Книга Аркарка (повесть) 1-2.

2. Птичья кость.

Разогнав копошащихся в канаве кур, Аркарк пересёк площадку перед домом монахов, и спросил у прислуживающего бедняка, находится ли дома брат Грион. Получив в ответ сообщение о том, что святобригеец работает на пустыре за лечебницей, книгочей сразу отправился туда.

Площадь Бриёга и рынок на ней застроились домами и лавками по всему кругу. Здесь можно было купить любой продовольственный товар кроме даров моря, продававшихся отдельно в Рыбацком предместье города. Жаром раскрытых дверей таверны приглашали приятно и вкусно провести время. Приезжие крестьяне и городская беднота постоянно крутились на площади радиусом в сто больших шагов и всё время тут что-то меняли, продавали, покупали и воровали. Здесь же иногда проходили казни, устраивали представления бродячие плясуны, пели барды и вещали проповедники. Большое количество услуг, оказываемых рынком Торгового квартала, приводило к тому, что площадь Бриёга посещали и зажиточные горожане, в том числе дворянского происхождения с целью смешать лекарство, заказать платье или доспех, изготовить дорогое украшение или седло для коня. Фамилия Аркарка покупала тут только овощи, муку и мёд, несмотря на изобилие другого продовольствия. Также с позволения хозяина Дарг торговал здесь восковыми дощечками, стилусами, листами пергамента и тайком пластинами глисебра для нанесения букв и чтения.

Глисебр — замечательный новый металл случайно открыл один кузнец из провинции. Этот полудрагоценный металл светло-серого цвета, с виду напоминающий серебро, но намного легче, Аксия выплавляла последние двенадцать лет в горах княжества Тангир и весьма на нём богатела. История открытия глисебра являлась одной из самых таинственных в новом столетии, и брала своё начало летом 5603-го года. Легенда гласила, что однажды в местную оружейную кузницу во время ночного дождя влетела молния и полностью сожгла её. А утром кузнец среди головешек и почерневших обломков нашёл кусок странного лёгкого металла величиной с лесной орех. В кузнице до пожара оставалось много болотного железа, угля, образцов всякой руды, алхимические смеси, и что с чем смешалось, осталось загадкой. Долгое время кузнец ломал голову, как получился новый удивительный материал, но не находил ответа. Кусок металла, названный глисебром в честь старшего сына, он подарил князю Тангира и попросил у него дерева и рабочих для строительства новой кузницы, в которую собрал по памяти все материалы и вещества, использовавшиеся им ранее. После долгих стараний и попыток толковому кузнецу всё-таки удалось понять, как и из чего получается глисебр и Тангир разбогател. Рецепт изготовления глисебра, из которого король Аксии сразу распорядился чеканить монету номиналом в два и пять грегеров, сразу стал государственной тайной. Рочилд Х приказал, чтобы Вишкуд — князь Тангира и господин Гифлорских рудников, спрятал находчивого кузнеца в своём родовом замке, и теперь каждый год от королевской казны в Гигрид шёл крупный заказ на бруски глисебра.

Легко царапающийся мягкий металл, выплавлявшийся в том же количестве, что и серебро, быстро набирал популярность и возвысил Аксию в глазах соседей, а для Ксеброкса стал предметом чёрной зависти. Кроме того, у глисебра обнаружилась высочайшая ковкость, позволяющая получать из него тонкие листы, используя при этом незначительное количество металла. Мягкость материала пригодилась для написания текста, а точнее царапания на нём букв, чем буквально открыла новую страницу в книгоиздании. Доселе почти исключительно пергаментные книги сейчас выходили на тонких прямоугольных глисебровых пластинах, и имели ряд преимуществ перед старыми: вес, относительная дешевизна и удобство. Написанный на них текст можно было большое количество раз переписывать и стирать, они не сгорали, их не портили мыши, они не боялись времени. Аркарк знал, что с каждым годом производство глисебра росло, и считал, что будущее книгопечатания исключительно за этим серо-белым металлом. Сам он покупал тонкие пластины размером с одну книжную страницу на королевском дворе по строго установленной цене пятнадцать грегеров за десяток. Пластины продавали только дворянскому сословию.

Для того чтобы попасть на пустырь за храмом Аркарку пришлось пройти через ряды суконных и полотняных лавок, и повернуть направо к лечебнице, которую трудолюбивые витархемцы сложили сто лет назад из серого природного камня. Неподалёку от стен храма на земле сидела группа из нескольких нищих, обёрнутых, вероятно, в выловленные из Ревиры тряпки, и слушала какого-то бродячего прововедника. Обвязанный верёвками по голому телу и с куском железной цепи на шее, он низким каркающим голосом что-то громко вещал о кровавой луне. Сначала книжник хотел пройти мимо, но несколько слов, брошенных в толпу нищим бродягой, заставили его замедлить шаг и немного прислушаться. Худой человек непонятного возраста напоминал ему одного из тех рабов, которых он видел в детстве на купеческой пристани Токина. Тогда отец Аркарка выкупил их у сваркитов всего за горсть серебра. Видя проходящего мимо мечника, сумасшедший закричал ещё громче, надеясь быть услышанным среди множества звуков рыночной площади:

— И когда в Аксию придёт красная смерть, то воцариться Хаос, и Луна закроет собой треть неба, а от костров ночью станет светло как днём, тогда волки выйдут из лесов и уничтожат города…

Услышав второй раз за одно утро о волках из лесов, Аркарк внутренне напрягся. Конечно, для витархемских нищих этот грязный оракул может и представлял собой некоторый интерес, так как не утратил в скитаниях разум и ещё мог продать свои речи в горсть медных монет. Но для мечника вещание бородатого безумца казалось бредом, и если бы не упоминание о волках он вообще не обратил бы на него внимания. Однако данное совпадение являло собой некоторую подсказку как подтверждение его мыслям о вероятной войне с Ксеброксом. Скорее всего, он догадался правильно и надо ехать в Тангир, чтобы, во-первых, вывести Маору и книготеку в безопасное место, если война начнётся, и, во-вторых, заручившись согласием князя Вишкуда попробовать организовать там давно задуманную книжную мастерскую, в случае, если войны всё-таки удастся избежать. Аркарк прошёл мимо сумасшедшего, свернул за угол, а в затылок ему словно стрелы полетели последние слова уличного проповедника.

— Луна побагровеет от крови и заслонит собой железное Солнце!

Насчёт луны он сильно сомневался. Больше, чем есть, она точно не станет. Бело-серебристое во вмятинах небесное тело и так было размером с пшеничную лепёшку, занимая немалую часть неба, а сквозь залитые кровью или вином глаза любой предмет покажется алым, красным или багровым.

Шум рынка немного стих. Теперь книгочей шёл вдоль плетёного забора, ограждающего Храм Бриёга от остальной городской застройки на пустырь за лечебницей. Деревянные башмаки Аркарка по самые борта тонули в жидкой после ночного дождя глине, а длинный дорожный плащ с капюшоном иногда касался полами луж. Приподнимая плащ до колен, чтобы лишний раз не испачкаться, Аркарк пересёк крапиву и малинник и обнаружил друга, сажающего в вязкую землю кусты розы. Грион ловко подрезал кустикам корни и аккуратно размещал саженцы на холмиках в мокрых ямах. Одежда старого монаха оставляла желать лучшего. Вся перепачканная глиной, она состояла из двух грубых и рваных туник, одетых одна поверх другой и перевязанных отрезком тонкого каната. Когда Грион опускал саженец в яму, его длинная рыжая борода также опускалась на дно, отчего её кончик вскоре стал твёрдым и острым. Давний друг и коллега Аркарка отличался глубокой мудростью, безграничным спокойствием и принадлежал к святобригейцам — пророческо-аскетическому направлению беловерья, разделяемого всеми жителями западной и центральной Ферры. Увидев прыгающего через лужи мечника, монах поднялся с колен, отряхнул одежду и улыбнулся.

Грион родился в Ферре, омытой с севера Снежным морем, а с запада и юга — Зелёным океаном, пятьдесят восемь лет назад. История его появления в Аксии заслуживает отдельного упоминания. Юго-восточнее бескрайних лесов соседней Даклиции лежали степные и полупустынные земли Восточной Тории, населённые разными кочевыми народами. После протяжённых и безлюдных земель, жарких и бесплодных пространств начинались вассальные земли жёлтых людей, а затем сразу за Колючими горами далеко на восток до границ малоизвестного Чёрноземья раскинулась их мощная империя Зан. Грион должен был родиться именно там, но по иронии или точному расчёту судьбы так не произошло. Его молодая мать влюбилась в аксийского купца и покинула родной Зан. Она прибыла в Витархем на торговой галере вместе с грузом пряностей и тонких цветных тканей. Красивая жёлтая женщина с роскошными волосами ступила на пристань витархемского порта уже беременной. Произошло это в далёком 5557 году. Тогда купеческий флот Аксии, обогнув самую западную точку Рокса, ныне подчинённой ксебам страны, после долгого плавания по Зелёному океану, наконец, достиг Зана и начал предлагать там свой самый качественный товар: мех, мёд и масло. В обмен на такую продукцию могущественные жёлтолицые князья, помимо шёлка и камней, давали рабов: крепких парней из племён, покорённых в завоевательных походах у Колючих гор, и собственных девушек, нарушивших любой из законов Зан. Молодому аксийскому купцу представился удобный случай и, обменяв приглянувшуюся рабыню на бочонок мёда, он посадил её на корабль. Через три месяца по прибытии в аксийскую столицу жёлтая женщина родила мальчика, однако вскоре после этого смертельно заболела. Похоронив любимую по аксийскому обычаю, купец отдал ребёнка в местный монастырь и, набрав товар, снова отправился в далёкую экзотическую страну искать счастья.

Грион обучился в Витархемском Белом монастыре всему, что требовалось монаху: чтению, письму и счёту, духословским и иным знаниям, песнопению, а также физическому труду. После пятнадцати лет обучения из Белого монастыря, располагавшегося сразу за Южным предместьем столицы, вышел молодой монах, готовый на многое ради торжества Духа Бриёга, охраняющего всё живоё и, прежде всего, человека от саморазрушения. У него, как и у любого монаха после получения высшего духовного образования, имелось два основных пути. Либо обратиться к епископу и стать служителем одного из столичных храмов, а затем жрецом и выше, либо пойти по неофициальной, но более уважаемой святобригейской линии и обратиться в свечники, чтобы затем претендовать на скитника и старца. Однако смуглый выпускник Белого монастыря так и не выбрал ни одного из обычных в его положении путей и навсегда остался простым монахом. Сначала Грион странствовал по Ферре, а затем навсегда поселился в столице, где жил уже много лет, иногда переписывая книги и сражаясь с болезнями и сорняками при лечебнице Святого Бриёга.

Весной текущего 5615-го года им овладела мысль сделать на месте пустыря пышный розарий, и поэтому сейчас стоя на коленях над очередной ямой, он пытался как можно аккуратнее разместить в ней розовый куст. Грион услышал за спиной чавканье башмаков и обернулся. Аркарк приближался к нему.

— Приветствую, ваше святейшество! — крикнул книжник за двадцать шагов до монаха.

— Привет и тебе, друг мечник! Однако постарайся больше не приветствовать меня как Первосвященника, — заметил Грион, очищая рукав от глины.

— Отчего же? — с весёлостью спросил подошедший книгочей, и на мгновение положил руку ему на плечо. — Неужели ушлые слуги Визирдана рыскают и здесь?

— Первосвященник считает, что должен знать абсолютно обо всех делах, происходящих с участием его подопечных и тебе, Аркарк, это хорошо известно. Его святейшество будет крайне недоволен, узнав, что часть мёда, собранного его пчёлами со сладких цветов, уносится в другой улей, — последние слова Грион проговорил книгочею, оглядываясь по сторонам.

Монах не считал лишним напомнить другу, который явно принёс новый заказ, что вообще-то только с одобрения епископов можно было приниматься за переписывание книг и брать в руки перо или стилус. Грион в совершенстве владел ксебским языком и поэтому за ним присматривали витархемские епископы. Дополнительный интерес к личности монаха с их стороны возник также ввиду того, что он во времена своей юности по непонятным для церкви причинам отказался сразу от двух возможных карьерных линий, чем вызвал недоумение и подозрение в сектантстве. Грион догадывался, что один из братьев сообщает главе Белого монастыря о самых любопытных событиях в лечебнице. По этой причине он опасался разговаривать открыто и употреблял иносказания, придуманные вместе с книгочеем, называя деньги мёдом, а религиозные книги — сладкими цветами. Грегеры, получаемые от работы на Аркарка, требовались ему для покупки еды и снадобий в лечебницу, на которую из королевской казны отпускались жалкие крохи.

С мечником, профессионально занимающимся переписыванием и продажей книг, они познакомились ещё молодыми на философских испытаниях учеников монастырской школы города Токина. Тогда странствующий по Аксии святобригеец распознал в юноше недюжинный ум. Через много лет они неожиданно встретились в столице королевства и, обнаружив друг в друге единомыслие, подружились и стали вместе трудиться над книгами, иногда привлекая к работе надёжных людей.

— Как здоровье твоих пчёл и муравьёв? — спросил Аркарк, используя иносказательную лексику.

— Пчёлы в порядке, слава Бриёгу, и ждут новых весенних цветов, а муравьи работают в лечебнице как проклятые. К сожалению, в городе появилась новая болезнь, и мы пока не знаем средств борьбы с ней, — поделился известием Грион.

— И в чем её новизна? Жирный кот ещё не истребил всех крыс в порту? — спросил книгочей.

Большой или ленивый кот на языке двух друзей означал непосредственно Рочилда Х Осторожного. Аркарк не питал положительных иллюзий в отношении своего монарха, славившегося бездельем и обжорством, и не стеснялся в этой связи лишний раз в частной беседе заочно его уколоть. Грион  же считал, что к королю стоит относиться более лояльно и уважительно, и поэтому поморщился.

— В город чёрная болезнь проникла под туникой одного моряка, недавно вернувшегося из Зана. Впервые её обнаружили в районе портовой таверны «Добрая сардина», где она и сейчас отправляет рыбарей в объятия смерти.

— Это очень грустно, брат Грион, — книгочей мгновенно посерьёзнел. — Раз так, то болезнь соберёт богатую жатву в нашем славном городе, итак пострадавшем от прошлогодней вспышки чумы. Что же теперь опять не стоит покупать мясо?

— Мясо, друг Аркарк, вообще не стоит того, чтобы его покупать, — заметил бородатый Грион.

— Есть соль в твоих словах, брат. Однако завтракал ли ты сам этим утром? — участливо спросил книгочей.

— О, да. С первыми лучами солнца Бриёг даровал мне краюху хлеба и гусиное яйцо, и я поблагодарил Духа, прочитав свою собственную молитву.

— Хм, если бы ты читал не собственные молитвы, а те, которые каждое утро произносятся за столом Первосвященника или которые записаны в священной Белой книге, то Бриёг угостил бы тебя половиной жареного гуся или рагу из лучшей фоонской оленины. Да вдобавок налил бы ячменного пива.

— Тогда бы я перестал быть монахом Грионом!

— Истинно так, поэтому я и пришёл к тебе, чтобы дать жизнь одному хрупкому и сладкому цветку.

— А сколько пчёлы могут собрать с него мёда? — спросил монах, прикидывая ближайшие расходы на лечебницу.

Иносказательная беседа двух старых друзей продолжалась ещё некоторое время, в течение которого монах узнал от мечника срок переписывания изречений Ритернока. Затем он получил от Аркарка кожаную книгу, завёрнутую в два слоя чистой ткани, а также аванс в размере пяти серебряных монет по три грегера каждая с изображением «жирного кота» на одной стороне и гербом Аксии на другой. Толстые свечи и пластины глисебра, на которых Грион должен был ночами царапать бессмертные слова пророка, Аркарк собирался прислать ему вечером домой вместе с Даргом. Затем книгочей рассказал о собственных подозрениях относительно вероятной войны с ксебами.

— Верю тебе, друг Аркарк, но я не боюсь войны, и подчиняюсь только Духам: Альтету-Творцу и Бриёгу-Хранителю, да снизойдёт их милость ко всем нам. Хотя я сообщу о твоих соображениях хорошим людям, чтобы они смогли подготовиться, — заметил монах.

— Как знаешь, Грион, но красные волки уже переходят Кон, — мечник собирался уходить.

— Ты говоришь о ксебских солдатах? — спросил монах, наклоняясь за очередным саженцем.

— Я говорю о гутунских лучниках, — тихо ответил Аркарк. — А они, знаешь ли, не все приветствуют святобригейцев.

— Поклонники Грёнрика мне не страшны, — ответил брат Грион, прижимая к себе полученную от мечника книгу, и добавил: — Сладкий цветок мы постараемся вырастить к концу лета. Кстати, куда ты его хочешь пересадить?

— Подарю хозяину леса, — ответил Аркарк, имея в виду тангирского князя.

— О, Бриёг! С каких это седовласых времён лесной господин заинтересовался мудростью Ритернока?

— С тех самых, Грион, как у него появилось много белого хлеба, а элманский граф начал присматриваться к красным волчицам, — сообщил книгочей политическую обстановку на юго-востоке Аксии и поделился своим замыслом: — Я собираюсь к лесному господину на всё лето, у меня есть мысль построить там улей. А сейчас желаю тебе удачи, друг! Встретимся в орех-месяце…

Под белым хлебом друзья подразумевали металл глисебр, выплавку которого Гигрид увеличивал из года в год. Пожелав Аркарку доброй дороги, Грион тепло попрощался с ним и продолжил занятие по засаживанию пустыря белыми розами. Когда книгочей отошёл несколько шагов в сторону рынка, монах глянул ему вслед. Его молодой друг удалялся и может быть навсегда. В воздухе что-то чувствовалось, какое-то изменение, некий ветерок серьёзных событий. Казалось, что будет гроза. Грион поднял взор на небо. Заметив там наступавшую с моря серую тучу, он неожиданно обратил внимание на ворону, присевшую на скат черепичного купола храма. Испугавшись взгляда человека, чёрная птица взмахнула крыльями, лениво оторвалась от крыши и неторопливо полетела над пустырём. Вдруг из её клюва выпал мелкий предмет и совершенно случайно упал прямо Аркарку на шляпу. Книгочей сначала не понял, что произошло, сразу схватился за меч, но тотчас успокоился, заулыбался и, подняв предмет с земли, крикнул:

— Эй, Грион, смотри, ворона обронила на меня косточку!

— Это знак, Аркарк! Будь осторожен! — ответил монах, а про себя тихо добавил: — Да прибудет с тобой Святой Дух.

С Аркарком такие случайности происходили достаточно часто для того, чтобы начать их запоминать и записывать. Как человек с религиозным образованием и книжник, он понимал всеобщую взаимосвязь и упорядоченность всех событий и явлений в Мире. Он верил Альтету, как ему говорили токинские учителя, и имел представление о некоторых таинственных знаках-следах, которые он оставляет, управляя королями и рабами, кораблями и ветрами, соломинками и дубами. Эти знаки мечник называл «неслучайностями» и вёл их учёт — записывал в глисебровый дневник, называемый «Книгой Аркарка о неслучайностях с ним происходящих», как было записано им же самим на кожаной обложке. Такую книгу он писал довольно давно, занося туда в хронологическом порядке свой индивидуальный опыт общения с Творцом в виде необычных событий, таинственных подсказок и знаков свыше, ибо считал, что сам Альтет лично сообщает ему то, что он должен сделать или изменить в своей жизни, чужой, другой, любой. В представлении Аркарка Творец не владел аксийским языком и поэтому общался с людьми и с каждым человеком только таким образом.

Главная цель книгочея при ведении дневника наблюдений не противоречила основным философским задачам мыслителей того времени и состояла в поиске объективных доказательств бытия Творца всего сущего. Утверждение, что всё живое в мире создано Альтетом, поддерживало как беловерье, наиболее распространённая в Ферре мировоззренческая система, так и некоторые отколовшиеся от неё секты. К последним у Аркарка религиозные претензии отсутствовали ввиду обстоятельства жёсткого и неумолимо точного следования их адептами собственным рукотворным догматам, что ставило их вне рациональной критики. Мысли лунопоклонников, благо Луна над Феррой занимала тридцать шестую часть небосвода, или идеи свидетелей Грёнрика — Духа разрушения, или экзотические культы Зана не отвечали на ключевой вопрос: как именно Альтет одновременно руководит всеми живыми существами, учитывая их бессчётное количество, многообразное качество и разный уровень разума, а лишь запутывали ищущего.

Широко действующее в Аксии, Ксеброксе и Даклиции беловерье, мечник находил лукавым и частью ошибочным. Оно представляло ответ на этот волнующий вопрос образом многоступенчатой лестницы, с вершины которой идёт решение Альтета, обязательное для исполнения всеми нижележащими уровнями. В противном случае их ждёт наказание копьём Грёнрика. Согласно беловерскому учению мироздание устроено так: наверху находится могущественный Альтет — Дух-Творец и Вседержитель, сразу за ним следует Святой Дух Бриёг, ответственный за течение жизни, здоровье и безопасность людей, а замыкает Дух разрушения Грёнрик, исполняющий указания Альтета и советы Бриёга, пресекающий и карающий любую живую тварь за малейшее неповиновение. Середина лестницы мироустройства отражала собой вертикальный срез любого человеческого общества по нисходящей линии — от королей до рабов, а нижняя её часть начиналась одомашненными животными и заканчивалась земляными насекомыми. Немногочисленные сектанты Аксии, обитающие преимущественно в крупных городах, не соглашались с таким положением дел, считая королей и рабов равными друг другу, за что их отлавливали гвардейцы и вешали с благословления епископов на площадях головами вниз. Часто в таких богоугодных событиях принимал личное участие и Первосвященник Аксийской церкви Визирдан.

Беловерье также утверждало, что Альтет троелик — сочетает в себе сразу три Духа или три мужских характера и, подобно природе, циклически сменяет гнев на милость, суровость на любовь, зиму на лето. Что он может одновременно иметь лик мудрого старца, солнечного луча, красивого юноши и переживает все человеческие чувства и страсти. Однако с такой трактовкой Аркарк внутренне не соглашался. Интуитивно она представлялась ему сомнительной, так как физическое подражание и показательные метаморфозы высшему личностному существу без плоти были, в общем-то, ни к чему. По мнению мечника доказательства своего бытия Альтет раскрывал каждому человеку, предоставляя тому на веру особенные неповторимые знаки, индивидуальные подсказки или устраивая невероятные совпадения. В отношении деятельности людей Дух поступал подобно птичнику, выпускающему стаю молодых гусей на сочный летний луг, и вмешивался в человеческую жизнь только в главные и поворотные моменты бытия, когда возможны ошибки и опасности.

Втайне книжник полностью отрицал надмирное существование Духов Грёнрика и Бриёга, считая этот догмат хитростью епископов для введения народа в заблуждение. И если Грёнрик действительно родился человеком и жил в Тории, о чём сохранились даже письменные свидетельства, то Бриёг являлся очевидной, хотя и полезной, выдумкой. Аркарк основывал такой вывод на личном опыте и чужих наблюдениях, и пришёл к мысли, что Бриёг с Грёнриком отнюдь не сакральные Духи, а человеческие чувства и сидят они не у подножия небесного трона, но внутри людей и по-разному отвечают Альтету на его волю. Вот как раз для различения истины Альтет и посылает всякому духовно страждущему знаки в форме неслучайностей, чтобы человек что-то изменил в себе и вернулся на прямую дорогу. Аркарк был уверен, что способность увидеть знак в любом событии изначально заложена Творцом в сердце каждого человека. О таком абсолютно нетипичном для Аксии веровании книгочея знала только Маора и частично Грион. Высказывать публично такие суждения в те времена значило прожить очень короткую жизнь, поэтому Аркарк носил свою веру глубоко внутри, но часто совершал поступки, согласуясь с ней.

Когда мечник пересекал торговую площадь, направляясь в порт, то стороны овощного ряда к нему бросилось несколько бездомных мальчишек. Он кинул им два медных кроша. «Надо будет записать данный случай в дневник. Но чтобы всё это значило?» — сходу пытался растолковать мечник очередной мистический знак. Согласно собственной классификации все происходящие с ним неслучайности делились принципиально на два рода: предупреждения о грядущем и подсказки вообще. Хотя он мог предположить ещё и исправляющие деятельность знаки в качестве третьего неявного типа. Аркарк знал, что если сможет разделить подсказки ещё на несколько подвидов, то будет получать от Альтета и их. Главное верить.

Куриную по виду косточку, сброшенную на него вороной с высоты купола храма, он положил в суму, чтобы дома внимательнее её рассмотреть и показать жене. Книгочей вдруг вспомнил, что предыдущий знак-подсказку ему удалось разгадать. Произошло это во время зимней поездки на северное побережье. Последняя запись в книге наблюдений гласила: «Когда после трудов твой день колодец завершит, то в ледяной воде найдёшь призвание своё». Такая поэтизированная строка появилась вскоре после того, как Аркарк, находясь в Токине и утомившись от книжных дел, решил вечером сходить к колодцу, из которого пил воду ещё мальчишкой. Зачерпывая воду, он обратил внимание на сухой берёзовый лист, неизвестно как попавший в ведро и плавающий на поверхности. Минувшей зимой он озаботился трудностью выбора темы для умственных изысканий и засохший лист тонкими прожилками намекнул на ответ. Если представить Альтета в виде незримого глазу корня дерева, то его замысел будет отображён в виде прожилок листа, подумалось тогда, и Аркарк увлёкся поиском торжества этой идеи. Обронённая вороной кость также являлась каким-то ключом.

Аркарк догадывался, что все посланные подсказки в совокупности представляли собой косвенный способ изменения действий человека в соответствии с неким Замыслом. Именно так, по его мнению, через такой образ и путь, Альтет осуществляет контроль над живыми существами, но пока доказать сию мысль не мог — ведь, считал он, у каждого собственные знаки. Кроме того, собранные в «Книге Аркарка» доказательства другим людям могли показаться неубедительными, хотя для самого книгочея они содержали сильные совпадения и удивительные неслучайности, поражающие сознание глубиной мистицизма.

Мальчишки скрылись за поворотом, рынок также остался позади. Аркарк покинул шумную площадь, наполненную криками о лучших товарах Аксии, и направился в таверну «Жирный гусь», чтобы перед поездкой в Тангир встретиться там с поставщиком.

Продолжение следует...

Похожие статьи:

Рассказы → Гагуш

Рассказы → Фрельсман Бертольд

Рассказы → Легенда о космонавте

Рассказы → Книга Аркарка (повесть) часть 1, глава 1.

Рассказы → Сомнения Марка