И не уйти от войны

Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог, а также башмаков и копыт.
Армия идет на войну. В сердце каждого живет мечта. О смерти и увечьях не думает никто. Генералы мечтают о будущем величии и памяти потомков, офицеры – о славе, карьере и деньгах. Рейтары, мушкетеры, артиллеристы, прочие наемники и даже обозники – о деньгах, выпивке и бабах. Даже ушлые маркитантки, и те мечтают - о деньгах и, повезет же кому-то, об удачливом и небедном сержанте, который согласится променять лихую походную жизнь на тепло семейного очага.
И только я мечтаю, чтобы этот кошмар под названием «Героический поход против подлого агрессора» скорее закончился. Мне ни при каком раскладе не светит получить ни славу, ни деньги. Ни хрена мне не светит, кроме надписи на командировочном предписании «Практика зачтена».
Подлый агрессор – это герцог савойский, войска которого быстрым и слаженным ударом разгромили приграничные гарнизоны Франции и бодрым маршем двинулись на север в обход Альп. Над страной нависла реальная угроза потери восточных провинций.
Я – это Жан де Северак, старший сын владетельного барона. По воле отца - курсант Военной академии. Армию не люблю, но традиция рода - куда деваться. Вот купить-продать, приход-расход, дебет-кредит – это мое. А выпускать людям кишки и резать глотки - извините, не хочу.
К тому же я инвалид - никакой магией не владею. Все дворяне могут колдовать. Боевые маги – вообще каждый полка стоит. И только я такой неправильный. Вижу ее как никто другой, она на меня почти не действует, но вот сам колдовать – увы.
Однако папа требует диплом, и потому сейчас я прохожу армейскую практику. Только в отличие от однокашников, которых поставили сержантами – командирами взводов в армейские части, я попал в роту охраны обоза. Правда, унтер-офицером, вроде как вторым человеком в роте, но вот личный состав… Солдаты, капралы, даже сержанты – в армии дня не служили. Все зарабатывали сопровождением купеческих караванов. Шпагой махать, из пистоля стрелять – это пожалуйста, даже лучники среди них есть. Представляете, в наше просвещенное время и лучники! Приказы выполняют без пререканий. Но вот мушкета никогда в руках не держали. Да что там мушкеты - строевых команд не знают!
А обоз! Думаете это порох, шпаги, седла, наконец? Ничего подобного! Все, что нужно для войны, едет в полках и артиллерийском обозе. Наше дело – медицина и питание штаба армии. Кто не понял – спирт и вино. И десять тысяч обормотов вокруг, мечтающих до них добраться.
Моя задача – не допустить. Почему моя? А потому что командир роты капитан де Фронсак – маркиз, и торчать в обозе для него – наказание. В прямом смысле. Сослан в нашу роту за излишнее внимание к жене влиятельного вельможи. Рогоносец решил не рисковать на дуэли, просто упек жаждущего славы офицера в обозную стражу. Ниже – только золотарями командовать. Поэтому маркиз тешит свое самолюбие, отираясь около крестного – крупного чина в штабе армии.
Так что верчусь как веретено у хорошей пряхи. И пока до противника не дошли, главный враг войска – я. А как иначе? Мало того, что докладные на всех охотников до казенной выпивки пишу, так еще получил у командования право использовать «чеснок». Это страшное оружие - четыре скрепленных штыря, каждый сантиметров по десять. Участок, на котором он разбросан, становится непроходим для кавалерии – один шип всегда смотрит вверх и наносит лошадям неизлечимые раны. Да и пехотинец, если на него наступит, запросто ногу проткнет.
Нет эдиктов о запрете этого оружия, все решается проще – тех, кто его использует, просто не берут в плен.
Но нам без «чеснока» нельзя. Мы обозники, наше дело не воевать, а сидеть в тылу и защищаться от мародеров. И чтобы не оставлять эту гадость после себя, колючки связали веревками метров по 25. Встали на стоянку – растянули на опасных направлениях, собрались в поход – смотали и уложили на телегу.
Зато для подчиненных я не враг – они меня просто ненавидят. Боевая учеба у них ежедневно, перерыв только на караул, еду и сон. Слаживание во взводах, между взводами, тактика отражения атаки пехоты, кавалерии, действия по тревоге. Мало того, что выматываются, так еще над ними народ смеется. Не принято это. Только я твердо знаю – хорошо смеется тот, кто живой. Была возможность убедиться.
К тому же офицер держит магическую связь со взводными и капралами. Без этого рота – стадо овец. Только наш пастырь далеко и, в случае чего, может не успеть, а у меня магии нет. Потому у нас каждый должен знать свой маневр.
В результате удалость не допустить ни одной кражи до того славного июльского дня, когда противники наконец встретились вблизи деревеньки Фадж в предгорьях Альп. Французская армия наступала с юга, рассчитывая отрезать савойцев от баз снабжения и оттеснить к северу, либо заставить повернуть в горы. Любой из этих результатов вел к обескровливанию противника и его неминуемому разгрому.
Почему командование решило, что ударов с тыла и флангов можно не опасаться, мне сообщить забыли. Как забыли и выдать карту местности. Сверху просто приказали обозу расположиться в тылу у скал, прикрывавших наш правый фланг и не мешать великим воинам стяжать великую славу.
Ну что же, нас толкнули – мы упали, нас подняли – мы пошли. Сказано стоять здесь и не отсвечивать, значит стоим.
Де Фронсак же, убедившись, что обоз встал на указанной позиции, и охрана заняла свои места, отозвал меня в сторону.
- Барон, здесь все налажено и мое участие не требуется. Сегодня я вызван в штаб армии и, вероятно, задержусь там до окончания сражения. Ваша задача – обеспечить здесь порядок. Под охрану роты на время сражения поступили хозяйственные и продовольственные обозы полков, но Вы службу знаете, не подведете. До встречи после победы!
И умчался. Лихой и красивый, как на батальном полотне.
С этого момента вся ответственность за безопасность обоза легла на меня. Первым делом - осмотр местности. И окружающий пейзаж меня откровенно не порадовал.
Горы с востока на запад прорезает быстрая река шириной метров десять, пробившая глубокое ущелье. Левый берег – высокие отвесные скалы, а вот правый, на котором и расположился обоз, выходит на ровную полку шириной пятьдесят – сто метров, вполне пригодную для прохода не только пехоты, но и кавалерии.
К счастью, обойти нас рельеф не позволял. По крутым, густо заросшим лесом горам могли передвигаться только пешие группы разведчиков.
А разведка у противника была. В первую же ночь пропал один обозник. Отошел по нужде и исчез. Утром обнаружили следы, ведущие в горы, нашли место допроса. Труп был полностью раздет, за руки и ноги привязан к деревьям. На теле следы пыток – вырваны ногти, многочисленные ожоги. Судя по еще теплым углям костра, разведчики снялись за два – три часа до нашего прихода. Преследование решили не вести – противник действовал грамотно и мог устроить засаду. А у нас более важные дела – надо организовать оборону.
И перекрыть горные тропы. Больше вражескую разведку пропускать нельзя.
О происшествии доложил по команде. В ответ приказ: «Перекройте дорогу своими силами». Какую дорогу? Они вообще поняли, о чем я сообщил? И в обход начальства не побежишь, кто перед боем обозника слушать будет?
Таким образом, 240 человек роты должны были не допустить прорыва противника в тыл нашей армии. С другой стороны, зоо спартанцев в сходной обстановке целую армию три дня держали. А значит, организуем оборону. Благо обоз под рукой, шанцевый инструмент, топоры и гвозди имеются.
Построил роту и выступил с речью, как учили.
- Солдаты! Сейчас наша армия готовится к сражению, которое определит исход этой войны. Перед нами поставлена задача не дать врагу пройти через это ущелье в тыл нашим войскам. Все, что будет происходить на поле боя, окажется бессмысленным, если мы не удержимся здесь. А для этого одной храбрости мало. От вас требуется труд. Простой труд, но именно он спасет ваши жизни. Рота, слушай боевой приказ! Первый, второй, третий и четвертый взводы получают лопаты и строят земляной вал. Пятый взвод получает топоры, гвозди и веревки и строит рогатки. За шестым взводом – охрана и наблюдение за местностью. Будет трудно, но если справимся – победим. Враг здесь не пройдет.
Хорошо сказал, прочувствовано, самому понравилось. Только в том ущелье копать нельзя. Скалы, слой земли сантиметров десять, из него никакой фортеции не построишь. А земля нужна – она хорошо от заклятий спасает.
Пришлось привлекать обозников.
Старшина обоза попытался потребовать от меня отдельное разрешение на использование телег и инвентаря. Что же, отвел его к ущелью, объяснил, что будет с обозом и с ним лично в случае вражеской атаки, показал изуродованный труп его подчиненного, в общем, договорились. Он еще и людей для земляных работ выделил – жить все хотят.
Пустые мешки из-под продуктов в обозе были, вот их землей набивали и телегами отвозили к рубежу обороны.
Находясь в стороне от основных событий, я не мог вполне оценить степень штабной бестолковости французской армии, но был уверен, что и у противника проблем не меньше. Пять дней стороны готовились к бою. И за эту задержку я каждый день благодарил Бога.
Трижды за это время видел в небе птиц наблюдения, от которых тянулись тонкие коричневые нити – следы заклятий. А, следовательно, что-то враг на нашем направлении готовит – привлекать боевого мага, а на такое только они способны, из пустого любопытства никто не будет. Пришлось насколько возможно использовать маскировку. По крайней мере, рогатки укрыли ветками, стометровую полосу перед ними усеяли «чесноком», когда в небе было чисто.
Солдаты смотрели на меня с ненавистью, но широкая земляная стена в рост человека, полностью перекрывшая проход по ущелью, была построена. Оборудованы высокие позиции на фланге, позволявшие лучникам успешно стрелять при непосредственном столкновении с противником.
В составе роты шестьдесят лучников. Кроме этого, наемники имели пистолеты, пригодные, правда, только для ближнего боя. Но при атаке плотным строем, они эффективны и на больших дистанциях. Задержка начала сражения дала возможность отработать действия стрелков.
Над тесниной, выбранной для обороны, удачно нависал скальный выступ. Расположив там пять лучников и защитив их от обстрела со стороны гор, получили идеальную стрелковую точку, прикрывшую нас сверху.
Таким образом, к началу сражения подготовились как могли, большего сделать было невозможно и осталось только отсыпаться и отъедаться. Ибо усталый и голодный солдат – плохой солдат.
С рассветом донеслись мушкетные и артиллерийские залпы, битва началась. Бойцы одели боевое снаряжение, подготовили оружие, вышли на позиции и завалились дальше хари плющить. Только посты бодрствовали. А что – здесь тихо, спокойно, даже мухи не кусают.
И продолжалась эта идиллия часов до десяти. А затем меня вызвали к головному дозору, находившемуся вне прямой видимости от рубежа обороны.
Оказалось, в нашу сторону шла женщина с детьми. Двое мальчишек лет восьми, при виде моих головорезов, ухватились за мамкин подол. Третьего, грудного, она держала на руках.
- Здорово селянка! Куда тебя нелегкая несет? Не слышишь, стреляют рядом.
- Ой, слышу Ваша Милость, только очень нам пройти надо. В деревне-то, в Фадже, мой папа умер, надо похоронить, а то не по-божески это, чтобы дочь на похороны не пришла.
- А детей зачем взяла?
- Ну как же я их оставлю. Маленькую-то кормить надо, а старшие большие, на похороны дедушки прийти должны, а то что же люди скажут – отбились мы от своей родни? Муж-то мой на заработки в город подался, так что-ж теперь, папу без нас хоронить? Нельзя это, неправильно.
Крестьянка смотрела на меня простодушно-доверчиво, старшие дети робко, ну а грудной малыш как и положено – улыбался. А что ему – солнышко сияет, лес на горах шумит, мама рядом.
- Ну что же, проходите, только идите по обочине, здесь военные скачут, не ровен час затопчут. – Сказал я, отходя в сторону. И, как только они оказались ко мне спиной - отрубил им головы. Вначале матери, потом одним восходящим движением - сыновьям, и последним – грудничку, который перед смертью посмотрел на меня очень внимательным взглядом.
Солдаты замерли, не веря своим глазам. Вот только что я разговаривал с этой женщиной, улыбался ее детям, и вот они лежат с отрубленными головами. Всё-таки одно дело подчиняться пусть юнцу, но благородному и при должности, другое дело – зверю, убивающему женщин и детей. Просто так, от скуки.
Мы живем в жестокий век. Человеческая жизнь стоит дешево, но даже у нас есть границы, переступая которые человек перестает быть человеком. А с нелюдем разговор короткий и руки бойцов легли на оружие.
- Я не вижу крови – поспешил я обратить их внимание на главное.
Действительно, из перерубленных шей натекли лишь небольшие пятнышки крови, а не лужи, как это должно было произойти. Однажды на индивидуальном занятии в морге мне показали одно из высших заклятий некромантов, доступное только магам исключительной силы. Оно позволяет не просто поднять мертвеца, но сделать его почти живым. Сохраняется походка, мимика, манера говорить. Но вот говорит и делает он только то, что приказывает некромант. А некромант видит и слышит все, что видит и слышит зомби.
Демаскирующие признаки для меня – характерное свечение вокруг головы и тонкая коричневая линия, уходящая от головы зомби к магу. Причем видеть их могу только я, даже маг-создатель на это не способен. Среди некромантов заклятие зомбирования считается неопределяемым. Однако оно вызывает быстрое разложение трупа. Значит, их убили минут пятнадцать-двадцать назад. И еще. Один маг контролирует только одно тело, а их было четверо. Господи, что нас ждет!
- Они уже не были людьми, их убили и послали сюда на разведку. Где-то недалеко сидят боевые маги, которые пытались рассмотреть наши позиции. Пост снимается. Тела оттащить в кусты и бегом к насыпи. Сейчас нас атакуют!
Если до этого я просто делал что должен, заботы начисто заблокировали чувства, то с этого момента начался мой первый настоящий бой. Сердце заколотилось, по спине потек пот. Но бояться некогда, надо бежать на позицию. Нельзя оставить людей без командования.
Рота едва успела подготовиться, как укрепление на полном скаку атаковала конница. Савойцы применили новаторскую тактику - удар плотной массы латной кавалерии на галопе – такого не было еще нигде. Могучие всадники на огромных конях, грохот, азартные крики, свист и грохот заклятий – это было страшно. В мире не существовало построения, способного выдержать столь мощный удар. И наш вал для них – не великая помеха. На скорости и с магией – преодолеют.
Если бы во время подготовки мы позволили себе хоть каплю лени, нас бы смяли, размазали по земле.
Но охрана обоза - не регулярная армия, нам наплевать на общепринятые стандарты. Поэтому преимущества атакующих превратились в их слабость.
Еще сильны рыцарские традиции, в частности – культ боевых коней. Их стараются беречь. Убей всадника – но коня сбереги. Слишком редки они и дороги.
А стрельба велась именно по лошадям, благо обычай защищать их доспехами ушел в прошлое. Сначала из луков, потом дали залп из пистолетов.
Лошади калечились «чесноком», нарывались на рогатки. Задние ряды, не видя, что происходит с передними, продолжили напирать. Тяжеловооруженные всадники падали с летящих во весь опор коней, ломали шеи, руки, ноги. Кто мог подняться – того расстреливали в упор – никакая кираса не спасала от бронебойных наконечников. Никто не успел остановиться и повернуть назад. Атака была отбита без потерь, удалось разгромить кавалерийский эскадрон, даже не вступив ни с кем в поединок.
После боя раненных противников добили. Их можно было спасти, они молили о пощаде. Но когда неизвестны силы врага, нельзя играть в благородство. Эти кавалеристы – дворяне. Даже связанные, они способны послать заклятия, от которых у нас просто нет защиты.
В самом начале атаки был отправлен гонец с докладом. Но пока еще пришлют помощь, сейчас все надежды только на себя.
Видимо, противник сделал вывод из результатов первой схватки и решил пойти с козырей. Из-за поворота ущелья неспешно вышли четыре человека в длинных зеленых плащах и спокойно встали напротив земляного вала – боевые маги.
Собрать в одном месте такую команду – это огромные деньги. Но если они пройдут в тыл французской армии, сражение будет проиграно. Без вариантов.
И только одна возможность спастись.
- Всем укрыться, лечь на землю! – В армии нет такой команды. Никто и никогда не приказывал солдатам лечь, ибо это – утрата боеспособности. Кавалеристы изрубят залегшую часть в фарш.
Но сейчас страшны только маги, потому - лежать.
И началась слаженная атака боевых магов. Земляной вал накрыло бешеным ураганом. Изогнуло, сдвинуло. Вокруг грохот, жар, невероятно резкий запах грозы. Словно оторванные куски плоти в небо взлетели мешки с песком. Еще, еще! Удар следует за ударом. Ни человек, ни природа не могут противиться такой мощи. Сейчас вал будет пробит и все кончится. Слишком неравны силы. Бывалые бойцы молятся. Пытаясь зарыться в землю, крича, плача, молят о чуде. Больше надеяться не на что.
Роту спасли две ошибки магов.
Во-первых, они увлеклись и слишком продвинулись вперед, выйдя на открытую площадку в зоне уверенного поражения засевших наверху лучников. И те не подвели. Находясь под надежной защитой скалы, они обрушили на врага кинжальный обстрел.
Во-вторых, у магов не выдержали нервы. Они всегда атаковали из-под защиты армии, никогда не подставляясь под выстрелы. Здесь, под внезапным прицельным обстрелом, они просто растерялись и закрыли себя магическим куполом. Я отчетливо видел его, как радужную полусферу, перегородившую большую часть ущелья. Каждый маг держал свой сегмент.
Таким образом, атаковать наши позиции могла только пехота, которой тот же купол мешал организовать правильное построение.
Зато ее было много, очень много. Три роты мушкетеров и пикинеров. У мушкетеров только один выстрел, но сделанный в нужный момент, залпом и по скученному противнику, он может решить исход боя. Только это если залп, а залпом стрелять не по кому, да и невозможно. Трупы лошадей и кавалеристов, протыкающий подошвы «чеснок» не позволяют держать строй, вынуждают к стрельбе беглой, а значит неопасной.
- Всем укрыться за валом, приготовиться к отражению атаки. Лучники – беглый огонь!
Лучники возникают над валом на мгновение и исчезают. Ответный мушкетный выстрел долог и малоэффективен, савойцы не попадают. В сложившейся ситуации удалось использовать все недостатки этого оружия. Нас и так меньше, много меньше, надо беречь людей.
До подхода савойцев лучники успели сделать по три выстрела и переместились на фланг. На врага обрушился кинжальный фланкирующий обстрел. Доспехи защищают, но далеко не всегда. А ведь мы выше, значит, перед земляным валом пехота скучивается, что еще больше повышает вероятность поражения. Противник понес потери, но сказалось его численное преимущество, и началась рукопашная.
Животный страх обороняющихся перерос в дикую ярость. После убийства кавалеристов французы не ждали пощады. Израненные, обессиленные, они рубились с безумной отвагой людей, которые должны или победить, или погибнуть. Умирали, но не отступали.
Савойцами командуют три офицера. Даже в этой неразберихе они пытаются прорвать оборону. Собравшись вместе, организуют вокруг себя ударную группу, помогают ей боевыми заклятиями. Если получится – бой будет проигран. Нас зажмут на флангах и уничтожат по частям. Значит главная цель – офицеры, надо использовать чрезмерную зависимость рот от командиров.
В этой ситуации командовать бессмысленно, надо просто драться, и я повел в бой резервное капральство, лучших. В руках шпаги и даги. В сутолоке, лицом к лицу, тяжелые пики и снабженные багинетами мушкеты неповоротливы, а рубящий удар эффективнее укола.
Не бить в кирасы и шлемы. Рубить руки и пальцы, с изуродованными разберемся потом. Уход, удар, защита. Защита, уход, удар. Раз-два-три, раз-два-три - нет конца вальсу смерти.
И получилось! Офицеры не ожидали моей невосприимчивости к заклятиям, отвлеклись и пропустили смертельные выстрелы.
Лишенная руководства пехота, хотя и обладавшая еще численным превосходством, рассыпалась на отдельные группы, защищавшие только самих себя, и, в конце концов, побежала.
Отступающие уперлись в защитный купол, все еще удерживаемый магами. Внутрь пехотинцев не пустили, и противник скучился, окончательно потерял управление. Теперь каждый думал только о себе и потому сам становился легкой добычей. Савойцы, бросая мушкеты и пики, стали уходить в горы. Преследовать бессмысленно – организовать хоть сколько-нибудь опасную атаку с этих склонов у них никак не получится.
В результате остатки роты встали перед куполом. Уйти не можем – на открытой площадке четыре боевых мага нас в порошок сотрут. Маги уйти или вступить в бой также не могут. Для этого надо снять купол, а лучники стоят на убийственных позициях. Пат.
Но у нас в рукаве козырь – моя невосприимчивость к магии. Силы магов размыты по всей поверхности купола. Они не ждут моей точечной атаки. Вот именно в этом месте, на узком конкретном участке я – сильнее.
Возможно, если бы я применил заклинание, они и знали чем ответить, а я просто вошел.
Замкнутое пространство, впереди не люди – цели, я вижу только их. Время замедлилось, мысли и чувства обострились. Нет никаких эмоций. Сейчас не до них, сейчас – вперед. Добежать в центр, где стоят некроманты, убившие женщину и детей. Ненавижу!!
Не нужны фехтовальные изыски – просто успеть. Удар боевого мага не выдержит никто. Но чтобы ударить, ему надо опустить свой сектор и на несколько мгновений открыться лучникам. Только один из них должен рискнуть жизнью, но кто?
Они раздумывали слишком долго. Четыре удара, всего четыре, а потом я потерял сознание.
Очнулся на земле, все мышцы и связки болят, голова раскалывается, но еще ничего не закончено.
- Командиры взводов, ко мне! – сил хватило только чтобы прохрипеть.
Подошли только двое.
- Отойти на позиции, наших раненных туда же. Савойцев не трогать – они не маги, а в случае чего своих задержат на оказание помощи. Помогите встать.
Вот они, боевые маги, главная ударная сила армии. Вроде обычные люди. Даже безоружные – полностью полагались на мощь заклятий. На груди круглые медальоны, вокруг которых яркое свечение. Как поступать в таких случаях, меня учили. Головы отрубить, взять с собой. Амулеты тоже с собой. Кроваво, но безопасно. Некромант, даже мертвый, может преподнести сюрпризы, а нас и так осталось мало.
Вернувшись на позицию, пересчитал личный состав. Из 240 человек в строю 68. Остальные ранены или убиты. Стрел почти не осталось. Еще одной атаки мы не выдержим, но отступить нельзя. Главное - задержать врага, любой ценой дать лишний шанс остальным.
И тут подошло подкрепление – две роты мушкетеров. Полные сил, со сверкающим на солнце оружием, как же они отличались от нас – грязных, мокрых от своей и чужой крови. Вперед вышел командир.
- Я лейтенант де Вилль. Кто здесь командует?
Подхожу к нему, отдаю честь.
- Унтер-офицер де Северак, к Вашим услугам. - Говорю и вижу, как он от меня шарахнуться хочет. Удерживается только волевым усилием – я весь в крови, от каблуков до макушки – рубящий удар раны наносит кровавые, это не укол рапиры, а я сегодня намахался – руки поднять не могу. Но все равно, не дело офицеру так реагировать.
- Оставайтесь на позиции унтер-офицер, мы пройдем до конца ущелья – посмотрим что там.
- Слушаюсь, господин лейтенант! – Пусть прогуляется, две роты мушкетеров в этой теснине полк удержат. У них подготовка правильная, не как у нас. Если бы мы пытались так воевать, нас бы в блин раскатали. А эти могут, потому что умеют.
А раз де Вилль ущелье запер, надо делами заняться.
Прежде всего, раненных в обоз к врачам.
Второе – убитые. Их надо расположить в одном месте для отпевания.
Третье - деньги. Амуниция и оружие пленных и убитых врагов - наша законная добыча и делить ее со всякими де Виллями никто не собирается.
Договорился с обозниками - за долю малую помогли помародерствовать, в том числе и недобитков раздеть.
И только в последнюю очередь раненные враги – ну этих, уже без лат и оружия, мы на возвратившегося де Вилля скинули. Он зубами поскрипел, но согласился.
К трем часам залпы с поля боя стали удаляться, видимо мы победили. Ну и хорошо, на эмоции сил уже не осталось. Как не осталось их на приведение себя в порядок. Помыться, переодеться – потом, чуть погодя, вот только посижу немного.
В этот момент подошел солдат из роты де Вилля.
- Здорово братишка! - Это он мне. А что, я весь в крови, значок унтер-офицера в кармане, он явно старше. Так что правильно обратился.
- Здорово. Чего вид невеселый? Мы ж вроде победили. – А парень явно расстроен.
- Да не везет мне. Я в армии уже девять лет, а ни в одном бою не был. В сражениях вроде участвовал, а в бой не попадал. Вот как сейчас – спешили к вам на помощь, а вы сами справились.
- Но вы пришли. А то, что к драке не успели… Знаешь, вон там, за палатками, лежат восемдесят семь человек, которые уже никогда и никуда не опоздают. И я клянусь, каждый из них был бы рад поменяться с тобой своим счастьем. Ты считаешь, что я не прав?
- Прав, но вот будут у меня дети, внуки и что я им расскажу? Как строем ходил?
- А что – хороший рассказ может получиться, правильный. Еще никто ни одну битву не выиграл не придя на поле сражения, - главное, чтобы дети и внуки были – красивые и веселые!
В это время собеседника окликнул де Вилль.
- Солдат Тома, ко мне!
Тот подбежал, отдал честь и вытянулся.
- В первой роте выбило весь капральский состав. Вы переводитесь туда в звании капрала, поздравляю с повышением!
- Благодарю, господин лейтенант!
- Приказываю, немедленно представиться командиру первой роты и приступить к выполнению обязанностей.
- Слушаюсь, господин лейтенант!
Де Вилль резко развернулся и ушел.
Тома, уже капрал, вернулся ко мне.
- Ну и как я теперь? Буду командовать солдатами, прошедшими через мясорубку, в которой всех капралов убило? – он недоуменно развел руками.
- Будешь. И ты будешь хорошим, нет, лучшим капралом, потому что чем лучше ты будешь командовать, тем реже их будут убивать. Поздравляю с повышением капрал! Удачи! А мне, извини, пора, а то уже мой капрал мне праздник труда устроит.
Вот ведь как бывает, ты мечтаешь о мирной и спокойной жизни, а она тебя вечно в драки бросает. А кто-то и рад повоевать – да командиры не велят. Судьба…
На следующий день я узнал, что де Фронсак погиб. Находясь при штабе армии, был послан с пакетом в полк, защищавший фланговый редут. Пока ехал - полк побежал. Де Фронсак остановил бегущих, организовал и лично возглавил контратаку. Редут отбили, спасли армию от флангового охвата и разгрома, а де Фронсак был убит. Разгильдяй и бабник. Храбрый офицер. Шальным выстрелом отступающего противника. Точное попадание в сердце.
Сейчас его везут в родовое поместье, а я с остатками роты возвращаюсь в Париж. И вспоминаю. Все, что случилось в том проклятом ущелье. Каждый эпизод, каждое мгновенье. Свой ужас, свою ненависть. Не хочу, не желаю, но вспоминаю.
И погибших. Всех. Каждого. Кто как смеялся, кто как ругался, кто как умер.
Я не хочу служить. Я уйду из армии. Но смогу ли забыть? Выкинуть из памяти этот бой, эти горы, эти лица? Не знаю. Не думаю. Боюсь, от этой войны мне избавления нет.

Похожие статьи:

Статьи → Конкурс "Две тысячи лет война"

Рассказы → Две стороны, одна правда

Рассказы → Дочь шамана

Рассказы → Эфемеры Вселенной (Внеконкурс)

Рассказы → Приглашение на войну