего в паре метров. В центре города. Тот же Вертолет, только не раскручивает. А Мясорубка — та раскручивает, но до земли долетишь уже не ты, а твои вырванные гигантским давлением внутренности.

Семен повертел в руке гайку. В обычном мире гайки обыкновенно использовались по прямому назначению, но Семен по привычке все равно носил в кармане с десяток – привычка побрякивать ими внутри кармана осталась оттуда, успокаивала…

Вот и пригодились гаечки. Он осторожно подкинул одну, но не в центр, а ближе к краю аномалии – не известно, какой силы гравитация, хотя особенно мощной быть не должна, все-таки не в Припяти, но кто знает – отскочит прямо в лоб, не хуже пули. Гайка долетела до стенки водяного шара, а там сразу же изменила свое направление  и упала, изменив траекторию на почти перпендикулярную. И это почти у края. Приличная аномалия, ближе к центру гайку бы и вовсе вверх подбросило. Рука по привычке потянулась к детектору. Никакого детектора, конечно, на поясе не оказалось.

«Вот и сюда Зона добралась, — подумал Семен, — но почему молчат…»

Додумать он не успел. Кто-то сильно тряс за плечо:

— Да проснись же! Проснись, Медуза, мутанты. Много! Прямо сюда идут.

Семен с секунду не мог понять, как из города перенесся прямиком туда, то есть сюда… то есть… в общем, снова в Зоне. Но уже через две секунды все встало на свои места – да, он Семен Медуза, отправился в ходку с напарником. Ночь застала на обратном пути, до двух часов спал напарник, а потом Семен – кто-то должен был сторожить привал, не ровен час, набредут мутанты или бандюки найдут. Не зря, выходит, осторожничали. В Зоне осторожности вообще много не бывает, балбесы и сорвиголовы здесь не живут долго.

Поднять с земли рюкзак с хабаром (который только что служил подушкой), подхватить вертикалку – мгновенное дело. Семен выглянул из-за разрушенной кирпичной кладки (в уцелевших кое-где домах предпочитали не останавливаться даже на ночлег – ибо фонит в них частенько). Немного левее в предрассветном тумане стремительно двигались светящиеся точки – глаза хищников. Много. Навскидку – голов пятьдесят. Это уже не стая, а целое стадо. Должно быть, черные кабаны. Практически беспрепятственно мигрируют по всей Зоне, только аномалии их и останавливают. К радиации отчего-то мало чувствительны; первые поколения погибали от облучения так же, как и обычные живые существа, но вот каждое последующее потомство оказывалось все более и более стойким даже к огромным дозам. И прекрасно себя чувствовали как на Кордоне, так и у самого Блока. Мускулистые, размером с приличную пони, они наверняка бы служили идеальным источником мясных деликатесов, если бы не одно «но» — мясо этих внешне здоровых животных фонило так, что уж скорее с голодухи щупальца кровососа зажаришь, дозняк в них в разы и в разы меньше. Хотя, конечно, соблазн был велик, и то тут, то там периодически возникали слухи о колбасе из кабанятины. Слухи или что – сам Семен такую не видел. Уж обычную для Зоны куриную колбасу от кабаньей он отличить смог бы.

Топот многих ног неприятно отдавал в землю даже на расстоянии полукилометра. Но стадо стремительно приближалось и требовалось немедленно уходить, пока не учуяли. Отстреливаться от пятидесяти сильных и здоровых тварей не решился бы даже самый безбашенный сталкер.

Они выскользнули из руин и, скатившись в овраг, бесшумно устремились в сторону Кордона. Собственно, в пять утра уже можно было и выдвигаться. Это ночью оставшиеся пятнадцать километров превращаются в сто пятьдесят, а с утра да еще с приятной тяжестью хабара за спиной – будто стометровку пробежишь.

Семен смотрел на колыхающуюся впереди спину Булки и старался не сбиваться с ритма. Пробежка по утренней свежести приятно даже в Зоне. Да и день, кажется, обещает неплохую погоду. Это уже подарок. Обычно над Зоной стоят тяжелые тучи – какая бы погода ни была вокруг. Объясняли это какими-то особыми гравитационными полями, которые действуют на воздушные массы, формирующие локальный климат… В общем, для яйцеголовых много пищи мозгам Зона преподносит. Ну а обычному сталкеру солнечный день – как глоток бормотухи после рейда. И согреет, и убаюкает, и нервы успокоит.

По сталкерским меркам, Степан Медуза был почти стариком. 50 лет – возраст не для того, чтоб среди аномалий прыгать. Но Зона скидок на возраст не делает. А Медузой прозвали за то, что едва ли не в первый день в Трамплине наткнулся на Медузу. Обычный такой артефакт, распространенный и дешевый. Но Семен того не знал и по неопытности бегал по лагерю и всем расхваливал находку. Кто-то просто посмеивался, а кто-то в шутку подначивал и «завидовал»: дескать вот же, повезло новичку! Ну Семен и запросил у торговца такую цену, что тот сразу и не понял, шутит парень или просто дурак. А когда дошло, что просто «зеленый», то… В общем, еще неделю ходила по лагерю байка, как один недотепа заломил за Медузу цену Маминых Бус. А прозвище – это прилипчиво, никакими подвигами потом не отдерешь. Ну да и ладно, все-таки не Семен Параша какой-нибудь. Иногда даже нравилось, что Медузой кличут.

С Булкой все просто – он Булкин. Тоша Булкин. Двадцатилетний парень, удравший от военкомата в Зону. У каждого сюда своя дорога. У Булкина своя, у Семена – своя.

Ему было 7 лет, когда однажды утром родители как-то растерянно проводили его в школу. А там – и вовсе странные вещи. Прошло 43 года, оттого многое выветрилось из памяти безвозвратно. Мокрая тряпка вот у входной двери школы запомнилась. И как дежурные учителя отправляли всех в туалет мыть руки с откуда-то взявшимся там мылом. А потом на уроках раздавали по две таблетки. Это был йод, но откуда про это было знать первоклашке. И окна плотно закрыты, несмотря на еще вчерашний призыв каждую перемену проветривать классы.

Потом на переменах поползли слухи о страшном взрыве какого-то реактора. Будто все, кто там были, заживо сгорели, а к городу сейчас быстро подползает радиация, что она уже на окраине и что все, кто попал под нее, — немедленно погибают.

Маленький Семен тогда очень испугался. Непонятное слово – радиация – от которой все умирают… Ему эта «радиация» представилась почему-то в виде большой и страшной безглазой белой женщины, которая шепчет что-то и ползает по городу. Она выползла из «реактора», где ее держали до того взаперти. И теперь она будет всем мстить и всех убивать, пока ее снова не поймают и не запрут в реакторе.

На уроках он уже не мог спокойно сидеть и слушать учительницу. Да и та, похоже, была перепугана. Задолго до конца учебного дня их распустили по домам.

А в городе было солнечно, все готовились к празднованию Первого мая. Флаги и транспаранты, вывешенные тогда, до сих пор остались висеть в Припяти на своих местах, будто остановив время в городе навсегда.

Еще запомнился женский голос по радио. Сеня ничего не понял, но отчего-то запомнилось, как женщина прочитала «начиная с четырнадцати ноль-ноль часов» два раза, как учительница, когда диктует.

Спина Булкина исчезла вправо, Семен автоматически тоже подал вправо. Трамплин. Остановились, чтобы прощупать дорогу, заодно и дух перевести. Впереди оказалось еще две аномалии. Решили подняться и продолжить путь вдоль оврага. Кабаны остались далеко позади, так что до Кордона можно было пройтись обычным шагом.

Собственно, они уже и были на Кордоне. Можно сказать, предбанник Зоны. Ничего особенно опасного здесь не наблюдалось. Аномалии встречались, конечно, мутанты… Но не в таких количествах, как скажем, уже на Янове. Про то же, что теперь творилось на самой Припяти, страшно было и подумать. Рассказывали про Припять всякое. Но утешительного было мало. Шагу без детектора не ступить. Противогаз снимешь – сразу грязной пыли наглотаешься. Правда, и артефакты там цены бешеной. Мамины Бусы едва ли не за каждым углом, а то и спецартефакты вроде Вампира встречаются. И что бродят там монолитовцы в своих черно-белых экзоскелетах, охраняют свой Божественный Кристалл – на самом деле отстреливают всех, кто шевелится в зоне прямой видимости. И сидят там на крышах многоэтажек контроллеры, а отряды Монолита оттого не поддаются их влиянию, что сами свихнулись давно на религиозной почве и еще потому, что и без того находятся под постоянным воздействием излучения Кристалла.

Как бы там ни было, но пока туда Семену дорога на Припять была заказана. Когда несколько лет назад пришел сюда, то надеялся быстро разжиться хабаром, артефактами, заработать на спецснаряжение и двинуть в родной город. Отчего-то он представлял себе это зимой. Как подъезжает на внедорожнике к Припяти, останавливается на окраине…

Жизнь же, как обычно, все упростила и в то же время усложнила, поставила не место. Пребывание в Зоне оказалось каждодневной тяжелой и подчас очень грязной работой. Чтобы попасть вглубь, к Припяти, требовалось спецснаряжение, оружие, проводники, секретные спутниковые карты аномалий, суперсовременные детекторы… И еще много того, без чего на Припяти не только было физически не прожить ни минуты, а даже и дойти до Рубежа Отчуждения не представлялось возможным. А стоило все бешеных денег. Получался замкнутый круг. Без денег не проникнуть глубоко в Зону, а чтобы туда все-таки проникнуть, нужны были деньги. Кроме как промыслом хабара, у сталкера иных доходов не было. Все накопленные на поездку деньги улетучились уж как-то быстро, так что все эти годы Семен существовал в полностью «автономном» режиме. Но на окраине находились лишь артефакты младшего класса, только на житье-бытье и хватит. Мечты о быстром обогащении быстро разбились о беспросветный сталкерский быт. Находились, впрочем, отчаянные, кто решил, что терять больше нечего, и уходили вглубь «в чем мать родила». Но либо не возвращались вовсе, либо приползали на Кордон изувеченные, пораженные радиоактивными ожогами до самых костей. Их избегали, как в Средние века прокаженных. Как бы там ни было, но с хабаром невиданным еще никто не возвращался и чудесным образом миллионером не становился.

…В тот день было много автобусов, очень много. Как потом узнал Семен, больше тысячи. Собрать за сутки тысячу автобусов – даже для советского времени это был подвиг. Кроме автобусов, запомнились растерянные милиционеры, которые не могли толком ответить ни на один вопрос, и отчего-то еще детские противогазы, один из которых дали и ему. Чемоданы, узлы, сумки… Суматоха у подъездов. Автобусы подруливали прямо к домам.

Когда ехали, навстречу попадались большие грузовики. Внутри солдаты в коричневатой форме и все – в белых повязках на лицах. Один раз автобус остановился, в окно Сеня видел трех милиционеров, у которых что-то висело на шее (респираторы). Потом снова поехали.

— Ничего. Через неделю вернемся и снова будем жить, — ободряюще говорил отец. Верил ли он в это сам?

Проехали мост. Сеня оглянулся и в последний раз посмотрел на свой родной город, в котором проснулся еще сегодня утром. Сзади шла стройная колонна таких же автобусов. Потом дома стали уменьшаться, а скоро и вовсе пропали из вида. Потянулась скучная многочасовая пыльная дорога.

В 16.30 эвакуация была полностью завершена. Город умер. Насовсем.

— Здоров, Булкин! – из-за автобусной остановки вынырнул здешний завсегдатай бара Колька Крыша.

— И тебе не хворать, — отозвался Тошка; Семен понял, что сейчас снова услышит мольбы о «малой толике на опохмел». Обычное состояние Крыши. Если и добудет какой хабар, то моментально спускает все в баре. Тогда уж гуляет беспробудно три дня, никого, впрочем, не угощая: алкашу и самому всегда мало. И, кажется, уж все перестали подавать Кольке, а тот как-то умудряется напиваться каждый божий день. Наверное, в этом нужен талант, как и в любом деле. Вот у Крыши и был талант – к вечеру напиваться прпктически при любом раскладе дел. На самом деле и сталкером его назвать язык с трудом поворачивался – постоянно исхлюстанный, бородатый, в какой-то рванине вместо одежды. А из оружия – только длинные и давно не стриженные ногти. Все указывало на то, что долго Крыше не протянуть, но Зона покуда берегла его. Или просто жалела – что с дурня пропитого взять.

— Нет ничего, не видишь, сами из ходки идем, не продали еще ничего, — отрубил Булка, пресекая возможные жалобные речи со стороны Кольки.

Поверил тот или нет, но во всяком случае отступил обратно за остановку. Семен с напарником услышали оттуда его тяжкие вздохи и кряхтение.

Вот и сама деревенька показалась.  Крыши видны.

Каким-то теплым и уютным повеяло от этих крыш. Так приятно после хождения по всем этим аномалиям, среди нор мутантов и радиоактивных полей вернуться к знакомым местам, пройти по тихим улочкам, встретить знакомые лица, переброситься словечком, посидеть немного у костра вместе с другими сталкерами, рассказать о прошедшем рейде, послушать байку о кровососе, выкурить папироску и знать, что нет поблизости ни одной аномалии, которая вырвет и расшвыряет твои бренные части тела во все стороны света, ни одного мутанта, зорко высматривающего ничего не подозревающую жертву из засады, ни отморозка, направившего в твою сторону дуло АКСУ ради рюкзака с хабаром… Зато все вокруг свои, теплые, родные лица. Ну пусть не все. Но большинство. За несколько лет Семен познакомился практически со всеми сталкерами. Разве только молодых не всех узнавал в лицо. Но молодые его уважали, да. То ли по возрасту полагали, что перед ними прожженный насквозь в аномалиях сталкерина, то ли еще что. Но не наглели перед Медузой – это точно.

А в лагере было все, как обычно. Да и отсутствовали они всего сутки. Правда, казалось, что никак не меньше недели прошло. Иногда Семен задумывался: если порой столько впечатлений за одну вылазку на Кордоне наберешься, то чего же нахватаешься – стоит только немного вглубь отойти, да хотя б на Янове. Хотя на Янове он все же бывал однажды. Со знакомым сталкером за компанию поехал. Тому необходимо было срочно справить там какие-то свои дела (Семен не вникал, конкретно какие), а одному тащиться на Янов показалось стремным.

УАЗик ехал аккуратно по проторенной дороге, а потому никаких внезапных аномалий или радиоактивных пятен не встретилось, но приработанный глаз Семена все же узрел вдоль колеи и далеко за ней несколько частых подозрительных участков. Скорее всего, все-таки аномалии. Так что он сделал справедливый вывод, что одному и без соответствующей снаряги сюда соваться не стоит…

Да и ребята, что в ту пору обитали на станции (теперь там, кажется, Долг обосновался; надолго ли – рядом Свобода кучкуется), выглядели не в пример лучше кордоновских. Защитный комбинезон для них – рядовая одежда, так что Семен в своей истертой сталкерской курточке выглядел то ли нелепо, то ли подозрительно… Да и вооружение – LR, Вал… А иначе как? С вертикалкой против Долга не попрешь. Вынесут из Грозы – помолиться не успеешь. А все же и их Долг вытеснил. Значит, те и вовсе «тяжелые» ребятки. Правда, вроде бы, долговцы обычных сталкеров не трогают. Да кто ж их знает…

Разговаривать о том, куда потратить вырученные деньги, было бессмысленно. Заранее ясно: половина на ремонт и восстановление снаряжения, другая половина на патроны и еду. Вот и все приобретения сталкера. Семен, все же, откладывал понемногу в тайнике от каждой ходки. Но за все эти годы удалось скопить лишь на комбез – и то не на самый «продвинутый». Антидот вот еще закупал про запас, аптечки. Но все равно это было каплей в море того, что требовалось для глубокого рейда на Припять.

Правда, однажды его первый тайник в дупле все-таки обчистили. То ли выследили, то ли случайно нашли. А то б, может, и больше скопил. Теперь свой схрон Медуза сладил основательно. Километра за два от Кордона, недалеко от блокпоста. Так что случайный сталкер туда не сунется – это раз. Была там лысая от многочисленных аномалий площадка с углублением, не зная расположение их, пройти было практически нереально – это два. И фон там в несколько раз выше обычного – три. Но Семен прикинул, что лучше раз-другой в месяц немного похватать микрорентген (если, зная расположение аномалий, быстро пройти к нужному месту, то получается не так уж и много), чем плоды долгих лет работы пустить кровососу под хвост.

Впрочем, у кровососа хвоста не было.

А вот у слепых собак они были. И водилось их там порядочно. Это тоже плюс для тайника. И все равно, всякий раз открывая заветный контейнер, он с замиранием ожидал: вдруг на этот раз тот окажется пуст. Но проходило время, «сундучок» заполнялся. За загрязненность имущества опасаться не приходилось: местные умельцы делали контейнеры на совесть – не только радиацию выдерживали, но и (по заверениям все тех же умельцев) от удара Выброса имущество сберегали.

2

Они прошли по еще не до конца проснувшемуся лагерю. Сам лагерь находился в какой-то покинутой деревеньке. Ее и облюбовали сталкеры. Первое время приходилось сдерживать натиски мутантов, но постепенно зверье поняло, что сюда лучше не соваться, и обходило эти места стороной. И аномалий практически нет – так что лучше места не придумаешь. Правда во многих домах фонило, но некоторые оказались вполне себе пригодны для пребывания в них. Там, где еще не рухнул прогнивший пол и не упали потолки, обосновались группки сталкеров. Остальные жили — где и как придется. Кто в землянке, кто в палатках. Кто-то уходил дальше, накопив достаточно средств на хорошее снаряжение, кто-то, менее удачливый, застревал здесь надолго (как Семен), бывалые «возвращенцы» пережидали здесь день-другой -  и двигали по своим делам в насиженные места на Янове, Свалке или Агропроме. На Свалке, впрочем, в последние три недели прочно обосновались бандиты и, похоже, надолго. Туда народ ходил все реже и реже. Прибывали и новички. Практически каждую неделю в лагере возникало новое лицо. Все разными путями попадали в Зону. Назойливо расспрашивать было не принято – захочет человек – так и сам расскажет, а нет – все равно наврет.

Слегка вспотевшей от бега по оврагу спиной начал ощущаться утренний холод. Лагерь постепенно оживал. То тут, то там вспыхивали успевшие погаснуть за ночь костры, слышались сдержанные голоса, побрякивали котелками; кто-то с утра собирался в ходку и проверял оружие, снаряжение, кто-то просто начинал свое утро с заваренной на костре чая из помятой многострадальной кружки; кто-то все еще спал, свернувшись уютным калачиком у тлеющих углей.

На северо-западе километрах в пятнадцати большая стая кабанов идет, — сказал Семен, подсаживаясь к с Булкиным к костру, у которого уже суетились в утренних заботах знакомые сталкеры.

— Надо бы остальным на КПК скинуть, — заметил один из них.

— Да поздно уже, это уж часа два как было, — сказал Булкин. – А мы как-то сразу не сообразили.

— Все равно надо, вдруг кто-то в рейде.

Пока Булка возился с КПК, Семен с наслаждением растянулся у костра, подложив под голову рюкзак. Все-таки ночью удалось поспать только три часа, и теперь надо было передохнуть. Все равно торговец раньше девяти не явится в свой бункер, так что пару часов можно и подремать.

— Как хабар? Удачно?

— Да что там удачно – как всегда. Не тот уж стал хабар, — пожал плечом Семен. – Когда я только сюда пришел – куда богаче было.

— Ага, раньше и водка слаще была, и комар злее, — посмеялся Шершень.

— Ну да…

— Отморозки на свалке совсем распоясались. Стали ходоков себе в рабство забирать. Чтоб им артефакты добывать. Самим ссыкотно в аномалию лезть – вот и загребают чужими руками.

— Да уж, обнаглели, забыли, как в прошлом годе их турнули – ажно пятки сверкали.

— Вот и забыли, надо напомнить.

— Вот людей соберем – так и напомним. Надо горой друг за дружку стоять, иначе никак не выдержать. Эдак, чего доброго, и сюда со своими порядками нагрянут.

— Дык а кого забрали-то? Не слыхать? – оторвался от КПК Булкин.

— Точно не знаю, врать не хочу, — отозвался Бурый. Но Тунгус, кажется, кого-то из молодых видел.

— Что ж он сам видел и не попался?

— А он в прицел видел, а обнаруживать себя поопасался. Отморозков человек пятнадцать было.

— Да уж, не позавидуешь…

— Готово, — Булкин убрал КПК в карман куртки.

3

Эвакуировали их в Черкасскую область. Повезло. Там проживала какая-то далекая мамина родня. Начали налаживать жизнь на новом месте. Первые года два все ждали: а вдруг разрешат вернуться обратно. Но время шло, стало понятно, что прежнего дома они больше не увидят. Почему-то было до слез жалко всякую ерунду: мелочь вроде зеленой майки, которая осталась в платяном шкафу вместе с прочей одеждой, книжку-раскраску с недозарисованным катером и Волком из «Ну, погоди»… Но время делает свое дело. Грусть притуплялась, уступала место сегодняшним заботам и мыслям. Однажды Семен поймал себя на мысли, что не помнит, как звали половину его одноклассников. К тому времени он уже заканчивал школу. А как закончил техникум – так и практически думать забыл о покинутом городе. Дома старались не затрагивать эту тему. Но Припять висела над семьей каждый день – незримо, но упорно. И, когда мама случайно в разговоре роняла фразу «это было еще там…» — сразу становилось понятно, где это там.

А однажды Семену попалась на глаза книга. Названия он не помнил. Но на одной фотографии увидел – свой город. Еще цветущий и зеленый. Подпись: «Одна из достопримечательностей молодого горда. Кинотеатр Прометей». И сразу все нахлынуло. И походы после школы с мамой в кафе, где они весело ели мороженое и пили сок; и воскресные катания на колесе обозрения с отцом, и Первое сентября – они всей семьей шли по разноцветной просторной площади мимо больших красных букв «Наш путь на коммунизм» и портрета Ленина. А еще на фотографии прямо за памятником Прометею строился дом. И это был их дом. Никаких сомнений. Тогда он только строился. Вот и сам памятник. По вечерам он играл у ног распростертого Прометея и любовался могучими руками, протянутыми к небу. И огни предновогоднего города в парке вспомнились. И будто бы вкус того самого мороженого ощутился…

Стало грустно. Нет, не больно, а просто очень грустно. В груди встал тугой комок сжатых слез. Как же это все теперь прошло и больше никогда не вернется? Где-то стоит теперь их бедный покинутый дом. Вот он, в книге еще недостроенный, еще готовится принять новых жильцов, и все еще впереди. А сегодня обдувают ветра пустые комнаты сквозь выбитые стекла. А зимой там лежит снег. И где-то там самая книжка с катером, недораскрашенная.

Будто предателем себя почувствовал. Дом предал.

Всю ночь Семен не мог уснуть, часто вставал, включал свет и смотрел на фотографию. А под утро твердо решил поехать в Припять.

— Ну что, двинем, что ли, хорош дрыхнуть, — Булкин тронул Семена за ногу.

— Ну никак от тебя покоя нету, — буркнул тот, — второй раз уже будишь.

— Как знаешь, я пошел, уже десятый час.

— Да сейчас я…

Жизнь в лагере кипела уж вовсю. Приветствуя знакомых, они прошли к южной окраине деревни. Там на пригорке находилась едва заметная дверь, хорошо замаскированная кустарником. Издали так сразу и не заметишь. Впрочем, в обычные дни дверь открывалась настежь, а изнутри пробивался желтоватый электрический свет. Это и был бункер торговца. Уж на чем – а на безопасности торгаши никогда не экономили. Снаружи – едва приметная землянка. А внутри – хоть и не особенно просторное, но укрепленное бетонными стенами помещение, усиленные фильтры воздух бесшумно процеживают от радиоактивной грязи. Пожалуй, что и от Выброса здесь спрятаться можно. До Кордона, правда, только остаточные волны Выброса доходят, а вот уже на Янове трясет ощутимее. Но и там на вокзале спрятаться вполне можно.

Два охранника у входа скучая потягивали папироски. На секьюрити – опять же – тратиться торгашам приходится…

Семен с Булкиным прошли вниз по бетонным ступенькам, поворот налево – и вот железные тяжелые двери. Семен нажал на кнопку вызова.

— Сталкеры, с хабаром, открывай, — сказал в переговорник.

Тяжелая дверь щелкнула и едва заметно дрогнула.

Внутри еще более уютно светилось электричество, по стенам змеились толстые кабели. Едва слышно играла музыка. Комната была разделена на две половины деревянным «прилавком», обитым железом. За бронированным зеленоватым стеклом сидел полный пожилой человек, с уже заметной проседью в коротко стриженных волосах. Жирные губы лоснились в свете лампы, а на вошедших в эти владения смотрела пара прищуренных острых глаз.

— Утра доброго, — поприветствовал Семен.

— И тебе, Медуза, того же — прохрипел за прилавком торговец.

Семен окинул до одури знакомые стены. Который год сюда хабар носит. Не известно, сколько на нем делают реальных денег торговцы себе, а только простому сталкеру перепадает совсем немного. На стенах – все то же. Полки – пустые и заполненные пустыми коробками из-под аптечек, противогазов, антидота, патронов, какие-то свертки бумажные, пакеты, консервы, водка… На виду самый ходовой товар для Зоны. Редкий же товар на виду не держат, а то и вовсе на заказ достают. Ноутбук освещает синеватым припухлое лицо торговца, его пористый мясистый нос, седую недельную щетину.

— Ты б хоть себе поновее чего поставил, — Булкин опять принялся подначивать, — а то все на Командире Нортоне сидишь. Ноут стильный купил, а все старье на нем держишь…

— Без гунявых скользко…

— Жмот ты, Сидорович.

— Давай выкладывай, чего принес.

— Ну уж не консервных банок.

Все знали знаменитую фразу Сидоровича «Ты б еще консервных банок приволок», когда тот не собирался много платить.

До второго взрыва в Зону еще пускали. Туристы скоро стали на Припяти не такой уж и редкостью. К тому же, разрешение на посещение прежним жителям города получить было куда как легче. Семен поехал.

Первое посещение прошло как-то угрюмо. Впрочем, как и ожидалось. В Дитятках проверили документы у всей группы, проехали дальше. И вот он уже стоял на центральной улице, смотрел на высотку с советским гербом на крыше. Советские лозунги, выцветшие уцелевшие флаги и транспаранты, приготовленные к празднованию Первомая. Было ощущение – будто перенесся на машине времени, только не в прошлое, а какое-то ненастоящее прошлое, которого и не было никогда.

По улице ветер гнал обрывки мусора, пустыми окнами смотрели мертвые глаза домов. Он попытался найти воскресить в памяти сцены из прошлого, но это был будто не его город, какой-то другой. Очень похожий – но все-таки другой. Группу высадили и дали всего час. Дали строгие указания – ничего не трогать («грязные» вещи испускали нехилый фон радиации), по возможности, не отступать с дороги, особенно не наступать на рыжий мох, который, как выяснилось, особенно хорошо впитывает рентгены.

И от задумки взять «на память» что-нибудь пришлось отказаться. Во-первых, радиация; во-вторых – пять лет колонии по украинским законам.

До кинотеатра Семен так и не решился дойти, не нашел в себе сил преодолеть внутри себя стену. Будто испугался осквернить память тех ярких дней разрушенными стенами в настоящем. Рухнувшие перекрытия, выбитые стекла и мусор жизнедеятельности на фоне буйно разросшейся природы, неумолимо поглощавшей покинутый город.  Это никак не соприкасалось со вкусом фруктового мороженого в кафе. Колесо обозрения видел, но и оно было как будто  не то самое колесо. Неестественно яркие оранжевые кабинки никак не всплывали в памяти. Решил, что навестит дом в следующий раз.

4

— Ты теперь куда? – поинтересовался Семен, когда они снова оказались на улице.

— Отосплюсь, пожалуй, — ответил Булкин. – А там посмотрим. Сидорович-гаденыш мог бы и больше за Студень дать.

Это уж как всегда повелось у сталкеров – ругать торговцев за дешевизну. Но и те, и другие не могли без друг друга. Это понимали все, а потому крыли и Сидоровича, и Бакса, и Бороду исключительно в силу традиций. Без злости.

— Ну бывай пока.

— Ага, — Булка поднял руку в знак прощания и пошел в сторону своей «норы».

Семен немного постоял, раздумывая, куда сначала податься: в бар или к своему тайнику. Решил, что по пьяному делу может к схрону и не пробраться. Место такое, что, хотя и знакомое, но требует предельной трезвости ума.

Неторопливо вышел из деревни, чтобы всем было видно: сталкер идет по каким-то своим неспешным делам, но никак не к тайнику. Со стороны блокпоста часто затрещали автоматные очереди. То ли мутанты набрели на военных, то ли неосторожный сталкер случайно наткнулся на пост. Стреляли со стороны блокпоста ежедневно. Подстреливали, правда, редко. Но случалось. Чаще удавалось договориться – военные брали мзду за беспрепятственный проход. Можно было попытаться пробраться верхом, по железнодорожному мосту, но насыпь неплохо простреливалась. Вполне возможно, что и на этот раз кто-нибудь решил сэкономить на «пропуске» и просочиться верхом. На самом деле, шансы днем почти нулевые. Ночью немного увеличиваются, но у солдат ПНВ, который имеется лишь в дорогих комбинезонах типа Ветра или в экзоскелетах. Еще путь – низом, в тоннеле под мостом. Но там скопление аномалий, в основном Электра. Так что вояки справедливо полагают, что охранять тоннель нецелесообразно. Да и тащиться туда им лень – почти километр. Некоторые проходят как понизу, так и поверху. Но большинство все же предпочитает заплатить.

Семен продолжил путь. С километр шел по тропинке спокойно, размеренно. Спешить все равно было некуда. В следующую ходку теперь дня через два-три только, можно расслабиться. Он даже любил такие пешие прогулки. Было что-то в них сродни медитации. Ровный пейзаж с вытянутыми деревьями по краям дороги, редкая жесткая трава кое-где пробивается. Пока идешь по проторенной тропинке, можно особенно не отвлекаться ни на детектор, ни на дозиметр. Наверняка тысячи ног давно протоптали путь по безопасному маршруту. Вороны прямо над головой летают. Но тихо. Не орут, по своему обыкновению в нормальном мире. Вот тоже загадка Зоны.

Скоро надо было сворачивать с набитой дороги. Потом еще метров двести до знака «Стой! Заражено!» На самом деле ничего там не заражено – проверено. Но знак никто не убирал. Немного не доходя до знака – направо. Там начинались болота. На болота сегодня ходить смысла не было. И без того редкие артефакты – появляются они в той местности исключительно сразу после выбросов, пока аномалии еще не растеряли свою силу и были способны хоть что-то рождать. Хабар на болотах был жиденький, зато радиации нахвататься было вполне реально. Рассказывали даже про острова смерти в тысячи микрорентген. И еще будто бы видели кровососов. Что странно. Кровосос на окраине – явление редкое. Скорее Пружину на болотах найти можно, чем кровососа. Но кто знает, кто знает…

На поясе ожил детектор. Блуждающая аномалия? Раньше здесь было чисто.

Семен остановился и открыл крышку детектора. Фонило прилично. Да, похоже на аномалию.  Так и есть: вот и характерная вдавленность в земле – Мясорубка, скорее всего. Если блуждающая, то вряд ли с артефактом – пока пройдет свой путь, силу растеряет. А с момента последнего выброса уж порядочно прошло. Но обойти стороной, конечно, стоило.

Наверху в сторону блокпоста прострекотал военный вертолет. Жратву с патронами везли. Могли и пристрелить, просто так, для развлечения. Просто так, для развлечения. Но не часто такое случалось. На Кордоне все-таки было больше шаткое перемирие. Не то, у центра. Там вояки не церемонились ни с кем. И Долг отстреливали, и Монолит, а уж наемников и вовсе почему-то жутко ненавидели.

Побросав для верности вокруг аномалии гайки, Семен обошел опасное место и продолжил путь. Некоторое время пришлось идти по открытой местности. С одной стороны, это даже хорошо – возможный «хвост» виден как на ладони; с другой же – в бинокль или прицел одинокого сталкера проследить из лесочка тоже можно.

На пригорке паслось несколько плотей. Если их не трогать, то можно пройти практически под носом у мутантов. Агрессию, несмотря на свою массивность и необычайную силу, они не проявляют. И при первой же опасности с визгом удирают прочь. Воняют вот только ужасно. Но вонь не дым – глаза не выест. Но именно поэтому сравнительно чистое и жирное мясо плотей и не употребляют в пищу. Как ни ухищряйся, а пронзительной вони разлагающегося кала с душком козлятины перебить еще ни одной химией не удавалось. Скорее, сблюешь, чем съешь хотя бы кусочек.

Зато предполагалось, что плоти видят радиацию. Оттого в прежние времена ученые очень охотно покупали для исследований глаза этих мутантов. Не очень дорого, но сталкеры были рады и такому приработку, и едва ли не мешками тащили вырезанные глаза торговцам. Но скоро этот бум по какой-то причине прекратился. Иначе наверняка плотей ждало поголовное истребление. Одно время торговцы даже вывешивали табличку: «Глаза не берем». У Сидоровича такая висела на самом входе, дабы не вселять надежду в сталкера с полным мешком глаз и отправлять его восвояси сразу.

Теперь надо было прошмыгнуть мимо блокпоста. Летом вполне можно было укрыться за листвой, по-пластунски просочиться в кустах. Зимой сложнее. Но зимой еще никто не отменял высокие сугробы. Даже в Зоне. А до блокпоста всего каких-то метров триста. С пулемета на вышке срежут первой же очередью. Если захотят. И если увидят. А то просто оберут до нитки и отпустят, поддав пинка: нагуливай хабар, сталкер, все равно нам достанется. Что вероятнее всего.

Семен прополз за поросший ржавым мхом валун и, стараясь не касаться мха (радиация!)  выглянул с биноклем. На вышке скучал часовой. Один. По всему было видно, что ему давно осточертело скучать здесь и хотелось поскорее спуститься в казарму, ближе к вареной колбасе и початой бутылке Казаков.

Недалеко от шлагбаума грудилось несколько тел собак. Видимо, по ним и шла недавняя стрельба. Теперь собак собрали в кучу и готовились поджечь из огнемета. Возиться с рытьем могильника никому не хотелось – легче полчаса потерпеть смрад горелой шерсти и мяса. Проржавленный остов УАЗика тоже был сталкеру в подмогу, как и любое случайное укрытие. Вообще-то, по инструкции технику, принимавшую участие в ликвидации первого и второго взрывов полагалось буксировать на Свалку, собственно, относительно техники от взрыва 1986 года так неукоснительно и поступали. А вот касательно второго проявили халатность. Потому и встречалась частенько «грязная» техника на просторах Зоны. То УАЗик, то грузовик, а то и БТР возвышается одиноко в лесу, на дороге или в поле. Само собой, все, что можно снять с машин, давно сняли и растащили, наплевав на всякую там радиацию. Но и остовы продолжали испускать нехилый фон, так что долго оставаться в непосредственной близости было чревато.

Подождав, когда часовой отвернется в сторону, сталкер стремительным рывком перекатился к кустарнику, потом змеей переполз к другому. Посмотрел в бинокль – часовой продолжал скучать у пулемета. К трупам собак подошел человек с баком за спиной. Удар огненной струи был слышен даже отсюда.  Куча вспыхнула мгновенно, почти сразу же и завоняло. Как бы там ни было, но часовой отвлекся на зрелище поджигания собак, способное хоть немного развлечь его в часы нудного караула.

Семен на четвереньках перебрался за УАЗик, а оттуда – вдоль колючки и за деревьями до схрона рукой подать.

А потом рвануло во второй раз.

Что там не срослось у ликвидаторов – не понятно, данные, конечно же, моментально засекретили. Но и без засекречиваний было ясно, что под саркофагом энергоблока (Укрытие – как называли его сами ликвидаторы) произошло нечто гораздо более страшное и непонятное, чем в апреле 86-го. Выжившие очевидцы, которые находились за двадцать километров от эпицентра, рассказывали про черно-красное небо и сокрушительные удары из-под земли. И все пошло под откос.

Помимо радиации, к которой, в общем, все уже привыкли и приспособились, сначала медленно, но затем все быстрее и быстрее по всей территории десятикилометровой зоны отчуждения стали распространяться аномальные гравитационные образования. Зарождавшиеся в них образования из спрессованных трав, комков почвы, животных, а то и просто черт знает чего обладали странными неизведанными свойствами. Сами аномалии были разными по своим действиям. Но – неизменно смертельными. Впрочем, со временем обнаруживались и исключения. Например, Лифт. Или Телепорт. Первый не вышвыривал человека со страшной скоростью, как это делал Трамплин, а плавно и бережно поднимал над землей. Внутри аномалии можно было медленно плыть, пока не достигнешь края. Это было даже похоже на забавный аттракцион. Второй же переносил объект в мгновение ока за несколько десятков метров. Это выглядело именно как телепорт в произведениях фантастов: человек входил в одну аномалию, а уже следующий шаг делал из другой. Причем, закономерности или зависимости входа и выхода до сих пор выявить не удалось…

Само собой, артефактами заинтересовались научные и военные организации и стоили они поначалу неслыханных денег. Периметр новоявленной Зоны оцепили, но – как это и бывает – за оцепление стали просачиваться вольные охотники за артефактами. А затем и вовсе разношерстный люд повалил. Артефакты стремительно падали в цене. Зато Зона разрасталась. Периодически рядом с реактором происходили необъяснимые мощнейшие всплески энергии, непонятного происхождения. Особенных разрушений они не производили, но выжить в непосредственной близости от этих энергетических выбросов еще никому не удавалось. И с каждым новым всплеском радиус Зоны увеличивался. Количество аномалий росло. Сначала это не так заметно, но вдруг мир осознал, что это как раковая опухоль – будет расти, пока не захватит всю Землю.

В общем, второе посещение Припяти для Семена отодвинулось на неопределенный срок.

Вот и площадка.

Издали страшно даже посмотреть на нее. Голая и каменистая на фоне зарослей выделяется неестественной проплешиной. Сразу видно: что-то тут не в порядке. А когда подойдешь ближе – завихрения пыли и смятый металлолом не оставят сомнений. Да и дозиметр на Лыске (так прозвали это место сталкеры) зашкаливал. Но это лишь по периметру. Внутри было гораздо спокойнее. За артефактами сталкеры сюда изредка захаживали, но кому придет в голову рыться в груде смятого аномальной гравитацией металлолома, а потом копаться в земле? А именно там и прятал Семен свой контейнер.

Главное – не бояться. Не обращать внимание на орущий дозиметр, бросать гайки и посматривать на детектор.

Семен достиг цели минут через десять. Благо, расположение аномалий знал наизусть. Они только изменяли свои границы, но места не меняли. Растяжки остались нетронутыми.

С трепетом он открыл кодовый замок и увидел, что все на своих местах. Плотная стопка денег, аптечки, капсулы с антидотом. Времени на рассмотрение своего богатства не оставалось – уложить вырученное за сегодня и вновь плотно закупорить контейнер, пока смертоносные невидимые частицы не осели в больших количествах на купюрах. Он понимал, что за долгое время внутренности «сундучка» таки успели собрать немалое количество «грязи» и скоро потребуется сменить тайник. Но решил повременить со столь ответственным делом, пока не подыщет подходящего места для нового схрона.

Оглянулся. Нет, «хвоста», кажется, не привел. Быстро засунул контейнер на прежнее место, забросал мусором и землей. Проверил надежность растяжек. Пора было уходить. Там, под грудой радиоактивного хлама, надежно лежал его тайник, его билет назад в Припять.

13 – 14. 11. 2010

Похожие статьи:

Рассказы → Стрелок. Часть 3. Плесень

Рассказы → Радиомаяк

Рассказы → Серый кровосос

Рассказы → Путь к "Колыбели". Глава 4

Рассказы → Стрелок. Часть 1. Страйкер