Вторжение.
Сегонтиум.
Февраль 127 года эры Диоклетиана.
Кунедда ап Эдерн.
Сегодня пошел третий год, как не стало отца. То есть, не отца, а… В общем, мне только после его смерти стало известно, что Адриан был только мужем моей матери. Здесь все очень сложно и непонятно. Когда я впрямую задал ей вопрос о своем происхождении, мама расплакалась и сказала:
- Сынок, когда придет время, Марк Валерий тебе все расскажет. Но поверь, что лучше твоего отца не было человека на свете.
Марк Валерий – это правитель Сегонтиума, города, что заслуженно слывет жемчужиной западного побережья Британии. Пожалуй, самый сильный, несмотря на свои шестьдесят, мечник на сто миль вокруг. Знания и умения, необходимые будущему правителю он прививал мне с раннего детства. А едва лишь стукнуло двенадцать начал преподавать и воинские искусства.
Честно скажу, уже к шестнадцати годам не раз доводилось применять его уроки в настоящем деле. А к нынешним двадцати двум я уже и потерял счет схваткам, где успел окровавить меч.
Но все равно, родной был Адриан или нет, заботился он обо мне, как о собственном сыне. Потому я до сих пор люблю и с благодарностью вспоминаю его. Правда, сегодня так и не удалось исполнить положенного возлияния в его честь. Марк Валерий неожиданно вызвал к себе, повелев явиться немедленно. И что за срочность такая?
В атриуме полно народа и все, как один в официальных тогах – давно такого не было! А нет, не все. Вон те пятеро, что застыли перед восседающим в кресле дядей Марком, похоже, из бриттов. И, кажется, приехали издалека – ведь у нас, в Сегонтиуме, все, даже пикты с северных островов, предпочитают одеваться в римскую одежду. А эти вырядились в свои длинные клетчатые плащи из плотной шерсти, почти полностью скрывающие фигуры. Куда мне сейчас? Мысленно проклиная мальчишку-посыльного, который ничего не объяснил толком, я направился прямо к Марку Валерию.
- Кунтаций, наконец-то!
При его возгласе приезжие обернулись на меня, а потом разом, словно по команде, опустились на колени.
- Кунедда Вледиг! Мы, посланцы народа вотадинов, просим тебя о помощи! Во имя общей крови, что течет в нас и в жилах твоей матери, достойнейшей Атвунн, а, значит, питает сердце её славного сына, снизойди к своему народу, внемли мольбе страждущих! - крепкий пожилой мужчина, с седыми волосами и лицом, изборожденным преждевременными морщинами, обращаясь ко мне, склонился еще ниже.
Кунедда – так произносили на бриттский манер мое имя, а вот обращение «Вледиг»-«Владыка» по отношению к себе я никогда не слышал, потому в смущении покрылся румянцем и поспешно сделал знак, чтобы поднялись.
- Прими меч своего достославного предка Падарна Бейсрудда, как знак власти над нашим народом. Кровавый потоп разлился по землям вотадинов. Безжалостные каледонии в союзе с коварными, забывшими мирные клятвы, лугиями и свирепыми тексалами прорвались две луны назад за Антонинову Стену. Селговов, наших добрых соседей, уже нет – жалкие одиночки успели спастись от смерти. Где раньше жили сотни мирных семей – теперь одни развалины.
«Вот это да! Паддарн Бейсрудд, воспетый в десятках песен Патриций Алый Плащ, герой, ценой своей жизни остановивший предыдущее нашествие с Севера, о котором в каждом доме римской Британии рассказывают легенды, оказывается мой родственник?!»- Принимая драгоценное оружие, я покрылся липкой испариной,- эти люди, похоже, ждут повторения тех славных подвигов!
- Клянусь не посрамить славы хозяина этого меча,- неужели это в самом деле мой голос?- и оправдать надежды доверившихся мне в столь трудный час!
- Мы не ошиблись в тебе, Кунедда Вледиг! – глава посольства и его соплеменники не скрывали выступивших слез признания, - Клянусь и я, Натейр ап Гвалхгвин, за себя и весь мой род быть преданным тебе и твоим наследникам.
- Клянемся! – повторили хором остальные вотадины.
- Ваша клятва услышана,- Марк Валерий поднялся с кресла.- Ступайте, отплытие – послезавтра!
И сделал шаг ко мне:
- Пойдем, мой мальчик, нам нужно обо многом поговорить…
Дорога в никуда.
Виновия.
Начало марта 127 года эры Диоклетиана.
Гваул верх Койлхен.
- Но не спутайте, не примите за фею Ланнан Ши, что иначе зовут Яблоневой Девой, которую прозвали так за красоту и тихий ласковый голос. Даже звери и птицы, тонко чувствующие любой обман, приходят на звук ее песен. Вот только коварна прелесть этой огненноволосой красавицы. Ланнан Ши ищет любви смертных, а когда добьется ее, выпивает жизненную силу своего возлюбленного. Всех, кто встретил Яблоневую Деву, ждет интересная и полная подвигов, но очень короткая жизнь.
- И никак с ней нельзя справиться?
- Помни, девочка, из Богинь только Бригид, защитит и поможет в трудную минуту! – старуха Мораг поправила выбившуюся из-под накидки прядь жидких пепельно-серых волос. Подошла к своему сундучку, стоявшему в отдельной нише, и, бурча что-то под нос, стала перебирать содержимое. Наконец, нашла искомое и кинула щепотку в пламя очага, и по кухне поплыл пряно-возбуждающий запах незнакомых трав. – Фейри из племени Дану боятся ее, как огня! Говорят, прикосновение Знака Богини развоплощает их бесследно! Случись беда, доставай, если есть, ее священный Знак или лети со всех ног к алтарю Бригид и проси о милости. Поняла, Гваул?
«О Боги, сколько ж мне терпеть ее нравоучения?! Но что поделать? Мораг – друидка, жрица Богини, нянчила и воспитывала еще мою мать и пользуется ее полным доверием. Будет неудивительно, если и моим дочерям придется выслушивать ее ворчание – годы как будто не властны над ней, совсем не меняется, сколько ее помню. Мама однажды проговорилась, что та знает меня семнадцать лет - с тех пор, как предсказала ей, беременной первым ребенком, мое рождение. Во всей округе старуху, слывущую колдуньей, боятся до смерти, и никто из домашних не осмеливается ей перечить.»
- Матушка Мораг, а правду говорят, что служители Богини знают все на свете и могут предсказывать будущее? – это мой сводный братишка Блан влез в разговор. – Если так, то скажи, почему мы живем здесь, на забытой всеми вилле, вдали от Эборакума? Ведь наш дед сам Магн Максим, которого местные называют Максен Вледиг!
- Всего не знает никто, даже Боги!- морщинистая, похожая на птичью лапу, рука потрепала брата по вихрастой макушке.
« Двенадцатилетний хитрюга - бабкин любимчик. Ему сходят с рук такие шалости, за которые другим достаются одни только розги. Но сейчас его любопытство как нельзя кстати. Уж, старуха-то не преминет похвастаться своим тайным знанием, вот и подходящий случай попросить погадать на будущего мужа. И в присутствии Блана она не сможет отказать.»
- Вот в том-то и беда, что сам великий Максен!- Мораг поправила рыже-золотые кудряшки, за цвет которых Блан получил свое имя.- Пока ваш дед был жив, старый Койл, отец твоей сестры, рассчитывал получить много выгод от брака с госпожой Северой. А когда тот погиб в далеком заморском походе – все переменилось.
- Да, переменилось…- вздохнув, повторила она, зажигая восковую свечу.- И через несколько лет правитель Эбрука взял себе на ложе дочь могущественного вождя думнониев, что занимают весь юго-запад Британии. А вашу мать отправил сюда.
- Но почему?- я не могла прийти в себя от возмущения.- Почему нельзя было просто дать ей развод?
- Т-с-с! Не так громко, девочка! – голос Мораг понизился до шепота.- И у стен есть уши. Об этом стараются не говорить, чтобы не навлечь гнева твоего отца. Владетель Эбрука. боялся, что любой, кто женится на дочери Максена Вледига, станет угрозой его положению. Сейчас он самый могущественный человек на Острове. Но это потому, что постоянно натравливает одних владетелей на других. А за мужем госпожи Северы последовали бы многие из тех, кто сыт по горло старым Койлом.
- Избавь меня Богиня от такого мужа!- увидев мои неумело скрещенные в охранительном жесте пальцы, старуха улыбнулась. – Матушка Мораг, а ты ведь можешь увидеть, кто предназначен мне?
- Кхе-х… Смогу, если загляну в зеркало Богини! – и хрипло рассмеявшись моему разочарованному выражению лица, добавила.- Хотя, когда тебе, девочка, суждено с ним встретиться могу сказать уже сейчас!
- Правда? Скажи! Ну, пожалуйста!
К моему удивлению, она не стала заставлять себя долго упрашивать. Горящая свеча была опрокинута в чашу с водой. И…
- Мораг! Беда! – на кухню приковылял запыхавшийся Шолтах. Старик-раб, доживающий свои дни в привратниках на нашей вилле.– Мальчишка-пастушонок видел вооруженных людей, спешащих сюда. Прячь детей! Немедленно!
Вот уж никак от старухи не ожидала этакой прыти. Схватив нас с братом за руки, потащила через заднюю дверь кухни куда-то в глубину сада. Спешно проследовав вдоль рядов старых яблонь, что тянулись от рыбного пруда до увитой плющом беседки, мы свернули к зарослям колючего терна, плотно укрывшим склон невысокого холма. Раньше всего лишь один раз забиралась сюда за ягодами, но изорванная в клочья туника и последовавшая жестокая порка отбили всякую охоту лазить по этим колючкам. Мораг осторожно раздвинула ветви терновника, с трудом сдвинула с места большой, поросший лишайником камень и кивнула головой на открывшийся узенький лаз.
- Прячьтесь скорей! Еще один выход – там дальше! И не вздумайте возвращаться!- потом сунула Блану в руки неизвестно откуда взявшийся узелок. Расцеловав его в обе щеки, подтолкнула к лазу и повернулась ко мне. И тут слезы навернулись на глаза – я поняла, что больше никогда не увижу никого из оставшихся. Тем неожиданнее были слова, сказанные шепотом на ухо:
- Ты встретишь ЕГО еще до мартовских ид…
Отражение.
Полые холмы.
Первая половина марта 127 года эры Диоклетиана.
Гваул верх Койлхен.
«Проклятая тьма. Она охватывает со всех сторон. Сколько времени мы здесь? Куда идем и зачем? Милосердная Бригид, помоги! Я задыхаюсь в этом проклятом подземелье!»
Последнюю фразу я, кажется, выкрикнула вслух.
- Ты чего, Гваул?- Блан испуганно затормошил меня за плечи.- Успокойся. Вон впереди уже виден свет!
Свет?! Отстранила братишку и напряженно вгляделась в темноту. О чудо! Впереди действительно виден слабый отблеск. И воздух стал не таким мертвенно-спертым. Кажется, от радости задушила бы Блана в объятиях. Наконец, я отпустила его и с наслаждением подставила лицо еле заметному дуновению ветерка.
- Ну, пойдем же! – взяв меня за руку, братец осторожно сделал шаг вперед. Медленно двигаюсь за ним, стараясь не споткнуться о выступающие камни. Так уже было по нескольку раз - ободранные локти и коленки дают о себе знать все сильнее. Воздух делался свежее, света становилось больше и, наконец, мы смогли различать хоть какие-то детали. Оказывается, впереди – поворот. Десяток шагов почти бегом, и мы вывалились из тесного хода в просторную пещеру.
- Ух ты! Какая красота! Хрустальный Грот! – действительно, никогда не видела ничего подобного! Лучи закатного солнца, проникавшие откуда-то сверху, через расщелины в своде пещеры, отражались от множества мелких кристалликов, расцвечивая наше неожиданное пристанище радужными красками.
Некоторое время мы зачарованно любовались волшебной игрой света, но голод и усталость взяли свое. Блан торопливо развязал узелок старой Мораг. Сухие хлебцы! Их вкус показался слаще самых изысканных пирогов. В дальнем углу пещеры обнаружилась и вода – медленно сочащиеся капли за многие годы выдолбили небольшое углубление в скальной породе. И хоть скопившейся влаги набралось всего на несколько глотков, нам хватило и этого. Потом брат расстелил на полу свой изрядно запыленный и потрепанный плащ. Укрывшись моей накидкой-паллой и тесно прижавшись друг к другу, мы почти сразу же забылись коротким тревожным сном.
Проснулась внезапно и опять в полной темноте. Долго лежала, вслушиваясь в ночную тишину, нарушаемую только собственным слабым дыханием, да Блан, свернувшись клубочком, смешно посапывал, что-то изредка бормоча под нос. Мысли постоянно возвращались к домашним – что сталось с ними? Но как только пыталась сосредоточиться на их лицах, опять и опять всплывали в памяти прощальные слова старухи: «Встретишь ЕГО еще до мартовских ид». Случайно подняв глаза вверх, я застыла, пораженная величественным зрелищем: холодный, серебристо-пепельный свет луны проникал через расщелину, выхватывая из темноты противоположную стену пещеры. Но не всю! В центре как будто застыл сгусток изначальной Тьмы. Не знаю, какая сила подняла меня и заставила сделать несколько шагов вперед? Так это же Зеркало! Зеркало Богини, могущее дать ответ на самый сокровенный вопрос! Надо только попросить!
- Всемилостивая Бригид! – я лихорадочно перебирала в памяти рассказы Мораг в поисках нужных слов.- Покажи мужчину, что предназначен мне Богами.
Поверхность пошла волнами, затем успокоилась, и из черноты проступила обнаженная фигура молодого мужчины, вольно раскинувшегося на широком ложе. В волнении вгляделась в его лицо – прямой, истинно римский нос, твердый подбородок, маленький шрам над бровью. Сердце сладко заныло – он был красив суровой красотой воина, как и положено мужчине. Но что это? Изображение немного отдалилось и посветлело. Суженый протянул руку, и к нему присоединилась рыжекудрая прелестница. Весь ее наряд составляли только браслеты на руках и ногах. Распущенные огненные волосы доходили почти до колен, но скорее подчеркивали, чем скрывали изгибы соблазнительного тела и нежнейшую кожу. Мужская рука задержалась на высокой упругой груди, и я, невольно проведя по верху туники, где слегка топорщили ткань два враз затвердевших бугорка, с горечью вздохнула – сравнение выходило явно не в мою пользу. Действия же парочки стали настолько откровенно-бесстыдны, что со злостью врезала кулаком по стене, расшибая руку в кровь. Изображение пропало, а я в отчаянии упала на колени:
- Великая Богиня! Но ведь ОН должен стать моим!!! А вместо этого…
- Можешь попробовать заменить Ланнан Ши на том самом ложе! – прозвенел в ушах тихий серебристый смешок.- Но запомни: у тебя, девочка, всего одна попытка…
Равноценный обмен.
Лугуваллиум – Корстопитум.
Первая половина марта 127 года эры Диоклетиана.
Кунедда ап Эдерн.
«Я пришел к тебе, папа!»
Расколотый камень алтаря с плохо различимой надписью «INVICTUS» да посаженный на месте твоей гибели одинокий молодой дуб. Вот и все что осталось от пропретора Публия Корнелия. Нет, вру. Еще людская память.
Но вот она оказалась настолько большой силой, что три дня назад весь Лугуваллиум перешел на мою сторону, едва завидев знак бычьей головы, что украшала знамя-вексилиум твоего Шестого Победоносного. Лишь два десятка воинов личной охраны Гарбониана остались верны сыну старого Коэля, который в последнее время называет себя Койлем на бриттский манер. Впрочем, я не велел их убивать. Они отдали мечи и теперь составляют свиту моего почетного пленника
К сожалению, у славы есть и оборотная сторона. Городская стража перехватила гонца с письмом для предводителей пиктов о том, что вотадинам пришла помощь.
Теперь все зависело от скорости. Как сказал Квинт Помпоний, бывший центурион первой когорты Шестого, назначенный мне в помощники Марком Валерием: «Сейчас все решает скорость. Нужна быстрота Цезаря!» Мы посадили всех, кого только можно, на коней и устремились на Блатум Билгиум, небольшой городок в полутора днях пути на север, где располагался главный лагерь вторгшихся. Бывшему главе посольства Натайру было поручено вести остальных на восток по дороге, проложенной вдоль Стены.
Быстрота и неожиданность удара сделали свое дело - сражения почти не было. К полудню половина неприятельского войска перестала существовать, а во вражеском лагере нам досталась огромная добыча.»
- Кунедда Вледиг!
Задумавшись, я не заметил подошедшего ко мне вплотную молодого мужчину, судя по всему, из пленников, которых мы освободили:
– Разреши сказать тебе несколько слов?
- Кто ты и какое ко мне дело? – нарочитая грубость незнакомца, кивнувшего мне, сыну бывшего правителя этих земель как равный равному, как-то не вязалась с его потрепанным одеянием. Но я решил пока не обращать на это внимания.
- Кинхилл ап Клум, вождь дамнониев, приходился мне дедом. Он погиб в горящем Кайр-Ливелиде, что вы зовете Лигуваллиумом, вместе с сыном Кинлопом, моим отцом, сражаясь против Падарна Бейсрудда. После их смерти главой стал мой дядя по матери. Этот готов на все, даже продать большую часть нашей земли пришельцам с полуночи, лишь бы остаться у власти. Сыновья знатнейших отцов были отданы каледониям в заложники, и наша участь была бы совсем незавидна, если б не твоя победа. Но этого мало. Помоги нам оружием, и все дамнонии, живущие к северо-западу от Стены, станут твоими друзьями. Клянусь Богами, это такая же правда, как и то, что меня зовут Керетик ап Кинлоп.
- Что ж, хороших друзей никогда не бывает слишком много. Вы получите оружие и коней из сегодняшней добычи.
- Благодарю. И хочу поведать еще вот о чем – не ожидая твоего нападения предводители каледониев уехали в Корстопитум, небольшую крепость посредине Стены, на встречу с Кенеу, старшим сыном владетеля Эбрука… Эборакума. Конечно, я не знаю, о чем в точности они должны договориться, но догадаться несложно – их интересуют здешние земли – как захваченное поделить между собой.
- Старый Лис верен себе – стравить ближних соседей с дальними и под шумок отгрызть себе кусок добычи. Но услышанное слишком важно, чтобы медлить. Пусть Боги пошлют вам удачу, сын Кинлопа. Прощай!
- Тебе того же, Кунедда Вледиг.
И снова была бешеная скачка по узкой дороге среди холмов, поросших редкими соснами. В мирное время эти вересковые пустоши – отличные пастбища для овец. Но сейчас война, и нигде нет даже следов человека. Спустя три часа Кенеу и трое вождей каледониев уже были в наших руках. Помогло, что впереди шла турма из перешедшего на нашу сторону гарнизона Лугуваллиума. Часовые в проездной башне крепости хорошо знали ее многолетнего командира Приска и открыли ворота без лишних расспросов, как только тот подъехал поближе. Так никто из охранников ничего и не заподозрил до того самого мгновения, как мои легионеры ворвались в покои, где проходила тайная встреча самонадеянных претендентов на чужие земли. Пикты попытались было взяться за мечи, но нас было шестеро на одного.
- Да ты знаешь, что с каждым из вас сделает мой отец?- старший сын Коэля с трудом приходил в себя. И не только от неожиданности – левый глаз у него заплыл от сильного удара. А вот правый горел нескрываемой злобой. Я махнул рукой, чтобы вывели остальных пленников.
- Он предал и обрек на гибель моего отца двадцать три года назад,- сказал я.- Ты слышал такое имя Публий Корнелий, которого все здешние зовут Паддарн Бейсрудд ?
Скрипнула дверь – это Квинт Помпоний вернулся в атриум за новыми приказаниями. Я перевел взгляд на пленника и продолжил.- Говорят, месть – это такое блюдо, которое надо есть холодным. Скажи, жизни твоего брата Гарбониана и тебя будут равноценным обменом на жизнь пропретора Публия Корнелия?
Кенеу с нескрываемым ужасом покосился на недвижное тело, застывшее в луже крови. Кажется, он только в тот миг осознал, что перед ним не случайный отряд мятежников.
- Что?- его голос еле заметно дрожал.- Что тебе нужно?
- А вот это совсем другой разговор. Садись и пиши владетелю Эборакума следующее…
Непредвиденные последствия.
Корстопитум.
Первая половина марта 127 года эры Диоклетиана.
Гваул верх Койлхен.
- Ой, сестренка, погляди! – звонкий голос Блана вырвал меня из крепкого сна.- Прямо для твоих волос.
Приподнявшись на незатейливом ложе, увидела, что он протягивает мне изящную, длиной с ладонь, бронзовую заколку, отмеченную священным знаком Богини. Бирюза, украшавшая ее, в самом деле прекрасно смотрелась бы в прическе, будь у меня возможность эту прическу сделать. В благодарность ласково обняла брата, а тот отчаянно покраснел, непонятно отчего.
Как оказалось, Блан, пока я спала, сделал еще одно дело – нашел и обследовал другой ход из пещеры:
- Не очень далеко, только до следующего поворота. Но, представляешь, там уже совсем другой воздух. Он пахнет влагой и вереском. А, значит, и выход недалеко.
Лучшего известия трудно было вообразить. Мы спешно проглотили остатки скудного ужина, сделали по глотку воды, набравшейся за ночь, и собрались продолжать искать выход. Напоследок я мысленно, потому что братишке слышать про сокровенную тайну не стоило, вознесла хвалу Богине за гостеприимство: «А самое главное, за то, что показала предназначенного мне мужчину!»
Путь наружу был хоть и нелегким – в двух местах пришлось протискиваться боком через узкий проход, но не занял много времени. И вот, наконец, полуползком, раздвигая упругие стебли вереска, мы выбрались из неуютного подземелья и полной грудью вдохнули свежий весенний воздух. Где-то в голубой вышине заливался жаворонок, незнакомые холмы, на склоне одного из которых мы оказались, уже очистились от снега.
Казалось, все дышало тишиной и покоем. Но нет. Стук копыт донесся из-за поворота дороги, и десяток всадников показался всего в дюжине шагов от места, где мы присели отдохнуть. Бежать было поздно. Впрочем, воины со знаком бычьей головы на кольчугах-лориках не проявляли враждебности. Один из них, старший по виду, с обветренным лицом и сединой на висках, придержал коня, и махнул нам, чтобы подошли.
Блан, питавший, как и все мальчишки его возраста, страсть к оружию и военным, бегом устремился к нему. А я, помедлив чуток в неуверенности – все-таки, кто знает, что это за люди? - стала спускаться следом.
Узнав, что мы сбежали от вооруженных грабителей, во множестве объявившихся в окрестностях Виновии, воин нахмурился:
- Кунтаций, наш вождь, должен услышать подробный рассказ об этом! Поехали!
- Но,- попыталась робко протестовать я,- мы не можем… Да и мама, наверное, будет нас разыскивать…
- Не бойся, девочка,- он, видно, по-своему истолковал мою нерешительность.- Тебе и твоему брату ничего не грозит, наоборот, под защитой наших мечей вы будете в полной безопасности.
Наклонившись, Приск (позже я узнала, что так звали старшего) легко, как пушинку, поднял меня, усадив перед собой. Блан не заставил себя ждать и пристроился на лошадь позади другого всадника, и маленький отряд неспешной рысью тронулся по дороге. Ехали мы недолго – мили три или чуть больше, но они стали для меня ужасным испытанием. Сидеть боком было очень неудобно, все тело с непривычки затекло и ломило. Поэтому я с огромным облегчением увидела впереди крепостную стену, рядом с которой разбило лагерь весьма многочисленное войско. Всадники проследовали вовнутрь крепости и остановились. Я медленно сползла с лошади и в изнеможении опустилась на землю, ноги отказывались стоять. А Приск с Бланом – вот уж кому любые путешествия нипочем! – направились к стоящей чуть в отдалении группе воинов, среди которых выделялся молодой высокий мужчина в богатом пурпурном плаще. Братишка что-то долго объяснял, смешно размахивая руками, а потом указал на меня, полулежащую в изнеможении на голой земле. Все лица повернулись в мою сторону, я встретилась глазами с высоким и застыла пораженная – на меня глядел ОН. Тот, кого я видела в Зеркале Богини.
- Приск, позаботься о них – накорми хорошенько и устрой отдыхать в доме,- донесся до меня его сильный голос.- А завтра, когда в Эборакум отправится наш отряд, пусть едут с ним – и быстро и безопасно.
Остаток дня я ходила сама не своя. Ела не чувствуя вкуса, шла, куда вели, отвечала невпопад на вопросы. Блан, правда, приписал все усталости и, бросив меня лежать в предоставленной спальне, умчался в лагерь к легионерам, с которыми, кажется, уже успел подружиться, оставив дверь приоткрытой. Шло время, я в неподвижности лежала на ложе, а в голове тяжким молотом стучали слова: «Завтра пусть едут… Запомни, у тебя, девочка, всего одна попытка…»
Скрипнула входная дверь, мимо прошелестел алый плащ и ЕГО шаги стихли в отдаленном конце коридора. Уже почти стемнело, как раздались другие шаги – легкие, женские. На мгновение мелькнули в проеме длинные рыжеватые волосы и я решилась. Вихрем вылетела из двери, в три шага нагнала незнакомку и с силой развернула ее к себе лицом.
- Ты немедленно покинешь этот дом!
- Что?- на прекрасном лице отразилось безмерное удивление.- Девочка, ты осмеливаешься грозить Ланнан Ши?
- Еще как осмеливаюсь!- острие бронзовой заколки уперлось ей в шею, слегка поцарапав нежную кожу.- И не зли меня, не то, клянусь всемилостивой Бригид, ты сильно пожалеешь!
При имени Богини неописуемый ужас отразился в ее глазах, и спустя мгновение она исчезла, растаяла в воздухе, как будто бы совсем не было. Несколько долгих ударов сердца я стояла, переводя дух и шепча благодарственные слова Всемилостивой. Наконец, решившись, быстро прошла в дальнюю спальню.
ОН, обнаженный, полулежал на том самом ложе, что было мне явлено Зеркалом, наслаждаясь вином, тонкий аромат которого возбуждающе разлился в комнате. При виде меня веселое удивление заплясало в карих глазах – ждал-то явно другую:
- Ты что-то хотела, девочка?
Медленно подойдя к ложу, я стянула тунику и быстро, словно бросаясь в ледяную воду, выпалила:
- Хочу быть твоей женщиной и делить это ложе в горе и в радости!
Улыбка тронула губы моего избранника, чаша была отставлена в сторону:
- Иди ко мне!
Я примостилась рядом, положив голову ему на плечо. Сбылись девичьи мечты!
Но время шло, а ОН лежал, не предпринимая никаких действий, и улыбался своим мыслям.
«Мне хотелось рвать и метать от бессильной ярости! Но что делать я не представляла – ведь все рассказы о любви, слышанные в своей жизни, отводили девушке весьма малую роль: «И она возлегла со своим возлюбленным, и познала радости плотского наслаждения». А что придумать, когда мужчина не делает даже попытки?!»
Собравшись с духом, я медленно провела рукой по его телу – от груди к животу. Потом скользнула ниже, и сердце радостно забилось. Хвала Богине! От прикосновения к возбужденной мужской плоти ушли все колебания – мой избранник желает меня! Решительно взяла и притянула к себе его ладонь, положив пальцами на основание драгоценного девичьего холмика. По всему телу пошла горячая волна. Наши глаза встретились, а тела устремились навстречу, уже ничего не стесняясь. В упоении я откинула голову, подставляя его губам свои. От первого поцелуя все словно поплыло вокруг. Я лежала, раскрывая всю себя его ласкам, с восторгом ощущая, как твердеют соски и набухает чувственным жаром низ живота. И когда, наконец, подошел момент, то сама устремилась навстречу его упруго-пронзающему копью, подарившему мне сладкую боль сбывшегося желания.
Это было последнее, что запомнилось в ту ночь. Утомленная ласками, гордая и счастливая, я заснула, положив голову на грудь моего Кунтация. И проснулась далеко за полдень…
В конных носилках, что быстро двигались по мощеной военной дороге…
Сердцу не прикажешь.
Эборакум.
Начало апреля 127 года эры Диоклетиана.
Гваул верх Койлхен.
Я не понимала – почему? В чем провинилась, что Кунтаций отправил меня неизвестно куда? И куда подевался маленький Блан? Всю дорогу ощущение полной беспомощности не покидало меня и слезы сами лились из глаз.
Хорошо хоть в Эборакуме, где я была один-единственный раз девять лет назад, на мой расстроенный вид не обратили особого внимания. Никто не бередил расспросами сердечной раны. Двор отца был донельзя встревожен внезапным появлением неизвестного вражеского войска всего в трех дневных переходах от столицы. Как перешептывались прислужницы мачехи Истрадвалы, основные крепости на Стене взяты неприятелем. А о судьбе защитников, среди которых были и сводные братья, ничего не известно. К стыду своему я больше тревожилась не о них, а о судьбе возлюбленного, ведь он тоже был где-то там, на полуночи.
Днем спустя наспех собранное войско ушло на север, а через неделю дошла зловещая весть: в двух переходах от границы оно угодило в засаду и вырезано до последнего человека.
У страха глаза велики – немало бросивших оружие беглецов мелкими группами и поодиночке вернулись вскоре назад. Но ни о каком сопротивлении врагу речи не велось. В дни общего уныния и неразберихи до меня никому не было дела. Однажды, неприкаянно бродя по дворцу, я была привлечена жалобной мелодией, доносящейся из покоев мачехи. Украдкой постояла, вслушиваясь:
Пришел захватчик грозный
Коварный злобный враг.
Цвет юношества бриттов
Повергнут был во прах.
Там, где медвяный вереск
Цветет густым ковром
Нашли приют последний
Под полым, под холмом.
Дрожат Кайр-Вейра стены,
Пропал Койлхена сон –
Ведь выставить замены
Войскам не может он…
Мысли помимо воли устремились к образу Кунтация. Что с ним? Неужели больше нам не суждено свидеться? Слезы сами собой навернулись на глаза, и я в отчаянии заперлась в своей комнате.
Но побыть с собой наедине мне не дали. Вскоре раздался торопливый стук в дверь, и испуганная рабыня скороговоркой сообщила:
- Госпожа! Владетель Эбрука вызывает вас к себе.
В покоях отца было на удивление пустынно. Никого из многочисленных придворных не было, лишь раб-секретарь замер за приставным столиком в ожидании распоряжений хозяина.
- Дочь моя, ты уже взрослая и должна понимать, что правитель не волен в движениях своего сердца. Потому я и не мог взять тебя во дворец, чтобы обеспечить положение, достойное моей дочери по праву рождения,- он взглянул на меня, желая знать, какое впечатление произвело сказанное, но, не дождавшись ответа, продолжил.- Сейчас же хочу просить забыть обиду и помочь.
Дерзкий противник, прятавший свое истинное лицо долгие годы, нанес коварный удар. Он грозит походом на столицу, если не отдам ему западных земель для поселения. Союзники на юге не могут прийти на помощь, Вал Адриана больше не защита. Войска нет. Нужен мир,- я видела, как тяжело даются ему слова, на лбу отца выступили бисеринки пота, а рука нервно сжимала край пурпурной тоги.
- Хочу отдать тебя в жены этому…,- здесь с его губ чуть не сорвалось грязное ругательство, но он справился с собой,- жениху.
Слова отца острым клинком вонзались в сердце. А как же показанное Богиней, неужели сокровенные мечты о возлюбленном останутся только мечтами? Силы разом покинули меня, их остатков хватило лишь на робкий шепот:
- Папа, я люблю другого!
- Другого не будет. Стерпится – слюбится!
- Но ведь сердцу не прикажешь! – отчаяние бросило меня к ногам отца.- Я не переживу этой свадьбы.
- Нужна передышка! Любой ценой!- в его лице не было даже тени сочувствия.- Исполни свой дочерний долг! Ступай! Церемония – завтра!
Всю ночь провела в горячих мольбах Богине, но чуда не произошло. Наутро рабыни обрядили меня в роскошные одежды и, поддерживая под руки, повели в храм. В глазах стояли слезы. Чья-то крепкая рука повлекла по проходу меж разодетыми гостями. Я украдкой скосила глаза, но от волнения и слез разглядела только седые волосы. Кто-то вставший сзади тихонько подсказывал нужные слова. Мой спутник выслушал с каменным лицом клятву быть верной женой и покрыл меня с головой шелковой полупрозрачной накидкой, доходящей до щиколоток.
После выхода из храма свадебная процессия сразу двинулась в путь. Для женщин были предназначены просторные носилки-лектика, которые несли восемь рабов. Мужчины составили небольшой конный отряд. Одна из рабынь, из числа тех, что были даны отцом в приданное, местная уроженка, завела речь об обычаях ее народа. Рассказ о том, как наутро гостям выносят свадебное покрывало со знаками чистоты и непорочности молодой супруги и о карах, что ждут неверную, привел в ужас. Вечером, когда наша процессия остановилась на ночлег в одной из встретившихся на пути вилл, я с замиранием сердца ждала, когда придет разделить ложе виденный в храме старик. Прождала почти всю ночь, воображение рисовало картины одну страшнее другой. Не знаю, на что бы я решилась в конце концов. Лишь мысль о тысячах жизней, что могут прерваться под мечами свирепых северян, остановила руку, потянувшуюся было к заветной заколке Богини. Только под утро немножко отпустило, и я забылась коротким сном.
К вечеру следующего дня, наконец, прибыли к расположению войска моего мужа. Весь многочисленный лагерь вышел нам навстречу, приветственно стуча мечами в щиты. Выглядывая украдкой из-за занавесей, теперь лучше понимала отца – здесь было, пожалуй, больше воинов, чем жителей во всем Эборакуме. Закатное солнце бросало последние лучи на средних размеров дом, около которого остановились носилки. Несколько женщин, которых так и не рассмотрела, как следует, провели в большую спальню, где уже ждало своего часа роскошное супружеское ложе. С поклонами и пожеланиями счастья с меня совлекли всю одежду. Наступило время притираний и ароматов, которыми они тщательно умастили волосы и кожу. И, наконец, водрузив на голову ту самую свадебную накидку, которую по обычаю должен снимать муж, женщины оставили спальню.
А на дворе раздались новые приветственные крики. Сердце учащенно забилось, и я бросилась на ложе, зарывшись лицом в подушки. Приближающиеся мужские шаги громом отдавались в ушах. Хлопнула дверь и супруг - а кто же это мог быть еще? – подошел к ложу. Сжалась, не в силах пошевелиться, когда тонкий шелк накидки, был сорван сильной рукой. Все внутри захолодело.
- Ой!!!- хлесткий, очень болезненный удар по ягодицам был совершенно неожиданным. Неужели он знает? Сил хватило только, чтобы тихо взмолиться.- Не надо... В чем я виновата...
- Тебе лучше знать, что натворила!
«Богиня! Не может быть! Это же ЕГО голос!»
- И почему боишься взглянуть в глаза мужу!
- Кунтаций!!! – мгновенно пересохшее от сумасшедшей радости горло отказалось повиноваться и смогло издать только слабый шепот. - А как же Кунедда Вледиг?!
- Так меня называют по-бриттски…- начал было ОН, но не смог закончить фразу. Я, уже не слушая никаких объяснений, опрокинула возлюбленного на заветное ложе. Нам еще очень многое предстояло друг другу рассказать. Но все слова могли подождать. Потому что этой ночью меня ждал рай…
Послесловие.
И записал спустя многие годы составитель хроники:
«Обнажил тогда меч Кунедда Вледиг, предводитель вотадинов, и напал на старого Койля. И пали лучшие мужи, и печален был владетель Эбрука, и дрожали замки в Кайр-Вейре и в Кайр-Ливелиде.
И чтобы спасти землю свою отдал он Кунедде в жены дочь, красавицу Гваул, дав в приданное те земли, что составляют ныне королевство Гвиннед. И помирились они.
А Кунедда и Гваул воспылали друг к другу великой страстью с первого взгляда. И жили они в любви и согласии. И родила Гваул супругу девять сыновей…»
Похожие статьи:
Рассказы → Преодоленное проклятье
Рассказы → Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Рассказы → Там, вдали, за Стеной...
Рассказы → INVICTUS
Рассказы → Эль-Буэно
), я понимаю профессиональное озверение редакторов при виде штампов, но не разделяю его.
Неужели не мог сформулировать иначе?
