Ключ. Глава 13

Я настолько привык просыпаться в чужой постели, что сперва не удивился ни жесткому матрасу, ни низкому потолку с толстыми темными балками поперек, и лишь услышав гуд голосов да бряцание амуниции, вспомнил, где нахожусь. Наверняка меня разбудили – я так устал, что не смог бы проснуться сам, но возле низенькой солдатской койки никого не было, и после минутного замешательства я вскочил на ноги. Бок дернуло обжигающей болью, но, застонав, я все же выпрямился. Поясницу охватывала тугая повязка. Ломило все мышцы, я чувствовал каждую кость в теле, а ладони просто горели, но я рисковал опоздать на утреннюю поверку и потому лишь сцепил зубы покрепче. Набегу разглаживая смятую рубаху, затягивая ремень, спотыкаясь на затекших за ночь ногах и пытаясь нырнуть в петлю перевязи, я гадал – как выгляжу?

Вчера я рухнул на застеленную серым постель даже не разувшись. Скатанное одеяло так и осталось в ногах, всю ночь мешая вытянуться на, и без того коротком, ложе. Мышцы свело, но не только из-за этого.

 

Вечерняя поверка во внутреннем дворе казарм не окончилась, когда капитан дворцовой стражи выкрикнул имя последнего солдата в списке, и тот ответил: "Здесь!". О, нет! Свернув пергамент в трубочку, капитан прошелся вдоль строя, выдергивая из него одного, второго… "Ты!" – дошла до меня очередь, и я подтянулся, сделал шаг вперед. По правую руку стоял Алан. Я скосил глаза – он едва заметно улыбался, и я позволил себе расслабиться.

И потому, когда остальные, после команды "Разойдись!" разбрелись по двору, не спеша уходить, но выбирая место, где можно было бы посидеть, развалившись в лучах заходящего солнца, я не почуял подвоха. Даже когда капитан приказал разбиться на пары, и я шагнул к Алану, как к единственному, кого знал здесь, а он в ответ скривился и спросил, хорошо ли я подумал, я кивнул беспечно. Лишь когда первой паре предложили подойти к стойке – выбрать оружие для поединка – я вполне осознал, что меня ждет.

– Незавидный из тебя противник.

Сощурившись, Алан смотрел, как двое занимают позиции перед боем. Косые лучи бросали алые отсветы на чистый белый песок площадки. Вековые дубы шелестели ажурной листвой, скрывая в глубокой тени расположившихся у корней солдат. Я сразу представил, как хорошо – тихо и прохладно – там, и перевел взгляд на бойцов. Они мало чем отличались. Два крепко сбитых крепыша, один другого не выше, с одинаковым – мягким, крадущимся шагом. Бойцы сближались, проявляя явное уважение друг к другу. Оба выбрали короткие мечи – стандартное вооружение гвардейца, столь удобное в узких коридорах старой части дворца – каждый защищался легким круглым щитом. Еще ни один удар не нарушил тихого шелеста листвы да стрекота невидимых сверчков.

– Алан.

Я сглотнул… и вздрогнул, когда один, только что крабом двигавшийся по площадке, сделал шаг вперед, послав меч по широкой дуге вверх и наискось – вниз. Второй сделал шаг назад, и лезвие прошло вскользь, не задев даже поднятого для защиты щита.

– Алан, – повторил я. – Алан, я никогда не брал в руки оружия.

– Я знаю. – Он следил, как двое продолжают кружить по площадке. Они успели обменяться парой ударов, но не торопили схватку. Я уже не мог бы сказать, который нанес удар первым, так похожи были они в неверном предзакатном сумраке. – Не говори, что я не предупреждал тебя. Поверь, я тоже не в восторге. Говорю же – ты незавидный противник, я едва ли успею показать все, на что способен, а капралы именно сегодня будут отбирать себе бойцов из новоприбывших.

– О! – Я не нашелся, что ответить.

На площадке уже слышался перезвон клинков, глаз едва успевал фиксировать размытые движения противников, клацали, встречаясь, щиты. Солнце еще не село, но уже ушло за гребень крепостных стен, полумрак сгустился, подбадривающие восклицания из-под дубов на той стороне, казались приглушенными. Фигуры замерли вдруг на секунду, когда один, отброшенный мощным ударом щита, упал спиной на серый песок, а второй прыжком оказался рядом, приставил меч к горлу.

Поединок был окончен. Вторая пара пошла к стойке, солдат выбежал разровнять песок, а победитель помог подняться поверженному.

– Братья Тарвин, – комментировал Алан. – Знают друг друга так хорошо, что победа в этом поединке – дело случая. Теперь будет повеселей, другие бойцы не так умелы и опытны.

Надо полагать, Алан был достаточно опытен, чтобы прихлопнуть меня как муху с первого же удара. Поединок на площадке начался со звуком гонга. Бойцы сходились стремительно. Маленький юркий мечник, отказавшийся от щита ради двух клинков, бежал, мелко семеня ногами. Второй – косая сажень в плечах – передвигался длинными скользящими шагами, перетекая с места на место почти с той же скоростью.

– Алан, – в данной ситуации я видел лишь одно преимущество на своей стороне. Вряд ли я решился бы попросить кого другого о том же, – Алан, помоги мне…

Бойцы схлестнулись. Их движения не были так прямы и открыты как у предыдущей пары. Клинки двигались по сложным, едва различимым траекториям – настолько высока была скорость перемещений. Два коротких меча крошили щит, откалывая мелкие щепы, щуплый мечник пока без труда уходил от длинного жала противника, но и ударить самому ему не удавалось.

– Не беспокойся. – Тяжелая мозолистая лапа опустилась на плечо, похлопывая. – Это в моих интересах, позволить тебе нанести пару ударов. Более того, – он приобнял меня, склонившись к уху и почти шепча, – я помогу тебе выбрать оружие. Готовься!

Последнее он сказал так громко, что я отшатнулся невольно. Во дворе зажигали факелы. Медленно двигались по периметру стен желто-красные огоньки, оставляя за собой очаги света. Вспыхнули ярким пламенем четыре широкие чаши по краям тренировочной площадки, одновременно с ними запылали огни на далеких башнях дворца. Грозовые тучи над головой, обычные в это время года здесь, уже потемнели на востоке, хотя еще сияли отраженным багрянцем на западе. Двое на площадке продолжали кружить на крохотном пятачке в центре. Щуплый успел уже нанести с десяток колющих ударов, высокий не обращал на них внимания, методично защищаясь от наскоков, подставляя щит под особо смелые выпады.

– Какие правила, Алан?

Наша двойка была следующей, и я надеялся, что солнце успеет зайти до той поры. Мне казалось, что тьма, разбавленная светом факелов, лучше, нежели сумрак.

– Никаких правил, Никита. Лезвия не заточены, так что не бойся бить во всю силу. Покажи, – мне почудилась насмешка, – все, на что способен.

Я проглотил поднявшуюся было обиду на напарника. Это было самое разумное, что я мог сделать.

– Какое оружие мне лучше взять?

– Топор, я помогу подобрать по руке.

Высокий вдруг перешел в наступление. Прижав щит плотно к корпусу, он направлял жало вперед, рубил сверху и снизу, но доставал только воздух, хотя и теснил постепенно щуплого к краю площадки. Но мечник не мог отступать вечно.

– Щит?

– Только если сумеешь управиться. Возьмешь самый легкий, попробуешь, как оно.

С долгим, ударившим по ушам лязгом три клинка вошли в клинч, на секунду бойцы замерли, а в следующий момент звон наполнил пространство от стены до стены. Красно сверкнули в отблесках пылающего огня уходящие куда-то во тьму короткие клинки, и высокий воин сделал шаг, приставляя меч к груди противника.

– Идем, – толкнул плечом Алан, и я, словно во сне, последовал за ним.

Мимо пробежал солдат с деревянными граблями – разгрести сбитый ногами дерущихся песок – оставил за собой ровную цепочку следов, ярко полыхнул в глаза, очертив тесный круг, поглотив своим светом все, что находилось вне его, огонь в каменной чаше. Желтая полированная стойка играла алыми бликами, клинки светились кроваво. Алан снял топор на длинной рукояти, чуть присел, размахнулся, и, хакнув, вдруг вогнал лезвие в коротко скрипнувшее дерево стойки. Я вытаращил глаза: лезвия не заточены? – а Алан вынул топор, дернув за рукоятку раз, морщась неодобрительно, убрал обратно, в вертикальное ложе, и перешел туда, где расположились рядком мечи. Я как зачарованный протянул ладонь к гладко полированной рукояти, обмотанной у основания широкими кожаными лентами. Подумав, продел руку в свободную ременную петлю – уж лучше вывернуть сустав, чем потерять оружие в первые же секунды боя. Прикинул вес топора, качнув кистью, небольшое по виду лезвие оказалось тяжелым. Взглянув на Алана – тот стоял спиной, в каждой руке по мечу, взмахивал то  одним, то другим – я поежился, обернулся к стойке и, точно так же хакнув, ударил. Лезвие соскочило, скользнув по полированной поверхности, а удар, волной поднявшийся от самых кончиков пальцев, почти парализовал руку. Охнув, я повел плечом – наверняка Алан знал, что делает, когда предлагал мне бить во всю силу… по крайней мере, я очень на это надеялся.

Опустив топор, я прошел к щитам. Маленькие, круглые, большие, квадратные. Я вспомнил, что оба бойца до меня выбирали круглый щит: деревянный, обитый металлическими полосами – располагаясь на локте, он прекрасно защищал торс. Попробовав взять один, понял, что просто не вынесу его веса. Двигаться по площадке, прикрываясь такой махиной… я закатил обратно выпуклое колесо щита.

– Готов?

Алан стоял позади. Ярко освещенный, на фоне сгустившейся за спиной тьмы – пламя играло в черных, гладко зачесанных волосах, смуглая кожа казалась медной, рука сжимала длинный клинок. Алан тоже отказался от щита, и я испытал мгновенный прилив благодарности.

– Бить во всю силу? Уверен?

Алан расхохотался, подошел, хлопнул по спине.

– Ты готов, раз это единственное, что тебя беспокоит! Идем, я поставлю тебе лучшей выпивки по эту сторону границы, если ты хотя бы заденешь меня!

Плечом к плечу мы шли в центр площадки, и я видел медленно проступающие – по мере того, как мы покидали круг света – кроны столетних дубов, крыши казарм и проблески первых звезд среди клубящихся на небосводе туч. От побережья дохнуло свежим морским бризом, и я почувствовал испарину, выступившую на лбу. Поднял руку, промакнув рукавом пот – волосы слиплись и сосульками повисли над глазами. Я тряхнул головой, чтобы убрать их, и за всем этим не заметил, как мы вышли на место.

– Не бойся, – Алан толкнул плечом, прошел на два шага дальше, развернулся – хрустнул под каблуками белый песок.

Я впился в рукоять, приподняв лезвие.

"Бей!" – шепнул Алан одними губами.

Чувствуя, впрыснутый в жилы адреналин, широко раздувая ноздри, я втянул свежий ночной воздух, и, по-мужицки, подымая топор из-за головы, ринулся вперед.

Алан ушел в сторону, не сделав и шага. Просто уклонившись корпусом. Дрожь от удара топора о землю еще ломала ключицы, а я уже слышал сдавленные смешки по периметру. Кровь прилила к лицу, я почувствовал, как жар заливает шею и уши, ощутил биение синей жилки над переносицей. Ярость белой пеленой застлала взгляд – ничего подобного не чувствовал я до сих пор, реальная угроза жизни казалась ничем по сравнению с этой насмешкой. Сдерживая себя, я развернулся, глянул на Алана и кивнул, демонстрируя, что готов продолжать.

Противник подобрался. Это немного взбодрило меня. Я отвел руку в сторону. Чуть присев, пружиня, я наступал длинными скорыми шагами, посылая топор из стороны в сторону: вверх, вниз, по диагонали – не всегда успевая доворачивать лезвие, но вкладывая в удары всю силу, начиная движение от плеча к кисти, пока не понял, что скорее замотаю себя, нежели коснусь Алана.

Тот еще ни разу не поднял меч, чтобы отбить приближающийся топор – просто уходил от него всем корпусом, передвигаясь по площадке прогулочным шагом.

Забыв о бесполезном в моих руках оружии, я прыгнул, надеясь хоть плечом достать противника, и был отброшен назад ударом в грудь. Кажется он двинул меня в солнечное сплетение рукоятью меча. В глазах потемнело, полусогнутый, я пятился назад, не видя ничего перед собой, не в силах глотнуть воздуха, а в ушах уже раздавался свист приближающегося клинка.

Я скорее почувствовал, чем увидел, блеск стали, дернулся инстинктивно в сторону, но получил верный удар в бок – короткий, с протяжкой – пропоровший кожу. Дикая боль моментально прочистила мозги. Я распахнул глаза, разом, до последней крупицы разглядев белый песок под собственными сапогами и капли крови, растекающиеся черными кляксами. Топор в опущенной руке сам вяло трепыхнулся в попытке подсечь плотно обтянутые черной кожей армейских сапог лодыжки – полшага назад и выпад, уколовший плечо в ответ.

Я взвыл. Не разгибаясь, сжавшись в тугой снаряд, я ринулся под ноги противнику, надеясь, если не сбить, то хоть привести того в замешательство, упал, покатился, не выпуская из рук топора. Почувствовав как Алан перепрыгнул через меня, я извернулся, пытаясь одновременно встать на колено и достать противника если не лезвием, так хотя бы обухом.

Лезвие чиркнуло по песку, очертив полукруг, взметнув облако белой пыли – я стоял на одном колене, держа топор обеими руками, и не видел никого перед собой. Сзади в спину колко упирался кончик длинного меча.

– Сдаюсь, – сказал я, подтягивая топор ближе, поднимаясь, опершись на него. Дыхание вырывалось из груди со свистом. Руки предательски дрожали.

– Давай, – Алан уже стоял передо мной, поддерживая под локоть, помогая встать.

 

Вот и сейчас он нагнал в узком коридоре, по которому в обоих направлениях бежали, гремя амуницией, солдаты, хлопнул по спине, заставив прикусить губу от боли.

– Как ты? Отошел? Это я разбудил тебя.

– Спа-си-бо, – я пытался втянуть воздух сквозь стиснутые зубы.

– Отвратительно выглядишь. Ну, еще увидимся, – и он нырнул, пересекая встречный поток, и скрылся в боковом коридоре. Я понял, что он уже получил какое-то распоряжение, и на утренней поверке его не будет. Это означало, что сегодня меня могут назначить в наряд с любым другим солдатом крыла. Оказалось, я уже привык к человеку, едва не покалечившему меня.

– Стой!

Капитан Вадимир появился с другой стороны. Шел навстречу, будто невидимым щитом раздвигая сплошной поток солдат. Я замер, и сразу ткнулись в спину, наступили на пятку, толкнули в бок. Капитан схватил за предплечье, задвинул в услужливо распахнувшуюся дверь и вошел сам. В комнате было темно и пыльно, с притолоки свисала паутина – сразу неудержимо захотелось чихать. Я почесал нос, удивляясь, с каким трудом дается мне это простое в принципе действие. Вадимир вышел в открытую дверь, вынул факел из паза в стене коридора и зашел обратно, задвинул за собой засов.

– Где ты родился?

Я стоял на неестественно прямых ногах, преодолевая дрожь и желание скрутиться в комок, обхватить дергающий болью живот руками. Факел коптил. Сажа срывалась с длинных языков пламени, поднималась к потолку, но, подхваченная сквозняком, резко дергалась, уносилась во тьму, где угадывались лавки, столы и кафедра. Я понял, что нахожусь в заброшенной классной комнате, или неком подобии её.

– Я говорил уже. – Слова все еще давались с трудом, а навязчивое желание чихать мешало сосредоточиться. – Или нет? Столько всего, уж и не вспомнить толком…

– Где ты родился? Надеюсь это ты вспомнить в состоянии?

Я вспыхнул. Расправил сведенные плечи.

– Соколов Никита Александрович. Гражданин Российской Федерации. Моя записная книжка, вы должны её помнить. Там мои имя и адрес.

Светло-желтые волосы казались медными, карие глаза смотрели пристально. Он не шевелился, лишь плясало пламя факела, бросая на стены причудливые тени.

– Ты знаешь грамоту и счет, правильно говоришь, но не держал в руках оружия… Чем еще можешь похвастаться?

– Я знаю горное дело.

– Да-а-а? – Кажется я озадачил капитана. Он ухмыльнулся. – А вот это уже неплохо.

В два шага он подошел ко мне, навис, обдавая жаром пылающего факела и запахом ременной кожи.

– Сейчас ты встретишься кое с кем. Если тебе будут задавать вопросы… Отвечай честно.

Развернувшись, он громыхнул засовом, распахнул дверь и, водрузив факел на его место в стене, пошел по опустевшему уже коридору.

Я поспешил за ним. По пути к нам присоединились новые офицеры – хоть на первый, хоть на второй взгляд ничем не отличавшиеся от Вадимира. Такие же закаленные и уставшие в мелких пограничных стычках, а может быть утомленные мирной столичной жизнью – с такими же опустошенными глазами. Вадимир коротко приветствовал каждого, я же, ловя на себе внимательные взгляды, не смел и пикнуть.

Мы прошли в смотровую башню, откуда был виден не только весь дворец, но и город, и большая часть залива. Мы не поднялись наверх, а спустились, миновав пару пролетов винтовой лестницы, в сухое подземелье. Вадимир стукнул трижды в массивную черную дверь, и ему отворили.

Я вошел последним.

Жарко пылал камин, служивший одновременно источником света. Маленький человечек, которого я принял сперва за ребенка, как раз подбрасывал дров из сложенной рядом поленницы. Лишь когда он встал и потянулся за кочергой – разворошить уголья, подтолкнуть поближе к жару короткие березовые полешки – я увидел окладистую ржаную бороду и сильные, заросшие жестким рыжим волосом руки. Я решил, что это домовой, а когда все расселись вокруг небольшого стола – шестеро, считая меня и Вадимира, человечек опустился на достаточно высокую для него ступеньку камина и остался сидеть там, вытянув подошвы немалого размера сапог к низенькой каминной решетке.

Стол был пуст. Не имея возможности занять руки кружкой, я сцепил пальцы над столешницей, надеясь, что хотя бы кажусь спокойным. Очевидно не только я испытывал подобные затруднения. Капитан Вадимир был в самом высоком чине среди присутствующих, он же был наиболее уверен в себе, по крайней мере, внешне. Молодой, немногим старше Алана, сержант заметно нервничал. Тишина, подчеркнутая шипением капающей смолы, да редким треском прогорающих поленьев, казалась гнетущей. Наверное, именно это заставило его заговорить первым, в то время как остальные не спешили, пристально разглядывая меня.

– Посольство из Белгра…

Он замолчал выжидающе. Капитан Вадимир понял его нерешительность.

– Говори. Чем раньше мы введем его в курс дела, тем лучше.

– Его молчание?

Сержант даже не взглянул в мою сторону, но я прекрасно понял, о ком идет речь.

– В его же интересах.

Мне не понравилось то, с какой уверенностью это было произнесено. Я понял, что вообще не хотел бы присутствовать здесь. Молодой перевел взгляд как раз вовремя, чтобы заметить это. Усмехнулся.

– Так вот. – Он прокашлялся прежде чем продолжить, – посольство из Белгра прибудет в конце недели, а если ветер будет попутным, то и раньше.

– Морем? – спросивший, старый фельдфебель с густо посеребренными висками, не удивился, просто уточнил, как уточнил бы срок и пути поставки провизии для летнего лагеря.

– Почему бы нет? – Офицер, звание которого я не смог определить, очевидно принадлежал к портовым службам, имевшим слабое отношение к дворцу, но, вероятно, не к дворцовым интригам. – Женщины не любят пыльных дорог, а я слыхал, будто и Бронислава вознамерилась навестить братца.

Вадимир нахмурился, постучал пальцами по столешнице.

– Она не должна войти в город.

Эти слова он произнес одновременно с маленьким человечком, гревшим ноги у камина. Вадимир замолчал, позволив коротышке продолжать.

– Если в душе она осталась той самой девушкой, что двадцать с лишним лет назад проводила на эшафот старшего брата, мы не должны пускать её в город. Она смела и изобретательна. Ей почти удалось… убить свою мать.

Минутная заминка показала, что раньше он никогда не говорил этого вслух. Но никто из присутствующих не выказал удивления.

– Ты думаешь, она преследует собственные цели? – Судя по интонации, Вадимир высоко ценил мнение этого человечка.

– Люди живут так мало… – я окончательно уверился, что это домовой, – …так спешат жить. За двадцать лет они могут измениться до неузнаваемости. Думаю, прежде всего, она едет посмотреть на могилу матери, – он усмехнулся нехорошо. – Но даже если это – единственная цель её визита, она не сможет не вмешаться в наши действия, и мне трудно представить, что именно она способна предпринять сегодня. Я предпочел бы не решать эту задачу вовсе.

– Хорошо. – Вадимир сжал пальцы в кулак, обхватил ладонью. – Это предельно уточняет сроки. Подготовка к торжественному приему посольства великолепно замаскирует нашу собственную подготовку, а момент, когда вы, капитан, – реплика была обращена к моряку, чин которого я не сумел определить, – поднимете цепи, закрывающие ход в гавань, станет сигналом к началу переворота.

Я наконец услышал слово, которое не выходило у меня из головы с самого начала этого заседания заговорщиков. Высокие армейские чины затевали смену власти. Я еще и глазом не видел их короля, но уже успел почувствовать недовольство, царящее в казармах. Армия поддержит их, и вполне возможно в этой комнате собрались далеко не все участники заговора. Капитан гвардейцев, вчерашний дружинник, сержант – еще один представитель дворцовой гвардии, интендантский чин, капитан, отвечающий за безопасность столицы с моря, снова капитан, на этот раз в форме городской стражи, плюс этот человечек в синем камзоле без всяких знаков различия. Оставалось гадать, какая роль отведена во всем этом мне. Тем временем Вадимир продолжал:

– Мы не должны допустить паники и беспорядков в городе. Если все пойдет, как задумано, горожане ничего и не заметят. Празднества начнутся задолго до намеченного срока, и должны будут продлиться, как и планировалось, неделю. Обывателю, когда он сыт и пьян, все равно, кто именно будет править им.

– Народ любит молодого короля… – Это сказал один из тех, что молчал до сих пор.

– Плешивого пьяницу, взявшего в советники мошенника и вора? Помилуйте, полковник! Последний отпрыск короля Августа, – Вадимир вдруг хлопнул меня по плечу, – вернувшийся с запада, дабы править страной, понравится им еще больше!

Я настолько ошалел от резкой боли в боку, что, не сразу сообразил, о ком идет речь, а когда понял – во все глаза уставился на Вадимира. Тот не обращал на меня внимания. Теперь он говорил с капитаном в форме городской стражи:

– Вы сумеете обеспечить порядок на улицах?

– C учетом сегодняшних событий это будет не просто. – Стражник покачал головой. – Что-то странное творится в городе.

– Что случилось? – Вадимир насторожился, и я невольно подался вперед.

– Нынче утром мы отправились в "Топор и удавку". Прямым распоряжением Изота, причем сам он пошел с нами.

– Взяли кого-нибудь?

– Никого неожиданного, – стражник усмехнулся, – Огрызок, Безносый, Дикарь, Кладовщик… Все те, кто нам нужен на свободе, и ничего интересного… кроме пьяных бредней старика Смурого… Ты кого привел с собой в город?

Вопрос был адресован мне.

– Я?!

– Да, ты. Вы подошли к южной стене, со стороны Эдгаровой топи. Смурый следил за вами. По его словам – это тот самый ублюдок, что был помилован на казни, и мы действительно нашли у трактирщика серебряную монету королевской чеканки. Это тот, Вадимир, кого ты держишь за Ката. А еще, – капитан городской стражи оглянулся и понизил голос до зловещего шёпота, – Смурый божится, будто насадил его на перо, клянется, что пропорол ему почку, и тот умер… а затем воскрес прямо у него на глазах.

Я смутно припомнил вывеску той грязной забегаловки, на пороге которой последний раз видел Сета. Кажется, на паре криво сколоченных досок действительно красовались топор и удавка. …Сет – человек, боявшийся даже приблизиться ко мне лишь потому, что страт называл меня колдуном…

– Этого не может быть.

Уверенность в моем голосе убедила стражника. Он кивнул.

– Сегодня, когда Смурый хорошенько проспится, я допрошу его еще раз. Лично. Но, думается, это будет пустой тратой времени…

– Изот, – Вадимир вклинился в разговор. Он казался обеспокоенным. – Изот знает о Никите?

– О нет, – стражник откинулся на высокую спинку стула, и тесный круг склоненных над столом голов моментально распался. – Я позаботился об этом. Более того, мне кажется, Изот принимает за него Ката! По крайней мере, он убежден, что это именно его уже неделю требует выдать прибывший в столицу страт.

Я закатил глаза, обессилено сползая по спинке стула. Именно этого и не хватало для полноты картины. Усмехнувшись, я подумал, что мне еще повезло встретить на улицах столицы именно Вадимира, а не одного из черных.

– И он отдаст его? – Вадимир был не на шутку обеспокоен.

– Сперва его надо поймать. Ни одна живая душа в Трущобах не смогла сказать нам, куда подевался смертельно раненный человек с приметным посохом в руках. А ведь вплоть до глубокой ночи его видели валяющимся посреди улицы. Я просто в толк не возьму, куда он мог подеваться... – Судя по отчеркнувшей переносицу морщинке, вопрос и впрямь занимал его не на шутку.

– Ищите, но не слишком-то усердствуйте в поисках. Нам совсем не с руки ворошить Трущобы. И сделайте что-нибудь со стратом.

Стражник взглянул удивленно.

– Обязательно сделайте что-нибудь со стратом, – подчеркнул Вадимир, – он единственный, кто знает Никиту в лицо. Он может серьезно спутать нам карты.

– У Изота есть собственные люди, которых мы не можем контролировать. Они тоже будут искать.

– Что ж, Изот, – усмешечка искривила губы капитана, – пусть он погоняется за этим неуловимым Катом, атаманом О'Ктранского леса.

Заседание заговорщиков было окончено, Вадимир кивком отпустил всех собравшихся и, переговариваясь достаточно тихо, чтоб ничего нельзя было расслышать, они, одергивая амуницию и задвигая стулья, собрались тесной группой и покинули комнату все вместе, намереваясь, очевидно, продолжить разговор по дороге.

Вадимир не шелохнулся, человечек у камина пошевелил носками сапог, положил ногу на ногу, придвинув подошвы ближе к огню. Меня никто не отпускал, да я и сам не спешил уходить. У меня было о чем спросить Вадимира.

– Какого черта? – вскочил я, едва лишь закрылась входная дверь.

– Замковые стены так холодны… – протянул человечек у камина, растирая ладони. Вздохнув, он поднялся, наконец, со ступеньки и уставился на меня ярко-голубыми, словно вода южных морей, глазами. – Хотел бы я знать, почему тебя ищут так по обе стороны от границы?

– Познакомься, Никита, – Вадимир встал, – это Калкулюс, комендант замка, гном. Наш незаконнорожденный наследник, – Вадимир приобнял меня за плечи, подтолкнул к человечку, – говорит, будто разбирается в горном деле.

Человечек улыбнулся, продемонстрировав ровный ряд крупных белых зубов, и протянул широкую, испещренную мелкими морщинками руку.

– Гном? – тупо переспросил я, пожимая её.

– Гном. – Подтвердил Вадимир. – Он ответит на все твои вопросы, и сам задаст несколько, а мне, извини, пора бежать. Служба. – Он вдруг подмигнул весело, развернулся на каблуках и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

– Вадимир сказал, я могу задержать тебя на пару часов, а потом тебе надо будет вернуться в казармы. Ты ел сегодня? – Не дожидаясь ответа, он вразвалку прошел в темный угол комнаты и загремел там чем-то, приговаривая, – пусто, пусто. Погоди, а вот и вчерашняя каша.

Обратно он прошел, волоча большой, в половину своего роста котелок – ни разу не чищенный, наверное, со дня своего создания, а потому аспидно-черный снаружи, с присохшей по стенкам комковатой массой внутри. Я решил, что не слишком уж голоден.

Гном прицепил котелок на специальный крюк в дальней стенке камина. Сильные узловатые руки не боялись жарко пылающего огня. Вынув из-за голенища деревянную ложку, гном поскреб стенки котелка, сгребая кашу к днищу. К шипению плавящейся смолы присоединилось шипение моментально закипевшего жира. По комнате разнесся на удивление приятный запах гречки с бараниной. Я решил, что, пожалуй, смогу протолкнуть в себя пару ложек.

–Так где ты, говоришь, родился? – Гном помешивал кашу. – Да, и собери на стол, там должна была остаться чистая посуда. – Он неопределенно ткнул ложкой за спину, и я пошел в тот угол, откуда был добыт котелок.

–Россия. Страна славян. К востоку от Англии.

Ситуация казалась мучительно знакомой, хотя кавардак, царивший в темном углу едва ли напоминал ухоженную, освещенную цветным витражным окном и оттого особенно уютную книжную полку в библиотеке Цитадели. Я на ощупь пытался найти хотя бы одну миску, но отдергивал пальцы, тычась в жирное и липкое. Под ногами гремело при каждом шаге. Колени ударялись об острые углы.

–Что ж ты так возишься? – Гном не выказал и доли удивления. – И давно ты вышел из подземелья?

Я схватил первую попавшуюся под руку посуду, поспешил к яркому огню камина.

–Откуда ты знаешь?

–О переходах? Я сам строил последний, – принимая посуду, он задержал мои ладони в своих, посмотрел внимательно, будто гадая. – Мда-а-а… – протянул он.

Отвернув скрипнувший крюк от огня, гном зачерпнул из котелка по три полных ложки. Липкая, комковатая каша медленно растекалась по не слишком чистым мискам. Но густой ароматный дым раззадоривал недюжинный аппетит. Я вынул из-за голенища свой, уже привычный по болоту, шанцевый инструмент.

– Человек с такими руками как у тебя не может знать душу камня, ты и дня не работал в шахтах, – гном улыбался, глядя, как я зубами снимаю горячую кашу с ложки. Сам он ел так, будто стряпня уже давно остыла. – Но ты – знаешь. Камень примет тебя, а, значит, у тебя был добрый наставник.

Я пожал плечами, вспомнив старых профессоров кафедры, присел на ступеньку камина. Да, я любил свое дело, но не мог бы сказать, кому обязан был этой любовью. На ум вдруг пришла блестящая залысинами, загорелая до черноты, обрамленная светлым нимбом редких выгоревших на солнце волос, макушка староватого уже для своей должности доцента, руководителя моей первой студенческой практики. Он любил карту, густо утыканную красными гвоздиками особо опасных участков, и леденящие душу истории о сорвавшихся в пропасть студентах. Гречку, консервированную с тушеным мясом, он тоже уважал. Я покосился на гнома.

Калкулюс ел, больше не прерываясь на разговоры. Я прикрыл глаза, сосредоточившись на вкусе и запахе. Каша была более чем съедобна. Эта каша могла бы посоперничать со стряпней Рола.

– Жалко Вадимира.

Голос согнал секундный сон. Согревшись и придремав, я не заметил, как дочиста отскреб миску. Наученный походной жизнью, зачерпнул краем остывшей золы из камина, вынул из-за пояса промасленную тряпочку. Сперва принялся чистить ложку. Гном смотрел с любопытством и одобрением.

– Почему? – Я закончил с ложкой, принялся за миску.

– Он рассчитывает на тебя. Ты и не представляешь, насколько удобно и своевременно твое появление. Даже черные рясы, идущие за тобой по пятам, пока играют нам на руку. – Гном голой рукой подтолкнул перегоревшее полено в огонь. – Бог знает, в чем будет обвинять тебя страт, когда Вадимир при всем народе отправит его на лобное место… – Меня передернуло. – Я думал подучить тебя. Рассказать о городе, о старике Августе, да вижу без толку. Ты не задержишься здесь… Об одном прошу: дождись переворота.

– Зачем?

Я был рад, что хоть кто-то не хочет меня задерживать. Одновременно это внушало смутное беспокойство.

– Вадимир помешан на наследнике, он ведь действительно долго искал – сначала короля Августа, потом хоть слух о нем. Он убежден, будто народу нужен законный правитель. Переворот развеет хоть часть его заблуждений. Ты станешь камушком, вызвавшим лавину. Тебе не составит труда затеряться.

– Ты так уверен в том, что я не останусь. – Я чувствовал себя удивительно свободно с этим маленьким человечком, неуловимо, контрастно напоминавшим Рола. – Почему?

– Помилуй! – Он грустно улыбался. – Даже я вижу твой путь. Неужели ты не видишь его?

Из подземелья я вышел с твердым намерением взять, наконец, ситуацию в свои руки.

Похожие статьи:

Рассказы → Роман "Три фальшивых цветка Нереальности" (Треки 6 - 1/3 7)

Рассказы → Роман "Три фальшивых цветка Нереальности" (Треки 1 - 5)

Рассказы → Командировка в Рим (главы 1 и 2)

Рассказы → Место, где земля закругляется.2

Рассказы → Принцип 8 (роман) [Часть 1. Глава 1]