Грешница

Жизнь моя близится к своему закату.

Вновь и вновь я размышляю об этом, сидя на холодной могильной плите, под которой покоится моя нежно любимая Маргарита. Сижу и вспоминаю дни моей юности и зрелости, мгновения радости и печали. Тягостно старику, влачащему век свой в одиночестве, - ибо сыновья мои давно выросли, возмужали и покинули отчий кров, - думать, что единственный совершенный грех приведет меня после смерти в адское пламя. Нет, не наказания за провинность страшусь я, а того, что в горнем мире не встречусь с моей отрадой, моей любовью – земной и небесной, - моей Маргаритой, пребывающей – верю в это всем сердцем! – в пресветлом краю.

Перед глазами души – но словно перед глазами тела – как живая, стоит картина нашей первой встречи, случившейся тому уж почти тридцать лет назад.

В тот день - радостный день – были наконец-то пойманы и доставлены в узилище зловоннейшие еретики – приближенные известного Герарда сына Иакова, ересиарха, что со своими присными уже около года нес страх, смерть и насилие окрестным городам и селам, наводя ужас на честных граждан. Постановив для себя исчерпать все грехи мира, дабы приблизить время царства праведных, Герард со товарищи шли по мирной земле, насилуя, грабя, сжигая дома и храмы, убивая всех непокорных, не пожелавших вступить в секту, завлекая безумными речами юношей и соблазняя девиц обещаниями свободной любви и беззаботной жизни.

Будучи человеком мирным, не склонным к богословским спорам и воинской славе, принадлежа к купеческому сословию (отец мой, скончавшийся незадолго до описываемых событий, оставил мне немалое состояние и завещал вести дела разумно), я боялся нападения Герардовой оравы на наш тихий городок, потому и рад был услышать, что наконец пойманы «апостолы» - Иоанн, Сальваторе и Михаил, - а бывшая с ними толпа еретиков перебита до смерти. Говорили, что самому Герарду удалось скрыться, но королевские лучники прочесывали леса и деревни, не теряя надежды отыскать его. Также с приближенными ересиарха были захвачены и некоторые женщины, жившие – по словам священника – в бессовестном блуде со многими мужами секты. Имена же тем негодницам были Ангела, Мария и Маргарита – любовница самого Герарда.

Все три женщины были прекрасны видом и хороши собой, но с первого же взгляда на Маргариту я постиг – вот она, обетованная мне жена. Кудри ее были подобны стадам овец, идущим из купальни, глаза ее – агаты сияющие под полукружьями бровей, шея, словно столп Вавилонский, а румяные ланиты – как райские яблочки.

Сердце мое затрепетало, словно пойманная в силки птица, дыхание пресеклось.

Телеги с пойманными еретиками, окруженные стражниками, уже скрылись за вратами тюрьмы, а я все стоял посреди дороги, как лишенный разума дурачок. Проходившие мимо горожане толкали и шпыняли меня, а я не мог оторвать взора от окованных железом дверей, за которыми сокрылась любимая.

Два месяца, пока шло дознание, я изнывал в печали и тоске, страшась очарования суккуба и не желая расстаться с ним, трепеща и радуясь, страдая от невозможности увидеть Маргариту и ужасаясь тому, что - как слышали горожане, - творится в застенках.

И вот наступил день, когда их всех – Иоанна, Сальваторе, Михаила, Ангелу, Марию и Маргариту – должны были предать очистительному пламени. До последнего надеялся я, что инквизиторы помилуют хоть женщин, но, видать, слишком тяжки были грехи, слишком глубоко еретическая зараза проникла в души приближенных Герарда, - коли не пожелали они раскаяться. Я был в толпе и видел, как три женщины – изможденные, с вывернутыми членами, спутанными волосами, в грязных рубахах-тельницах – поднимаются к кущам. Как положено по обычаю, бальи, встав рядом с осужденными, вопросил громким голосом, не желает ли кто из присутствующих на площади мужчин взять в жены осужденных, дабы спасти их от костра. Мария, лишившаяся рассудка в тюрьме, смеялась, кружилась в танце и задирала рубаху, показывая свои прелести так бесстыдно, что помощники палача с трудом принудили ее накрыться плащом. Ангела же и Маргарита сидели, обнявшись, и плакали. Очи обеих были полны страха пред неминуемой кончиной, но в то же время надеялись обе, что вот, Герард и его сотоварищи ворвутся на площадь на горячих конях, раскидают стражу, поразят судей и палачей острыми мечами и спасут их.

Но нет, тихо было на площади, лишь потрескивали заготовленные для костров факелы, да едва слышно перешептывались высокие тополя, склоняя головы в низких поклонах, чтя страдания несчастных.

И тогда – не думая о том, что говорю и делаю, - я вышел вперед толпы и возгласил, что желаю вступить в законный брак с Маргаритой дочерью Фомы, если будет на то ее согласие.

Единый вздох, подобно порыву ветра, пронесся над площадью. Маргарита же поднялась, выпрямившись во весь рост, и посмотрела на меня очами, полными благодарности. Слезы текли по ее впалым щекам, грудь сотрясалась от сдерживаемых рыданий.

- Да, - тихо промолвила она и склонилась перед своим будущим мужем и господином.

Услышав это, Ангела закричала, что она тоже молода и не хочет умирать, что готова сочетаться браком с любым из мужчин города – хоть хромым, хоть горбатым, - и быть ему верной и преданной женой до конца дней своих. Бедняга так рвалась и металась, простирая скованные руки к бывшим на площади, что и ее, как безумную Марию, принуждены были схватить и удерживать силой. Мария же, одержимая демоном, бросалась, как яростная львица, на счастливую подругу, так что стражники отвели Маргариту подальше и оградили ее и подошедшего священника частоколом копий. Лишь меня пропустили к невесте. Тут же, на площади, пред началом казни, был совершен обряд венчания, и я, не дожидаясь окончания зрелища, увел новобретенную супругу домой.

Матушка не обрадовалась моему решению, ибо иной доли и иной жены хотела она для единственного сына, но Маргарита была так почтительна и скромна, что сердце моей родительницы дрогнуло и она стала временами заговаривать с моей супругой, ласкать ее и заботиться о ней. Проведенные в тюрьме дни, жестокие испытания железом и ледяной водой изнурили несчастную, так что много месяцев Маргарита пролежала в постели, выпивая в день лишь ложку-другую бульона или полбокала вина, – недвижная, истерзанная, то охладелая почти как мертвец, то страдающая от лихорадки и жара.

Наконец, благодаря нашим заботам и трудам лучших в городе врачей, здоровье ее поправилось. Маргарита стала вставать – сначала на несколько минут в день, потом – на час или около того, выходить в садик, что за домом, помогать матушке по хозяйству. Жена моя оказалась искусной вышивальщицей и во славу своего чудесного избавления от смерти пожелала расшить золотом и драгоценными перлами церковный покров, чему также отдавала немало сил и времени. Она подружилась с матушкой, слушалась ее во всем и была покорна и тиха.

Лучшей жены нельзя было и желать. Лишь одно огорчало меня: в душе чувствовал я, что супруга моя полна почтения и благодарности ко мне, но сердце ее по-прежнему отдано пропавшему неведомо где ересиарху.

Я же, хоть и любил Маргариту всем сердцем, не принуждал к исполнению супружеского долга, счастливый уже и тем, что могу видеть ее каждый день, любоваться ее красотой, дарить ее наряды и украшения, отвечать улыбкой на улыбку ее уст, слышать ее нежный голос.

Однажды – тому прошло уже больше полугода со дня нашего венчания – Маргарита вошла ко мне в комнату, одетая в ночные одежды, и, склонившись в поклоне, сказала:

- Супруг мой, я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня: за терпение, за уважение к боли моей души и тела, за то, что так долго ждал, когда очнусь я от страшного сна предыдущей жизни и воспряну к жизни новой. Теперь я готова и согласна исполнить то, что обещала тебе пред священником: стать твоею душой и телом, споспешествовать трудам твоим до старости, быть рядом в радости и печали, доколе смерть не разлучит нас.

В ту ночь сбылись мои обетования, и любовь моя была вознаграждена.

Спустя два года родился у нас сын, потом – еще через три года – второй. Жена моя хотела назвать младшего Герардом, но я воспротивился. И не из дурной ревности, как можно было подумать, а потому, что всем в городке было известны прошлые грехи Маргариты, и мы были бы порицаемы за данное невинному младенцу имя. Потому и выбрали иное: по желанию матушки нарекли мальчика именем отца моего.

Мирно и в согласии текли дни и месяцы, проходили годы. Дело мое процветало, приумножалось состояние, сыновья росли. Со временем и другие жители нашего города привыкли почитать Маргариту – пусть не как достойную дочь достойных родителей, но как мою супругу и мать моих детей.

Увы, горе и беда не обошли стороной наш мирный дом. Услышалось, что Герард, коего все почитали сгинувшим в диких лесах, вновь явился неведомо откуда и с оравой приспешников, выбравшихся, как и он, из темных углов и закутов, приближается к городу. Опасаясь за судьбу близких, я уговорил матушку взять моих сыновей и укрыться в Толедо – слишком большом и хорошо охраняемом, чтобы ересиарх решился штурмовать его. Маргарита же не пожелала оставить меня.

Сердце подсказывало мне, что до сих пор терзают жену горения ее греховной юности, может быть, не до конца освободилась она от прошлой любви своей. Но я верил Маргарите и потому не отягощал ее слух ревнивыми речами.

Все жители нашего городка, охваченные ужасом, с нетерпением ждали прибытия императорского войска, закапывая в землю и пряча в глубоких погребах нажитое добро, отсылая прочь детей и женщин, до которых лаком был и сам Герард и сотоварищи его.

Жена же моя плакала украдкой, но отказывалась спрятаться в недалеком монастыре, хоть и знала, что ересиарх не в последнюю очередь полагает целью своего похода вызволение бывшей любовницы из плена мирной и душеспасительной жизни.

Лишь однажды, застав Маргариту в слезах в нашем саду, я не выдержал и принялся горячо умолять ее уехать, дабы сердце мое было спокойно за ее жизнь и честь.

- Милый мой, дорогой супруг, - так ответила она. – Не закрыта для меня дорога в Толедо и в монастырь. Могу я спрятать тело свое от того, кого любила когда-то. Но куда спрятаться мне от себя самой, от беспокойного сердца, которое зовет и тревожит? Нет, я хочу быть рядом с тобой, ибо все эти годы только твоя доброта, твоя вера в меня, да наши сыновья и давали мне сил жить на этом свете и не тревожиться о прошлом. Мне страшно снова погубить свою душу, ибо неспокойна она, велик соблазн греховный, но – пока ты рядом – я могу бороться с нечистым и спасать себя. Не прогоняй же меня, не позволь мне погибнуть еще раз!

Я слушал слова ее и душа моя разрывалась на части. Значит, все эти годы Маргарита по-прежнему любила Герарда, но из почтения и уважения, из благодарности ко мне не позволяла этому чувству заполонить душу целиком.

Я обнял жену, крепко прижал к себе и сказал:

- Да будет так, как хочешь ты, любимая! Я спасу тебя.

Чисты были намерения наши, но жестока жизнь и страшны злодейства людские.

Следующим утром рыбаки выловили тело Маргариты из реки. Жена моя была задушена и брошена в воду, дабы скрыть следы преступления.

Отчаянию моему не было предела, и все горожане соболезновали мне, призывая на голову жестокого ересиарха громы небесные. Над телом моей обожаемой супруги отслужили мессу, священник произнес надгробную речь, в коей в прекраснейших словах отозвался о доброте и скромности Маргариты, о ее благих делах в помощь бездомным и сиротам. Гроб, покрытый расшитой пеленой, – той, что сработала Маргарита для церкви, – провожала на кладбище толпа жителей - от градоправителя до последнего нищего, ибо все любили Маргариту. В тот день повсюду раздавались рыдания, не было глаз, из которых бы не текли слезы.

Злодейский ересиарх же был пойман спустя всего несколько дней, и, после праведного суда, сожжен на центральной площади Толедо. Увы, сыновьям моим уже не вернуть было мать, а мне – любезнейшую супругу.

Столь краткой была дарованная мне семейная жизнь, но до сего дня – до старости – вспоминаю я дни, проведенные с Маргаритой, как счастливейшие в моей жизни.

Вспоминаю я и последние слова, услышанные в тот далекий день – последний в ее жизни, полной страданий.

- С того страшного мига, когда я уже попрощалась с этим миром, жизнь моя принадлежит тебе. Но нет в душе моей сил избавиться от сомнений и греховных пыланий. Спаси же меня еще раз, супруг мой. Ради моего честного имени, ради будущего наших детей, сверши, что должно.

Похожие статьи:

Рассказы → Легенда о единороге

Рассказы → Бритва Оккама (из ненаписанной схолии)

Рассказы → Успешное строительство и вопрос перенаселения

Рассказы → Красная Королева

Рассказы → День, когда Вселенная схлопнулась [Рифмованная и нерифмованная версии]