Копыта

В глухой сибирской тайге, стоит маленькая деревянная избенка, окруженная высоким еловым лесом, а перед избой широкая полноводная река. Во время зимы, после долгого снегопада, когда белый снег коснется высокой крыши одинокой избенки, запорошит еловые лапы и высокие острые вершины, природа вокруг цветет пышным снежным цветом! Утром смотришь, а вокруг красота! Снег словно вата под ногами лежит, серебрится от света раннего утреннего солнца на свежем, словно морская волна небе. А когда садится начинает, на небе просыпается ласковое бронзовое зарево, оно  начинается только там на противоположном  берегу широкой полноводной реки, куда солнце обычно уходит, прячась за стройными рядами могучего ельника.  Перед избой у самого края берега вместе растут две высоких стройных березки. Одна над другой наклонилась и как будто плачет, когда самая стройная стоит над ней ровно, словно утешить пытается, и не поймешь ведь с чего бы ей так безутешно плакать, а все потому что стояла перед водами глубокой реки, где прибилась к противоположному берегу уродливая черная коряга, неглубоко ушедшая под замерзшую воду, всем своим видом портящая безупречный вид этой уютной лесной колыбели спокойствия 

     Бывали в той  избе зимой 2 января 1960 года Виктория и Павел Дерябины, родные внуки деда Еремея, жена его Людмила Никифоровна,   погибла еще во время войны, при бомбежке деревни Луковка когда они с дедом Еремеем жили под одной крышей, вот только дед когда пошел в лес за хворостом для печки, бабка в доме оставалась. А когда вернулся дед Еремей из лес с вязанкой хвороста, ни дома ни бабки уже не было, как и всей деревни когда немцы уже вовсю хозяйничали, устраивая пожары, беспощадно истребляя мирных жителей. Прознал об этом его единственный сын Матвей  служивший тогда в рядах Красной Армии, они как раз немцам на пятки на ступали. Как немцы из разоренной деревни тогда убрались, вот тогда Матвей и подобрал к себе выжившего отца, в деревне еще находили раненных, но их было совсем немного. Война когда закончилась, вот тогда дед Еремей с сыном своим попрощался, поблагодарил его за радушное гостеприимство, решив податься из города в глухие сибирские леса, Матвей как об этом узнал, отца своего не понял, хотя и  думал, мол старик просто не хочет  стеснять его и без того небольшой квартире, но перечить ему не стал, вызвался помочь  соорудить избу, и обеспечить всем необходимым, чтобы отец  его ни в чем не нуждался. Викторию и Павла отец привозил к деду почти каждое лето, вместо пионерского лагеря, пребывание в котором им обоим ужас как не нравилось, но зато охотно соглашались отправиться к деду и оставаться  у него на все лето и новогодние каникулы. Внучат подкупала не только красивая лесная природа сибирской тайги, но еще и умение деда рассказывать внукам дивно  захватывающие истории! Внуки взрослели, но любимые традиции так и сохранились. Павел и Виктория взяли за неукоснительное правило проводить лето только у дедушки, и ни какие Болгарии и Ялты не могли сравнится и тем более тягаться с благородными лесными пейзажами этого уютного таежного местечка в заповедной Сибири.

       - Может и в самом деле Ален спать уже пойдем? – сонно произнес Павел, сидя на корточках перед печкой, вяло подбрасывая поленья в затухающие угли. Алена в это время читала Пастернака, сидя за столом в общем зале перед масляной лампой пламя которой не редко трещало. Алена оставила книгу в покое, потянула руки кверху, негромко зевнув ответила

- Давай еще дедушку подождем, а уж когда придет, вот тогда и ляжем.

- Ох…- тяжело вздохнул Павел притомившись от долгого ожидания, - и зачем ему за полночь понадобилось куда-то из дома уходить? Не понимаю я этого! И главное не скажет ведь ничего, мол сиди догадывайся сам!

Алена вышла из-за стола, взяв с собой масляную лампу, так как электричество в избе так никто с момента постройки и не подводил, да и зачем оно здесь нужно?

- Неужели Пашк, ты так и не привыкнул к его странностям? – снисходительно улыбнулась Алена – сходил бы на улицу да сам бы посмотрел

- Я бы пошел, да кто за печкой следить будет? – лукавил Павел, но Алена  зная его повадки, быстро ответила

- Я могу последить, дело тут не хитрое. Тем более угли у тебя уже совсем сонные, ну точь-в-точь как сам! – рассмеялась Алена

- Эх…- махнул рукой Пашка, тяжело привстав с корточек, побрел к прихожей, где висел его крепко сбитый тулуп, и теплая вязаная шапка, только натянул валенки, как  услышал тяжелую поступь деда, сначала на крыльце, а потом уже на  крытой террасе.

- Ну вот и деда пришел, никуда идти не надо – сказал Павел стягивая с себя правый валенок.

- Ну и мороз! – сказал дед Еремей потирая холодные руки, довольный и снежный ну совсем как дед Мороз! Только в овчинном тулупе поверх телогрейки и валенках поддетых под ватные штаны. Дед Еремей отряхнул плечи и перед от снега. Обстучал заснеженные валенки без калош, о высокий порог прихожей. – ночь хоть глаза выколи! – ворчал дедушка, вешая тулуп на гвоздь,

- Зачем ходил тогда раз темень такая? – поинтересовалась Алена

- А затем внучка, что надо мне было, вот и ходил, а куда не спрашивай, вам про то знать пока не надобно

- Ну вот всегда ты так! – буркнул Павел, подойдя к печке и подкинув в пламя еще несколько поленьев

- Ты давай Пашк, завтра готовься, в лес за дровами пойдем! И ты Ален, помогать нам будешь – сказал дед Еремей, вешая следом за тулупом и телогрейку.

- Да легко! –  хором отозвались внуки, дед Еремей им мягко улыбнулся, захаживая на маленькую кухоньку, жестом позвав их за собой. Усевшись во главе небольшого стола, тихо произнес

- Странное время сейчас… - произнес дед, с тревогой посматривая в окно выходящее на лес

Павел и Алена расселись рядом, когда дедушка хотел начать какую-нибудь захватывающую историю, он всегда ее начинал с каких-то вот таких фраз, и всегда трудно понять, история ли сейчас будет или это настроение у него такое. При неровном свете масляной лампы, всякая захватывающая история особенно рассказанная поздней ночью обрастает чем-то мистическим и порой даже зловещим.

- Берег я этот рассказ для вас внучата, ждал все ждал, когда же оно наступит…время подходящее, и вот кажется и дождался!

Павел и Алена осторожно переглянулись, посмотрели как за окном кружатся маленькие снежинки, медленно падают на сверкающий белый снег, темный лес окружает небольшое огороженное забором поле, на котором дед Еремей держит свой огород. Зверь лесной все реже сюда забредает, знает что дед Еремей с ним шутить не будет, особенно если волки и лисы заявятся. Но в последние года три, они ему почти на глаза не попадались, а если и видел их дед, то мельком лишь, когда хищники вовсю драпали от него.

- ну вы что приуныли то? – улыбнулся дед Еремей теребя Пашку и Алену за плечи – али спать хотите? А то ведь могу и на завтра отложить

- Нет нет что ты деда? – оживился Пашка – ты же нас знаешь!

- Знаю то я знаю, но глаза то небось уже слипаются, а может и правда на боковую, завтра вставать рано, а вечером уж расскажу что сегодня хотел рассказать, чай не пропадет рассказ, правда только сегодня на меня вдохновение напало…

- Нет, нет – увещевала  Алена – мы с Пашкой бодры как никогда! Правда Пашк? – Паша утвердительно кивнул ей в ответ

- Ну ладно – снисходительно согласился дед Еремей, доставая из кармана побитый временем кисет, достал оттуда пару скрученных папирос, одну Пашке отдал, другую себе. Пашка спички достал от пламени прикурил, дед же напротив, огнивом всегда разжигать любил. Закурили.

- Про то говорил еще дед моего деда, а дедушка мой отцу передал, а отец мне поведал, вот и кочует эта история из уст в уста, и касается она только рода нашего Дерябиных, берег я ее для вас внучата, теперь уж как положено по наследству передаю ее вам. А уж как вы с ней поступите, вашему сердцу решать!

«Рассказывали в те времена нынче про Тамару, что дескать приехала она в деревню нашу на  старой телеге с хромой черной кобылицей. Все мужики нашенские как появилась она в деревне, по ней как с ума по сходили. Да и что тут говорить, Тамара была статной черноволосой красавицей! кожа  как белый мрамор, губы ее алые как два хрупких розовых лепестка, а глаза…посмотреть в них, все равно что в океане синем и глубоком утонуть, но гибель та будет счастливой и яркой! Думали мужики, гадали кому такая красота достанется, провожали Тамару взглядами томными и бесконечно влюбленными, а она на телеге своей едет и никакого внимания на них не обращает, дергает за поводья свою кобылицу, останавливается возле огромного терема, в котором в ту пору купцова семья  Богатыревых жила. Высокие широкие резные ворота его богатого двора открываются перед ней настежь, гостья денно и чинно въезжает во двор. Ворота за ней закрывают крепостные  привратники. Никто из народа что жил в деревне не знал, родственницей была Тамара купцовой семье Богатыревых, или вовсе случайной гостьей, а может она в добровольное услужение к ним подалась? Никто про то не знает и не ведает. Зато с той поры пошли по деревне слухи странные и противоречивые, что дескать  ночью, Фома Денцов  когда домой с попойки возвращался, видел как приотворяется большая деревянная дверь Богатырева дома, а из нее осторожно так крадучись выходит Тамара, в черном вся, как в трауре. Оглядывается по сторонам, словно не хочет чтобы кто посторонний за ней подглядывал. Крадется в тени деревьев вдоль всей широкой дороги, остановившись возле дома Луговинных, да как побежит! что невидно ее совсем, только дорожная пыль тянется за ней от самой проселочной дороги в сторону мрачнеющего дремучего леса. Фома Денцов как домой пришел сразу с порога жене про свои ночные злоключения рассказывать! Да вот только не поверила ему жена! Сказала мол что с пьяну и черт рогатый померещиться может! А сорокалетний Фома Денцов неоднокрактно чертей видел, да только зеленых и всегда в доме Егора Сидорыча. На следующее утро Фома Денцов перед тем как на сенокос идти, снова подался к дому Богатыревых, и видит что к воротам приткнулась какая-то старушка с платочком  и цветастом сарафане, стоит так робко перед воротами, словно ждет кого-то. Фома по началу подумал, что это Серафима Андреевна к Богатыревым в гости пришла, но нет, лицо у старушки той было ему незнакомо, да  и не видел он ее раньше в деревне, может из соседних Окольцев пришла? В любом случае Фома уходить тогда не спешил, затаился за смородиновыми кустами что возле нашего дома, вот там то мой дед Ярослав Гордеевич (тогда ему еще и восемнадцати не было)   его и разглядел, вышел во двор, Фому кличет, а тот так кулаком ему грозит, мол чтобы не отвлекал по напраслине. Но дед то мой как мне сам рассказывал, диво какой любопытный был, к Фоме так осторожно  прибился. И сидят они в засаде за тем черносмородиновым кустом, наблюдают, что старушка та все вдоль ворот прохаживается, рукой по дереву проведет, а взгляд ее куда-то в пустоту стремится. Слышат за воротами громкое конское ржание, а ведь раньше лошади даже и не смели так шуметь! Позже к лошадиному ржанию присоединился собачий лай, и все за воротами Богатыревых, с появлением той старухи вся купцова скотина будто разом взбесилась. А старушка та миловидная и бровью не ведет, как водила рукой вдоль ворот  так и водит, из стороны в сторону прохаживается. Смотрит Фома на Ярослава, Ярослав на Фому никак понять не могут, чем же купцовым животным  так старушка эта не приглянулась, дальше наблюдают и слышат как старушка тихо так и ладно, песню какую-то поет, слова трудно разобрать, но мотивы ее поются как будто на старо-обрядческий  манер. Все также неторопливо ходит вдоль ворот, а купцовы собаки так и норовят дерево с той стороны расцарапать только чтоб до старухи добраться. Странно только что крепостные  Богатыревых  с этим песьим беснованием так и не разобрались. Вскоре все смолкло, скотина  угомонилась, когда послышались за высокой дверью звуки снимаемого затвора. Вышла к той старухе Тамара, высокая и статная какой была в первый день ее приезда, только в красивом и пестром платье, в высоких до локтей перчатках. И был у них такой странный разговор

- Вот Тамара я и пришла. Дочку свою с собой забрать. – дружелюбно улыбнувшись произнесла старушка

- Нет у меня более твоей дочери! – строго возразила ей Тамара сердито сдвинув тонкие изящные брови – напрасно ты такой путь ко мне проделала!

- Вот говоришь ты мне неправду! знаю ведь что у тебя она!

- Еще раз говорю тебе – сказала Тамара, скрываясь за дверью оставляя между собеседницей небольшой дверной заслон чтобы при случае быстро запереться – она не у меня! А теперь проваливай отсюда по добру по здорову! Нечего тебе здесь делать!

- Вот как ты заговорила со мной Тамара! А ведь думала я что ты мне по-хорошему поможешь!

- Напрасно думала! Напрасно пришла! Еще раз говорю тебе, проваливай!

- Прячешься, прячешься, а от греха то своего не увернешься! В миг они тебя настигнут! Грех твой и неправда твоя!

Тамара ничего ей более не ответила, исчезнув за дверью, хорошенько ее заперла.

Старуха больше не стала ей докучать, удалилась восвояси.

Фома и Ярослав в миг о своих делах позабыли, решили проследить за той старухой куда она пошла, а по дороге из деревни, Фома моему деду и рассказал о своих злоключениях прошлой ночью, как видел он  Тамару в траурном обличье, поднятую пыль тянущийся до самого леса след когда видел как бежала она из деревни.

Увы, так и не смогли Фома и Ярослав проследить за той старухой, видели ее удаляющуюся фигуру за высоким пригорком, а как добрались до туда, так  ее и след простыл. Вернулись они в деревню, договорились мол вечером после всех дел, собраться во дворе Фомы и продолжить наблюдать за Тамарой, вплоть до полуночи, Фома даже удивлялся себе что вместо того чтобы к Сидорычу пить пойти, таким важным и интересным делом занят будет, в том что Тамара была ведуньей ни он, ни Ярослав  не сомневались. Близился вечер. Как и было условлено Ярослав и Фома  встретились в его дворе. Фома чтобы не заскучать захватил с собой бутыль смородиновой настойки, уселись они с Ярославом на бревнышко что служило перед его домом вместо скамьи, и за дорогой наблюдают, мимо ребятня деревенская носится, в салочки играют, чуть поодаль Сидорыч с женой своей гавкается, а возле дедова дома, отец опираясь ногой о деревянную скамью косы подтачивал. Ко двору Богатыревых какая-то нагруженная телега подъехала, возница спрыгнул и давай по воротам стучать. Крепостные привратники купца без вопросов открыли ворота, впустив груженую телегу.

- Интересно кому столько гостинцев навезли? Неужто импортные? – изумленно поинтересовался Фома

- А вы возьмите дядь Фома и сами спросите, я почем знаю?

- Да вот сомненья меня одолевают, не думаешь ли ты Слав, что все это добро одной ведьме предназначено? Коль могла извести она семью Богатыревых, колдовской силе  только  ходу дай, в миг изведет, моргнуть не успеешь! Я то вот у Сидорыча был когда, мы с ним понятное дело выпили немного. И тут та-а-а-акая канитель началась, из подпола как чуть ли ни вся нечистая сила повыскакивает! и давай вокруг нас бесноваться, прыгать да скакать! Мы с Сидорычем аж побледнели вдвоем! Так и не шевелились с ним пока вся эта чертовщина не угомонилась! Жена то понятное дело не верит мне! А я то чего врать буду? Сам же все видел!

- Видеть то оно дело нехитрое, да вот только чертей всяк увидит кто выпьет чересчур, а вы дядь Фома пьете часто! – улыбнулся Ярослав

- Замолчи ты! – рявкнул на него Фома - Сопляк еще, чтобы старших обвинять!

- Думаете дядь Фома, что Тамарка может и вправду дочку у той старухи похитила? – спросил Ярослав, решив разрядить возникшее напряжение

- А черт ее разберет! Ведьма она и есть ведьма! Чай увидим что она этой ночью делать будет!

Время шло уже за полночь, в деревенских избах свет почти не горел, все кругом спали когда Ярослав и Фома все также сидели на бревне, дожидаясь появления Тамары. Как услышали они, что засовы со двора Богатыревых негромко задергались, вмиг спрятались там же где и утром, за черносмородиновым кустом, из которого им было много всего удобнее  наблюдать за происходящим.

- Выходит! Слышишь Слав?

- Слышу, а точнее слушаю – затаившись, отвечал ему Ярослав.

- А что? пока она в лес  этот свой побежит, давай-ка мы с тобой к Богатыревым быстренько войдем, посмотрим что там да как, а уж потом и по домам пойдем до следующего раза. –  предложил Фома

- Так я то и не против, да вот только собаки у Богатыревых больно кусачие, боюсь что залают на нас когда мы во двор к ним войдем!

- Да не бойся ты! Собаки дело не страшное, страшнее собак только ведьмы, вон вишь? – зашептал Фома, указывая пальцем на осторожно приотворившуюся дверь, из которой показалась Тамара, Ярослав тяжело задышал,

- Тише ты! – шикнул на него Фома, прикрывая ему рукой рот – хочешь чтобы она нас увидела? Сиди и молчи, себе тихо!

Ведунья осторожно приподняла на бедрах, сползший с нее черный поясок с какими-то холщовыми мешочками, прикрыв за собой дверь, воровато оглядевшись вокруг себя, поспешила туда, где исчезала прошлой ночью.

- Смотри Слав, вот ее след, правду я тебе говорил! – сказал Фома, подведя Ярослава к проселочной дороге вдоль которой взвилась чуть ли не вся дорожная пыль.

- И впрямь чудеса! – изумился Ярослав,

- Пойдем Слав, глянем на ведьмино обиталище – сказал Фома, выдвигаясь из кустов в сторону деревянных ворот Богатырева дома. Тайком пробравшись через незапертую дверь, Фома и Ярослав оказались в кромешно темном дворе аккурат перед величественным  теремом, который во мраке навис над ними как какой-нибудь огромный великан. Фома повернул левее, в сторону большого деревянного амбара.

- Куда ты меня ведешь дядь Фома? – полушепотом спросил Ярослав

- Тише ты! хочешь чтобы псы проснулись? Будь уверен у них слух как у лесной лисицы, молчи давай!

Фома ловко юркнул через дверь ведущую в амбар, Ярослав понятное дело решил не отставать. Проникнув в темный амбар, услышали сдавленные  человеческие стоны. Фома достал из котомки сальный кусок свечи, высек искру из огнива, зажег пламя.

- Вот теперь хоть так можно – шепнул он проходя вперед, Ярослав шел за ним, стараясь чтобы старые деревянные половицы не так скрипели под ногами.

- Кто тут? – послышался  очень слабый девичий голос

- Не бойтесь нас, - ответил голосу Фома – мы знаем про ведьму

- Ой как хорошо! Я и не ждала помощи!

- Дядь Фома, слушайте а может не то это все? Не знаю как объяснить

- Как не объясняй, но кажись мы нашли похищенную Тамарой дочку той старушки, - шикнул на него Фома – сейчас мы вас вызволим! – сказав это Фома переступил через поваленные на пол вилы и лопату, стал идти ближе к хлипкой деревянной оградке, за которой спали лошади. Пламя свечи осветило нечеткие человеческие контуры примкнувшие к деревянной оградке. Подойдя ближе Фома и Ярослав разглядели обнаженную светловолосую девушку, ее  тонкую изящную шею опоясывал грубый ржавый ошейник с огромным амбарным замком спереди и мощной пудовой цепью крепившейся к ближайшей стене, трудно было представить как такая хрупкая с виду шейка могла выдерживать на себе такую нечеловеческую тяжесть! К ногам и рукам замученной узницы крепились закольцованные железом сапоги и такие же перчатки на манер конских копыт, с выщербленными  подковами, совсем как у настоящих рабочих лошадей. Несчастная узница подняла уставший взгляд на своих спасителей и произнесла.

- Не знаю, сколько бы она еще меня мучила, спасибо вам голубчики что пришли за мной!

- Неужели это она с вами такое проделала? – поинтересовался Ярослав, когда Фома вовсю суетился чтобы найти ключи от ее замков.

Пленница утвердительно кивнула, цепь позади негромко звякнула, и девушка свела ноги чтобы прикрыть срамоту,

- Это по ее прихоти я здесь,  превратила меня в лошадь, и теперь вот уже несколько лет я нахожусь у нее в услужении!

- Не могу найти подходящие ключи! – сказал Фома, тщательно обыскивая все вокруг

- Они висят на гвозде рядом с плеткой, - подсказала ему пленница,

Фома нашел и плетку и ключи, взяв связку пролез через оградку, отправившись высвобождать пленницу.

- Меня зовут Мямла, - представилась девушка, подставляя обеями руками  огромный замок под ключ которым Фома пытался открыть замочную скважину. – ох если бы не вы голубчики…спасибо вам!

- Чего не сделаешь ради такой красавицы – смущенно отвечал  Фома – сняв замок, с силой разомкнув обод ошейника.

- Теперь копыта, освободите меня от них! – в нетерпении воскликнула  Мямла.

Найдя подходящий ключ Фома освободил Тамару и от копыт.

Освобожденная красавица без всяких стеснений поднялась с  соломенной циновки, свободно потянула руки, выгнулась, так что обнаженные ее груди чуть приподнялись.

- теперь нам надо бежать! Пока Тамара не вернулась и не прознала о моем побеге! В амбаре Мямла приоделась в  кое какую скудную крестьянскую одежду найденную в дальнем конце. Втроем они выбрались сначала во двор, а потом исчезли за дверью ведущую на деревенскую проселочную дорогу.  Фома и Ярослав крадучись перебрались за черносмородиновый куст, но Мямлы с ними не оказалось. Зато увидели как недалеко от Богатырева дома, к Мямле что стояла на дороге без движения, из кромешного мрака что царил почти во всей деревни, выскочила метла, какая-то неведомая сила управляла  ее прыжками на оживших ивовых прутьях, так что метла прыгала и танцевала перед Мямлой как живая. Девушка сбросила с себя скудную найденную в амбаре одежду, заново обнажившись, верхом уселась на деревянный черенок метлы.

«Кутамар!» - громко воскликнула Мямла.

- Смотри! смотри Слава! – испуганно приговаривал Фома, указывая пальцем на быстро стареющее тело ведьмы, вместо длинных светлых волос ее стали такие же длинные седые космы, ведьма поднималась в ночной воздух, злобно хохоча, пролетела мимо черносмородинного куста где затаились ее освободители. Уродливое старушечье лицо  медленно к ним повернулось, глаза ее вспыхнули ярким зеленым светом, так что ее облик еще пуще казался отвратительным и страшным. Старуха повисла над ними в воздухе

- Берег правый, берег левый, солнце сидят, вам страшнее, вот как полночь приползет, дьявол всех вас заберет! Хе хе хе хе – с метлы покатилась желтая струйка, она падала аккурат между Фомой и Ярославом, ведьма писала на них сверху, обтерев рукой опписаную между ног черенок метлы, скривившись в злобной усмешке облизала ладонь. А затем испарилась в ночном мраке только ее  и видели.

Фома и Ярослав долго не могли прийти в себя, весь жар шел откуда-то снизу, отчего головы их закружились сильнее чем раньше, сила медленно вытекала из них. И видят как внизу между ними, в месте где писала ведьма, выглядывает нечто похожее на большую  собаку, с длинным красным языком и черными как угли глазами, ее башка высовываясь из земли злобно скалилась на них, пасть ее приоткрывалась несколько раз, и увидели в ней Фома и Ярослав не собачью пасть, а нечто черное и уходящее вглубь словно бездонная яма,  в ней шевелилась тьма и искры как будто летели.

Фома и Ярослав кресты из под рубах достали, поцеловав распятие, бросились бежать от колдовского пса.  Слышат за спиной, как та от злости землю рвет,  выползти пытается, но не гавкает, а кричит как будто. Фома и Ярослав в домах своих попрятались, двери на засовы позапирали,  окна ставнями закрыли, так и  не спали до следующего утра. На утро отец Ярослава, Гордей Трофимович, нашел его сидящим возле входной двери,  виски его серебряной проседью покрыты, а сам он ничего отцу сказать не может, только мямлит и бубнит одно предложение «Берег правый, берег левый, солнце сядет, вам страшнее…». Как не пытался Гордей Трофимович привести в чувства сына, и бил его по щекам, и водой колодезной окатывал из ведра, и ни тебе никаких результатов! Ярослав мокрым от воды сидит, обтекает и все бесконечно бубнит одно и тоже, словно весь мир за одну проклятую ночь, перестал его интересовать в одночасье! Ну что делать? Повели сына сначала к сельскому лекарю, тот его осмотрел, сказал мол что обычная медицина в этих делах бессильна

- Неужели, не существует для него лекарства? И будет он так всю жизнь ущербным ходить? – наседал на врача Гордей Трофимович

- Отчего же? – сказал лекарь – душа у него изранена, а как известно тело для такой души, все равно что тюрьма! Вон Тамаре нашей покажите его, кто знает может она его излечит?

- Не Тамара! Не Тамара только! – сопротивлялся Ярослав, вырываясь из крепких родительских рук.

Как от врача стали выходить, видят как дородная жена Денцова, под руку постаревшего мужа ведет, Фома за ночь как будто на десяток лет состарился, голова его сплошь седая стала, лицо покрывали глубокие старческие морщины.

- Дорофея! Что с Фомой то твоим? Никогда его таким прежде не видела – окликнула ее мать Ярослава

- Ой не спрашивай Иришечка! Сама не узнала его! Нашла его под утро у входной двери, думала довыпивался зараза такая пьяная! Ан нет, не пьяный он был! Как бы он спьяну тогда все окна ставнями закрыл? Как дверь входную на засовы поставил, да еще и столом обеденным подпер! Спрашиваю его мол! Чего с тобой Фомочка? А он мне начал что-то такое о дьяволе причитать! О ведьмах…о собаках. В общем не знаю я Ириш, думаю вот лекарю его нашему Денису Семеновичу показать! А с Яриком то вашим что? как неживой идет!

- Боюсь такой же недуг у него, как у твоего Фомы! Видать вместе они прошлой ночью были…от Дениса Семеновича сейчас идем, сказал он нам что  Ярослава нашего ни одно лекарство не возьмет, пока душа его на место не встанет, вот думаю может ты Дорофеюшка с нами к Тамаре пойдешь, Фому ей покажешь?

      Прибыв к воротам купца Богатырева, постучали. Громкий лай собак оповестил крепостных привратников о прибывших гостях. Двое здоровенных мужиков открыли им ворота, на резном богато украшенном крыльце терема появился сам хозяин Кузьма Алексеевич.

Родители Ярослава и жена Фомы Денцовы на перебой стали умолять купца чтобы он их с Тамарой свел. Долго уговаривать  не пришлось, Кузьма Алексеевич в дом вошел, а через несколько минут на пороге крыльца в своем обыкновенно пестром платье появилась Тамара, сурово сдвинула тонкие брови, гневно посмотрев сначала на Ярослава,  а затем и на Фому, рявкнула на родителей и жену Денцова Дорофею, чтобы убирались восвояси, оставили ей только Фому и Ярослава. Привратники выпроводили их за ворота, затворили на мощные засовы.

- Глупцы убогие! – рассердившись, накричала на них Тамара, чинно спускаясь к ним по ступеням, избила их по щекам, да так что на лицах их красные следы от ее рук еще оставались. – кто вас вмешиваться просил? Кто вас дураков этаких надоумил?!

Ярослав и Фома  от ее упреков и недовольства, быстро пришли в себя, да так пришли что все прежние страхи и впечатления от пережитой ими ночи сами собой развеялись.

- Дык мы же не знали что ведьма она! На вас все думали! – честно признался ей Фома

- Дурни они и есть дурни! Что с вами теперь разговаривать! – воскликнула Тамара – кашу эту заварили теперь сами расхлебывать будете! Помогать вам даже не буду!

- Откуда же мы знали, что она злой окажется? Видели в амбаре закованную в цепи девушку, вот и решили что в плену она у вас томится, что мол насильно вы ее здесь удерживаете! Копыта на ноги и руки присобачили, а мы и виноваты еще потом оказались! Кто же знал то?! – вмешался Ярослав

- А у меня значит спросить, язык отвалится? – сдержалась Тамара – или вы всегда вот так не вникая, почем зря лезете куда не надо, наломаете дров, а сейчас пожимаете плечами, мол не при делах! Так что ли мне понимать олухи вы деревенские!?

- Дык  видел я вас в ту злополучную ночь! – воскликнул Фома – когда вы вот из этих прям ворот выходили! А потом так еще осматриваетесь воровато, мол чтобы не увидел вас кто, и в лес! Только пыль дорожная поднимается! Вот что думать!? А когда со старушкой той разговаривали мол, дочку вы ее похитители!

-Глупец ты безмозглый! Выходила я  в лес, значит надобно было! Иначе бы днем эта демоница проклятая в кобылицу бы не превратилась! Просила бы о помощи и тогда мне перед купцом в жизнь бы не объяснится! А старуха та, действительно ее мать, но мать не родная, а ночная, та которую силу свою колдовскую передала! Я выслеживала ее до того момента, а как убедилась в том, что сила та в нее вселилась, схватила ее и в кобылицу заколдовала, чтобы не могла она ни проклятья, ни горе людям чинить. Вот с тех самых пор она мою телегу в наказание и тащит! И кто же знал что вы глупцы такие, не то про меня подумаете! Я бы в деревню вашу проклятую не сунулась бы!

- Прости нас! – жалостливо попросил Фома, преклонив колено

- На что мне ваше прости сдалось! – встрепенулась Тамара, - я вам свое слово уже давно сказала! Сами эту кашу заварили, самим и расхлебывать придется! Слишком велика ее сила, чтобы я за вас вступаться стала! – сказав это, Тамара развернулась к ним спиной и денно в купцовский дом вошла, дверь за собой закрыла и больше не появлялась.

Как Ярослав и Фома уходить от нее собрались, видят что за дверью купцова терема засуетился кто-то, и записку видят под дверь подсовывает. В записке той было написано: «Как ночь придет, ведьма та мстить мне придет, вот тут то вы голубчики мешок  намоленной солью заранее оботрите, и так незаметно на нее оденьте, как спиной она к вам станет, и вот тут то я вам и помогу от нее избавиться!»

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Вернулись Фома и Ярослав на свое прежнее место за черносмородиновым кустом. Приготовили натертый намоленной солью мешок и ножи с кухни взяли. Ждут. Час проходит, видят они серую фигуру что по дороге как будто плывет, дрожит вся, а из силуэта ее прозрачного искры как будто во все стороны мечутся. Серая фигура к Богатыревским воротам подходит, из ее дрожащего силуэта как будто руки вырастают, с когтями такими предлинными, и деревянные створки  так неистово царапают словно призывают кого или вовсе колдуют. Сговорились Фома и Ярослав, настал тот заветный час! Вышли из укрытия, чуть слышно к фигуре той подходят, и мешок в руках держат, а мускулы от страха так и горят, сердце стучит с неистовой силой, а в животе холодеет как будто. Заговорщицки кивнули друг дружке, мешком ту фигуру накрыли, и давай ее ножами колоть! Чувствуют руками что изворачивается ведьма, вот уже и ноги ее обнаженные видны стали, она ими дергает, отдавить ноги заговорщикам пытается, вот только ничего у нее не выходит, на седьмом ударе, когда мешок был весь сплошь кровавый, ведьма издохла. Вышла к ним Тамара, смотрит на бледные их лица, одобрительно кивает, велит им тело убитой в реку сбросить, да так чтобы луна свидетельницей убийства того была! В точности чтобы это ее распоряжение исполнили. Фома и Ярослав дабы отметить это дело, оттащили тело убитой к реке, присели на пеньках что поодаль от высокого берега стояли. Фома значит литр достает, кружки, все как положено. Сам выпивает и Ярослава выпить заставил, мол чтобы весь кошмар этот забыть. Допились до того что в мешке что рядом с ними лежал, ноги убитой  торчат, а делать что с ним не знают. Вот по пьяни и сбросили в темные воды реки, течение ее подхватило и унесло от деревни куда подальше…

Стали домой возвращаться, и видят как на том конце дороги, желтым что-то такое светиться, оно по дороге так неспешно на четырех ногах ковыляет, словно зверь какой. Ярослав и Фома мигом смекнули кто это к ним в деревню пожаловал – последняя весточка от мертвой ведьмы! Колдовской пес на них издали немигающим взглядом пялится. И вот тут бросились они бежать но не в разные стороны как было тогда, Фома за Ярославом побежал, так как в его доме сподручнее всего скрыться от него. Рванули к дому, слышат сзади что пес их догоняет, стали забор преодолевать, да вот только Ярослав успел так как молод и ловок был не по годам, а Фома нет: левая его штанина за забор зацепилась и вот тут пес   тяпнул его за ногу, разгрызла  зубами ступню. Ярослав помог ему выбраться, взвалил на плечи, и к дому потащил, как дверь открывать стал, видит что желтый пес  за забором растворился. Вволок в дом Ярослав, Фому. Да вот только умер он у него на руках, не то от крови, не то от того что желтая псина не только ногу ему прогрызла, но еще и до души его добралась»

- А что с Тамарой стряслось? – спросил Пашка, вглядываясь в глубоко задумавшегося деда Еремея.

- Покинула она деревню, купец ее новой лошадью снабдил, даже уговаривать ее не стал, чтобы осталась.

- А с Ярославом то что? – поинтересовалась Алена

- Да ничего, жили как жили, на следующий день Дорофея, Фомы Денцова жена, за мужем своим покойным пришла, в этот же день отпевание в церкви состоялось, после церковного молебна она его на кладбище местном похоронила. Да и сама через месяц умерла, ибо любила его очень сильно, на похоронах еще приговаривала, что дескать «муж ушел, а скоро и я за ним пойду».

- Засиделись мы что-то – устало произнес дед Еремей, вставая из-за стола. – Пашк, перед тем как спать ложится, сходил бы проверил как там наше крыльцо, а то в то время как я вам историю нашу фамильную рассказывал, скрипы какие-то слышал, О! вот еще один! – сказал дед настороженно прислушавшись, скоро и Алена и Паша услышали такие же звуки, как будто-то кошка какая бродячая когтями крыльцо скребет, но с чего кошке пускай и бродячей в лесу том дремучем  взяться? Вот и подумали что может лисичка какая забрела, в общем думали что зверь какой, и если его не припугнуть, всю ночь вот царапаться будет под окнами шастать.

- А ведьма та убитая – настороженным шепотом произнесла Алена, - она чего, так в воде и лежит до сих пор?

- А чего это ты о ведьме сейчас спросила? – сощурился дед – или не слышала чай, что река идущая из деревни это та самая река, что здесь проистекает?

- Ты не говорил об этом! – напрягся Павел

- И не сказал бы, если б Аленка о ведьме не вспомнила! Да что уж тут скрывать то от вас теперь, как та  черная коряга к тому противоположному прибилась, с тех пор я за ней и присматриваю, хочу вот чтоб не было ее в нашем краю, пытался и ломом ее выковыривать, и топором рубить и все без толку, как заколдованная в самом деле! И чтоб я с ней не делал! – сказал дед осторожно присаживаясь на старинный сундук что у прихожей стоял и завсегда вместо скамьи использовался, Павел подал деду валенки.

- А причем здесь коряга то? Поинтересовалась Алена

- Да притом все! – рассердился дед – все при том же! Я как услышал от отца, что Тамара когда покидала купцовый двор, вдоль реки проследовала, чтобы проверить как Ярослав и Фома  наказ ее выполнили. Оказалось, что труп ее так и не сгинул в свете луны, прибился к одной из выброшенных в реку коряг. Увидев это, превратила мешок с ведьмиными останками  в продолжение той уродливой коряги, спустилась в реку и пустила ее по быстро несущему руслу…Вот что мне сейчас думать когда я нечто подобное на том берегу реки каждый день вижу, и нейдет ведь зараза! Так Пашк там в кладовой ружье мое охотничье висит, беги давай за ним и мне в руки давай, а я патроны пока приготовлю!

- Зачем п-патроны? – испугалась Алена

- На всякий пожарный, вдруг зверь тот что на крыльце скребется по хорошему уйти не пожелает, вот тогда я его с ружья и пальну! Дело то на раз два! Ты дома пока оставайся, да дровишек в печку подбрось, а то ведь морозно на улице, глядишь к утру стараниями Пашки в холодрыге все проснемся!

- А че сразу моими то!? – обидчиво воскликнул Пашка

- Ты давай не болтай! а ружье мое тащи! – велел ему дед, отодвинул сундук, налег на него и коробку охотничьих патрон оттуда достал.

Звук доносился из гостиного зала, кто-то скреб по стеклам да так противно, что Алена от гложущего ее беспокойства тоже решила к ним прибиться, однако дед не пустил ее из дому: взвел ружье, пропустил Пашку перед собой.                                             

Алена когда в доме одна осталась, на кухню подалась, села возле окна, и видит как перед окном как будто-то промелькнуло, да так быстро, что и не понять вовсе человек то был или зверь какой дикий. Зашторив окно, тяжело вздохнула. Дом стал после ухода деда и Пашки каким-то неродным, всюду ей что-то мерещилось, то звуки какие слышались как будто-то из спальни, а вскоре послышался чей-то кашель, и главное тяжелый такой, словно задыхающийся. Пашка и дед все не появлялись, а звуков в доме как назло только прибавилось. С минуту, она слышала, как по скрипучим половицам спальни где они с Пашкой порознь спали, кто-то расхаживается, и звуки главное, такие как будто от босых ног идут «шлеп, шлеп» Алена понятное дело испугалась еще больше, пожалела что не надавила на дедушку и не убедила его  вместе пойти, если уж и бояться то уж лучше втроем, чем одной. Шлепающие шаги слышались в гостином зале, вот они прошлись вокруг стола, на который Алена старалась не смотреть, да вот только все равно, она бы там никого не увидела, как бы не пыталась вглядываться в будто густеющую там тьму. За окном возле которого сидела, послышался приглушенный говор деда и Пашки. Алена  постучалась в стекло,  жестом призывая их срочно войти в дом, но они как будто ее не слышали, шли себе и шли: дед с ружьем спереди, Пашка вооруженный ледовым ломом, брел позади. Шлепающие шаги приближались, теперь они перешагнули через высокий порожек, остановились буквально напротив и поодаль от сидящей на кухне Алены. Тьма в том месте сгущалась как будто сильнее, даже свет от печки ее не брал, видимо и правда что в дом злой дух какой проник, и теперь смотрит на Алену, страхом ее напитывается. За тенью, что возле печки стояла и перед самым кухонным порогом, Алена разглядела как некое существо ползет на четвереньках из спальни что рядом с гостиной. Его опущенная голова   влачила под собой длинные космы спутавшихся волос,  худощавое тело испещрено глубокими шрамами и  ранами, оно медленно ползло по полу, остановилось там где видела ее Алена, голова существа с неестественным и тяжелым хрустом провернулась вокруг шеи аж несколько раз, и только потом посмотрело оно на Алену из под грязных волос, не мигающим своим взглядом. Рука ее приподнялась, жестом поманила Алену за собой. Та смиренно как под гипнозом поднялась со стула, сердце ее того сейчас выпрыгнет из груди, а страх и трепет жадно поглощающие ее мысли, неиcтовствали над ней, и ничего она не могла с этим поделать! Пройдя через тень что стояла возле печки перед самым порогом, Алена шагала в сторону спальни куда исчезло то четвероногое существо. Лунный свет проникал внутрь спальной комнаты, зловеще освещая стоящие поодаль кровати. Когда Алена вошла туда, увидела что на ее постели кто-то плотно закутавшись неподвижно лежит, ничего не могла с собой поделать, была бы ее воля давно б убежала, но ноги ее сейчас не принадлежали, подчиняясь чей-то невидимой и злой воле. Присела рядом на кровать, коснулась одеяловой горки, нечто под одеялом резво шевельнулось, но еще не показало себя. Зачем-то просунув руку под одеяло, наткнулась пальцами на  влажную и холодную кожу, подушечки ее дрожащих от страха пальцев провели по каким-то выпуклым выщербленным бугоркам, рука Алены ушла дальше, когда девушка боязно зажмурила глаза, ибо не могла больше выносить,  вопиющего повелевающего ее волей кошмара! Когда пальцы докоснулись как будто бы до холодного и твердого железа. То что пряталось под одеялом, вдруг восстало. Сгорбленная высокая фигура все поднималась и поднималась, заслоняя собой одно из окон. Алена часто и тяжело дышала, чувствуя и наверное понимая кто стоит сейчас перед ней,

«Ну надо же! Ума не приложу кто бы мог так корягу расколоть?»  -  услышав появившиеся на террасе голоса деда Еремея и Пашки, тут же вскочила с кровати и пытаясь закричать не могла, запах холодной реки и мертвечины резал  нос, когда что-то тяжелое повалило ее на пол, запястья ощутили  холод защелкнувшихся железных браслетов.

- Ну здравствуй сладкая! -  радостно прохрипела ведьма –  овесик любишь?

Похожие статьи:

Рассказы → Клевый клев

Рассказы → Анюта

Рассказы → Мы будем вас ждать (Стандартная вариация) [18+]

Рассказы → Бездна Возрожденная

Рассказы → Крогг