Солдаты втолкнули в камеру растрепанную женщину. Старый инквизитор досадливо поморщился. Сколько уже можно? Этих глупых баб приводят десятками, каждый день. Приходится исписывать кипы листов бумаги, допрашивать, осматривать. С осмотром хуже всего. После взвешивания женщин следует раздеть и тщательно осмотреть. Причём осматривать надо буквально каждый сантиметр тела на предмет ведьмовской метки. Старому Бенедикту хоть и не двадцать, но и не шестьдесят. Кровь ещё горяча и после каждого осмотра приходиться бежать на улицу, обливаться холодной водой. Бернардо даже простудился из-за этого и сухой, противный кашель преследует святого отца долгие месяцы. Одного взгляда на пленницу оказалось достаточно, чтобы монах тяжко вздохнул.
Женщина, обвиненная в колдовстве, понимающе ухмыльнулась.
- Вы знаете, почему находитесь здесь? - задал Бернардо стандартный вопрос.
- Шутите, святой отец? Разумеется знаю. Раз я тут, значит кто-то написал донос.
- Тебя обвинили в колдовстве. Что ты можешь сказать, или предъявить в свою защиту?
Женщина пожала плечами:
- Защитника у меня нет, и доказывать невиновность не собираюсь.
Святой отец тут же оживился:
- Так ты не отрицаешь колдовство? Может и с нечистой силой есть связь? Это тоже не отрицаешь?
Она только пожала плечами. Пожала, пожалуй слишком спокойно для невиновной. Обычно они плачут, божатся и пытаются откупиться предлагая неплохие деньги. А эта стоит и нагло разглядывает священника. Взгляд женщины скользнул вниз, задержавшись на поясном узле. Это разглядывание особенно возмутило Бенедикта. Женщина не должна себе такое позволять! Она должна плакать и стоять на коленях. Он добьётся этого так, или иначе.
- Сними одежды, оставь лишь нательное и встань на весы, - приказал монах.
Обвиняемая расстегнула пуговицы верхнего платья. Почти незаметное движение бедер и суконная накидка соскользнула на пол. Одежда хоть и не богатая, но крашеная кошенилью. А всем известно, что красный распаляет мужчин. Красное разрешено вздевать лишь невестам и входящим на брачное ложе. Да бог с ней, с кошенелью, сквозь грубую холщовую ткань нижней рубахи угадывалась высокая грудь с напряженно торчащими сосками. Бенедикт попытался прочесть про себя молитву деве Марии, чтобы хоть немного отвлечься. Но молитва помогла слабо, а когда женщина, подхватив длинную рубаху, полезла на весы, естество святого отца стремительно впало в грех.
"Нельзя! - осадил сам себя монах. - Сие богомерзие! Плотских нечистот гнушается Господь наш. Прелюбодеянные, похотливые мысли и желания - сиречь блуд! Лобзания, похотливые взгляды, мечты - против воли божьей, сотворившего человека чистым и непорочным. Святые мученики Мартиниан, Ионикий, святая Потамия готовы были принять смерть, лишь бы не оскверниться грехом блуда. Ведь недаром говорит наш настоятель: - Ежели диявол искушает тебя, следует подавить пламя плотского греха костром!"
Бенедикт кашлянул, слегка наклонившись вперед одернул полу рясы, и поднял два пальца, дав знак помощникам, чтобы укладывали весовые камни. Два пальца - практически означали приговор, поскольку в этом случае помощники укладывали на весы три тяжелых камня, вместо двух.
Чаша весов с женщиной оторвалась от земли и медленно поднялась вверх.
- Весишь ты слишком мало для достопочтенной женщины, - Бенедикт криво ухмыльнулся, одновременно перекрестив лоб.
Сейчас ему предстоит еще большее искушение - заглянуть за ворот холщовой рубахи и увидеть от чего же так напряжены и вздернуты вверх груди. Ходили слухи, что некоторые девицы, дабы соблазнить мужчин, бинтуют грудь так искусно, что она вздымается, словно Северные горы.
- Ну так, легким и летать легко, - с угрозой в голосе ответила обвиняемая.
Казалось, она прочла мысли святого отца. Да и немудрено их было не прочесть. Достаточно было лишь взглянуть на раскрасневшееся лицо, бегающие пальцы и капельки пота, выступившие у монаха над верхней губой. Ведьма прочла мысли, и словно черная туча пронеслась по лицу.
Бенедикт беспокойно оглянулся - будто бы ветром сырым повеяло? Или показалось? Нет, новый порыв задрал его рясу почти до пояса, обнажив греховный срам.
- Ахахаха, - рассмеялась мерзавка. - Вот и вы отец не очень на святого тянете.
Прежде чем монах успел что-то возразить, женщина ударила рукой о воздух и легко оторвалась от пола. И тут же завьюжили черные пряди масляно-черные пряди волос Ведьмы, приникшие разом в каждый угол допросной комнаты. И раздался дьявольский свист с пришипеньем. И заверещали помощники, хватаясь за нательные кресты. Только Бенедикт почувствовал облегчение. Это настоящая ведьма - значит грех его сторонний, не из тела исходящий, а на тело наведенный. А раз так, то и стыдиться его нечего.
"Выжечь каленым железом бесовство, проникшее под стены святого монастыря!" - С этой мыслью святой отец бросился к камину, где на тлеющих углях лежало тавро, освященное самим Великим Инквизитором.
Ухватившись голой рукой за горячую рукоять, Бенедикт, превозмогая боль ткнул раскаленным докрасна концом ведьме прямо в лоб. Тут же удушливый запах горелого мяса и серы заполнил полуподвальное помещение. Ведьма рухнула на пол, лишившись колдовской силы, ибо тавро было оружием церкви, против сил Тьмы.
- Взять ее! - визгливо вскрикнул святой отец. - В кандалы и в темницу! Завтра же, на рассвете сжечь! Всех сжечь!
Выбежав из допросной, монах бросился в часовню и там, распростершись ниц на ледяном каменном полу принялся читать молитву Мартиниану Кесарийскому.
Ведьму же, уже беззащитную, с обезображенным лицом, грубо ухватив за руки, поставили на колени. Затем надели железный ошейник, и на цепи поволокли вниз, туда где в темных подвалах содержались пленники Святой Инквизиции. В подвале стояло несколько клеток для содержания особо опасных преступников.
- Бесовское отродье! - презрительно плюнув, один из монахов дал Ведьме пинка, загоняя в клетку. - Сиди тут и жди своего часа, когда милосердный Господь избавит тебя от диавольской порчи.
Он пристегнул цепь от ошейника к кольцу в стене и, проверив замок на клетке, вышел.
Оставшись одна, Ведьма огляделась. Однако в темнице было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Она попыталась снять с шеи железное кольцо. Но сколько ни дергала, задыхаясь и передавливая сонную артерию - ничего не вышло. Выжженное тавро на лбу лишило ее магических сил. Тогда женщина попыталась открыть замок. Единственным инструментом, который попался под руки - был обломок шпильки, застрявший в волосах. Она согнула его и попыталась нащупать пружину в замке. Однако неловко повернув руку, Ведьма разжала пальцы и шпилька провалилась внутрь, лишив последней надежды.
- Нет, я не могу сейчас умереть, - прошептала она.
- Почему? - поинтересовался неожиданно приятный голос справа.
Ведьма вскрикнула от неожиданности, всматриваясь в темноту. Голос был ни мужской, ни женский, ни молодой, ни старый. Понять кто это, было совершенно невозможно.
- Кто здесь?!
- Я спрашиваю, почему ты сейчас не можешь умереть? - повторил свой вопрос все тот же голос.
Ведьма втянула воздух, принюхиваясь к запахам темницы. Пахло крысами, мочой, сыростью и смертью. Человеческого присутствия не обнаруживалось. Присутствия нечистой силы, впрочем тоже. Не пахло тут серой и бесами. Пахло нежитью.
"Еще кого-то поймали?" - удивилась Ведьма, но вслух ответила другое:
- А я спрашиваю, кто здесь?
В ответ раздался скрипучий смех и звон цепи. Некто приблизился к ее клетке настолько, что она смогла наконец разглядеть говорившего: странное существо с длинными волосами, одетое в лохмотья. Шея и тонкие, словно палочки, руки его были в кандалах. Длинный, то ли нос, то ли клюв, рассекал лицо на две несимметричные половины. Отросшие волосы были жирны и грязны, свисая как грязные тряпки по обоим сторонам лица. Существо было настолько худым, что голова казалось непомерно большой и уродливой, да и само оно казалось высоким, хотя ростом было едва ли не вровень с Ведьмой.
Приблизив лицо к решетке, существо оскалилось, обнажив неприятно-острые, нечеловеческие зубы:
- Здесь никого, - с улыбкой ответило оно и добавило: - Никого живого.
Ведьма почувствовала неприятный холодок внизу живота. Однако не подала виду, что испугалась.
- Назовись, - приказала она.
- Святой отец назвал меня упырем, - нехотя ответило существо, явно недовольное таким прозвищем.
- Упырь, - задумчиво констатировала Ведьма, разглядывая его скелетоообразное тельце и не находя отметины тавра. - Значит силой обладаешь?
Существо кивнуло:
- Обладаю.
- Тогда освободи меня! Помоги открыть клетку!
- Приказываешь мне?
- Да.
Существо зашипело, и склонив голову, оглядело Ведьму с головы до ног. Взгляд его был такой же плотоядный, как у святого отца, рассматривавшего ее совсем недавно.
- Ладно, я помогу открыть замок, если ты скинешь рубаху, - изрекло наконец оно.
- Что? - женщина даже позабыла возмутиться, до того смешным показалось ей это условие. Тем более, что несмотря на алчущий взгляд, настоящего желания любоваться ее прелестями, не чувствовалось.
- Ты мое условия слышала. Решай.
Существо отодвинулось от клетки на пару шагов и уселось на землю в ожидании ответа. Ведьма колебалась. С одной стороны ей необходимо было оказаться на свободе, а с другой оголяться ради этого перед нежитью?
- Хорошо, - кивнула она наконец.
Сделав шаг назад, Ведьма нагнулась и взялась пальцами за подол длинной в пол рубахи. Медленно распрямляясь, она поднимала нательное все выше и выше. Вот уже показались крепко сдвинутые колени. Еще пара сантиметров...
Она по прежнему не чувствовала интереса. Только какое-то злорадное любопытство, настораживающее еще больше, нежели похотливые взоры монаха. Но делать было нечего и женщина сделала еще рывок, обнажив бедра.
- Глупышка, - проскрипел голос из самого темного угла темницы. - Неужели ты поверила в то, что этот упырь может тебе помочь? Разве он остался бы здесь, дожидаясь завтрашнего утра, если бы мог бежать?
- Кто тут? - Ведьма разжала пальцы и ткань упала вниз, скрывая от шипящей нежити ее тело.
- Это не честно! - возмутился упырь, устремляясь в угол, откуда раздался голос.
Женщине с трудом удалось разглядеть еще одну клетку, в которой скорчившись стояло странное существо. Оно было слишком высоким для такого низкого потолка и не имело возможности выпрямиться. Трудно было угадать кто это. Одно можно было сказать определенно - существо было мужского пола, если судить по буграм мышц на предплечьях.
Он стоял, согнувшись перед дверью, напряженно разглядывая свою соседку по несчастью: сгорбившийся, косая сажень в плечах, с длинными волосами до плеч. Одет он был в длинную хламиду, подобно той, что была на Ведьме.
- Мы спорили! Я почти выиграл, а ты нарушил условия! - продолжил верещать упырь. - Она почти разделась, а ты ее предупредил.
- Какие условия я нарушил? Договора насчет того, что нельзя предупреждать не было, - вероломно ухмыльнувшись, возразил второй незнакомец. - Она не разделась, значит ты проиграл.
Упырю ничего больше не осталось, как зашипеть и удалиться в свой угол. Ведьма смотрела, как существо топчется на охапке подгнившей соломы, нарочито развернувшись спиной и ее единственная надежда на освобождение также поворачивалась спиной, поскольку только упырь единственный из заключенных имел возможность относительно свободно передвигаться по подвалу.
- Он действительно ничего не может? - тихо спросила Ведьма у незнакомца.
- Да, - ответил тот, сползая по решеткам вниз.
Стоять, согнувшись в три погибели - занятие весьма утомительное, и он устало выдохнул, привалившись к задней стене своей клетки.
- А ты? - не сдавалась она.
Вместо ответа он откинул волосы со лба и Ведьма увидела на лбу такое же тавро, как у себя.
- Теперь не могу.
- Тебя за что? - изумилась она. До сих пор Ведьма думала, что так монахи поступают только с женщинами.
- Я эльф, - ответил пленник. - Темный. - После короткой паузы, он добавил пояснение: - Очень темный.
- Понятно, - протянула она, хотя ничего понятно не было.
- Давайте отдохнем, - вдруг предложил упырь. - Нам всем завтра надо быть в форме. Нам всем умирать.
- И то, пожалуй, - согласился Эльф. - Выспаться перед смертью не помешает.
- С ума спятили? - возмутилась женщина. - Собираетесь потратить последние часы на сон, вместо того, чтобы попытаться бежать?
- Это тебе жить надо, - глухо ответил Эльф, не делая попытки двинуться. - А мне нет.
Ведьма перевела взгляд на упыря.
- Аналогично, - ответил тот.
- Тряпки, - презрительно скривив губу, бросила Ведьма и, ухватившись за решетку двери попыталась расшатать железные прутья.
- Не трать силы, - предостерег ее Эльф. - Думаешь мы не пытались?
- Но должен же быть выход! Я не могу умереть, - Ведьма в отчаянии дернула решетку еще раз, но безо всякого успеха. Та даже не шелохнулась.
- Заладила! - возмутился упырь, которому ее возня мешала заснуть. - Не могу умереть, не могу умереть. Все могут!
- Но мне было обещано прежде исполнение желания.
- Ах, - упырь обернулся, наконец, к женщине и его губы разошлись в стороны в мерзейшей ухмылочке. - Так вот ты о чем. Заключила договор купли-продажи?
- Не твое дело! - рявкнула она, испуганно отскакивая в угол клетки.
Каждому известно, что ни саму сделку, ни ее условия участники не должны оглашать. Иначе договор потеряет силу.
-Интересно, что же ты пожелала? - упырь принялся перечислять догадки: - Мужчину? Деньги? Власть?
- Не твое дело! - повторила она, сжав кулаки.
- Отстань от девушки, - предупредил упыря Эльф из своей клетки.
- А то что? - упырь, осознавая своё преимущество, вел себя вызывающе. Позабыв об осторожности, кровосос приблизился к его клетке и насмешливо переспросил:
- Что ты мне можешь сделать?
Эльф молниеносно выбросил вперед руку и ухватился за длинную цепь, сковывающую упыря. Тот заверещал, попытался вырваться. Но Эльф был сильнее. Практически не обращая внимания на вырывающегося кровососа, он накручивал цепь на локоть, подтягивая наглеца к себе все ближе и ближе. Наконец, Эльф ухватил извивающегося насмешника за шею и сжал пальцы.
- Ну, повтори как еще раз, что я ничего не могу тебе сделать?
Упырь хрипел, пуская изо-рта зеленоватую пену, ругался на чем свет стоит, но сдаваться не собирался. Эльф, распаленный насмешками, сжимал пальцы все сильнее.
- Ладно, ладно! - прохрипел упырь, когда Эльф почти переломил его шею. - Сдаюсь, ты сильнее.
Хмыкнув, темный выпустил упыря, брезгливо отерев ладони о рубаху. Тот сразу же отполз в сторону и, закашлявшись, попытался восстановить проходимость дыхательных путей. Нет, конечно можно было бы и не сдаваться. Но упырь был помешан на собственном внешнем виде и не хотел предстать завтра перед толпой с болтающейся из стороны в сторону головой.
- Это он так бесится из-за того, что силы лишился, - сообщил упырь, отдышавшись. - Видишь клеймо на лбу?
- Как ты тут оказался? - заинтересовалась она. - Эльфов нельзя поймать, потому что они могут скользить меж мирами, словно тени.
- Фатум, - сквозь зубы ответил Эльф. - Фатум, против которого бессильны даже мы - высшие существа.
- Ну да, - встрял в разговор упырь, все еще не простивший подставу с раздеванием и разозленный удушением. - Ты слушай его больше. Хочешь, расскажу, как он тут оказался?
Ведьма кивнула.
- Не смей! - взревел пленник, бросаясь на решетку клетки. - Только попробуй рот раскрыть и я тебя...
- И ты меня что? - упырь был спокоен. Он находился на приличном расстоянии от взбешенного Эльфа. - Убьешь? Так вот, Темный оказался тут исключительно по собственной глупости. Решил предложить свои услуги святой инквизиции в обмен на власть над миром. Изготовил для них тавро. Хе хе, тавро, которое лишает нас магической силы. Изготовил, а потом имел глупость дать заклеймить себя своим же тавром. не идиот?
- Убью! - заорал Эльф с пеной у рта.
- Ахахаха, - рассмеялся упырь. - Да уж, быть пойманным святыми отцами и закончить жизнь на костре с бабским клеймом на лбу - вот уж фатум, так фатум.
- Это мне цепной пес святых отцов говорит. Ты знаешь, что святые отцы использовали его, чтобы разыскивать в лесах беглых? Он продавался, как шлюха, за стакан человечьей крови.
Теперь уже зашипел упырь. Позабыв про осторожность, он бросился к Эльфу, оскалив зубы. Ведьма, не делая попыток разнять, молча наблюдала, как существа рвут друг друга, позабыв о смертельной опасности. Она поняла, что помощи ждать неоткуда.
А тем временем святой отец наконец поднялся с каменного пола часовни и отер лоб. Сколько времени он провел в молитвенном забытьи? Час, два? Спекшиеся губы едва могли шевельнуться. Надо выпить горячий отвар, чтобы согреть промерзшие кости. А еще лучше приказать брату Бартоломью - подогреть красного вина. Выйдя из часовни, Бенедикт увидел, что занимается заря. Оказывается он молился всю ночь!
- Горячего вина! - приказал он первому же попавшемуся послушнику. - И позови брата Иоанна.
Тот, кивнув, со всех ног бросился исполнять приказания. Не прошло и получаса, как Бенедикт, сидя в своей келье, раздавал приказания по подготовке к аутодафе.
- Хворосту побольше. Не жалейте, как в прошлый раз, - говорил он Иоанну. - В этот раз трое, и все настоящие. Я своими глазами видел, как эта ведьма летала. Хворост полить маслом, чтобы загорелось сразу. Нельзя допустить, чтобы они задохнулись от дыма, прежде чем доберется огонь. Соберите народ. Весь город должен быть на площади.
Приказание святого отца было исполнено в точности. Когда телега с осужденными появилась на площади, добрая тысяча зевак, согнанных с близлежащих улиц, дружно взревела в ожидании зрелища. Люди, стоявшие тут уже три часа, были утомлены богослужением, чтением приговоров и нравоучительной беседой отца Бартоломью. Всем уже хотелось вдохнуть аромат паленого мяса и поглазеть на корчащиеся тела.
Эльф и упырь взирали на беснующуюся толпу отрешенно, с неестественным безразличием и только Ведьма, точно заклинание, шептала фразы:
- Я не могу сейчас умереть. Не могу.
Пленников везли в деревянной клетке, связанных по рукам и ногам, дабы уберечь от случайной смерти от рук фанатиков. Когда повозка остановилась, монахи, вытащив осужденных из клетки, передали их в руки светской власти со словами:
- Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают.
Палачи разрезали веревки, связывавшие руки и ноги и потащили осужденных к столбам, высившимся над вязанками хвороста.
- Я не могу сейчас умереть, - прошептала Ведьма, обшаривая взглядом толпу.
Хоть один не затуманенный взгляд. Хоть одно человеческое лицо... Вот! Нечеловеческим усилием она вырвалась из цепких лап конвоира и ухватила за руку долговязого, худого парня. Прежде чем ее схватили, Ведьма успела сжать его пальцы.
- Сжечь! Сжечь! Сжечь! - орали кругом распаленные умелой проповедью отца-инквизитора люди.
И даже Эльф с упырем, поддавшись всеобщему настроению гордо выпрямили спины и шагнули на вязанки хвороста, уложенные у столбов.
***
- И чего же ты хочешь? - спросил он, насмешливо рассматривая Ведьму.
- Хочу, чтобы люди поняли, как прекрасен мир и они сами, - произнесла она вслух свое желание.
- Хорошо.
***
Cпешил, боялся опоздать. Но солдаты перекрыли улицу и пришлось сделать крюк - пройти через площадь, где сегодня жгут колдунов. Пробираясь сквозь толпу, старался не смотреть туда, где возвышались три столба. Виновны ли те люди, которых сегодня сожгут? Этот вопрос он тоже старался не задавать. В прошлый раз сожгли вдову Сатье, не пожелавшую выйти замуж за одного из отцов города. Святая Инквизиция не станет же жечь за отказ?
Невеселые мысли вдруг оборвались, когда он встретился взглядом с черноволосой женщиной, лицо которой было обезображено клеймом. Прежде чем прохожий успел сообразить, что это и есть ведьма, женщина вырвалась из рук охраны и схватила его ладонь...
Он не стал смотреть на казнь - спешил, не обращая внимания на то, как горят пальцы, к которым прикоснулась эта женщина. Вверх по улице к старому зданию театра. За кулисы, толкнув входную дверь. По узким проходам закулисья - на сцену. Толпа, почти такая же, как на площади. И смотрит почти с таким же ожиданием зрелища. Они ждут...
Подняв скрипку, он еще раз оглядел полный зал. Они ждут...
И вдохнув дурманящий аромат канифоли, Паганини заиграл свой Каприз.
Похожие статьи:
Рассказы → Жизнь под звездой разрушения. Пролог. Смерть, Возрождение и его Цена. часть 2.
Рассказы → Дневник гламурного эльфа
Рассказы → Игрок. Главы 4 и 5
Рассказы → Качество Познается В Сравнении
Рассказы → Ария Эльфа из сказки «Дюймовочка»
- было бы совсем здорово. 
