Случилось это в конце марта. В канун моего очередного восемнадцатилетия. Погоды в тот год стояли мутные: то снегодождь, то дождеснег. Но общее настроение соответствовало календарю. В народе его деликатно называют «играй, гормон». А мне как раз было не до игр, ибо одинокая старость уже маячила на горизонте и пугала хуже едва заметных морщинок.
«Пора, пора гнать гусей в светлое будущее», – вспомнилась мне присказка Феди Емельянова.
Тут же позвонила этому случайному избраннику:
– Привет, Феденька. Ты женат?
Федя поперхнулся и закашлялся.
– Лады, – мяукнула я. – Скоро буду. Накрывай. Счастье уже ломится в твою дверь. Встречай его с песнями.
С полчаса я вспоминала, где в Фединой цепи мировосприятия таятся слабые звенья. Так, чтобы один чувствительный удар по психике – и у него разрыв шаблона. И Федя падает к моим ногам с интересным для меня предложением.
Мы ведь с ним с одного роддома. С одной ясельной группы. С одной школы. Помню, нянечка ласково называла его Никчёмышем. Звучало красиво. В школе я поняла, что ещё и правдиво.
Как же он выбешивал нашу классную Инну Илларионовну, когда сдавал сочинения на свободную тему с одним и тем же названием – «А вдруг я робот?»
Однажды она не выдержала и в сердцах выдохнула:
– Успокойся, Емельянов! Ты не робот.
– А кто? – с детской непосредственностью заинтересовался Федя.
Классная отвернулась и сквозь зубы тихо пробурчала:
– Ты, Емельянов, форменный олень в одуванчиках…
И ведь не поспоришь: у Феди с детства был витиеватый способ осознания действительности. Даже биологичка не удивлялась, когда он не просто разговаривал с растениями в школьной оранжерее, а выспрашивал у них инструкции, как ставить почтовых голубей на маршрут.
Но в ту весну мне было не до капризов: я более чем ясно осознавала, что пора завязывать с вольницей. И даже с Федей, с этим интеллектуально спорным существом, семья у меня обязательно будет крепкой. На века. Никаких пробников.
Он встретил меня у раскрытой двери. Брякнул растопыренной лапой по струнам воображаемой гитары и взвыл:
– Лыжи у печки стоят…
Я по-семейному с лёгкой фальшивостью подхватила:
– Некуда лыжам присесть.
С тем и ввалились в кухню к кое-как накрытому столу. Чокнулись чем-то безобразно липким, подцепили по два горошка на ложку, и Федя потащил меня в свою комнату. От такой прыти я едва не расчехлилась. Хорошо, одёжка сопротивлялась: за зиму сильно скукожилась и обтягивала меня крепче кожи. Прямо на разрыв. Оно и к лучшему: Федя и не взглянул на пышные прелести.
– У меня Нобелевка на носу! – завопил он, как пьяный от счастья барсук. – Ты рада?
– А то ж! – кивнула я, осматривая заставленную техническим хламом комнату. – Жалко, обстановка не соответствует масштабу моего восторга.
Я уже задумалась, кого бы другого осчастливить, но Федя повернул меня к большому кривоватому зеркалу, обрамлённому с двух сторон какими-то разномастными приборами, и крикнул в ухо:
– Вот она!
– Она? – растерялась я, глядя на Федино отражение в дурацком чёрном колпаке и серо-буро-малиновой мантии.
Да, стрёмный для пацана прикид. Зато хороший повод скинуть эти лохмотья. Я развернулась с многообещающей ухмылкой и протянула руки к суженому.
– В смысле? – оторопела я, наткнувшись на Федину футболку с весёлым единорожком.
Взглянула в зеркало – колдунский прикид во всё внушительное тело. На ощупь футболка, в зеркале – новогодний карнавал. Я, конечно, догадалась, что Федя какой-то фильтр для зеркал придумал. Захотелось слегка опустить его с Нобелевкой. Мол, прости, любимый, но такое фуфло не прокатит… Однако мой чистосердечный порыв бесцеремонно прервало Федино отражение:
– Эх ты, коза-шаромыжка, – тяжело вздохнуло оно и мимикой намекнуло Феде, что я совсем не айс.
Следовало изумиться на хама зеркального. Но в этот раз не получилось:
– А чайником злокипучим по колпаку? – по-детски ругнулась я.
– Успокойся, существо невиданное, – беспечно отмахнулось отражение и предложило Феде «разобраться с помехой».
Пока мой суженый мямлил: «Этого я делать не буду: не для того меня мама родила», отраженец тяжело вздохнул:
– Всё самому приходится делать.
Он что-то пошептал, повертел руками и зеркало по периметру вспыхнуло синим пламенем. Аки лев цирковой, он прошёл сквозь него из зазеркалья к нам в комнату. В этом месте и случился разрыв шаблона. Только не у Феди, а у меня.
Очнулась я в старом бугристом кресле от пьяного бормотанья плохиша-отраженца:
– …с точки зрения банальной эрудиции каждый индивидуум должен игнорировать тенденции парадоксальных эмоций.
Федя отрицательно мотал головой и теребил пустой стакан. Ну, понятно – уханькались оба в лоскуты. Даже неловко стало, что я так напугала их своим обмороком. Тихо окликнув суженого, спросила, что за чмо у него из зеркала вывалилось. Федя нетрезво заулыбался:
– Прямо от сердца отлегло... А то такой нервяк на нас навалился... Думали, ты уже отчалила от мира сего в неизвестном направлении…
Я громче спросила, что за пьяное чмо мешает нашему счастью. Федя смущённо обернулся к собутыльнику:
– Тя как звать-то?
Пришелец заплетающимся языком нашуршал что-то невнятное и громко икнул. В предчувствии дальнейших безобразий я не стала деликатничать:
– Лады, буду называть тебя Чмоней. Как сюда попал - помнишь?
Чмоня энергично кивнул.
– А как отсюда свинтить - знаешь?
– Нууу...
Я задумчиво посмотрела на Федю. У меня появились к нему интересные вопросы. С которого бы начать? Но Федя и сам бросился объяснять все недоразумения. По явной нетрезвости он забрёл в такие чертоги разума, что у меня кровь брызнула из глаз и окрасила собою Вселенную.
– Стоп! Давай-ка изложи суть без рулад и вывертов. Вразумительно и последовательно.
Тут резко протрезвевший Чмоня взвился, словно на метле… ой, и точно на метле…
– Чего непонятного? – взвизгнул он. – Я из мира магии. Вы – из техномира. С помощью моих заклятий и Фединых приборов мы прорубили окно меж двух миров. Осталось вкрячить с обеих сторон техномагию – и всем обломится счастье немереное.
– Эпическая сила! – восторженно выдохнула я, но взломщики границ меж двух миров сарказма не уловили.
Убежденный в этой ереси до самого горизонта, Федя зарделся от своей гениальности и скромно добавил:
– Оттехномагить оба мира – дело серьёзное. На шаляй-валяй не проканаешь[n1] . – Тут глаза его вспыхнули неземным восторгом, и он воскликнул: – В мире такая великая интрига назревает!
Ну, понятно. Пошла волна из серии «отпусти меня, дурман-трава». Захотелось снова приземлить фантазёра:
– Может, на это мировое окно сначала форточку поставить? С кондовым замком. Чтоб ни одно чмо без разрешения не проскользнуло.
– Снова бравируешь логической нестабильностью? – спросил Чмоня, отерев лицо подолом разноцветной мантии.
Без предисловий про страдание и обидную обиду, я спокойно ответила параллельному элементу:
– Вислоухое, о чём бубнишь? Держи-ка свои дерзости при себе. В самых глухих закоулках своего волшебного организма.
Федя впечатлился моей сдержанностью и с гордостью отметил:
– Надо же – все люди давно как нелюди, а ты по-прежнему цветочек.
Молодец Федя: выбрал нашу правильную сторону. Не предал в споре с околпаченной магией, хотя плюшки там волшебной палочкой распыляют. В награду пришла на помощь его интеллекту и почти ласково спросила:
– Милый, хочешь я объясню тебе разницу между фактической реальностью и её замещённой кривой копией?
Федя растерянно кивнул. Я плеснула в чистый стакан чего-то безобразно липкого, отхлебнула, и в манере детской сказочницы начала свои наставления:
– Хорошо. Допустим, вы с этим, – я брезгливо поморщилась в сторону Чмони, – словно два Петра Великих прорубили окно меж параллельными мирами. Попробую следующей незамысловатой метафорой описать, как эта цветущая перспектива видится мне: мало у нас своих волшебных на голову, к нам ещё из чужого мира фокусники понаедут. И уж мы тогда не удержимся – напичкаем в ответ их край «мирным атомом» под завязку. Так что прежде, чем одарить всех дарами чудесными, зрите в дальнейшую перспективу. А то огребёте позор на все джунгли.
Федя обречённо опустил голову. Но его параллельный коллега, аки лев рыкающий, бросился в бой:
– Это тебе, козе-шаромыжке, отборный депресняк мозги щемит. Всё тебе в чёрно-кровавом мраке видится. А Федя напротив! Федя, как светлый рыцарь, не щадя ни чести, ни совести, ни самой своей никчемной жизни, с открытым забралом кинулся на слияние пороков вашего техномира с сияющими достижениями моего мира магии. Наш только что основанный Светлый Орден рыцарей металла и заклятий – это прорыв во Вселенной разума.
Я внимательно посмотрела на Федю. Взор мой был наполнен обещаниями и угрозами. Под его давлением Федя снова прогнулся:
– Правду сказать, последние три года я корпел над диссертацией. И ничего-то у меня не получалось. Три года я изводил себя глупостями и проявлял чудеса недееспособности. Чуть себя не порешил в припадке депрессии. Не давался каменный цветок Даниле-мастеру – и всё тут. И захотелось мне великой халявы. Типа взмахнул волшебной палочкой – и вот тебе, Данила, прибор с невиданными выходными параметрами. – Федя глубоко вздохнул и признался: – Но этот портал я случайно смастерил. Когда впервые в жизни пол-литра водки в одну каску принял и пошёл грязными руками аппаратуру настраивать. И надо же, как всё в масть легло!
Сочувственно приобняв Федю, я утешила его в своём стиле:
– Не плачь. Я придумала девиз вашему Светлому Ордену – «Слабоумие и отвага!»
Чмоня сходу остервенился и зловещим дискантом перешёл к издёвкам:
– Вижу, переубедить тебя не удастся, поэтому сразу перейду к оскорблениям. Напомни, Федя, что ты про голубей мне говорил.
Федя смущённо пробубнил:
– Это не я. Это анекдот: «Спорить с дураком – всё равно что играть в шахматы с голубем. Он раскидает фигуры, нагадит на доску и улетит всем рассказывать, как он тебя уделал».
Чмоня энергично кивнул так, что колпак с его вздорной головы едва не свалился на пол:
– Рассчитывать в твоём случае на логику, здравый смысл, совесть, порядочность, и тому подобные эльфизмы не приходится. И вообще, тебе-то какое дело до всего вселенского разума? Ты никто и твоё место здесь наблюдательное. Прямо адский ад какой-то! – и захлопнул рот, удерживая на лице свирепость.
Даже жалко стало параллельного:
– Эк парнишку гондурасит… – посочувствовала я.
По какому-то непостижимому выверту сознания чем больше мы собачились, тем меньше мироходцы верили в свой Светлый Орден. Я же всё больше надеялась, что мир магии создан специально для меня. Надо только прикрыть окошко с той стороны. А то, ишь – голуби им гадят…
Правдами-неправдами я выспросила у Чмони пару полезных заклинаний. Записала их на гаджет. Осталось запастись батарейками для диктофона, и мир магии будет валяться у моих ног.
И ничего, что за окном то дождеснег, то снегодождь. Последняя моя весна в нашем техномире выдалась волшебной.
Похожие статьи:
Рассказы → Вчерашний день
Рассказы → Зоренька Алая, свет моих глаз 2 часть
Рассказы → Подарок Ахсоннутли
Рассказы → Зоренька Алая, свет моих глаз 1часть
Рассказы → Морошковый ветер Амбинголда
