Нaказаниe

- Вы признаете себя виновным?

Пауза. К успевает отрыть рот, но времени на то, чтобы ответить, уже не остается.

Судья продолжает:

- Ваше последнее слово?.. Отказываетесь?.. Согласно статье номер нольдвадцатьпятьдробьтринадцать подпунктбэ Кодекса вы признаны виновным. Возвращайтесь в камеру и ждите полагающегося наказания.

Два дюжих стражника берут К под руки и тащат к выходу из зала, как мешок с картошкой. Ноги осужденного волочатся по полу, словно щупальца вытащенной на берег медузы, ботинки со сбитыми мысками скребут лакированный пол.

Как ни странно, сейчас К думает не о том, что за время предварительного расследования, допросов и суда ему так и не удалось произнести ни слова, не о том, что он так и не услышал, в чем именно состоит его преступление (цифры дроби номера Кодекса, отбарабаненные судьей, ничего не значат), и даже не о том, каким будет наказание. Больше всего К занимает мысль: останутся ли на полу царапины от ботинок и кто и когда будет их закрашивать свежим лаком.

Суд работает день и ночь, без перерыва. Судью, отработавшего положенное время, мгновенно сменяет коллега. Стоит завершиться одному делу – тут же начинается следующее. Вот и сейчас – охранники уже вытащили К в коридор: туловище по одну сторону порога, ноги – по другую (может, в этом и состоит наказание: дверь захлопнется и К разрежет напополам?), а по боковому проходу уже ведут следующего осужденного.

Строго говоря, приговор еще не вынесен, но, суд, как известно, никого не оправдывает. Невиновных здесь нет.

К знает это совершенно точно. Окно его камеры выходит во двор, огражденный высокой стеной с единственными воротами. За те месяцы, что К провел в тюрьме, он ни разу не видел, чтобы ворота или врезанная в правую половину створок калитка раскрылась. Других входов сюда нет. Это К тоже знает. Так сказал тюремщик четных дней. Он лгать не будет.

Здесь никто не лжет. Впрочем, там, за забором – тоже. По крайней мере, К так кажется. Трудно вспомнить, что было в прошлой жизни, по ту сторону ворот с узкой калиткой в правой половине. Да и к чему вспоминать? Убедиться, что оказался здесь заслуженно? Разумеется, заслуженно.

Невиновные сюда не попадают. А невинные? Те, что преступили закон, не зная об этом? Наверное, и они тоже где-то рядом. На верхнем этаже, в камерах на противоположной стороне коридора, в подвале.

Нет, в подвале их быть не может. Там только машины для наказаний, колонки с холодной водой и подсоединенными шлангами – смывать с бетонного пола кровь мозги мочу слюну.

Никто не говорил К, что наказывают в подвале, но это так логично, так естественно, что он не может предположить другого. Поэтому вздрагивает и подавляет невольное желание залезть под стол, когда раздается негромкий щелчок и дверь камеры отворяется.

Двое вошедших не похожи на охранников, судей или тюремщиков – как четных, так и нечетных дней. Скорее, они выглядят как чиновники среднего ранга, так же, как выглядел сам К несколько месяцев назад.

Осужденный облегченно вздыхает. Значит, наказание откладывается. Может быть, это и есть чиновники: они пришли еще раз зачитать приговор, задать вопросы, на которые наконец-то можно будет ответить. Сейчас они объяснят К порядок подачи апелляции обжалования прошения о помиловании, кто знает, как называется это процедура.

Так и есть: один из вошедших, аккуратно протерев одноразовым платком нечистый стул и стол, усаживается, открывает портфель. Но вместо бумаг достает оттуда остро заточенные ножи, шприц и ампулу с прозрачной жидкостью.

- Наказание, назначенное вам, достаточно сурово, но мы примем меры, чтобы в процессе его осуществления вы не испытывали боли, - чиновник смотрит на К рыбьими глазами и указывает на шприц и ампулу. – Когда действие обезболивающего закончится, вы испытаете неприятные ощущения, захотите сопроводить их стонами и криками. Поэтому, дабы избежать неудобств, которые ваши действия причинят благонамеренным гражданам, сначала мы лишим вас возможности издавать какие-либо звуки согласно статье номер дватринадцатьпятьдесятвосемь Кодекса. Отрезание языка не входит в назначенное вам наказание, но, поскольку вы не можете поручиться за то, что будете хранить молчание добровольно, мы вынуждены принять превентивные меры. Пожалуйста, разденьтесь и откройте рот.

Чиновники синхронно снимают пиджаки, закатывают рукава рубашек, надевают длинные фартуки и налокотники.

К открывает рот. Не потому, что готов подчиниться, а чтобы задать вопрос. Но не успевает решить, какой же из тех, что мучают его с начала процесса, - самый важный. Чиновник с рыбьими глазами быстро втыкает иглу в предплечье осужденного. Тело К мгновенно охватывает леденящий холод, мышцы цепенеют, язык отказывается повиноваться. Кажется, даже дыхание останавливается, хотя, конечно, это не так.

Второй чиновник – высокий, стройный, с мускулистыми руками, - берет со стола нож.

Время замирает, словно ему тоже сделали укол.

***

По улице, пошатываясь, идет человек. Дождь, промочивший потрепанную одежду, хлюпающая в ботинках вода, ночь, машины, что проносятся мимо и окатывают грязью одинокого пешехода, - всё это и многое другое взбесило бы К еще несколько месяцев назад. Но сейчас это ему безразлично.

Безразлична свобода, возможность идти куда хочешь без грубых охранников, безразличен дождь, смывающий кровь с тела и слезы с лица, безразличны разбитые фонари и темнота, окружающая его, безразлично и то, что отныне он лишен возможности говорить с другими людьми. Это мелочь - ведь и раньше ему не с кем и не о чем было говорить. До того самого момента, как он вошел в ворота тюрьма. А уж теперь – когда он оттуда вышел – и подавно.

Только одно мучает и тревожит перенесшего наказание и отныне очистившегося. Ни днем, ни ночь, ни спустя много месяцев и лет не суждено ему забыть о случившемся. До конца своих дней обречен он замечать, как люди брезгливо сторонятся его, опасаются подойти, сказать хоть слово – не важно, доброе или дурное. Отныне ему предстоит жить и мучиться непрекращающимся стыдом, подобным тому, который люди испытывают во сне, оказавшись на улице без одежды.

Стыд К – больший, худший, в тысячу раз страшнейший. От сна можно очнуться, за забытым галстуком вернуться домой. Но как жить тому, кто лишен кожи?

Похожие статьи:

Рассказы → Век свободы не видать

Рассказы → Солнечный синдром

Рассказы → СССР-Вьетнам

Рассказы → Свободное путешествие чистого разума

Рассказы → Макаикар, некромант