Две седмицы Алана находилась меж жизнью и смертью, и все это время домочадцы неустанно молились о том, чтобы юная госпожа не покинула их. Наконец лекарства и молитвы возымели действие - девочка пришла в себя.
Открыв глаза, Алана поняла, что лежит на кровати в своей спальни, но не могла вспомнить, кто и когда перенес ее туда. Повернув голову, она увидела опекуна, нянюшку и лекаря.
Нянюшка плакала от радости, лица же мужчин были печальны и задумчивы.
- Какой сегодня день? – прошептала Алана. – Долго я… Сколько…
- Всё уже позади, милое дитя. Теперь ты поправишься, - барон ласково погладил девочку по голове и вытер пот с ее лица чистой тряпицей.
- Выпейте, госпожа, - целитель подал бокал с пахнущей травами настойкой. – Это придаст вам сил.
Алана выпила, откинулась на подушку и закрыла глаза. Говорить не хотелось, хотелось уснуть и, проснувшись, узнать, что все бывшие ужасы (сейчас Алана не сама не знала, случились они наяву или во сне) оказались просто ночным кошмаром.
Настойка, приготовленная лекарем, оказалась поистине чудесной. Уже через час юная госпожа смогла сесть в постели, выпила бульона, скушала свежеиспеченного хлеба и попросила опекуна рассказать обо всем, что произошло за время ее болезни.
Старик начал было возражать, но Алана взяла опекуна за руку и прошептала:
- Пожалуйста, очень вас прошу. В сердце моем не будет покоя, если вы из жалости оставите меня в неведении.
Барон вздохнул, переглянулся с лекарем и наконец решился.
Новостей было немало, как дурных, так и добрых. С них барон и начал.
Трудами крестьян, стражников и слуг удалось восстановить большую часть жилищ в разрушенных ураганом деревнях: не столь прекрасных, как многие были раньше, но вполне пристойных и надежных. Многие беженцы уже вернулись домой. Те раненые, кому удалось в страшную ночь добраться до замка или кто был принесет родными и соседями, почти все поправились. Некоторые – самые тяжелые - еще оставались к зале, превращенной в лазарет, под присмотром императорского лекаря и добровольных сиделок. К несчастью, пятеро все же скончались от ран через день или два после урагана.
На том добрые новости кончились, и барон сделал еще одну попытку уговорить Алану погодить с дурными. Но девочка так плакала, так умоляла, что старик сдался, испугавшись, что страхи и опасения повредят слабому здоровью подопечной.
Императорские чиновники отыскали причину смерти госпожи Агнессы. Увы, подозрения лекаря подтвердились: правительница была отравлена неведомым ядом, растворенным в вине. Дюжину бутылок госпожа Агнесса получила в подарок незадолго до смерти, причем ядовитой оказалась только одна, остальные же были наполнены прекрасным молодым вином.
- Кто же даритель? – спросила Алана, боясь услышать подтверждение сомнениям, которые жили в ее сердце.
- Герцог, да упокоится наконец душа его с миром, - печально кивнул барон.
- Неужто он так и не обрел покоя до сего дня?
- Нет, дитя мое. Страшное существо, подобно видом то волку, то демону, то огромной собаке, то полуразложившемуся трупу, по-прежнему наводит ужас на окрестные деревни, бродит по лесу и возле твоего замка. Не помогают ни молебны, ни богатые дары, отправленные наследниками герцога в ближайшие монастыри. Только крепкие засовы спасают людей от страшной гибели. Путников же, застигнутых в пути ночью, ждет ужасная, жесткая смерть: чудовище разрывает их на части и пожирает еще дымящиеся внутренности. Сыновья герцога требовали от имперских чиновников взять под стражу твоего целителя и тебя, как укрывательницу колдуна, но те отказали.
- Почему?
Барон снова переглянулся с лекарем и с трудом, преодолевая смущение, произнес:
- Ты говорила в бреду, дитя мое. Так не только мы, но и присланный императором лекарь (а он тоже был здесь, стремясь облегчить твои страдания) узнали, как погиб герцог. Он был наказан за грехи свои – и уже свершенные, и те, что намеревался свершить… Да смилуется Господь над его душой и вернет мир и покой в наши края.
- И наследники господина герцога знают, что случилось? – Алана перепугалась не на шутку: ведь теперь ее саму могли счесть ведьмой, поднимающей мертвецов из могил.
- Нет, дитя мое. Они знают только, что в ночь своей гибели герцог пытался проникнуть в твою опочивальню с недостойными намерениями, но слуги сумели прогнать его. Что случилось дальше и как настигла смерть герцога – неведомо. И теперь никто уже не рискнет обвинить тебя – доказанную жертву негодяя, спасшуюся чудом. К тому же императорские чиновники не оставляют мыслей завершить расследование и выяснить, кто убил служителя Господня. Так что у сыновей и ближних герцога сейчас хватает иных забот.
Алана кивнула, но куда больше тревожило ее иное. О чем девочка и поспешила узнать:
- Но ведь вы знаете всё. И вы, мой почтенный опекун, и господа лекари, и господа чиновники… Знаете и про потайной ход, и про тайную комнату…
Алана разрыдалась от горя и стыда: она не сумела сохранить бабушкину тайну, и теперь…
- Не тревожьтесь, госпожа, - принялся утешать ее целитель. – Мы все на кресте поклялись сохранить услышанное в глубине души. Никто из нас не проговорится, уж поверьте. Да и не всё, вами сказанное, секретно. Об оссарии и подземном ходе давно знали и местные священники, и кладбищенские служители. Что же касается тайной комнаты, для меня и она – не тайна.
- Да, конечно, ведь вы были приближены к бабушке долгие годы.
- Таково служение лекаря, дитя мое, - сказал барон. – Он знает все наши слабости и немощи, не только телесные, но и душевные. И хранит их так, как не всякий священник хранит тайну исповеди.
- И что теперь?
Алана чувствовала себя, как приговоренный к казни, коему отказали в помиловании: без надежды, без будущего, ждет он первого рассветного луча, который станет для него последним.
- Потайной ход со стороны спальни госпожи Агнессы замурован, тайная комната также. Ходы же оставлены открытыми для священника и кладбищенских служителей, - барон поднял руку, остановив вопрос, уже рвавшийся с уст Аланы. – Не тревожься: все памятные вещи, принадлежавшие госпоже Агнессы, были унесены из комнаты и теперь хранятся в сундуке. Он стоит в гардеробной, и ты можешь взять оттуда всё, что захочешь, в память о бабушке. Что же касается шкатулки…
Старик прервался: из-за одышки или колеблясь, нужно ли говорить об этом с больной. Алана затаила дыхание.
- …она пока у меня. Императорские чиновники хотели узнать, что за бумаги хранятся внутри. Они так же, как ты, думали, что там лежат документы, подтверждающие злодейства герцога. Я, на правах твоего опекуна… прости, дитя мое, но лучше я, чем другой… прочитал эти бумаги и поклялся на Библии, что они касаются лишь жизни госпожи Агнессы. К тому же целитель поведал, что именно о сокрытой в шкатулке тайне он и говори с императором.
- Но что же там?! – воскликнула Алана, закашлялась и в изнеможении откинулась на подушки.
- Дитя мое, лекарь и император порешили сохранить это в тайне до твоего совершеннолетия. Я согласен с их волей. Думаю, и госпожа Агнесса не имела мыслей открывать тебе всё, пока ты не подрастешь. Но шкатулку я верну тебе, как только ты поправишься. Без ключа, - тут барон лукаво улыбнулся. – Да, да, милая, я очень стар, но я тоже был дитятей и знаю, как сильно искушение узнать то, что тебе запрещают узнавать. Ключ будет для тебя соблазном. А ведь ты дала слово отцу. Потерпи, не бери на душу такой грех… А сейчас отдыхай, ты еще слаба.
И старик, поцеловав Алану в лоб, вышел.
Девочка выпила лекарство, данное целителем, закрыла глаза, надеясь в тишине и покое подумать обо всем рассказанном, но не заметила, как уснула.
Поправившись, Алана, невзирая на уговоры барона и целителя, пожелала посетить восстановленные деревни: бедняги, лишившиеся крова и родных по злой воле урагана, должны были знать, что госпожа помнит о них и печется об их благополучии.
Видя бледную, похудевшую юную госпожу, об руку с лекарем выходившую из кареты, многие не смогли сдержать слез, но крепились, не желая огорчать девочку. Алане показали нововыстроенные дома, управляющих отчитался ей – как взрослой – о том, сколько денег, полезных вещей и скота передано крестьянам.
В замок Алана вернулась совершенно измученной, но, прежде чем лечь в постель (как упрашивали ее старшие слуги и опекун), решила навестить могилу бедного священника, схороненного невдалеке от церкви, а затем – гробы двух неизвестных умерших в оссарии, по настоянию барона взяв с собой целителя.
Они впервые молились тут вдвоем, но, шепча знакомые с детства слова, Алана думала про себя, что лекарь наверняка бывал здесь и с госпожой Агнессой, и один. Слишком печальным было его лицо, чтобы девочка поверила, будто эти двое – чужие ему.
- Вы знаете, кто похоронен здесь? –спросила Алана, когда они уже собирались выйти.
- Нет, моя госпожа, - ответил целитель. – Знаю только, что госпожа Агнесса часто приходила сюда, плакала и молилась. Мыслю, она любила усопших, потому и схоронила их здесь, а не на кладбище.
Лекарь произнес эти слова с обычным почтением, но что-то в тоне его, в движении глаз обеспокоило Алану. Она поняла то, о чем не догадалась бы еще полгода назад: целитель солгал. Солгал ей, своей госпоже!
Он знал, чьи тела были схоронены в темноте оссария. И не намерен был открывать это Алане.
Похожие статьи:
Рассказы → Бритва Оккама (из ненаписанной схолии)
Рассказы → День, когда Вселенная схлопнулась [Рифмованная и нерифмованная версии]
Рассказы → Успешное строительство и вопрос перенаселения
Рассказы → Легенда о единороге
Рассказы → Красная Королева
Мне кажется, что я уже разгадал один секрет, но, разумеется, сдержу свои догадки при себе. 
А вот насчёт шкатулки у меня возникло определённое беспокойство. 
О её тайне знают уже трое: Лекарь, император и барон. И вот что меня здесь смущает - тайна, известная трём /даже двум/ это уже не тайна. 
Может сократить, пока не поздно, количество посвящённых?! 
Этот лекарь, скажу я вам, - очень скользкий тип! Лично я не стал бы ему доверять. 
"Под маской овцы таился лев!" От него надо избавляться. 
