Лаванда.
ЧАСТЬ 1.
Ее звали Лаванда.
Жизнь ее была боль. Глаза – ледяная, изумрудного цвета, зима. Время ее делилось на две половины. В первой убивала она, во-второй – пытались убить ее. Первого пока было гораздо больше, поэтому она еще топтала пыльные тропы этого Света.
Судьба ее была – дорогой, которая куда-нибудь да приведет…
Отец Лаванды продал дочь в бордель. Не просто так продал – семья уже месяц, как голодала. Как сказали Лаванде, она жертвует собой ради отца и матери, ради братьев. Да и самой ей здесь не дадут сдохнуть с голоду. Как только все наладится, сказали ей, отец выкупит ее, и она вернется назад в ветхую, продуваемую всеми ветрами лачугу, что стояла на краю хутора Сомленск у самого леса…
Долго Лаванда не могла забыть, как отец суетливо пересчитывал, укладывая в огромный самодельный рюкзак банки с тушенкой, пакеты с макаронами, почерневшим горохом и солью.
А потом ушел даже не обернувшись, боясь встретится с дочерью взглядом.
Тут же ее схватили и остригли налысо. Потом пригрозили, что при первой же жалобе клиента, выбьют передние зубы. Потом методично изнасиловали…
И замигали дни, будто лампочка фонарика. День – ночь, день – ночь…
Первым исчез стыд. За тем притупилась боль. И только страх все еще оставался той платой, которую Лаванда исправно платила за то, что еще жива. И еще рожи, лица, личины. Слюнявые, обожженные, поросшие зеленой коростой или покрытые незаживающими язвами… Многие девчонки не выдерживали и скатывались на грань безумия. Некоторые пытались покончить с собой. За ними следили, но разве за всеми уследишь…
Подруга Лаванды, Берта, однажды, после ночи в компании трех клиентов сразу, как-то повседневно вставила карандаш в нос и с размаху ударилась лицом об обшарпанную дубовую столешницу.
Она умерла не сразу. Хозяйка заведения, мама-Гюрза, худая и злобная, выгнала во внутренний двор весь бордель: десять девочек и восемь мальчиков и заставила смотреть, как Жаба, глава местной «службы безопасности», топором разделывал еще живую Берту и тут же скармливал полученные куски здоровенным псам-мутантам. Собаки рвали куски друг у друга, рычали, дрались между собой. Кровь стекала с их тупых морд, и он косились мутными глазами на замерших в ужасе полуодетых подростков.
После этого Лаванда будто умерла. Ей стало безразлично сыта она или нет, одна она лежит в постели или на ней пыхтит очередной урод. Жизнь ее превратилась в мутный, без просвета, кисель, и она не знала, сколько времени прошло, прежде, чем появился ОН.
Высокий, крепкий, гладко выбритый, он вошел в бордель, и, бросив на стойку какую-то необычайную шляпу, заказал местное пойло. Потом заказал девочек, и после внимательного осмотра, выбрал Лаванду.
Пока незнакомец выбирал, Жаба болтал с мамой-Гюрзой и, как бы невзначай упоминал то одного местного бандита, то другого. Пришелец не отреагировал ни на одно из имен, и мама-Гюрза жадно провела слегка раздвоенным язычком по верхней губе. Она уже предвкушала, за сколько загонит скупщику короткое пальто, слегка потертые, но еще вполне крепкие штаны и высокие сапоги с острыми носками незнакомца. Ну и его шляпу тоже. Подмигнув Жабе определенным образом, она закружилась вокруг клиента, расхваливая товар. А тот, чудак такой, принял ее шепелявую лесть, как должное, и даже потребовал для себя отдельный номер. За это мама-Гюрза содрала с него не три, а целую упаковку закаменевших бульонных кубиков и препроводила гостя к еще крепкому сараю, набитому гнилым вонючим сеном. Следом, не спеша, шел Жаба.
Незнакомец закрыл деревянную дверь на щеколду и приказал девушке раздеться донага. После этого он заставил ее несколько раз повернутся вокруг себя, усмехнулся и спросил:
— Сколько же тебе лет, прекрасная гейша?
Вопрос застал Лаванду врасплох. Никто до этого не интересовался ее возрастом. Сколько ей было лет, она и сама уже не помнила. А боль и страх, которые девушке пришлось пережить, делали ее почти старухой.
— Держу пари, — продолжил незнакомец, — Не больше двенадцати.
— Они убьют тебя, — тихо сказала Лаванда и удивилась. Впервые за долгое время она побеспокоилась о ком-то кроме себя.
— Они убьют тебя, — торопливым шепотом повторила она, — Мама-Гюрза моргнула Жабе. Я видела. Он постарается разбить тебе голову, чтобы не испортить одежду. А если не выйдет, он спустит на тебя собак. Жаба обучил их сразу перегрызать горло.
— Да ну, — снова усмехнулся незнакомец и вдруг спросил, — Пойдешь со мной?
— К-куда? – растерялась Лаванда.
— Со мной.
— Да, — как-то сразу и согласилась она. И плевать на Жабу, плевать на маму-Гюрзу, плевать на собак…
— Вот и славно, — сказал странный незнакомец. — Как тебя зовут?
— Лаванда, — не сразу вспомнила девушка и добавила, — Мама-Гюрза звала меня Огонек в … — она покраснела.
— Нет-нет, не подходит. Я буду звать тебя, — он усмехнулся: — Мартышка! Идет?
Лаванда безразлично кивнула на незнакомое слово.
- А ты меня будешь звать… папа-Лось. Запомнила?
— Папа-Лось, — повторила девушка.
— Оденься и подожди здесь, — сказал папа-Лось. Он расстегнул пальто, и она увидела, что слева и справа у него на широком поясе висит по огромному папагану. Пошевелив пальцами рук, будто разминая их, папа-Лось подмигнул ей:
— Собаки, говоришь?
Он подошел к двери, открыл щеколду, выхватил оружие и вдруг стремительным рывком-кувырком выкатился наружу.
— Брось дуру! — услышала Лаванда его голос и сразу: БАХ! БАХ! БАХ!
Кто-то завыл дурным голосом, а в раскрытую дверь потянуло кислым паленым запахом. Раздался свист Жабы, рев приближающихся собак и снова: БАХ!-БАХ!-БАХ!-БАХ…
А потом все стихло. Кто-то тихонько подвывал в глубине двора, да скулила собака.
— Мартышка, — услышала Лаванда, — Выходи. Теперь можно.
Второпях одевшись в свои обноски, девушка, щурясь от света, вышла наружу. У самой двери лежал Жаба в луже крови. Верхней части головы у него не было. Папа-Лось стоял в центре двора, в каждой руке по папагану. Неподалеку валялся топор Жабы. У входа в бордель, прислонившись спиной к стене, стояла мама-Гюрза с остекленевшим взглядом. Рядом сидел, подвывая и баюкая окровавленную руку Цапа – один из бандитов Жабы. Кровавой цепочкой, от вольера к Лосю, лежали четыре дохлые собаки. Пятая, с огромной дырой в боку, пыталась куда-то ползти, волоча за собой задние лапы и клубок вывалившихся внутренностей. Скулила она. Лаванда и не знала, что собаки Жабы могут так жалобно скулить…
— Сорок пятый калибр, — улыбнулся папа-Лось, глядя, как округлились глаза Лаванды.
Он нажал что-то, и из одного папагана посыпались на землю пустые гильзы. Восемь штук.
— Девочка пойдет со мной, — сказал он маме-Гюрзе, указывая стволом на гильзы.
— Она стоит дороже, — прошипела та.
Папа-Лось усмехнулся своей обычной ухмылкой, поднял топор Жабы и вдруг метнул его в сторону бордель-маман. Топор вошел в стену над головой Гюрзы, наискось срубив часть ее высокой прически. Та дернула головой, но зажатые волосы не пустили ее.
— Нечисть поганая, — сказал пришелец, — Упокоить бы вас, да, боюсь, дети с голоду передохнут. Твоя жизнь, плюс восемь новеньких гильз – по-моему, нормальная плата.
— Иди к воротам, — сказал он Лаванде, и сам, не опуская оружия, спиной вперед, двинулся следом.
В лесу неподалеку, папа-Лось снял с дерева рюкзак и тут же взгромоздил его на плечи девушке — привыкай быть сильной – а сам зашагал налегке впереди, указывая дорогу.
Так начались странствия Лаванды.
Конец 1-ой части.
Похожие статьи:
Рассказы → Проблема галактического масштаба
Рассказы → Вспышки на Солнце [18+]
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Проблема планетарного масштаба
Рассказы → Повод, чтобы вернуться
Всегда любил читать о "темных героях" 
