«История в несколько жизней»
Часть первая. Филия
I
Глава 1
Наверное, это и был ад – боль и тошнотворная обволакивающая тьма.
Сжимавшая горло веревка не давала сделать ни единого вдоха. Тело сотрясала дрожь. Он бился, ища ногами опору. Потом все внезапно прекратилось.
Он рухнул на землю, долго хрипел и кашлял. Удары сердца гулко отдавались в висках. Веревка давила шею, а связанные за спиной руки были выкручены так, что ломило в ключицах.
Что-то тяжелое упало рядом и осталось лежать неподвижно. Он повернул голову – затылок словно пронзило раскаленное острие.
Туман перед глазами понемногу рассеялся: на траве лежал посиневший труп с вывернутой набок шеей.
Он подался назад, натолкнулся на другого мертвеца, принялся затравленно озираться: над головой густо зеленела листва, с толстых ветвей свисали обрывки веревок, а в небе кружили растревоженные во́роны – извечные любители падали.
С дерева скатилось еще одно тело. Ловко приземлившись, оно тут же вскочило на ноги.
– Что ты такое? – голос прозвучал глухо, будто далекое эхо.
Пленник не сразу сообразил, что ответить, а дожидаться неизвестный не стал. Резкий удар в живот заставил Его вскрикнуть. Затем заговорили снова.
– Ты «нежить»?
– Что за бред?! – просипел Он.
– Так кто ты?!
– Я...
А в самом деле, кто Он? К своему ужасу, пленник осознал, что понятия не имеет.
Вопрошавший воспринял молчание по-своему – пинал в этот раз долго, повалив Его на землю. Затем последовала короткая передышка. Пленник с трудом поднял голову и взглянул на своего мучителя.
– Избивать ногами беспомощного... это подло…
– Замолчи! – завизжал тонкий голос. – Нет! То есть... отвечай: кто ты такой?!
– Не знаю… не помню… Я человек, как и ты!
– Врешь ты все!
Тщедушная фигурка, закутанная в старый грязный плащик, обошла Его кругом.
– Но и на нежить ты не похож. Они не говорят.
– Тогда развяжи! Отпусти меня!
Пленник дернул связанными руками, рванулся вперед, пытаясь встать. Его маленький мучитель поспешно отскочил. Упавший на узкие плечики капюшон открыл длинные спутанные волосы и чумазое лицо.
– Еще раз так сделаешь – убью!
Для убедительности девчонка показала крошечный ножик. Лезвие отсвечивало белым.
– Ты не человек! – маленькая дикарка упрямо выпятила нижнюю губу. – Я видела, как тебя и... этих вот вешали. Сначала вы дергались, потом перестали – только от ветра качались... и тут опять!.. Ты точно был мертвым, а теперь...
– Да не могло такого быть!
Девчонка уже не слушала – молча зашла Ему за спину. Пленник вспомнил о ноже, испуганно обернулся:
– Прошу, не надо!
Удара не последовало. Он почувствовал, как ослабли веревки на руках. После нескольких неловких движений Ему удалось высвободить запястья, затем – стянуть с шеи петлю. Несостоявшийся покойник поднялся на ноги, болезненно охнул (Это ж надо, так досталось от какой-то пигалицы!), пробурчал:
– Спасибо, хоть не убила...
Дикарка держалась на расстоянии, что было благоразумно: Ему определенно стоило поймать ее да отходить ремнем пониже спины – и плевать, что девчонка.
Он осмотрел трупы. Судя по тому, насколько те были засижены птицами, исклеваны и облюбованы роем мух, они и впрямь провисели долго. Верхнюю одежду с мертвецов сняли, а вот сапоги почему-то оставили. Выживший вгляделся в безглазые лица – ни один из висельников не показался Ему знакомым.
Он перешел к изучению собственного облачения, с брезгливостью отметил, что рубашка была в буроватых разводах, стряхнул с себя присохший птичий помет. И за кого Его только примут в столь неприглядном виде?
Выживший покосился на девчонку.
– Ты из деревни?
Та кивнула.
– Где она?
– Там, – махнула дикарка. Тут же спохватилась. – Тебе зачем?
Он отвернулся и зашагал в указанном направлении.
– Не ходи! – девчонка всхлипнула, потерла кулаком нос. – Это ты плохо придумал!
Она потянулась было следом, остановилась, бросилась обратно к дереву. Он же все шел вперед. Широкая утоптанная дорога вела вверх, на пологий холм, затем спускалась к зеленовато-желтым полям. За ними виднелись соломенные крыши домов.
– Эй! Погоди!
Дикарка перекинула через плечо тощий мешок. Двигалась она на удивление быстро. Маленькие шажки скоро приноровились к Его размашистой поступи.
Чем ближе они подходили к деревне, тем тревожней Ему становилось. Слишком уж было тихо: ни привычного лая собак, ни мычания коров, ни гомона домашней птицы – лишь шелестевший травой ветер доносил слабый запах гари. Наконец Он смог разглядеть...
Дворы на окраине уцелели, хоть и оказались разграбленными. Заборы были повалены, нехитрый крестьянский скарб разбросан, а двери домов распахнуты настежь. От построек в центре остались обугленные остовы и почерневшие камни.
Он шел, с горечью рассматривая следы разорения. По пути попадались изувеченные тела. Убитые редко лежали по одиночке, чаще – большими группами. По всему выходило, что смерть настигла их одновременно, когда несчастные пытались бежать.
Нужно было выяснить, кто разорил деревню... сообщить... Кому?
– Послушай, – окликнул Он спутницу, которая жалась позади, боязливо посматривая на трупы. – Ты знаешь, кто это сделал?
– Го́рлоки.
– Вот как?
Он вздохнул. Сначала эти разговоры об оживших мертвецах, теперь чудовища из старинных преданий.
– Ну, да, горлоки, – девчонка насупилась, переступила с ноги на ноги и, набравшись храбрости, подошла, взяла Его за руку. – Вон там...
Выживший двинулся за ней. Среди тел лежало одно, отдаленно напоминавшее человеческое... если бы не лягушачьи, навыкате, глаза, плоский нос с широкими ноздрями и торчавшие из-под обвислых губ клыки. Кожу покрывали серые разводы и бородавки.
Существо было рослым, выше Него, и жилистым. Сутулая спина, согнутые в коленях ноги, когтистые ступни с приподнятыми, не касавшимися земли пятками – все говорило о том, что неизвестная тварь горбилась и передвигалась не шагами, а скачками.
На чудовище был кожаный нагрудник (который, судя по трем зияющим дырам, не спас его от крестьянских вил), и короткие, до голеней, штаны. Стопы обматывали полосы грязной ткани – никакая обувь не сгодилась бы на такие ноги. Закоченевшая рука сжимала кривой, в зазубринах, меч.
Выживший растерянно глядел на это уродливое создание, которого попросту не могло быть.
– И долго ты собираешься так стоять? – девчонка нетерпеливо потянула Его за рубашку. – Тут опасно. Надо уходить... Ты что, горлоков никогда не видел?
– Да где я мог их видеть?!
– Где... Они же вас и повесили на том дереве – вот где!
– Повесили... – Ему стало дурно. – Нет! Я не... Это какой-то морок! Наваждение... или... я сплю?
– Нет, не спишь, – девчонка грустно покачала головой. – Похоже, ты и правда все-все забыл вместе со своим именем. Но сейчас это неважно. Пойдем! Солнце уже низко.
– Постой.
Он склонился над убитой тварью, с усилием разжал ее стиснутую ладонь. Старый выщербленный меч не внушал доверия, но уж лучше такое оружие, чем никакого. Выживший осмотрел его, взмахнул, примеряясь к балансу.
– А ты видела, как мы... я и те люди оказались у дерева? Нас захватили в плен, в бою?
– В каком еще бою? – голос Его маленькой спутницы дрогнул. – Нам никто не помог. Отец говорил, мы платим, и все будет хорошо, нас защитят, но... его убили! И маму тоже. Бабушку с дедушкой, дядю... всех...
Девочка замолчала. Он тоже ничего не говорил. Не знал, что сказать. Не найдя ничего более подходящего, выдавил из себя:
– Мне жаль.
Она вздрогнула, закусила губу. Так и укрепилась – не заплакала.
– ... тебя я не видела. Я вообще мало что видела. Под полом был погреб. В нем я и пряталась.
– Может, уцелел кто-нибудь еще?
– Соседские мальчишки. Их уже потом... – малышка мотнула головой, будто отгоняя от себя воспоминание. – Если останемся здесь, с нами тоже это случится.
– Мы уйдем. Скоро, – пообещал Он. – Я только посмотрю. Понимаю, тебе не годится такое видеть, но...
– Зачем это нужно?
– Сообщить – чтобы с другими деревнями не произошло того же.
– Сообщить кому?
Он задумался.
– Королю?
Память по-прежнему была плохим подсказчиком. На чумазом лице спутницы отразилось недоумение.
Выживший прошел дальше, обнаружил стоянку, где пировали убийцы, – признал ее по кучам мусора. В кострищах вместе с коровьими черепами и обожженными куриными перьями было много костей. Он копнул палкой пепел: там лежало что-то твердое, округлое. В почерневшей корке угадывались остатки кожи. Человеческая голова. Маленькая.
– Они едят детей, – сообщила девочка, отвернулась в сторону. – Гляди, незажженный факел. Возьми. Может, понадобится. Было бы еще чем выбить искру.
– В каком-нибудь доме должно остаться огниво.
– Должно, если только горлоки не утащили. Тут недалеко наш дом. До него пожар не добрался.
Маленькая провожатая уверенно повела Его к своему жилищу, однако переступить порог не решилась.
– Ты первый войди, ладно?
Выживший шагнул вперед, осторожно тронул дверь: что там, внутри, – родители малышки или еще одно чудовище? Он потянулся к мечу за поясом.
В доме никого не оказалось – только разбросанные вещи. Девочка проскользнула за Ним, принялась перебирать опрокинутые миски, кадушки и связки трав.
– Нашла! – в руках она держала кремень и кресало.
Словно ей в ответ, в разоренное жилище ворвался ветер. Ставни на окнах яростно заходили взад-вперед и со стуком сомкнулись. Следом хлопнула о косяк дверь, погрузив дом в кромешную тьму. Малышка вскрикнула.
– Не бойся, – проговорил Он как можно спокойней. – Сейчас открою окно.
Выживший ощупью двинулся к стене, наткнулся на перевернутую скамейку и, кое-как отыскав деревянные створки, распахнул их.
Его поразило, насколько все успело перемениться: за тот кратчайший промежуток времени, что они были заперты, на деревню опустилась глубокая ночь.
– Началось!
Девочка подхватила мешок, кинулась к двери и испуганно замерла – снаружи раздавались утробные звуки и шарканье. Выживший вгляделся в ночную черноту, но не увидел ничего.
– Дай-ка сюда огниво.
Он высек искру – просмоленная ткань занялась сразу – поднял факел и посветил им перед собой.
– ... больше не лежат! – маленькая провожатая стиснула руки. Ее била дрожь.
Тела убитых и в самом деле исчезли.
– Да что здесь вообще происходит?!
Резкий клокочущий звук заставил Его обернуться. В тени соседнего дома маячила человеческая фигура. Еще несколько вяло плелись вдоль забора. Выживший с тревогой наблюдал, как они подбираются все ближе.
– Идут! Это... – во взгляде девочки мелькнуло подозрение, затем злость. – ... это ты заманил меня сюда! Ты – мертвая тварь, такая же, как они! Надо было добить тебя сразу!
Один из зловещих гостей уже стоял за ее спиной. Его единственный глаз горел красным угольком. Изуродованное лицо, половина которого превратилась в сплошную рваную рану, застыло в кривом оскале. Чудовище потянулось к девочке – движения были дергаными, как у пьяного. Еще мгновение, и...
Выживший вцепился в плащ малышки – неловко, одной рукой – дернул к себе, утаскивая в сторону.
Кадавр с хрипом покачнулся, ловя пустоту, и шагнул мимо. Из перекошенной пасти дохнуло гнилым мясом.
Девочка только теперь заметила чудовище и пронзительно завизжала. Выживший отпустил ее плащ, выхватил меч – коротким взмахом рассек воздух.
Лезвие легко перерубило шею. Рыхлая плоть совсем не походила на кости и жилы живого существа. Голова покатилась по траве. Туловище некоторое время стояло. Из обрубка толчками изливалась коричнево-черная жижа.
– На тебя попало? Обожгло?! – малышка с ужасом смотрела на Его меч, который дымился.
Рухнувшее ничком тело пошло пузырями. Там, где были руки и ноги, растеклась вязкая лужа. Остатки одежды тлели в ней, будто их подпалили. На месте сочной зелени зияла выжженная земля.
«Вот тебе и нежить...»
Он с опозданием осознал, каков был бы конец, коснись Его хоть одна капля.
– Нет. Все в порядке.
Вот только надолго ли? К ним уже приближались четверо мертвецов, которые успели миновать забор.
Выживший попятился:
– Уходим!
Единственное, чего Он теперь хотел, – это покинуть кишащий нежитью двор и проклятую деревню, выбраться из этого кошмара.
Малышка цеплялась за Его пояс и, спотыкаясь, тянула назад. В красноватых отсветах факела плясали человеческие тени. Мертвецы выныривали из непроглядных закоулков, вываливались из дверей разоренных домов – они оказывались повсюду, отрезая пути к спасению.
Он не сразу почувствовал, что детские руки отпустили ремень.
– Эй! Ты где? – выживший принялся озираться.
Малышка была позади. Стояла, глядя, как на нее надвигается мертвая женщина.
– Ты что делаешь?! Немедленно уходи оттуда!
Девочка не шевельнулась. Между ней и нежитью оставалось несколько шагов.
– Да уходи же!
Он бросился к своей спутнице, заслонил ее собой. Женщина зашипела. Прежде миловидное лицо – теперь бледное и одутловатое – исказила ярость. И все равно в её чертах проглядывало что-то знакомое.
– Ты слышишь?! Это больше не твоя мать!
Он обернулся через плечо, поймав взгляд малышки – пугающе спокойный.
– Я знаю, – тихо проговорила девочка. – Ты не лезь. Я сама.
Ее нахмуренный лоб осветила белая вспышка, следом – еще три. Из-под плащика показались четыре маленьких ножика и... повисли в воздухе, делаясь все больше. Завороженная этим зрелищем нежить издала низкий гортанный звук.
«Ведьма! Как есть ведьма!» – Он отшатнулся в сторону – на этот раз от девочки. Пальцы сами собой прочертили оберегающий знак – косое перекрестье.
Маленькая колдунья шумно выдохнула. Клинки разом развернулись – острием к женщине – и четыре слепящих линии прорезали темноту.
Нежить глухо булькнула. Один из ножей воткнулся ей в горло. Рукоять другого торчала из сочившейся глазницы. Еще два пронзили грудь.
Женщина выгнулась, заваливаясь назад. Ставшее осклизлым тело растеклось по земле оплавленными потеками.
Маленькая колдунья со всхлипом опустилась на колени. Голова девочки бессильно поникла.
Клинки мигнули сквозь дымящуюся жидкость. Белые лезвия зашуршали по траве, возвращаясь к хозяйке, и послушно легли у ее ног. На металле не было ни пятнышка.
Выживший оглянулся на стягивающееся кольцо мертвецов и неуверенно приблизился к спутнице.
– Нас окружили. Нужно прорываться, или... Ты сможешь опять так сделать? Это наш последний шанс!
Девочка молчала.
– Ну же! Вставай!
Он заткнул почерневший меч за пояс и потянул ее вверх, успев заметить, как ставшие миниатюрными клинки нырнули под запахнутый плащик.
– Нет-нет! Ты должна... Проклятье!
Мертвая тварь ринулась на них, неуклюже взмахнув руками. Он ударил ее факелом. Огонь взвился, обдавая нестерпимым жаром. В тот же миг лохмотья нежити вспыхнули. Мертвец истошно завизжал, закружился и слепо врезался в толпу нападавших. Пламя перекинулось на них и яростно затрещало, будто это были вовсе не человеческие тела, а облитая маслом солома. Разоренную деревню пронзили крики боли, слившиеся в единый оглушающий вопль.
– Вот тебе и очистительный огонь... – Он закашлялся от горелого смрада.
Нежить подалась подальше от догоравших собратьев. Выживший, не мешкая, схватил колдунью за руку и вместе с ней проскользнул в образовавшийся проход – по горячему липкому пеплу.
В этот раз повезло, и им удалось выйти из окружения. Но что дальше? Бежать, уповая на то, что их снова не загонят в тупик? Попробовать запереться в доме – или у тупоголовых мертвецов все-таки хватит ума высадить дверь? Спасительный факел тоже был не вечен.
Выживший остановился. Девочка испуганно смотрела на Него.
– Послушай, где у вас храм?
– ... только развалины, – она ответила не сразу, едва слышно.
– Горлоки разрушили?
– Нет. Это давно...
– Показывай, куда идти.
Маленькая колдунья кивнула.
– Туда.
Они побежали мимо домов, амбаров и коровников. Позади с невнятным ворчанием тянулись тени, которых становилось все больше.
Наконец показались угловатые очертания храма с едва обозначенными возвышениями башенок по четырем сторонам. Крыши у здания больше не было, и из двух сквозных арок одна завалилась грудой камней. Вместо нее входом мог с успехом служить пролом в стене.
Внутри, среди обломков крыши и остатков скамеек, Он отыскал медную чашу алтаря.
– Помогай. Тащи все, что горит.
– Хорошо.
Малышка принялась спешно собирать доски. Выживший ломал трухлявое дерево и укладывал на алтаре.
– Больше не нужно. Оставь на потом, – Он поднес к дровам факел, усмехнулся. – Я, конечно, не мобад, да и дерево наше вряд ли благородных пород, но, надеюсь, Создатель простит нам эти упущения [1].
Доски задымили, потом появились первые робкие язычки пламени. Запустелый храм осветил мягкий красноватый свет. На стене стало видно полустертое временем изображение: человеческая фигура, диск солнца и крылья – символы Творца Ахура Мазда и его сына Спента Мануи, Светлого Бога.
Снаружи уже раздавались шаркающие шаги. Мертвецы подошли к самому порогу. Девочка закрыла ладонями глаза. Бежать было некуда.
Нападавшие с удовлетворенным урчанием устремились в пролом и... резко замерли. Мертвецы в недоумении замычали. Некоторые стали водить руками – так, словно наталкивались на невидимую преграду.
Маленькая колдунья решилась отнять ладони от лица.
– У нас получилось! Но... откуда ты знал, что это их остановит?
– Я не знал наверняка. Просто вспомнил ту историю – о воине, который стерег в храме огонь.
– Я такой не слышала.
– Серьезно? Чтобы в День Спента и тебе не рассказывали ее?
Это было странно. Впрочем, как и все здесь. Он объяснил:
– Каждый год накануне Дня Спента мобад оставляет воина охранять алтарь. Говорят, что в ночь перед праздником нечисть выходит на промысел. Так было и в тот раз. Воину пришлось нелегко. Демоны кричали ему погасить алтарь, грозили, что ворвутся в храм и убьют его, принимали разные обличья – одно страшнее другого. Только на самом деле войти внутрь они не могли.
– И воин остался жив?
– Ну, конечно. Кто бы тогда это рассказал?
– Повезло ему, – вздохнула маленькая колдунья. – А нам вот...
Не договорив, она отвернулась. Плечи девочки задрожали.
– Детка...
Он подошел к малышке, взял ее за руку. Девочка вздрогнула, взглянула на Него снизу вверх. По ее лицу текли грязные слезы.
– Лучше бы ты оставил меня там! Я виновата.
– Это была не твоя мать.
Колдунья мотнула головой.
– ... до этого... я слышала... Мама сказала мне не выходить из погреба и сидеть тихо. И я сидела... слышала, как она кричала! Я зажимала себе рот, чтобы тоже не закричать... а горлоки смеялись! Они смеялись! – из ее груди вырвались всхлипы.
На долю бедняжки выпало то, что выдержал бы не каждый взрослый. Сколько ей лет? На вид было не больше десяти. Выживший с укоризной покосился на изображение Создателя: почему ты позволяешь твориться подобному?
Маленькая колдунья обмякла, прижалась, уткнувшись Ему в живот, отчего ее слова звучали глухо и невнятно.
– Я пряталась в погребе, пока они не ушли. Нас осталось трое – я и соседские мальчишки. Мы не знали, что горлоки прокляли нашу деревню и мертвые встали... не знали, что делать, – про храм нам не рассказывали. Те мальчики были братьями. Когда мы пытались убежать отсюда, младшего поймали и съели... а на старшего попало... то, что у нежити вместо крови. Он еще немного пожил – мучился, пока эта дрянь его убивала. Я одна выбралась... а горлоки... они ушли недалеко. Я пряталась в траве. Помню, как они вешали... тебя и тех людей. Потом сели на лошадей и ускакали... Я подумала, что мертвые не вылезут из петли и не достанут... забралась на дерево... заснула...
Выживший погладил ее по спине, с жалостью отмечая, как вздрагивают от приступов плача лопатки. Видимо, в той, прошлой жизни, Он так и не обзавелся семьей – иначе бы знал, что сказать и как утешить.
Маленькая колдунья долго плакала. За это время Он несколько раз украдкой посматривал, не гаснет ли огонь и не прорываются ли мертвецы.
Девочка потихоньку успокоилась и подняла голову.
– Ты теплый. Хорошо, что не такой, как они.
– Стало быть, не нежить? – Он улыбнулся.
Малышка смутилась.
– Ты прости, что я тебя побила и наговорила всякого.
– Ладно уж. Тебя как звать-то, вояка?
– Фи́лия, А тебя?
Выживший пожал плечами.
– Никак не вспомнишь? – чумазое личико колдуньи стало грустным. – Это плохо. Без имени нельзя. Может быть, придумаем тебе новое?
– Хотелось бы все-таки вспомнить свое. Нужно, чтобы меня признали – что я это я, – и вернуться к себе, в свой дом.
Филию осенила догадка.
– Ты, наверное, был солдатом – так ловко снес голову той твари! Точно! Барона нашего знаешь – господина Батибáто? Ну, его еще прозвали Пивная Бочка.
– Впервые слышу.
– Нездешний, значит, не из его людей, – разочарованно протянула малышка и, вспомнив о нежити у входа, бросила боязливый взгляд во тьму.
– Никак не уходят! Стоят и таращатся на нас.
– Не обращай внимания. Они не смогут нам навредить.
– А что будет, когда огонь догорит?
– Ничего... да и дров все равно много, хватит до рассвета.
Он расчистил место для двоих, чтобы сесть, опустился на пол и бросил в огонь еще одну доску.
– Ты бы тоже присела. Тебе отдохнуть нужно. А еще лучше поспать.
– С нежитью тут поспишь, – насупилась колдунья.
– Я буду за ними присматривать, и, если что, всегда успею тебя разбудить.
– Ты можешь сам заснуть.
– Не засну. Обещаю.
Филия опустилась рядом, потом, осмелившись, привалилась к Его боку. Некоторое время она следила, как горит костер.
– Нет, не идет сон.
Маленькая колдунья потянула к себе мешок и распустила завязки – наружу показалась старая потертая книга.
– Ничего себе! – присвистнул выживший. – Где ты это нашла?
– Книга моя, – обиделась Филия. – Мне ее всегда мама на ночь читала.
– Твоя мама была обучена грамоте?
– А что в этом такого? Женщинам нельзя уметь читать? Или, по-твоему, кто в деревне живет, тот обязательно неуч и болван?
– Я этого не говорил...
– Но подумал, – с укоризной заметила колдунья. – Вообще-то, в бароновских деревнях люди и правда неучи и болваны. С трюкачами не сравнить.
– Так я нахожусь в вольной деревне трюкачей?
Теперь хотя бы стало понятно, куда Он попал. Немногочисленный народец славился своими талантливыми лекарями. А еще о трюкачах ходили смутные слухи – о том, что они знаются с нечистой силой и занимаются колдовством. Правда, Он не припоминал ни единого случая, когда кого-либо из трюкачей ловили за этим богопротивным делом и его вину удалось доказать. Тем не менее, этот народ старался не привлекать к себе внимания и жил крохотными общинами, затерявшись в городах среди ничего не подозревающих соседей. Деревню трюкачей, в которой бы жители не скрывали своего происхождения, Он знал только одну. Поговаривали, в свое время трюкачи неплохо заплатили жрецам, купив тем самым свою безопасность.
То, что Филия была трюкачкой, объясняло присутствие книги в ее вещах и странные способности девочки.
– Я бывал в твоей деревне раньше! – с жаром проговорил выживший. – Но... теперь она совсем не похожа на ту деревню, что я видел.
– Конечно, не похожа, – согласилась маленькая колдунья. – До горлоков она была другой...
– Нет, я не о том, – Он вздохнул.
Филия опустила глаза, затем робко подвинула к Нему книжку.
– Почитай, пожалуйста.
– А тебя грамоте не учили?
– Я умею читать и писать. Если не веришь, могу написать свое имя.
Тонкой щепкой она прочертила в пыли буквы: Ф – И – Л...
– Верю, верю.
– Ну, а ты сам читать и писать умеешь?
– Спрашиваешь!
– Барон Пивная Бочка вот не умеет. Мой дядя часто писал за него письма. Если ты не умеешь и поэтому...
– Я умею, ясно тебе? – Он взял книгу из ее рук.
– Спасибо, – улыбнулась девочка. – Просто мне нравится засыпать, когда читают, хоть я уже большая.
– Хорошо.
Выживший еще раз подумал о том, насколько все это было безумно – разоренная деревня, нежить у порога храма и Он с книгой в руках, – и, делать нечего, принялся разбирать строчки старой сказки о прекрасной принцессе, которую заточили в высокой башне на вершине стеклянной горы.
Множество безрассудных увальней пытались взобраться по этой горе, но, естественно, все как один соскальзывали и срывались в глубокую пропасть. А если кто и выживал, то на вершине «счастливчика» поджидал лакомка-огнедышащий дракон, который и сжирал его тепленьким и предварительно обжаренным.
Но все изменилось, когда появился таинственный храбрый рыцарь.
– Прямо как ты, – зевнула Филия, – только у тебя нет сверкающих доспехов и верного скакуна.
– Наверняка, горлоки сняли, – не растерялся выживший. – А так точно были. Я сейчас не могу доказать, но почти уверен, что я не простой солдат.
– Значит, ты из благородных и будешь моим рыцарем, – сонно пробормотала маленькая колдунья.
– Как скажешь. Я продолжу…
В общем, рыцарь этот оказался не из робкого десятка – мигом взлетел на гору и одним ударом меча отсек дракону голову. Когда он поднялся по крутой винтовой лестнице в самый конец башни, его ждала там благодарная принцесса…
Филия, знавшая историю наизусть, заснула еще до слов «И жили они долго и счастливо».
«Да уж. Лучше без всяких чудес и сказочных чудовищ. Оно, конечно, скучно, но так явно безопаснее», – сказал Он сам себе.
Мертвецы за стенами бесцельно шатались взад-вперед, царапались в невидимую ограду и что-то неразборчиво ворчали. Выживший хотел было бросить в них горящей головней, да рассудил, что поднимется крик и только-только задремавшая малышка проснется и перепугается. Хватит на нее сегодня страхов.
Он сидел и терпеливо ждал рассвета. Время от времени Филия всхлипывала и жалобно бормотала. Ее глаза беспокойно бегали под опущенными веками.
Выжившему вновь вспомнились ее послушные клинки. За одно лишь подозрение в колдовстве сжигали на костре, а здесь такое...
Нет, малышка не могла быть злой и порочной, что бы там ни говорили о хитростях тьмы и маски невинности, которой она якобы прикрывается. Филия – обычный ребенок, несчастный и напуганный.
Главное, чтобы о ее умениях не узнали другие и не сообщили куда следует. Тогда и Его, неровен час, потащат в застенки – как пособника...
Нужно будет серьезно поговорить с девочкой, чтобы та ненароком не показала ножей при чужих и не проболталась.
На горизонте начало светлеть. С первыми розоватыми лучами солнца мертвецы тревожно завозились. Их неумолимо клонило к земле – одного за другим.
Убедившись, что все они лежат неподвижно, Он подбросил в теплящийся огонек последние щепки и позволил себе закрыть глаза.
[1] Здесь и далее речь пойдет об альтернативном варианте зороастрийской религии, важной частью которой является поклонение огню. Мобад – жрец при храме, в чьи обязанности входит разведение и поддержание священного огня.
Похожие статьи:
Рассказы → Вальпургиева ночь
Рассказы → Глава дома
Рассказы → Палач. Часть I. Груша
Рассказы → Чумной Приют
Рассказы → Вальпургиева ночь (часть вторая)
