Стены слишком давят,. вВ квартире их слишком много, чтобы уследить за всем этим давлеющимящим шепотом. Я тихо замираю. Мои рРуки дрожат, но я стараюсь ими не шевелить ими. Опасно:. Мон может услышать и узнать обо мне. Я уУверен, что он уже знает, просто еще не догадался, где я сейчас. Вопрос лишь времени. Моего времени…
***
-– Сань, я не уверен, что… -– расцветаю в мягкой улыбке,.
Саня – большой мастер удивлять, и вот он достает из -под стола приготовленный для меня подарок: сегодня мой 25-й дДень Ррождения. И, как всегда, я очень рад, что два моих лучших друга со мной рядом со мной в этот яркий праздничный день двое моих лучших друзей. Сидим в ресторане. Выпиваем. У каждого из нас по полному бокалу пива. Шампанское и торт принесут позже.
Разглядываю небольшую коробку, в пестрой обертке.
-– Открывай, давай, – улыбнулся Кирилл, (в подарок от него я получилон приготовил отличный травматический пистолет, вместе с пулями).
Пальцы возбужденно срывают хорошо запакованную подарочную пленку. Вижу Ббелаяую коробкау внутри. А что в ней? Первое, что приходилот ко мне в голову, что в коробкеэто дорогая фляжка, в которую можно налить можно все, что угодно., Ввторое, – это наверное такой жечто дорогой коньяк, может пятьбыть, а может быть вседаже двенадцатьи звездочный. Саня, я знал, могетжет делать такие хорошие подарки. Поэтому яи ждал от его подарка, чтоего-нибудь такого эдакогоособенного, как и от Кирилла, который перед тем как вручить мне коробку с травматом., Буквально завалил меня дешевой бумагой для принтера:. Кирилл оригинал. сСначала он подарил одну, упакованную коробку, так словно там лежало нечто такое, от чего я буду писать от счастья кипятком., а затем вторую, третью... Однако нет. Друзья залирвалисьвались смехом, увидев на моем лице, возбужденное смятение. На этом представление не закончилось, вА след закогда за первой пачкойупаковкой пошла вторая, за ней – третья, и все они как одна упакованы в дорогую подарочную пленку. Яя стал ззлилсяться, а они смеялись, причем так громко, что на наш столик , стоящий в самом конце большого зала, обращали внимание почти все посетители. Я даже хотел сорваться и надавать этим «шутникам» по первое число., Нно последняя (шестая) коробка оказалась на редкость чуть менееболее тяжелой, чем все предыдущие. Я был готов зайтись гневом, если вдруг опять увижу треклятую бумагу. И… Рразворачиваю пленку, и вижу… бумагу… А Кирилл легким движением столового ножа торжественно разрезает муляж, и я вижу его…пистолет! Вот о чем я мечтал! Наконец-то и у меня будет такой же, как у них. Черный, увесистый, травмирующий,! тТо, что мне и нужно!, Ччтобы раз и навсегда покончить с этим злосчастным шумом,, а точнее с музыкальной долбежкой, которую я вынужден слушать почти каждую третью ночь, вот уже на протяжении несколькихо месяцев. Началось это,, когда из квартиры, что располагалась рядом с моей, съехали эти добрые светлые люди. – Роман и Валерия Долгомиловы, с которыми у нас с ними на редкость былисложились на редкость хорошие отношения,. Соседи были всегда приветливыеми, всегда интересующиеовались о моихми делахми, а я о их. Но в последние месяцы их пребывания в нашем многоэтажном доме, как-то я стал замечать, что у Роман и Валерия стали реже появляться у себя в нашем многоэтажном доме и у себя в квартире. Оказалось, что эти последние два месяца они подыскивали себе новое жилье, причиной тому сталпоскольку Романа внезапный о переводели Романа из нашей области в какой-то крупный Московский московский филиал. А вместоИ в их квартиру них выехалвъехал этот богатый отморозок из какой-то провинции,. оОтношения с ним у меня откровенно не задались буквально сразу, как-то только он впервые появился в нашем доме. Первое время я терпел, искренне думал, что парень просто отмечает свое новоселье, и я и это я прекрасно его в этом понимаюл,. сСам так же радовался, когда впервые съехал из родительского дома,. сСвобода, рок-н-ролл и все такое... Но когда этот самый рок-н-ролл продолжалсяется аж с целую неделю., Вот тут моя мужская солидарность окончательно лопнулатерпение лопается., Я потерял всякое терпение, и желание мириться с этой музыкальной вакханалией и дикими пьяными воплями совершенно нет желания. Как-то Сспециально отпросился с работы по раньше, чтобы поговорить с этим Олегом, застать его дома одного. Я был просто уверен, что этот папенькин сынок нигде не работает, даже находясь вдали от родителей,, продолжает паразитировать на их шее. Этот рРазговор закончился сразу, так и не успев начаться: Оон меня открытым текстом послал туда, куда дед Мамайдед Макар телят не гонял. Разозлившись, стоя столбом перед дверью, которую он хозяин захлопнул сразу же перед моим носом., Яя стал мечтать об оружии. Нет, не то чтобы я хотел его убить соседа, так – припугнуть только, чтобы впредь знал, чье терпение этот провинциальный, богатенький заморыш пытается испытывать. Будь они прокляты эти комплексы и строгое родительское воспитание! В тот момент Оони не мешали сделать первый разумный на мой взгляд шаг к освобождению. В мыслях я был уже готов с ним разделаться с Олегом, рисовал в голове мыслимые и немыслимые планы жестокой расправы с шумным соседом. Но поступки выдавали во мне очень скромного и доброго тюфяка, не могущегокоторый не может конфликтовать ни с кем, кроме самого себя! Я искренне ненавидел этот высокий барьер, отделяющий меня настоящего, от этого жестокого мира. Если бы мне только удалось выпустить этого сидящего на свободу злобного и очень жестокого парня! на свободу!…О! Ох… всякий раз, когда думаю об этом желании, мне за себя становится очень страшно, ведь только я один знаю его! Знаю, на какие поступки способен этот неугомонный и бесконечно бесстрашный тип с черными, как печная сажа, мыслями. Я восхищался им и одновременно так же сильно боялся. Крепкие кирпичи моего внутреннего барьера треснули буквально сразу, как только я почувствовал у себя в руках приятную увесистую тяжесть этого прекрасного (хорошо, что не боевого) оружия. Черные мысли роем зашевелились в моей голове, приятной сладкой истомой растекались по моим венам и жилам, когда я наконец увижу егопредставлял насмерть перепуганное, искаженное искренним страхом лицо соседа. Кирилл и Саня знали о моей проблеме, но моя нерешительность и вечное откладывание на потом, взяли верх над их искренним желанием мне помочь. Осталось развернуть Санин подарок, открыть эту коробку и увидеть там… старую истрепанную тетрадь?!!
-– Сань, тебе не кажется что… кхм… это ну… уже слишком… шутка, повторенная дважды, уже не смешна,я – старался говорить как можно спокойнее, чтобы никого не обидеть, впрочем, как и всегда, даже с заиканием.
Даже Кирилл также удивленно вздернул бровями вверх,, молчаливо поддержав мое изумление.
Что еще более удивительно, Саню это совсем не смутило,. оОн равнодушно отхлебнул светлого пива., И жестом попросил меня выйти, вместе ним, и прихватилть с собой свой подарок. Кирилл остался на диванах, а мы зашли в мужской туалет. Уже там онСаня принялся мне уверенно рассказывать какие-то байки про то, как впервые услышал о нейтетради на каком-то тематическом Иинтернет -форуме, говорил, что она, мол, волшебная, решает проблемы всех, тех кто с ней общается. Я так и не понял, что он конкретно имел в виду, под словом «общается». Можно общаться с человеком, даже с животным, но с тетрадью? Как вообще так? Еще он сказал, что у этой тетради есть имя, – «Бундесклер»,. Интернет бБлоггеры даже придумали ей особую легенду,: мол типа Будесклером называли чернокнижника, который жил в хрен знает каком веке и, от нечего делать наслал на свой город чуму. Правда, потом, инквизиторы поняли, в чем тут дело, и быстро отыскали злодея. Пытали и мучили его в церковных казематах, потоми, конечно же, сожгли. Перед своей смертью чернокнижник громко рассмеялся, произнеспробормотал в воздух какие-то проклятия, сказал, что мое тело молего умрет, но сила моя будет жить. В общем, я дослушал я эту его притчу до конца, в конце и дружелюбно порассмеялся.
-– Ну, ладно, Сань,! гГде настоящий подарок? Чего вы опять с Кирюхой удумали?
-– Ничего, – лицо Сашки вдруг посерьезнелостало серьезным.,
нНеужели и в самом деле он решил мне втюхать эту дрянь?
-– А если подумать? – настаивал я.
Саня, к моему удивлению, тяжело вздохнул, положил свою руку мне на плечо, посмотрел мне в глаза и заявил:
-– Этот твой подарок, Никит.- понизив голос произнес Саня
-– Но как так -то?! – взбелиненился я. – Сань, ну ты вообще даешь! Ну, как так можно то?
Теперь рассердился он.
–- Знал бы ты, сколько я за нее денег отдал! ОнаТетрадь в самом деле работает! Люди на форуме не будут врать!
–- Люди на форуме? – зло перекрикнулкрикнул его я,. вВсякий раз, когда доходит до вот такого, во мне что-то неугомонно вибрирует, желчью разливается по лицу, и я перестаю держать себя в руках. – аА тебе не приходило в голову, что они могут врать?, Эти твои люди?! Ппц просто! Просто ппц! – хватаюсь за голову, торопливо отхожу к туалетным кабинкам.
-– Никит, -– его низкий по холодному серьезный голос заставляет меня к нему повернуться, – когда я тебе дарил плохие подарки? – уже дружелюбнее - Вспомни хотя бы один такой случай, укажи мне на него, и я заберу эту тетрадь, куплю тебе что-нибудь другое. Ты же меня знаешь, дружище, я желаю тебе только добра!
Я действительно не могу вспомнить ни одного такого случая, когда Саня подарил бы мне что-нибудь такое, от чего я стал бы плеваться. Вот только сейчас я начал это понимать, а до сего момента яраньше принимал это как должное. Мне стало перед ним дико неудобно,. вВиновато выдохнув, я медленно подошел к нему, положил руку на плечо, вымученно виноватым о голосом пробормотал свое «Иизвини». Мы вернулись в зал и тихо, мирно до праздновалипосидели.
Возвращаюсьтился домой я уже где-то к середине второго часа ночи. Весь в предвкушении о грядущей бессонницеы иот бесконечно нарастающего шума из соседних стен. Пока пПоднимаюсьлся на лифте до своего 19 этажа, рисуюсьовался с пистолетом перед зеркалом, изображая Клинта Иствуда из фильма «Грязный Гарри». А пока «Грязный Гарри» идетшел к двери своей квартиры, тюфяк начинает начинал просыпаться. Я нервничал от одной только мысли, что, испугавшись пистолета, этот трус если не вызовет на меня наряд полиции, то перво-наперво или пожалуется своему папочке. А тот обязательно к нему приедет! Видел его на нашем этаже несколько раз. Здоровый такой дядька, плечистый. На правом запястье золотые часы, на пальцах дорогие печатки, весь от кутюр. Сам ему в дом еду таскает, вКак-то видел через глазок, как он здоровенный дядька передает ему сынку в руки увесистые пачки денег. Знал бы, чем его любимый сынишка занимается! Мо ий бы отец и моя мать прибили бы меня уже давно. Несколько раз я порывался выйти к отцу Олега, и пожаловаться на него, но это моя нерешительность, так и оставила меня сторонне наблюдать за происходящим на лестницеоставляла меня наблюдателем.
Тихо заунывно вздыхаюохнул, слушая, как за дверью квартирыиз-за двери Олега, доносится громкая музыка! «Ну не вечно же мне жить в этом аду?!» -– кричу себе,, злобно вынимая из кармана пистолет. И снова наступает тихое, уже давно привычное мне монотонное смирение. Вхожу к себе, привычно иду на кухню за своей лошадиной дозой снотворного: иначе просто не уснуть. Отработанным движением высыпаю в руку две больших белых таблетки «Гипносила», на последнем матрасе осталось всего четыре, надо будет сходить в аптеку и купить еще.. Скоро я действительно сойду с ума с этим проклятым соседом! Уже начинаю,! когда бБеру в руки тетрадь и будто вспоминая его монолог в туалете того ресторана, прошу ее чтобы избавилать меня от этого невыносимого шума, доносящегося из стен. Не помню точно, что он мне таммне Саня еще говорил насчет этих ее свойств тетради, но, кажется, он вроде бы обмолвился о том, что неесли достаточно просто попросить ее о чем-то вслух, будет явно не достаточно. Свою просьбу к «Бундесклеру» нужно записать,. сам пПосмеиваюсь: «Надо же, какое имечко!».
До того как начнут действовать сонные таблетки, хаотично шарю по квартире в поисках случайно завалявшейся ручки. Сажусь за стол, принимаюсь сочинять свое желание. Черт! Вот неужели это я? И зЗанимаюсь такой бредовой фигней? Хватаюсь за эту возможность, как за самую милую спасительную соломинку, так как мой внешний тюфяк попросту боится применить оружие! С этим, и правда, надо что-то делать! Мама мне говорит, да и отец тоже, что мне надо в срочном порядке пройти психологические курсы по повышению самооценки. Ага, конечно! Сами же меня довели до этого состояния, а я еще виноват, что сделался таким, как тут не станешь социопатом, пускай даже и тщательно скрытым.
«Бундесклер, пусть все, кто в 110 квартире, изыдут!» – снотворное начинает действовать, во мне говорит усталость и опьяняющая от негодования злоба. Хотел ведь придумать что-нибудь такое по оригинальнееоригинальное,. нНу, ладно… ничего страшного, пускай будет так. Оставляю тетрадь на кухне. Варясь в собственном соку, отправляюсь спать: завтра мне чуть свет на работу, а я все не перестаю думать о том, сработает ли волшебство, или этот кромешный ад будет продолжаться до тех пор, пока темный я, потеряв всякое терпение, сам не выйдет из меня на свободу. Слышу очередной пьяный ор,. сСудя по голосу, это Васька, кричит, что видит свою «Мельпомену»,. нНегодующе морщусь. И не от того, что эти пьяные выродки знают имя древнегреческой музы, а от тогопотому, что «Мельпоменой» они называют пилотку очередной шлюхи, которую им безвозмездно вызывает Олег, и пользуется сам, и так до половины седьмого утра.
«Поскорей бы все это дерьмо закончилось, поскорей бы…»
***
Снится странный сон.…
Лениво-холодная тишь сонного подъезда, манит меня сильнее, чем длинная осенняя ночь. В этих трепетных запретах, и в этом сумеречном мраке я чувствую себя сильнее, чем всегда. Но это мнимая сила. Я сам себе лицемерю, говоря о ней, так как еще слаб. Слаб, чтобы противостоять еще более сильной силе чем мояволе. Меня гложет жажда, неутолимая и дикая, я нахожусь словно посреди бесконечной холодной пустыни, и эта прохлада придает мне больше силы., чем кКогда наступит день, и все начнется с самого начала. От С жары от которой мне так так душно, что хочется кричать, но я не могу.
Лифт заработал, медленно гудит, спускается вниз. Скоро я в него войду…
Композиция выстраивается знатная, хорошо мне знакомая. Я будто уже освоился в ней, осталось добавить пару штрихов, и можно будет заканчивать.
Становится в тягость стоять перед закрытой дверью, но я слышу, как кто-то идет.
Юноша расслабляется под моим заинтересованным взглядом. Медленно улыбается мне. В его чертах угадывается облик моего строгого сторожа. Ловлю себя на мысли, что, может быть,, прямо сейчас он откроет глаза, и наступит новый жаркий день. Но нет, не открылвает. В лВ лицо мне бросаетсябьет приятная прохлада. Сторож замедляет шаг и непринужденно подходит ко мне. Очень зря,: в моей руке зажат острый, как бритва нож, я специально прячу его за спиной. Прежде чем он успевает проронить хоть слово, крепко обнимаю его, как старого доброго друга, тонко чувствую анатомию удара. Лезвие вонзается под лопатку. Он даже не успел закричать. Захлебнулся в крови, а я успел оттащитьскиваю его умирающего к мусорному баку, улыбаюсь от этой своей иронии, ведь мой первый сторож считал меня ниже чемхуже мусора. Там ему самое место.
Я понравился моему второму сторожу,. Еему нравились мои длинные черные волосы, изящные скулы, по-ледяномуледяные холодные темно-голубые глаза. Не кривя душой, могу сказать, что он всю жизнь мечтал о таких глазах, холодных, пронизывающих, бесконечно равнодушных. Нравились и черты моего лица: сдержанноеые, очень спокойноеые. Ловлю себя на мысли, что мой второй сторож все-таки поймет и вероятно узнает об отстутствии первого, и все поймет. Боюсь, что первый успел его предупредить о моем внезапном визите. Меня это пугает. Пугает жаркая пустыня, в которой я могу заново оказаться. Но юноша слегка приподнимает голову, подвигает на столе початую бутылку с терпким напитком, как влажная, налитая соками интимная щелка чувственной девственницы. Я мягко улыбаюсь его дружелюбному похмелью. Не думал, что будет так легко. Сажусь за стол напротив него, внимательно рассматриваю его: добродушное круглое лицо, вяло улыбается мне, в глазах разливается нега от выпитого алкоголя и, может быть, недавно принятых им наркотиков, он нервно облизывает губы, словно вожделея мой облик. Сторож принимает меня за панацеюсчитает меня панацеей, вот только лекарством здесь и не пахнет. С шумом разбиваю бутылку о стол, едва я успеваю прочесть ужас в его глазах, как острая стеклянная роза пронзает его мягкую нежную щеку. Мне надо было быть сдержаннее с ним, он ведь сторож любил мое лицо. Тем лучше для него. - мМое лицо – это последнее, что он увидел перед своей кончиной.
На шум от криков вбегает мой третий сторож, и не с пустыми руками. В его правой руке я вижу бейсбольную биту. Сердце вот-вот выпрыгнет от перевозбуждения, на секунду -другую мне и правда показалась моя жаркая пустыня, круговерть вот-вот начнется сначала... Странно, но в эту самую секунду меня душит смех, когда я вижу его несмелые потуги покончить со мной. Едва он успевает на меня замахнуться, нанести упреждающий удар:, Я наконец почувствовалкак я чувствую во рту долгожданный привкус сладкой влаги, отработанной и очень быстрой подсечкой кладу его на пол. Теперь бита в моих руках. Ты же хотел избавиться от меня своими молитвами, эзотерическими причудами, повлиять на кажущийся чистый и девственный разум взрослеющего подростка.? Я чувствую, что и сейчас ты пытаешься сказать мне что-нибудь волшебно-действенное, но тут у тебя ничего не выйдет, мой милый третий сторож. Я сбрасываю на тебя весь свой многолетний груз, вкладываю в силу наносимых ударов всю свою злость, что успела накопиться во мне, а пока я бью, превращая твое лицо в кровавую кашу, разбрасывая вокруг летящие осколки плоти и вязкие кровавые капли, думаю о четвертом: он затаился где-то здесь… в этой квартире.
Оставляю лежать третьего сторожа, распластанного в прихожей. Надо покончить с музыкой, она слишком давит на меня, злорадно душит мое интинсктинктивноевное чутье охотника. Прохожу в гостиную. Неплохое это все-таки царство! Царящее в немй еще подраостковое безрассудство дивно соседствует с океаном комплексов,. напускным бурлеском серьезности и мало понятной мне правильности и прилежности. Разнести здесь все к чертовой матери, оставить здесь только меня! Я уж наведу здесь порядок!. Уже навожу… Ну, где ты, мой сладкий? Куда же ты от меня делся?
Вижу, как начинают змеиться черные смолянистые вены поверх наложенных на стены обоев,. пПриятное чувство, не правда ли? Мрачный декаданс, упадничество нравов и морали, тонущей в топкой трясине греха. Скоро совсем освобожусь. Осторожно следую вдоль коридора. Нож здесь уже не подойдет, нужно что-то более действенное для моего четвертого сторожа, ибо он крепко засел. С наступлением здесь рассвета, вполне вероятно, сумеет воскресить из небытия трех остальных, что а мне это совсем не нужно. Ну, где ты, милый? Играть со мной в прятки.? Я же все равно найду…
Тихо посмеиваюсь над этим наивным дурачком: задумал спрятаться от меня в ванной. Ах, какой нехороший мальчик, надо тебя наказать…
-– Тссс… молча… -– поворачиваю ручку двери. Гашу его истошный, полный истерики вопль, одной хладнокровно выпущенной пулей. Обмякшее его тело падает навзничь в полную горячей воды ванну. Вода окрашивается в бардовыйбордовый, а я вовремя полагаю что теперь мне и я понимаю, что мне следует поскорее отсюда уйти.
«Бундесклер, помоги мне незаметно отсюда скрыться!»
Скоро совсем рассветет, надо будет навестить Саню, отблагодарить его за этот подарок…
