Злые боги (Работа №50)

- Я не согласен!

Когда Владислав Меркулов говорит, что не согласен, значит, есть на то веские причины. Несмотря на внешность, этот мощный, лысый, как бильярдный шар, человек, напоминающий штангиста на пенсии, вовсе не был тупым упрямцем. В Совет Человечества таких не брали. Так что если было нечто, с чем Меркулов не соглашался, стоило подумать: а может, он и прав.

- Ну, подожди, Влад, - тихий, шелестящий голос Элизы Перкинс услышали все, несмотря на громогласного Меркулова. Каким-то образом она всегда умудрялась вставлять свои реплики так, что их не получалось заглушить. - Не пори горячку.

Американка говорила с лёгким акцентом, от которого могла избавиться в любой момент, но, видимо, не хотела. Наверное, считала, что акцент добавляет ей шарма.

Сидевший рядом с шефом Штефан покосился на Элизу. Интересно, почему у многих членов Совета внешность так обманчива? Не у всех конечно – Совет Человечества, как-никак, насчитывал сто двенадцать человек, – но вот эта седеющая женщина имела классическую внешность школьной учительницы. Доброй и не очень современной. Встретишь на улице – и поди угадай, что за ней стелется такой шлейф научных степеней и званий, что и запомнить сложно.

Или вот шеф, Торвальд Эйриксон. Этого наряжай в старинную кольчугу, меч в руку, и готовый викинг. Такой себе Эйрик Меховые Уши. Он даже рыжую бороду иногда в косички заплетал: говорил – проявляет таким образом уважение к предкам.

Но ошибаться насчёт внешности этого "викинга" не стоило, могло выйти боком. Глава Управления Земной Безопасности – это не шутки.

Широкий зал заседаний освещался так, чтобы даже намёка на тень не возникало, и говорили – это давняя традиция: чтобы тени не было и на решениях, влияющих на жизнь людей, ну и тому подобные красивости. Сейчас, конечно, это не слишком важно, но зачем нарушать красивую традицию?

С широкого экрана, покрывающего всю стену, смотрел в зал молодой человек. Парень как парень. Светлые волосы, правильное лицо. Даже слишком правильное. Обычный донельзя, если не вспоминать, как этот парень появился. И как его появление взбудоражило всё человечество.

Штефан с внутренним содроганием вспомнил то утро. Весь состав евразийского отдела подняли по тревоге. Неизвестный объект буквально вывалился из ниоткуда в атмосферу Земли и шёл на такой скорости и таким курсом, что вообще непонятно было, куда он упадёт и что с ним делать.

Штефан вспомнил, как, зависнув на орбитальной "грозди", до хрипоты орал в линк, чтобы пришельца всеми возможными средствами отводили в сторону от европейской части. Туда, к монгольской степи, где его можно посадить без вреда для людей. Вспомнил свой ужас, когда непонятный, напоминающий тридцатиметровую хрустальную грушу аппарат, искрясь и разбрасывая лоскуты зелёного света, шёл над Прагой, буквально впритирку к крышам жилых комплексов, как гнулось небо от фьеров спасателей, выдавливающих пришельца хоть на сто метров повыше. И как запросил он у Эйриксона разрешение на "вариант полного выдавливания". И прозвучавшее в ответ жесткое: "Запрещаю".

Теперь-то Штефан понимал: аппарат, возможно, несущий на борту разумных существ, уничтожать было нельзя. Даже спасая себя. "На то мы и люди", как часто повторял Меркулов на заседаниях. Хотя кто знает? В тот момент Штефан был готов на многое.

- Но почему ты, Влад, сразу предполагаешь, что наш гость говорит неправду? - сухой, высокий как жердь Сугаса Норинго провёл рукой по чёрной курчавой шевелюре. - Ведь такая постановка вопроса изначально ущербна. Мы, не разобравшись, ставим его на полюс зла. Так друзей не заводят.

- Да, не разобравшись. А вы смогли разобраться в его машинерии?

- Нет, - Норинго печально развёл ладони, - у нас все буквально с ног валятся, с ума сходят, но мы не можем понять, не только как оно работает, но даже почему оно работает. Это похоже на волшебство. Не завтрашний, а послезавтрашний день технического развития.

Штефан вздохнул. Норинго возглавлял Техносеть, имеющую лаборатории и институты по всему миру, и специалистов туда подбирали лучших. Если даже всей земной науки недостаточно, чтобы сходу понять принцип действия аппарата, то это надолго.

Когда аппарат всё же приземлился, пропахав по степи пятикилометровую оплавленную борозду, они понятия не имели, что делать дальше. Просто окружили, выставили силовую защиту и ждали. Как это открывать и "где тут двери" было совершенно непонятно.

Но ждать пришлось недолго. Через семь минут в их сторону вытянулось переливающееся, словно сделанное из студня щупальце, раздулось на конце, лопнуло и исчезло. А на земле лежал человек. Светловолосый, молодой, совершенно голый. Уж никак на брата по разуму не походивший. И явно умирающий, судя по залитому кровью лицу и страшным кровоподтекам по всему телу.

- Теория параллельных вселенных - лишь теория... - начала Элиза.

- Видимо, для тех, кто отправил нашего гостя, это уже практика, - вступил в разговор доселе молчавший Энрико Лаэрти.

Все тут же умолкли. Этот сухонький старичок являлся воистину живой легендой. Принцип Лаэрти изучал каждый школьник, а космолёты, оснащённые двигателями Лаэрти, позволили человечеству прыгнуть от Венеры разом до границ Солнечной системы. Уж если кому и говорить о проблемах физики, так это ему.

- Считаете, что это возможно?

- А ты считаешь, вероятнее существование где-то во вселенной цивилизации, полностью идентичной нашей? Это если принять за основу подозрение Влада, что гость нам лжёт.

- Кстати, тоже исключать нельзя, - пожал плечами Меркулов. - Его биологическое сходство с нами - это одно, но этот вроде бы человек - совсем не человек, уж поверьте. Такой регенерации у людей не бывает. Его доставили к нам буквально перемолотого изнутри. Все внутренние органы повреждены, печень разорвана, понадобились сложнейшие операции для того, чтобы он хотя бы не умер на операционном столе, не говоря уже о выздоровлении. Через неделю он пришёл в себя и заговорил. На трёх языках, замечу. Земных языках.

- Это лишний повод тебе, Влад, задуматься, - усмехнулся Норинго. – Подумай, какого уровня у них медицина, если технологи настолько развиты.

Меркулов засопел. Он был лучшим хирургом планеты, и, естественно, его сжигало любопытство. Как можно отказаться наблюдать пациента, на котором всё заживает даже не как на собаке, а вообще как на не пойми на чём?

- Повторяю, - голос Меркулова снова окреп, - мы понятия не имеем о его целях. И должны быть готовы ко всему.

- Мы готовы, - успокаивающе поднял ладонь седой, лысеющий мужчина - Штефан его не знал. - Ты перегибаешь палку, Владислав.

- Тогда почему пришельца до сих пор не перевели в отдельный комплекс?

- Предлагаешь запереть его в тюрьме?

- А ты нет?

- Нет, - покачал головой седой. - Хороши же мы будем, если такого гостя запрем в камеру. Пойми, мы не знаем пока не только его целей, но и его восприятия окружающей действительности. Откровенно враждебные действия всё испортят.

- Он чужак, Грэг, и должен понимать, что такое осторожность. Я... - Меркулов на мгновение умолк, но продолжил: - я предлагаю подключить его к мыслесканеру.

- Ты с ума сошёл.

- Нет, Грэг. Отнюдь. Я просто осознаю, что на кону - судьба всего человечества.

- Он человек, Владислав. Он прежде всего - человек. И относиться мы к нему должны как к человеку. Как относимся друг к другу. Мы не станем копаться в его голове. По крайней мере, без его на то согласия.

Теперь Штефан понял, с кем спорит Меркулов. Грэгори Митчел, капитан первой экспедиции на Меркурий, едва не погибший, буквально вытащивший свою команду с того света; нынешний глава Управления Дальнего Космоса.

- В любом случае, - Лаэрти пожал плечами, - явная враждебность нам на пользу не пойдёт. Такой гость может дать нам многое, очень многое. Так что предлагаю ждать. Мы не такие уж и слабаки, даже на фоне их развития, так что соберём о нашем госте больше информации. Моё мнение такое.

Они говорили ещё минут сорок, спорили, но настроение Совета было уже понятным. Пришельцу решили не препятствовать ни в чём и показывать всё. А потом, как и ожидалось, Штефана назначили главным по разгребанию всей этой каши. Не зря же шеф привёл его сюда. И, если подумать, он первый тогда услышал имя пришельца. Келвин.

* * *

Народу в зал набилось столько, что климатические системы едва справлялись. Под потолком висел рой камер, постоянно толкающих друг друга в попытках выбрать ракурс получше.

Келвин вел себя спокойно, ничему не удивлялся, и помощь Штефана ему, похоже, не требовалась вовсе. Вот уже несколько дней гостя водили по всей планете, показывая всё, чем могло гордиться человечество. Пришелец из параллельного мира ничему не удивлялся. Вообще. Не проявлял даже того, что называют "вежливым удивлением".

Когда его спрашивали, отвечал. Казалось, ему нечего скрывать. Осмотрев новейший космодром в Сахаре, покачал головой и ничего не сказал. А когда его спросили, что он об этом думает, заметил, что в их мире все космодромы давно вынесены за пояс астероидов. На вопрос, как же люди туда добираются без кораблей, немного удивился и рассказал о некой транспортной сети, охватывающей Солнечную систему. Говорил он, используя кучу терминов, но Штефан понял одно: это что-то вроде телепортации.

И так во всём. Перспективы контакта с цивилизацией столь развитой кружила голову всей планете. Штефана это не сильно радовало, поскольку его назначили официальным куратором операции "Гость" и хлопот заметно прибавилось.

В основном журналисты задавали вполне предсказуемые вопросы. Естественно, всех в первую очередь интересовал мир, из которого явился гость. Тот факт, что первый вышедший на контакт иной разум был не инопланетным, а "параллельным", похоже, многих смутил. Слишком уж много было в последние годы разговоров о неминуемом контакте с братьями по разуму, особенно на фоне подготовки Первой Дальней Экспедиции, а тут братья появились сами - и оказались не просто братьями, а братьями-близнецами.

Келвин пояснил, что освоение звёзд у них давно превратилось в рутину, поэтому сейчас в первую очередь всех интересует теория мультивселенной.

Рутинное освоение звёзд многих заставило задуматься.

Первый тревожный звоночек зазвенел в голове Штефана, когда вопросы перешли на братьев по разуму. Келвин совершенно спокойно поведал, что их цивилизация давно вышла к звёздам, и да, встретила там не одну, а даже две разумные расы. Которые, как он выразился, "пришлось уничтожить". Вот тут зал на некоторое время затих. На вопрос о причинах был получен ещё более странный ответ: "Они представляли возможную угрозу".

Один из представителей прессы попытался двинуть споткнувшийся разговор дальше и спросил, что же гость думает о здешней цивилизации. Келвин всё так же невозмутимо заявил, что у человечества, конечно, есть потенциал, но некоторые вещи его сильно удивили.

- Это какие? - поинтересовался журналист.

- Ну, - задумался Келвин, - например, больницы.

- В смысле? - журналист удивленно поднял брови.

- Понимаете, вы там лечите больных. У вас есть там даже неизлечимо больные.

- А кого же там лечить? Это же больницы, - журналист непонимающе смотрел на гостя. - И да, мы ещё не достигли такого уровня медицины, чтобы излечивать все болезни, но мы стараемся.

- Именно, - кивнул головой Келвин. – Я, например, видел людей с явно наследственными заболеваниями.

- И что?

- Вы их лечите.

Штефан напряжённо ждал, а воздух в зале можно было резать ножом.

- А вы, значит, не лечите, - чувствовалось, что журналист начинал что-то подозревать.

- Конечно, нет.

- А что же вы в своём мире делайте с больными?

- Как это - что? Мы их уничтожаем.

* * *

- Я говорил!

- Успокойся, Влад. Как ни крути, он нет проявил враждебности. Вообще.

- Не проявил. Он вообще ничего не проявил. Оказывается, он такой здоровый да живучий потому, что они несколько веков истребляли всех, как он выразился, "нежизнеспособных". Они научились разбирать на щебень целые планеты, и как они это применили? Две цивилизации, Торвальд! Только для того, чтобы "устранить возможную угрозу". Возможную. Вот откуда их техническое развитие. Это он сам рассказал, я ничего не додумываю. Историю все учили?

- Мы не можем судить совершенно незнакомое нам общество по нашим нормам морали, - пробасил сидевший неподалёку толстяк в цветастой рубахе. - Мы не знаем всех подробностей их развития. Не знаем, что привело их к такой модели поведения. Возможно, были причины. Возможно, очень веские причины.

Все замолчали. В этой тишине Торвальд Эйриксон произнёс:

- А ведь выходить с ними на контакт опасно. Очень опасно. После того, что мы узнали. Вдруг и нас посчитают возможной угрозой. Или нежизнеспособными. С такой-то разницей в техническом развитии...

Он не закончил, но в зале повисла не просто тишина, а тишина гнетущая. Здесь собрались самые выдающиеся умы человеческой цивилизации, и уж они лучше других понимали всю важность фразы, произнесённой шефом Управления Безопасности.

- Отправить его домой, - неуверенно предложил кто-то.

- И что помешает ему вернуться? Тем более, он привезёт домой очень ценные сведения. Мы ведь ничего не скрывали.

- И мы не можем уничтожить его аппарат, - покачал головой Норинго, - невозможно с нашими знаниями. Даже образец обшивки взять не получилось. Это словно и не материал вовсе. Как спрессованный до абсолютной прочности воздух. Прорабатывали даже идею выброса его в космос, но и это неосуществимо. Аппарат словно впаялся в ничто. Очень интересный эффект.

- Или это защита.

- Или защита, - кивнул Норинго.

И тогда глава Управления Безопасности встал. Чтобы что-то сказать, вставать с места совсем не требовалось, но Штефан видел на лице шефа нечто такое, чего раньше не наблюдал никогда.

- Мы не можем его отпускать, - непривычно тихим голосом заговорил Эйриксон, - не можем позволить ему передвигаться по планете свободно, не можем уничтожить его аппарат. Остаётся его изолировать. Мне очень тяжело это говорить, тем более что пришелец действительно не проявил враждебности. Но, по моему мнению, у нас нет иного выхода. Поэтому я и прошу решения Совета на подобные действия.

- Устраняем возможную угрозу? - покосилась на него Элиза.

- Да, - голос Эйриксона был ровным и спокойным, но Штефан видел, чего стоит шефу такое спокойствие, - потому что нет у нас сейчас другого выхода. С подобной угрозой человечество ещё не сталкивалось. Возможно, потом мы осознаем, что были неправы, и даже придумаем что-то более гуманное, но сейчас я другого пути не вижу. Только изоляция. Так уж вышло, что мы оказались в ситуации, когда в наш дом постучал кто-то очень опасный и могучий, и нам придётся сидеть тихо, чтобы он хоть некоторое время думал, что дома никого нет.

* * *

Когда посреди ночи сигнал вызова взвыл на полную, вскочивший с кровати Штефан даже не удивился багрово-красному значку "крайне срочно", полыхавшему на экране линка. Он даже умудрился одновременно натянуть штаны и коснуться сенсора ответа.

Ещё через три минуты фьер нес его в сторону жилого комплекса в центре Новгорода, где и разместили гостя из другого мира.

- Вылетел? - экран линка развернулся на лобовом стекле фьера.

Лицо шефа было мрачным и помятым.

- Уже на полпути. Что случилось?

- Информации мало, - Эйриксон помрачнел ещё больше. - Было три взрыва внутри здания. Двери заблокированы. Все.

- Это как?

- Полностью. Я приказал. Он не должен покинуть жилой комплекс и раствориться в городе. Там уже всё оцеплено, но войти невозможно, он каким-то образом включил изнутри полную защиту. Так что мы его не выпускаем, но и войти не можем. Вот последняя передача.

На экране появилась всколоченная физиономия какого-то паренька в белом халате и затараторила, глотая гласные:

"Прзжайте быстр. Я уже всех вызвл. Пытаюсь его задерж. Очень срочно. Очень. Виталий Евгеньевич... - парень запнулся, - я не знаю. Он не двигается. Скорее."

Изображение смазалось и потухло.

- Много там людей?

- Много. Врачи, учёные. Наш гость, похоже, недоволен тем, что мы решили держать его в гостях силой. Скорее всего, будет пытаться обменять заложников на возможность прохода к своему аппарату.

- Откуда он узнал?

- Только что группа Миранды проанализировала сеть в здании Совета. Похоже, её взломали пару дней назад. Я не знаю, как, - лицо Эйриксона раздражённо дёрнулось, - это невозможно, но это случилось. Он, видимо, наблюдал все заседания и спланировал побег заранее.

- Какой план?

- Зайдёшь прямо с крыши. Помнишь те люки? Прямо через такой. Из полевых агентов ты ближе всех к месту событий. Клаус и Лейла уже вылетели с Марса, но будут только к утру. Остальные на Ганимеде, это ещё дольше. Пускать туда кавалерию нельзя, жертвы неминуемы. Модуль допуска - "полный".

- Полный? - Штефан ошарашенно смотрел на шефа. - Для чего?

- Там сто тридцать семь человек, Стёпа, - Эйриксон вдруг как-то разом постарел. - Я не хочу решать, стоят ли их жизни жизней всего человечества. А наш супермен куда опаснее, чем мы предполагали. Делай всё, что должен. Это ведь, я, дурак не додумал. Нужно было переводить сразу. Хотя бы на Луну. Размяк... - он осёкся и вновь стал похож на сурового викинга. - На орбите висит "Коперник". В случае чего, он поможет.

Штефан не уточнял, как поможет. Если сюда пригнали боевой разведкрейсер, то Совет сильно испугался. Щелкнув, открылась панель в стене, где хищно поблёскивал боевой комплект-костюм. Не аварийный, не спасательный, а именно боевой.

Фьер почти вертикально падал на восьмиугольную глыбу здания, а Штефан уже тестировал последний модуль костюма. Все догадки он пока отбросил: нужно просто войти в здание и спасти людей. Всё остальное - потом.

Компьютер рассчитал всё идеально. В трёх метрах над крышей фьер "встал на нос" и выстрелил Штефана из кабины точно в аварийный люк.

Помнится, лет двадцать назад кто-то предлагал избавиться, наконец, от таких пережитков прошлого как аварийные люки в каждом здании. Мир безопасен, и зачем нам всё это. Уродливо и бесполезно. Не избавились.

Костюм работал идеально. В метре над люком ударил пульсаром, пробивая металл, выворачивая железные лепестки вовнутрь, - и Штефан, не теряя скорости, ухнул в колодец, пронзающий здание насквозь.

Апартаменты гостя - на двенадцатом этаже. Компьютер вывел на экран три возможных маршрута, по которым Келвин мог двигаться, и наложил поверх план перехвата, одновременно впрыскивая носителю стимулятор, позволяющий воспринимать информацию в три раза быстрее.

Из колодца Штефан вышел прямо сквозь стену, влетая в помещение, заставленное аппаратурой – видимо, процедурную, - прыгнул на пять метров вперёд, прошибая следующую стену и вылетая в коридор... но всё равно опоздал.

Келвина здесь уже не было. Сканер чётко отфильтровал тепловой отпечаток в воздухе: гость пробежал буквально полторы минуты назад. За четыре секунды Штефан оценил направление преследования, отметил неподвижное тело, лежащее поперёк коридора, рванул за угол - и наткнулся на ещё одного человека, сидящего у стены. Тот самый паренёк с видео. Грудь буквально разворочена, больничный халат залит кровью. Штефан даже без сканирования понял: мальчишка мертв. Затем что-то мелькнуло слева, компьютер костюма завизжал, словно от боли, выводя на экран буйство красок и надпись "переход в аварийный режим" поверх него.

Он успел отбить два удара, с удивлением понимая, что Келвин бьет кулаками, да и вообще скачет по коридору в одних трусах. С неимоверной скоростью скачет, прошибая защиту костюма, словно картон, да ещё и каким-то образом взламывая на ходу боевой компьютер.

Штефан даже не пытался стрелять в ответ. Наоборот, на последних крупицах энергии, под визг защиты и мерцание экрана, он буквально обхватил "супермена" руками, включая "наведение на себя" - и тотчас сверху словно молот упал, вминая сознание куда-то глубоко и разрывая тело жгучей болью. "Коперник" смог нанести точный удар. Последнее, что видел Штефан сквозь разбитый шлем, - это лежащий на полу Келвин.

* * *

Штефан медленно шагал по коридору, выложенному матовыми пластинами ролимита. В этот раз люди подготовились. Помещение, в котором находился опасный гость, защитили всеми возможными способами, поэтому спешить было некуда.

Мелодично пискнув, утонула в стене последняя дверь. Келвин сидел в специальном кресле, подключенный к системе полного жизнеобеспечения. Двигаться он не мог, но находился в полном сознании. С потолка угрожающе таращился глаз мыслесканера.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга. В старых романах злодей непременно отпустил бы какую-нибудь мрачную остроту, демонстрируя своё презрение к пленителям – ну, в крайнем, случае ухмыльнулся бы по-злодейски - но Келвин просто смотрел, и лицо его было, как всегда, спокойным.

- Зачем? - нарушил молчание Штефан.

- Что зачем?

- Зачем ты их убил? Разве нельзя было договориться? Зачем сразу нападать?

- Вы приняли решение, - Келвин попытался пожать плечами, но скованное полями тело не послушалось. - Решение, на мой взгляд, совершенно правильное. Половинчатое, конечно: меня следовало уничтожить сразу, не давая пространства для маневра; но у вас здесь всё такое. Это ваша главная слабость. Боитесь принимать окончательные решения.

- Окончательные? Убивать?

- Да, убивать. Чтобы устранить опасность, следует устранить источник опасности. Это самое логичное и правильное.

- Но почему ты не сказал? - Штефан едва не крикнул, но вовремя сдержался, - Почему просто не сказал? Почему не попытался убедить? Мы же люди, люди должны разговаривать, а не убивать друг друга.

И впервые за всё это время он увидел на лице гостя удивление, причём удивление искреннее.

- Убедить? - Келвин расширившимися глазами уставился на собеседника. - И это возможно? Но зачем? Это же глупо.

- Что - зачем? Мы приняли тебя как гостя, но сказанное тобой мы принять не смогли. Да, мы испугались. Но ты тоже пойми: ваш подход к жизни нам чужд. Но это ваш подход, мы вам не судьи. Решение не отпускать тебя было вызвано страхом, но страх можно преодолеть. Боятся того, что не понимают. Мы могли попытаться понять друг друга. Пускай не принять, но понять.

- Но это же бред.

Повисло молчание. Штефан не знал, что говорить, а удивление на лице пленника сменилось совсем иным выражением, и он вдруг понял, что теперь Келвин смотрит на него с презрением.

- Ничтожества, - произнес пленник, глядя куда-то пустоту. - Вы - слабаки. Теперь я понял. Всё понял.

- Что понял?

Келвин неожиданно рассмеялся - сухо, жёстко, невесело.

- Понял, почему вы такие примитивные. Понял, почему такие слабые. Договориться? И вы меня отпустили бы?

- Я не знаю.

- В этом и дело. Я точно знаю, что нужно делать в такой ситуации. А вы даже сейчас, когда всё ясно и логично, мямлите и прячетесь за шелухой, которая тянет вас на дно. Не способны сделать то, что сделать нужно. Потому что слабые. Нежизнеспособные.

- Презираешь нас за то, что не решились убить тебя сразу? За то, что поступили, как люди?

- По-вашему, так поступают люди? Люди должны быть в первую очередь разумны. А эмоции притупляют разум. Вся эта ваша гнилая мораль делает людей только слабее.

- Вот оно что, - Штефан ошарашенно смотрел на собеседника, - эмоции. Вы убили в себе эмоции. Это и есть ваша сила. Мы думали - вы жестокие, вас что-то ожесточило, что-то в прошлом; а вы просто превратили себя в живые машины.

- Это позволяет развиваться.

- Куда?

- А ты сам не видишь? Вы едва достигли границ системы, а мы шагаем меж звёзд, подобно богам.

- Злые боги...

- А боги не могут быть добрыми! - глаза Келвина словно провалились в два бездонных колодца. - Иначе их не будут воспринимать богами. Не будут бояться. А мы стали богами. Стали сильнейшими. Но нет, не злыми, как ты себе напридумывал. Разумными.

- А мы, значит, слабаки, жалеющие друг друга.

- Вы - ничтожества. Я же видел: любую проблему вы решаете долго, нелогично, часто глупо. Всё это ваше "люди так не делают, мы не имеем права". Весь этот бред, который только мешает. Мы могли бы столько вам дать! Технологии, знания, почти бессмертие. Ты знаешь, сколько мне лет?

- В обмен на что? Стать машинами?

- Стать разумными. Ты явился сюда с гневными вопросами, тебе не нравится, что я убил тех людей. А что в этом плохого? Мальчишка был глуп, полез останавливать противника, который заведомо сильнее. Старик нес какую-то чушь вместо того, чтобы убежать и поднять тревогу. Глупость, эмоции, слабость. Чтобы шагать вперёд, всё это нужно выжечь.

- И вы выжгли.

- Да, выжгли. Уничтожили всех, кто слаб, кто глуп, кто нежизнеспособен. Сбросили балласт - и ты не представляешь, с какой скоростью рванули вверх. Потому что по-другому нельзя. Нет иного пути.

- Мы пошли по иному пути.

- За то время, пока вы шли, мы прошли сотню таких путей.

Штефан соскользнул сознанием в киберсферу. Изображения членов Совета смотрели на него. Смотрели тяжело и напряжённо.

- Он раскрылся?

- Да, - Эйриксон говорил спокойно, но Штефан увидел, как у шефа снова дёргается щёка, - мысли считать не получилось, мешает какая-то защита, но образы он выдаёт вполне ясные. Это страшно, Стёпа. Они не фашисты, они отринули даже это. Вышвырнули всё, что мешает думать. Чистейшая, холодная логика. Ни добра, ни зла. Страшно, - старик впился руками в подлокотники.

- Их развитие действительно так высоко?

- Да, - пробасил Меркулов, глядя остановившимся взглядом куда-то в пустоту. - Боги. Прими мы его предложение...

- Что?!

Меркулов осёкся и отвёл глаза.

- Не горячитесь, инспектор, - покачала головой Элиза. - Влада можно понять. Там такое, в этих мыслеобразах...

Они молчали. Впервые за два века Совет Человечества не мог принять решение. И Штефан понял: они боятся. Такие мудрые, такие всезнающие - боятся. Боятся отказаться, боятся прогадать - и одновременно переступить черту, из-за которой уже не вернуться.

Он поглядел в глаза шефа, синие, как озёра его родной Дании, и вышел из киберсферы. Не произнеся ни слова. Келвин смотрел на него, по-прежнему спокойный, понимающий, знающий. Не жестокий, нет - равнодушный. Он всё понял по лицу Штефана, понял по тому, как тот отключил систему киберсвязи, по потухшим глазам.

- Хорошо, - произнес он, едва улыбнувшись уголками губ, - ты начинаешь понимать. Развиваться.

- Я не могу позволить этому попасть в мой мир, - Штефан произнёс это без тени эмоций, словно вдруг стал кем-то другим, холодным и неживым.

- Этому?

- Мы не станем такими. Никогда.

- Уверен? А что же тогда ты собрался сейчас сделать?

- Уничтожить вирус, то того как он отравит весь организм.

- Хороший метод. Действенный, ты уж поверь. Возможно, для вас не всё ещё потеряно.

Штефан не ответил. Он достал небольшой тюбик из кармашка, который не открывал никогда ранее.

- Ты хорошо подумал?

Штефан снова не ответил. Подошёл и приложил тюбик к руке пленника.

- Только это не поможет, - Келвин по прежнему говорил совершенно спокойно. - Твои начальники уже знают. Ты знаешь. Свою память вы не сотрёте. Придёт время, и вы сами поймёте, что наш путь - единственно правильный. И будете нас искать. Придёт время...

Его глаза закрылись. Вещество действовало безболезненно, просто останавливая сердце. Штефан повернулся и пошёл к выходу. Мимо бежали какие-то люди, кажется, среди них был и шеф, но это было уже неважно.

"Не станем, - повторял он про себя. - Мы такими не станем. Никогда. Никогда." И ничего важнее для него в эту минуту не было, ничего он не хотел сильнее, кроме как искренне в это поверить.

Похожие статьи:

Рассказы → Снег (Работа №4)

Рассказы → Благими намерениями… (Работа №6)

Рассказы → До рассвета (Работа №5)

Рассказы → Монолит (Работа №7)

Новости → Конкурс "Начало конца"