До Санкт-Петербурга оставалась пара сотен километров и десяток часов пути. На перроне, изнывая от жары, толпились люди. Подъехал поезд, и все двинулись к вагонам.
- Ваш билет, - прозвучал услужливый голос проводника.
- Пожалуйста, - произнес я.
Мужчина средних лет, внимательно изучив документы, смерил меня подозрительным взглядом. Я попытался изобразить подобие улыбки.
- Проходите, - снова его голос, уже настойчивый и грубый.
Позади меня стояли люди. Я забрался на ступеньку и, обернувшись, заметил, как проводник с усмешкой посмотрел мне вслед.
Старый-добрый плацкарт. В вагоне пахло курицей, пирожками, крепким чаем и потом. Дети носились взад и вперед, а те, что устали беззаботно бегать, просто кричали.
Я убрал вещи, сел на нижнюю полку. Мужчина напротив, достав большую фляжку, подмешивал ее содержимое себе в чай. Бабуля, голова в платочке, грустные глаза, отстраненный вид, принялась внимательно рассматривать нового соседа.
- В Ленинград? – обратилась она ко мне.
- Да, - произнес я и, как понял позже, совершил ошибку.
- Эх, Ленинград, вот раньше был культурной столицей, а сейчас что …
Она выпрямилась, подалась вперед, загорелись ее грустные глаза. Мужчина, посмотрев на нее, отстранил фляжку от стакана и сделал из нее большой глоток. Его взгляд, уставший и наполненный сочувствием, остановился на мне. Он указал на фляжку, как на единственное средство избавления от бабули, но я в ответ покачал головой.
Поезд тронулся. Я подвинулся к окну. За ним проносились поля, деревни, вереницы дорог, запустелые словно никогда и не было здесь человека.
Заменяя собой радиоприемник, звучал голос бабули. Эфирное время радиопередачи «Раньше было другое время» было рассчитано на весь оставшийся путь.
Солнце клонилось к горизонту. Спать не хотелось, но и слушать звонкий голос радиоведущего было невыносимо. Я незаметно достал наушники и включил плеер.
«Пай–ра-па–па–ра–па, Дорога в ад. Па–па–ра-па, Дорога в ад. Пой ветер нам, гори душа, Па-ра-па-па-ра-па», - истерически взвыл Глеб Самойлов.
На повороте поезд сильно затрясло. Зазвенела ложка, бившаяся о стенки бокала. Стало нестерпимо жарко, несмотря на то, что был вечер и все створки окон в вагоне оставались открыты.
Остановка. Я посмотрел по сторонам, вытащил наушники. Мужчина, допив все содержимое своей фляжки, крепко спал на верхней полке. Радиопередача неожиданно закончилась. Бабуля, отвернувшись, молча смотрела в окно, где чудовищный пунцовый закат окрасил собой небо. Я хотел было о чем-то спросить свою соседку, но она прислонила указательный палец к губам.
В вагон вошел проводник. Все тот же мужчина, вот только черты его лица и походка как-то изменились.
- Пора, - произнес он, и с верхней полки, той, что была надо мной, спрыгнул человек.
Мужчина, средних лет, я его даже не заметил, когда садился, посмотрел на нас. Во взгляде его застыл страх.
- Может не надо? – произнес он.
В тишине вагона раздался звонкий щелчок, похожий на то, когда резко взмахивают в воздухе веревкой. Мужчина поспешно стал собираться. Еще один щелчок. Несколько людей двинулись к выходу.
В суматохе я успел заметить, что в руках у проводника была не веревка, а длинная плеть, шел он, как-то покачиваясь и постукивая, будто бы на каблуках, а на голову нацепил какую-то странную шапку с двумя рогами.
- Тебе на следующей, - произнес он, проходя мимо.
Я посмотрел на часы. До Санкт-Петербурга оставалось много времени, значит, выходить на следующей мне никак не нужно. Бабуля, вжавшись в перегородку, молчала, мужчина, спавший наверху, открыл глаза и следил за происходящим.
С грохотом закрылись железные двери, поезд поехал дальше. На лице бабули и мужчины проступило заметное облегчение.
- Что происходит? – спросил я бабулю.
- Каждому уготована своя остановка, - задумчиво произнесла она.
- Но мне в Питер надо.
- Видимо, путь твой закончится не там.
- Что за черт, - нервно произнес я.
- Вот именно, - ответила она.
Я поднялся и направился к проводнику. Дверь была закрыта. Я тактично постучал, вошел внутрь.
- Простите, но мне не нужно … - начал было я, но тут же замолчал.
Передо мной сидел проводник, походивший на черта из повести Гоголя. У него был хвост, мотавшийся из стороны в сторону, вместо почудившихся мне каблуков - копыта, а из его головы торчали рога. Его плеть, аккуратно сложенная, лежала рядом на столе.
Первая мысль, пришедшая в голову - это какой-то сон, но я не спал. Чтобы убедиться в этом, я с силой ущипнул себя за руку. Боль, пробежавшая по предплечью, привела в чувства, но никак не успокоила.
- Что говоришь? – спросил он.
- Я… мне … в Питер нужно, - выдавил я из себя.
Он наклонился и достал из-под стола какую-то папку. «Личное дело за № 666, Зименкова Н.А», гласила надпись на титульном листе.
- Зименков? – спросил он.
- Да.
- Никита?
- Верно.
- Все правильно, ты на следующей выходишь.
- Как на следующей?
- Распоряжение свыше, - произнес он, указав пальцем вверх.
Я вспомнил резкий поворот, багровый закат, ухмылку проводника. Перед глазами стали проноситься картины девяти кругов ада Данте и поезд, развозящий по ним людей. Я тут же попытался отогнать от себя эту мысль. Не получилось.
- Подождите, - я попытался взять себя в руки, - а нельзя ли как-то договориться?
- Догоовоориитьсяя, – протянул он и отложил личное дело. – Можно попробовать.
Он достал кости. Два кубика с нарисованными на нем кружочками. Взял банку, поместил их внутрь.
- Если у тебя выпадет больше, то отпущу, если нет, то выходишь на следующей. Играем один раз.
- Давайте три, бог троицу любит, - вырвалось у меня, и я заметил, как лицо его вмиг помрачнело.
- Хорошо, играем один раз, - вовремя одумавшись, произнес я.
Я взял банку. Встряхнул. Выпало десять. Оставалось надеяться, что у него выпадет меньше. Поезд остановился. Он встряхнул. Двенадцать. Надежда, видимо, в тот вечер вышла покурить.
- Твоя остановка, - произнес он, убирая обратно кости.
- Стойте, - я попытался собраться с мыслями, - почему я, возьмите вон ту бабку, я ведь писатель, я хотел, чтобы людям было интересно.
- У бабки долгий путь, - проводник вновь достал личное дело, просмотрел несколько страниц, - да и не интересно как-то.
- Скажите тогда, - обреченно произнес я, - в какой меня круг?
- Здесь не круги, здесь регионы, - сдержав смешок, сказал проводник. - Сейчас сам все увидишь.
Я не собирался никуда уходить, намертво вцепившись в сидение. Он потянулся к хлысту. Я вспомнил звук, раздавшийся в вагоне, и поднялся.
Вместе со мной вышло несколько человек. Я увидел привокзальную площадь. Ничего необычного. Надпись на здании гласила: «Ржев». У меня на лице проскользнула улыбка. Значит, свободен, ничего не случилось, проводник сошел с ума и нет никакого ада.
- Так это Ржев, - недоуменно произнес я.
- Да, - ответил проводник, почесывая левый рог.
- А я-то подумал, что вы меня в ад привезли.
- Парень, это и есть ад. И поверь мне, остальным, оставшимся позади и выходящим дальше, повезло чуть больше. Прощай, было приятно иметь с тобой дело.
Двери захлопнулись. Потупив взор, люди начали расходиться, а я так и остался стоять на перроне, провожая взглядом поезд, развозящий по уголкам России пассажиров, каждому из которых была уготована своя остановка.
Похожие статьи:
Рассказы → Мимикрим (Внеконкурс)
Рассказы → Гостья (Номинация №4 Работа №10)
Рассказы → Не будите спящего Удава! (Внеконкурс)
Рассказы → Хуторок ( Номинация №3 Работа №8)
Новости → Конкурс ужасов
