Баллада о славном рыцаре Ульрихе (часть 2)

Благодаря обширным владениям, огромному богатству и ранее проявленным многочисленным достоинствам барона Уильяма, рыцари под его баннером располагались практически в голове колонны. Ну, или в шее, если возможно применить к растянувшемуся на много миль войску аналогию со строением человеческого тела. А сразу за ними шествовала свита конунга и сам конунг Писум Второй. Что как бы свидетельствовало... Движение впереди основной массы войска имело сразу ряд существенных преимуществ — дорога, по которой приходилось передвигаться, ещё сохраняла видимость целостности, и не приходилось пехоте на каждом шагу проваливаться по колено в грязь; ухватистые лучники славного рыцаря Ульриха успевали по мере движения подстрелить что-то из дичи в окрестных лесах, набрать в меха чистой воды, поживиться у пока не тронутых местных; а в случае внезапного нападения противника, удар приходился бы на авангард другого баннерета, что позволяло рыцарским копьям под баннером барона Уильяма приготовиться к бою и достойно встретить противника. Да и пасторальный пейзаж вокруг ещё не портили развешанные по деревьям крестьяне. В общем, сетовать на судьбу не приходилось. Да и головёшка, болтаясь на поясе в такт шагов жеребца, благополучно помалкивала.
До крепости Инацессибилис оставалось примерно семь дней пути, и проблемы с защитниками ожидались только дней через пять. И потому, войско двигалось в минимальном снаряжении — никому не хотелось целый день проводить запертым в металлический доспех, словно поросёнку в кухонной жаровне.
Иногда недалеко от дороги встречались небольшие поселения, уже спешно покидаемые наиболее благоразумными жителями — непосредственное общение с защитникам королевства грозило многими неприятностям. И выбор неприятностей начинался от насильственного призыва способных юношей в лёгкую пехоту, а девок в обоз в качестве шалав, и заканчивался для сопротивляющихся воле конунга пеньковой веревкой, петлёй накинутой на шею и концом закреплённой на высоком суку ближайшего дерева.
Для славного рыцаря Ульриха во всём этом ничего необычного не было — он с отрочества больше времени проводил в седле, следуя на новую войнушку, чем в постели родового поместья. Такова уж участь любого славного рыцаря. И на его памяти обычные ремесленники и крестьяне всегда разбегались, стоило очередному войску конунга приблизиться к поселению. Что поделать, гримасы войны. Лишней пехоты никогда не бывает, так сказать, в бою это расходный материал, а беречь собственный провиант во время перехода банальная необходимость — припасы пригодятся позднее, при длительной осаде, когда окрестные поселения будут окончательно разграблены и питаться придётся только прихваченным с собой. И потому позади колонны оставались только пустые амбары да дома, а на деревьях целыми гроздьями висели те, кому вздумалось уберечь от войска конунга запасы продуктов и скот, либо попытаться защитить жену-дочь. Ну, или просто косо посмотрел на лошадь славного, или не очень, рыцаря.
Когда располагались на очередную ночёвку славный рыцарь Ульрих с удивлением обнаружил при обозе незнакомую девицу. Её весьма фигуристые телеса плотно обвивала верёвка, а сама обладательница внушительных форм, грозно насупившись, сидела на одной из телег управляющего.
— Это ещё что за... ?
— Господин, хотели Вас порадовать... — Хитро подмигнул охотник по имени Томас.
Сосед его, показавшийся не столь же хитрым на лицо, стыдливо прикрывал ладонью огромный синяк под глазом. И заметив на себе косой взгляд господина, прокомментировал:
— Вёрткая зараза...
— Чем хотели порадовать? Этим... — Славный рыцарь Ульрих кивнул на хмурую крестьянку.
— Ага... Мы её не трогали, — скабрезно усмехнулся Томас, — Священное право первой ночи.
— Не советовал бы, — неожиданно очнулась до того помалкивавшая головёшка.
— Чего не советовала?
— Приближаться. У неё припрятан нож.
По удивлённо-растерянным взглядам слуг славный рыцарь Ульрих начал догадываться, что его общение с головёшкой со стороны выглядит как-то странно.
— А они тебя что, не слышат? — удивился он.
— Конечно же, нет. Это же колдовство! — ехидно проскрипела головёшка. — И не советовал бы в дальнейшем при посторонних вступать со мной в диалоги. А то, не ровен час, обвинят в чём-нибудь нехорошем.
— Например?
— Например — в сумасшествии. А то и в колдовстве.
А это было серьёзно. И сумасшествие здесь не самый плохой вариант. Никакая былая слава не защитит славного рыцаря-колдуна от пыток водой и конца на костре неравнодушных сограждан. Тем более, если с осадой крепости что-то пойдёт не так. А то, что и так пойдёт не так, славный рыцарь Ульрих нисколько и не сомневался.
Меж тем слуги смотрели на господина, ожидая указаний. И по влажным похотливым взглядам становилось понятно, каких именно указаний они нетерпеливо ожидают.
— Избавьте меня от этой крестьянки! — небрежно бросил славный рыцарь Ульрих, у которого грубые крестьяне кроме брезгливости не вызывали иных чувств.
Что с превеликим удовольствием слуги и бросились исполнять...
Но стоило им только ослабить верёвки, как до того спокойно сидевшая девица внезапно обратилась в дикую валькирию — выхватив из под подола нож, она кинулась на предвкушавших совсем иное лучников. Первым, бессильно булькая перерезанным горлом, пал Томас, видимо не ожидав такого подвоха от обыкновенной крестьянки. Вторым невезучим, получившим нож в пузо, оказался лучник с фингалом под глазом. Славный рыцарь Ульрих опешил — не прошло и пары мгновений, как минус два в рыцарском копье!
— Стоять! — грозно пророкотал он.
И все замерли — и дикая крестьянка с ножом наперевес, и было начавшие разбегаться окрест воины его рыцарского копья.
— Помогите! — хрипел лучник с распоротым пузом, пытаясь руками удержать при себе вываливающиеся кишки.
Грязно выругавшись, славный рыцарь Ульрих, конечно же, помог раненому — отсёк тому голову. Как известно, глубокие раны живота это всегда недолгая, но мучительная смерть.
— Ты кто такая? — Он с удивлением оглядел крестьянку, по комплекции вполне способную посоревноваться и с пьяницей кутильером.
— Брунгильда, господин, — отвечала дикая валькирия, ловко скрывавшаяся в образе обычной крестьянки.
— Проклятье!
И славный рыцарь Ульрих задумался. Вот как теперь поступить с этой дикаркой, походя заминусовавшей двух бойцов? Конечно, бойцы оказались ещё теми воинами, но...
— Бери её с собой, — вновь «проснулась» головёшка. — Она стоит двух бойцов.
Видимо, такова воля Небес, решил славный рыцарь Ульрих, начиная всё более доверять умной головёшке. Как-никак, это именно она только что спасла его от удара ножом.
— Значит, так. Брунгильда, на колени!
И та, понурив голову, но безропотно опустилась на колени. Видимо, ожидая и для себя нечто подобное состоявшемуся «излечению» раны в животе.
Славный рыцарь Ульрих опустил на плечо, как оказалось, боевой валькирии свой меч:
— Назначаю Брунгильду старшим пехотинцем рыцарского копья славного рыцаря Ульриха!
Паж с кутильером в почтении склонили головы, и только единственно оставшийся лучник зло поглядывал на своего теперь старшего пехотинца...

Первая проблема возникла откуда не ждали — Брунгильда, как ни пыталась, так и не смогла втиснуть свои телеса ни в одну из кольчуг, оставшихся от Томаса и лучника с синяком под глазом... Хотя, какой, к чёрту, синяк под глазом у лучника без головы? Но в бою проку от старшего пехотинца без доспеха, почитай, и не будет никакого. Разве что до первой стрелы в грудь, какой бы эта грудь ни была внушительной. Из непростой ситуации выход сообразила сама же девица — стянула пенькой две кольчуги вместе, и та, что побольше, прикрыла спереди, а вторая, меньшая, спину. Как назвала сама рукодельница — получился знатный квилт. А вот шлем Томаса, как ни странно, подошёл без дополнительных деформаций. Всё-таки Бог создавал мужчину с большей головой не просто так, а исходя из божьего промысла. И вторую проблему Брунгильда также порешала самостоятельно — когда возрастной паж из соседнего рыцарского копья решил посмеяться над бабой — старшим пехотинцем, эта самая баба так ему врезала кулаком по темечку, что откачивали шутника от удара и до самого вечера. Уже решили, что откинулся. Однако нет, повезло пажу — только память отшибло начисто. Но зачем память пажу? Баловство одно. И после такого представления все потенциальные шутники над бабой в доспехе решили свои темечки и памяти поберечь от греха подальше. В общем, шутки вблизи старшего пехотинца славного рыцаря Ульриха как-то сами собой закончились. 
Брунгильде неожиданно понравилось быть пехотинцем, и она быстро забыла и свой дом, и крестьянский быт. На переходах легко шагала впереди обоза, с удовольствием толкала телеги, когда те застревали в грязи, ловко выменивала продукты и фураж, шутя находя общий язык с прочими слугами. Да и с последним оставшимся лучником сдружилась, и тот даже в память о былых товарищах-охотниках боле злобно не косился.
 
Утром третьего дня похода головёшка глубокомысленно посоветовала: 
— Доспех сегодня совсем не помешает.
— Думаешь? — удивился славный рыцарь Ульрих, — До крепости ещё несколько дней пути.
— Я не думаю. Я знаю.
Оставалось только почесать затылок и с утра втискиваться в полный комплект доспехов. Прочим из рыцарского копья также приказал облачиться в тяжёлую амуницию. И только Брунгильда сохранила оптимизм, передвигаясь в самопальной двойной кольчуге. Да и то, оптимизма ей хватило только на первую половину дня.
Блеск доспехов славного рыцаря Ульриха, кутильера и пажа вызвал смешки и ухмылочки от прочих рыцарских копий. А втихаря кто-то даже крутил пальцем у виска, типа — перегрелись ребята на солнышке. Но крутил этот кто-то так, чтобы Брунгильда ничего не заметила. Во избежание...
Однако смешки прекратились сами собой, когда первая вражья стрела свалила с коня пажа рыцаря Эдварда, попав тому прямиком в сердце. И щегольской пажеский камзол не смог защитить своего смешливого хозяина. Засада оказалась организована даже с неким воинским изяществом — пропустив авангард, враги открыли стрельбу из луков только по рыцарям баннерета Уильяма. Узкая дорога, зажатая меж подступавших к самой дороге деревьев, скопление людей, лошадей и вставшие телеги позволили безнаказанно обстреливать бестолково мечущихся людей. Хотя, подожди враг немного, и под обстрел попал бы сам конунг Писум Второй. Но, видимо, пышное богатство барона Уильяма ввело их в заблуждение.
Славный рыцарь Ульрих быстро оценил обстановку — его люди спрятались за телегами и ожидали приказа, некоторые рыцари из прочих пытались облачиться в доспех, что сделать в царившей суматохе было откровенно невозможно, остальное воинство же, прикрываясь чем придётся, поспешно пятилось назад.
— За мной! — спешившись, скомандовал славный рыцарь Ульрих своим бойцам и с каролингом наперевес первым бросился к деревьям.
С тыла его прикрыла Брунгильда, избравшая личным оружием внушительного вида боевой топор. По бокам двигались кутильер с пажем. И позади прикрывал всех единственный оставшийся лучник.
— Впереди за деревьями трое при луках. Без доспехов, — давала целеуказание головёшка, — Чуть далее ещё двое. Старший в доспехах с мечом руководит нападением из-за дуба...
И тут преимущество облачённых в доспех бойцов сказалось моментально — стрелы не в силах были пробить железо, чего не скажешь о мече в незащищённое пузо или топором по голове, пускай даже в шлеме. Бойцы копья славного рыцаря Ульриха тараном прошлись по прятавшимся в лесу лучникам. Самые сообразительные из которых поспешили ретироваться от греха подальше. И первым улепётывал, как и положено командиру, старший в доспехах...

— Послушай,— раненный в ногу коварным врагом баннерет Уильям вечером расспрашивал славного рыцаря Ульриха о причинах поразительной предусмотрительности последнего, — Как ты так догадался облачиться с утра в доспех? Ничего же не предвещало нападения!
— Я давно уже воюю. Предчувствие... — Пожал плечами славный рыцарь Ульрих. — Которое меня не обмануло.
— Молодец. Твоя внезапная атака многих спасла от неурочной отправки на Небеса. — И усмехнувшись, барон Уильям добавил. — Конунг передал тебе своё устное соизволение.
— Чего передал устное? — не понял милости конунга славный рыцарь Ульрих.
— Соизволение. Только непонятно чего и к тому же устное. Но вот от меня лично... — Барон протянул тяжёлый мешочек монет. — Если бы ни твоё рыцарское копьё, вряд ли я отделался только стрелой в ногу. И возглавлять бы мне сейчас рыцарскую процессию на тот свет. К слову, совсем и не маленькую. Проклятые «суслики» из Ини... Цени... Бели? Дьявол! Так и не могу запомнить название!
И пока барон ругался всеми чертями ада, славный рыцарь Ульрих покинул его шатёр. 

Стоило отблагодарить и людей своего копья.
— Конунг передал своё устное соизволение за спасение.
— Господин, хотел уточнить — только устное? И ничего боле? — поинтересовался его наиболее приближённый и потому самый смелый в обращении кутильер.
— Только устное, но от самого конунга! — постарался заразить радостью почётного награждения славный рыцарь Ульрих.
Но по скисшим физиономиям бойцов, понял, что соизволение да ещё и устное большой радости не принесло.
— Но от меня лично, вот вам по монетке серебра! — И славный рыцарь Ульрих выделил из мешочка баннерета по самой мелкой монетке. — Каждому!
И усмехнулся, довольный сразу же повеселевшими лицами его бойцов.

На следующий день всё войско конунга Писума Второго парилось в полном облачении... Кроме рыцарского копья Ульриха, следовавшего в обычной одежонке. Что вызывало кривые усмешки и ироничные замечания... Но только до середины дня — разошедшееся солнце жгло немилосердно. К исходу дня рыцари начали валиться с лошадей подобно переспевшим грушам в середине осени.
И следующее утро пажи всех прочих рыцарских копий встречали вокруг лагеря славного рыцаря Ульриха. Как только он облачился в полный доспех, соглядатаи бросились к своим господам.
Далее войско двигалось перестроившимся — обозы переправили в арьергард, чтобы не путались под ногами во время боя, конунг Писум Второй со своей гвардией сдвинулся в самый центр, а копью славного рыцаря Ульриха хитрый баннерет Уильям оказал превеликую честь — двигаться в авангарде колонны.
— Головёшка, не забывай, зачем ты висишь у меня на поясе! — предусмотрительно напомнил о целях и задачах головы без тела славный рыцарь Ульрих.
— Даже не сомневайся, предупрежу в лучшем виде! — заверила в головокружительной эффективности своих способностей головёшка.
И потому славный рыцарь Ульрих гордо возглавил колонну войска конунга Писума Второго. До крепости Инацессибилис оставалось рукой подать. Но защитники, видимо впечатлённые отпором данным при засаде даже и не пытались атаковать. Либо замышляли более хитроумную пакость...

Летнее солнце, забравшись в самый зенит, жарило сверху немилосердно. И путешествие в доспехе назвать приятным пересохший язык не поворачивался. Особо доставалось тем, кто, следуя странной моде, окрасил латы в устрашающе чёрный цвет. Только кого они сейчас этим пугали? Только своих блох, что поджаривались внутри вместе со своими хозяевами.
Дорога просохла, что для пехоты и телег было хорошим подспорьем. Войско наконец-то покинуло сумрачный лес, за каждым деревом которого вполне мог укрываться злобный лучник, и бесконечно вытянулось среди бескрайних полей.
— Это не крестьяне, — предупреждающе проскрипела головёшка.
— Чего? — не понял славный рыцарь Ульрих, отвлекаясь от мыслей об одуряющей жаре.
— Оглох? Говорю — Это! Не! Крестьяне!
— Где некрестьяне? — ещё более удивился славный рыцарь Ульрих и закрутил головой в шлеме, удобством ношения ничем не уступающем обыкновенному ведру.
Как и всякий высокородный рыцарь, увидеть в окружающей божественной красоте неказистую фигуру крестьянина он мог, только если в неё кто-нибудь ткнёт пальцем. При прочих условиях заметить низкородное отребье, копошащееся в земле, не было никакой возможности. Видимо, таким образом давало о себе знать воспитанное выборочное восприятие, замечавшее только вооружённых людей, как потенциальных противников, и женщин легкого поведения, как потенциальных источников кратковременного удовольствия.
Действительно, в полях копошилось изрядное количество тёмных скрюченных фигур.
— Хм-м... Кто же из уважающих себя воинов наденет на себя столь жуткие лохмотья? — всё-таки засомневался славный рыцарь Ульрих. Представить себя на месте одного из этих «кротов» было решительно невозможно. Даже взамен перегревшихся на солнце доспехов.
— Господин, меня настораживают эти крестьяне! — запыхавшись, протараторила Брунгильда, пешим порядком догнавшая коня своего господина. — Неча сейчас делать в полях! Только посев топтать.
Она словно услышала слова головёшки о некрестьянах. И славный рыцарь Ульрих совсем другими глазами оценил расстановку вражеской засады. Одновременный удар с противоположных сторон по вытянувшемуся войску мог оказаться очень болезненным. И надо было что-то быстро решать, пока не начался кровавый замес. Некоторую надежду давало изрядно растянувшееся по полям расположение «крестьян». Наверное, чтобы не привлекать к себе внимание раньше времени.
— Паж, кутильер, продолжаете движение. Я потихоньку отстану до барона Уильяма. Надо обсудить дальнейшие действия.
И славный рыцарь Ульрих придержал коня.
— Барон, впереди засада, — поравнявшись с баннеретом, обратился он, — Надо быстро продумать план боя. Крестьяне на полях сроду не крестьяне. И надо бы их всех укоротить на голову.
— Где некрестьяне? — ожидаемо удивился барон Уильям.
Пришлось тыкать пальцем недальновидному барону.
— А если это всё-таки крестьяне? — неожиданно засомневался барон.
— Да и дьявол с ними. Всё равно не наши с вами. Не велика потеря, — успокоил барона славный рыцарь Ульрих.
И предупреждая коварный замысел врага, ну или в качестве тренировки воинских навыков, барон быстро раздал поручения рыцарям и сам возглавил атаку.
Десять рыцарей неожиданно пришпорили коней и, выхватив мечи, понеслись по полям сметать лже-крестьян. За рыцарями понеслась и свора из пажей да кутильеров, а лучники, оперативно натянув тетивы, пустили рой стрел. Когда всё было кончено, и враги либо разбежались, кто это успел сделать, либо остались удобрять землю среди трёх десятков обезглавленных тел, под крестьянскими лохмотьями действительно обнаружились кольчуги, а луки с копьями и мечами ожидали хозяев неподалёку в борозде. Предусмотрительность славного рыцаря Ульриха опять оказала войску конунга неоценимую услугу, на этот раз оценённую Писумом Вторым уже устным расположением. И второй мешочек от барона нисколько не показался лишним и напрасно оттягивающим пояс.

Наконец войско, подобно змее, собравшейся удушить жертву, медленно вползло на равнину пред крепостью и заключило её в плотное кольцо. 
Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить неприступную мощь укреплений Инацессибилис, камень толстых стен которых служил продолжением естественного выхода скалы, а защитные башни устремлялись вверх, гордо возвышаясь над равниной, где расположилось войско конунга. Наверное, для защитников сверху оно выглядело жалкой толпой мурашей, копошившихся в грязи самого дна этого мира.
Рыцари под баннером барона Уильяма встали лагерем напротив главных ворот, поскольку конунг решил, что продемонстрированные в походе навыки совсем не будут лишними на направлении возможного удара со стороны обороняющихся. Первые дни, пока слуги и пехота возводили надёжные земляные укрепления, пришлось проводить в доспехах. И от периодических вылазок по началу очень активного противника спасали только своевременные консультации головёшки. Попытки же осаждавших провести разведку боем незамедлительно пресекались прилётами тучи стрел из луков, увесистых болтов из баллист и приличных каменюк из требуше, не позволяя даже приблизиться к стенам крепости. Что, впрочем, совсем не шло в разрез с ожиданиями от осады славного рыцаря Ульриха и баннерета Уильяма.

— Что и не требовалось доказывать, — глубокомысленно изрёк барон Уильям.
За столом в шатре баннерета сидели славный рыцарь Ульрих и не столь же славные рыцари Эрлих, Эдвард и Эдгард, да прочие, ещё более неславные. Барон Уильям задумал провести военный совет, который, по обыкновению, быстро перерос в обыкновенную попойку.
— Наших сил явно не хватает, чтобы взять штурмом столь хорошо укреплённую крепость. Хоть хитрости Одиссея используй, — предложил хитроумный план действий не столь славный рыцарь Эдвард. — Не хотелось бы здесь застрять до холодов.
— Только вот эти тоже «Трою» читали, — возразил так же не очень славный рыцарь Эрлих. — Может, не троянского коня сделать, а, например, вавилонскую блудницу?
— А мы у неё в чреве засядем, — ехидно заметил славный рыцарь Ульрих. — Этакие блудницкие дети.
— А что? — агрессивно возразил мечтатель о вавилонской блуднице. — Главное победа, а какими средствами, дело десятое. Никто в будущем и не вспомнит, как добывалась сия победа.
— Могу тебя заверить, рыцарь Эрлих, никто в будущем не вспомнит не только нашу гипотетическую победу или этот поход, а и нас с тобой, и даже конунга. Разве что какой-нибудь книжный червь, не знающий радости жизни, а вдыхающий лишь пыль никому не нужных историй.
Рыцари помолчали о столь недолговечной славе земной.
— Но как же, как же! — воскликнул самый молодой за столом рыцарь Эдгард. — А как же славный Ахиллес? Гектор? Одиссей?
— Сколько с тех времён прошло войн? — спросил славный рыцарь Ульрих.
— И не сосчитать, — пожал плечами барон Уильям.
— А многих ли мы помним героев тех войн?
И тут крыть присутствующим оказалось уже нечем.
— Многие славные воины сложили головы в тех войнах, но никто о них уже и не помнит. А чем таким необычным запомнится потомкам эта осада? — Провидчески пожал плечами славный рыцарь Ульрих и усмехнулся, — Разве что труднопроизносимым названием крепости.
— Ина... цели... бели... Проклятые суслики! — пьяно возмутился барон Уильям. — Они специально так назвали крепость! Чтобы при штурме наш конунг не смог гордо воскликнуть: «На штурм! На штурм Ина... цели... бели...».
Все присутствовавшие на военном совете дружно расхохотались и приняли на грудь ещё по кубку вина. Потому как завтра может уже и не быть, куда принимать эти самые кубки. На то и война, чтобы будущее существовало лишь в этот краткосрочный миг сейчас. И только славный рыцарь Ульрих прозревал своё будущее. Во всяком случае, думал, что прозревает...

Осада тянулась бесконечной чередой атак, многочисленных и бестолковых. И пехота в этих атаках выкашивалась без счёта беспощадной старухой Мортой. Крепость и в самом деле выглядела неприступной, а гарнизон достойным уважения, и потому его надлежало уничтожить под самый корень, во избежание проблем в будущем. 
А пока конунг Писум Второй ярился от бессилия, срывая злость на баннеретах, те в свою очередь орали на рыцарей, которым оставалось лишь вымещать хозяйский гнев на слугах. На ком отрывались слуги, для славного рыцаря Ульриха оставалось загадкой. Возможно, на бессловесных животных или на шалавах, кои в достаточном количестве пребывали в обозе. Боевой дух осаждавших неумолимо истончался от царившей повсюду грязи, полчищ крыс и неверия в полководческие таланты конунга, а более всего от унылых молитв священников над очередным массовым захоронением да не умолкающих и ночами криков израненных в очередной безумной атаке.

— Конунг отправляет очередную группу рекрутирования. — Барон Уильям в самом мрачном расположении духа вливал в себя неисчислимые пинты вина. По счастию, оно не заканчивалось, в отличие от пехоты, ежедневно истаивающей на полях сражений, словно кусок жира на раскалённой сковородке. И сковородка та не иначе как принадлежала самому Дьяволу.
Славный рыцарь Ульрих сидел подле баннерета и столь же мрачно пил с ним вино. А что ещё оставалось в череде однообразных дней? Чем дольше длилась осада, тем менее верилось, что удастся сохранить свою голову на плечах. И даже головёшка, исправно поставлявшая предсказания, не казалась уже столь надёжным провидцем. Всё-таки тучи стрел, болтов и камней, постоянно сыпавшихся из крепости, не способствовали здоровому оптимизму и радостному предвосхищению будущего. Которое в любой момент могло и банально перестать существовать в жизни одного славного рыцаря.
— Но сколько конунгу не дай пехоты, он всех положит под стенами проклятой крепости, — уподобившись давешней цыганке-предсказательнице, голова которой сейчас висела на поясе славного рыцаря Уильяма, продолжал вещать барон Уильям. — И как бы до нас не добрался. С него станется!
Разговоры за чашей вина были столь же однообразны, как и те дни, что безвозвратно уносила беспощадная река времени.

— Пришла пора закругляться, — неожиданно изрекла головёшка, когда славный рыцарь Ульрих укладывался спать. Выпитое у барон достаточно кружило голову, чтобы отвлечься от диких воплей очередного бедолаги, которому невдалеке походный лекарь по живому пилил ногу.
— Чего? 
— Говорю, надо заканчивать здесь.
— Ха-ха! Кто бы возражал. Только пока не падёт крепость или конунг не откинется, сидеть нам здесь безвылазно. О прочих вариантах даже думать не хочу.
— Есть способ проникнуть вовнутрь крепости...
— Нам? В крепость? — Славный рыцарь Ульрих даже подскочил с неудобной лежанки, заменявшей ему походный шатёр, который из-за проныры управляющего не случился. — Как?!
— Если коротко и по существу — крепость Инна-а... Цес-си... Бил-лис... Или как-то так. Была заложена полтора века назад, и заказчики требовали, чтобы по итогу она оказалась абсолютно неприступной и могла выдерживать любые длительные осады. Но на случай сдачи врагу совершеннейше необходимо предусмотреть возможность лучшим людям города покинуть её каменные пределы. Для чего и был отстроен тайный подземный ход. О котором знали лишь единицы из самых-самых. Но со временем самые-самые поумирали, так им и не воспользовавшись. А прочие-прочие о нём ничего не ведали. И только совсем недавно один из новых самых-самых попытался тот подземный ход обнаружить. Что ему, точнее его слугам и удалось. Сегодня ночью те слуги попытаются тайно проверить функциональность, пробравшись наружу.
— А чего её покидать? Они ж уверенно защищаются, и даже предпосылок к падению нет.
— Это только кажется снаружи. Внутри у них наступает полная жопа.
— Знаешь, где будут выходить?
— Конечно...
Славный рыцарь Ульрих раздумывать над прекрасной возможностью покончить с войной, всё более имевшей неясные перспективы, не стал и быстро поднял на ноги своих бойцов. Те было побурчали неурочной побудке, но узнав, куда направляются, бурчать перестали. 
Шли быстро, ориентируясь лишь по свету Луны и звёзд. Впереди шагал славный рыцарь Ульрих в облегчённом снаряжении, ведомый подсказками висевшей на поясе головёшки, за ним подвыпивший кутильер и не выспавшийся паж, в арьергарде бодро вышагивала Брунгильда с топором на плече. Когда достаточно далеко отошли от лагеря, головёшка изрекла:
— Здесь.
— Где? — удивился славный рыцарь Ульрих, — Холм какой-то, овраг.
— Ожидайте на вершине холма.
Ждать так ждать, и отряд расположился прямо на холме. Ночь выдалась прохладной, и ожидание неизвестно чего да неизвестно сколько радости не прибавляло. Вскорости кутильер начал тихо похрапывать, паж неудержимо трястись от холода, и только Брунгильда с топором наперевес зорко оглядывала пустующий холм. Так продолжалось и продолжалось... Но когда славный рыцарь Ульрих начал раздумывать — не отвесить ли головёшке затрещину, раз нельзя её отрубить, большая каменная глыба неподалёку зашевелилась...
   
— Чего надо? — Барон Уильям выглядел недовольным. Что и неудивительно — кому понравится, когда подчинённый рыцарь тебя будит после попойки да в неурочный час? 
— У нас есть тайный ход внутрь крепости. — Славный рыцарь Ульрих рыцарской рукой огрел по загривку щуплого малого, которого притащил за собой в шатёр баннерета. — И провожатый.
Глаза барона округлились, и он недоверчиво воззрился на щуплого.
— Говори! — приказал славный рыцарь Ульрих, в очередной раз занеся над рыжей головой тяжёлую длань.
— Господин, я слуга графа Виладила и с другими слугами послан проверить возможность незаметно пройти по подземному ходу, — затараторил тот. 
— Проверил?
Слуга графа Виладила испуганно затряс рыжими вихрам.
— Сколько человек по нему может пройти за раз?
— Ну-у, два человека плечо к плечу вполне уместятся в проходе.
Барон Уильям и славный рыцарь Ульрих переглянулись — более удачной возможности взять штурмом крепость вряд ли когда ещё представится. Но требовалось поспешать, покуда этот самый граф Виладил не поднял тревогу по поводу невозвращения разведчиков тайного прохода.

Отряд из пяти рыцарей с кутильерами, пажами и слугами в качестве пехоты незамедлительно выдвинулся на холм. Возглавлял сей отряд славный рыцарь Ульрих, а прочие рыцарские копья отвлекающим штурмом главных ворот должны были обеспечить свободу манёвра в крепости. Правда, ни о каком глубоком планировании и клог не звенел — на это банально не хватало времени. Как оказалось, конунг спал беспробудным сном закоренелого алкоголика, и разбудить его не смогли даже крики в самое ухо барона Уильяма. Пришлось организовывать штурм крепости экспромтом и ограниченным составом. Барон Уильям здраво решил, что если всё сложится удачно, остальные баннереты и рыцари, почуя запах добычи, присоединятся к разграблению крепости и без повеления конунга.

Заглянув в тёмный зев, славный рыцарь Ульрих отвесил оплеуху носителю рыжих кудрей:
— Веди! Если что не так, валяться твоим локонам вместе с головой в грязи. Ясно?
Обладатель рыжих волос оставался последним проводником: двух других слуг по быстрому запытали до смерти, пытаясь разгадать — ловушка ли это хитроумная или эта троица правду вещает. И те, конечно же, выложили всё как на духу. Правда, только то, что знали сами. А знали они не слишком много. Так, краткий пересказ истории, что ранее поведала славному рыцарю Ульриху головёшка.
— Кристально! — с энтузиазмом согласился слуга графа Виладила и первым нырнул во тьму тайного хода.
Славный рыцарь Ульрих напоследок глянул на Луну... На звёзды... Да на прочую притихшую в ночи природу и нырнул вослед. 
Шли долго, и коптящие факелы освещали каменный коридор не ахти как. Но и этого света оказалось достаточно, чтобы оценить простор каменного коридора, его сухость и засилье висящей повсюду паутины. И густая паутина наводила на мысль, что действительно этим ходом давно никто не пользовался.
Когда остановились перед массивной дверью, рыжий проводник ткнул пальцем:
— Сюда.
— Где выйдем? — уточнил славный рыцарь Ульрих.
— В подвале замка графа Виладила.
— Кто-то будет ждать?
— Нет, я должен сразу пройти в покои графа и доложить об успехе.
— Ну, что ж. Об «успехе» доложим вместе...
 
По замку прошли без малейших препятствий. Как пояснил слуга, всю охрану замка давно уже отправили на стены крепости, так как там постоянно ощущалась нехватка пехоты. Славному рыцарю Ульриху это было очень даже знакомо, помня, что и у осаждавших с пехотой сложилась хроническая недостача. Удивляла только эффективность осадных орудий и лучников войска конунга — ведь со стороны казалось, что свои всегда лупят в белый свет как в пенни.  
Пару раз в коридорах замка встречались страдающие бессонницей слуги графа, которым без лишних слов просто отсекали головы, надёжно погружая уже в вечный сон. Когда вошли в покои, граф почивал на огромной кровати под красивым балдахином и даже слегка похрапывал. Разбудили без особых церемоний — славный рыцарь Ульрих отвесил спящему графу могучую оплеуху.  
— Что?! — тот в замешательстве вскочил и от удивления — сколько у него незваных гостей — испуганно протёр заспанные глаза. Видимо, решил, что ночные гости ему снятся.
— Я — славный рыцарь Ульрих! — гордо представился славный рыцарь Ульрих, — Если проведёшь нас ко вторым крепостным воротам, оставим всё как есть. Нет — укоротим на голову.
— Что вы себе позволяете, рыцарь! — в бешенстве воскликнул граф Виладил, — Я славный рыцарь Виладил, и...
Что «и», окружающие дослушать не успели — голова графа, разбрызгивая кровь, упала на подушку, где ей, собственно, и полагалось быть посреди ночи. Славный рыцарь Ульрих вложил меч обратно в ножны:
— Славный рыцарь здесь только один! — И уже обращаясь к златокудрому слуге, — Веди ты!
Когда вышли на улицу, со стороны главных ворот слышались крики и треск крушимых кровель от падающих снарядов осадных баллист. Начинался отвлекающий штурм нескольких рыцарских копий. И следовало поспешать. Ударный отряд, лично возглавляемый бароном Уильямом, ожидал открытия вторых крепостных ворот...

— Пришла пора вернуть меня колдунье, — заявила головёшка.
— С чего бы это? — немало удивился славный рыцарь Ульрих.
— Срок-зарок.
И тут стоило задуматься. Обласканный устными почестями от конунга Писума Второго и мешочками монет от барона Уильяма славный рыцарь Ульрих собирался долго и весело пировать в метрополии, вылезая порой из трактиров только ради посещения дома со знакомыми шалавами. Слуг своих, щедро одарив мелкой серебряной монетой, он отправил домой с наказом разобраться с управляющим. По мнению славного рыцаря Ульриха, Брунгильда достаточно зарекомендовала себя в обозе и на поле боя, и теперь вполне могла заменить прощелыгу-управляющего. Будущее манило непрекращающимися весельем и удовольствиями, а тут...
— А что, старая ведьма не подождёт героя штурма крепости Инна-а... Цес-си... Бил-лис? Или как-то так.
— Не ведьма, а колдунья, — поправила головёшка, — И не подождёт — Зарок.
— Подумаешь — зарок! 
— И сроду не — подумаешь, — отвечала головёшка, — В сию дату я просто исчезну, а что будет с тобой...
— Вот же... Проклятье! — выругался славный рыцарь Ульрих.
Тут стоило задуматься. Терять головёшку, показавшую свою просто дьявольскую эффективность, не хотелось. Мало ли бредовых мыслей в голове у конунга и ожидавших славного рыцаря Ульриха в будущем войн? А ответ прост до неприличия — немало. И немало — и того, и другого. Выход напрашивался сам собой.
— Веди!

И всё повторилось в точности, как сто дней назад — и очень скользкие стволы деревьев, и сплошные заросли кустов мерзкой ведьминой ягоды с колючим шиповника, а стоило только остановиться, чтобы справить мелкую нужду, как зелёный вьюнок опутывал сапоги. Славный рыцарь Ульрих выругался — ну как же он забыл надеть простецкий камзол! Теперь приходилось безостановочно морщиться, когда только то купленный за пригоршню золотых камзол цеплялся за шипы и острые сухие ветки... 
— А-а-а, явился, касатик, — проскрипела старая карга, стоя над огромным медным котлом и что-то там намешивая. — Принёс, значит, голову свою.
И воняло при этом так же отвратительно, как и сто дней назад. Что и говорить, атмосфера в избушке царила гнетущая.
— Принёс, — ответил славный рыцарь Ульрих, — Только отдавать её тебе, богомерзкая колдунья, не буду. Давай договариваться. Мне она самому нужна. 
— А чего так? — удивилась колдунья.
— Хочу знать своё будущее.
— Будущее? — ещё более удивилась та, — Какое будущее? Твоё?
И неожиданно страшно закаркала... Не сразу славный рыцарь Ульрих сообразил, что этак она смеётся.
— Послушай, богомерзкая колдунья. Одна уже пыталась посмеяться надо мной, так её голова теперь у меня на поясе висит!
— Чья голова? — Колдунья перестала смеяться. 
— Старой цыганки — неудачливой гадалки.
— Шутишь?
— Нет. Вот она! — И славный рыцарь Ульрих поднял головёшку на уровень своей головы. 
— Хе-хе, касатик,— вновь мерзко закаркала колдунья, — То — твоя голова!
И тут славный рыцарь Ульрих впервые в жизни почувствовал, как шевелятся волосы на макушке.
— Что ты сказала, богомерзкая колдунья!?
— А что слышал, касатик. Это твоя голова.
— Постой. Как моя? Я же тебе принёс голову цыганки?
— Да. Голову сестрички. За что она тебе безмерно благодарна. Так сказать, баш на баш. Ты хотел знать своё будущее, а кто ж его лучше должон знать, как не твоя собственная голова, это самое «будущее» прожившее?
— Всё! — воскликнул славный рыцарь Ульрих и выхватил меч, — Хватит с меня твоих колдовских сказок!
И взмахнул мечом. 
— Хе-хе-хе, — проскрипела головёшка, — Она в правде своей...
Но славный рыцарь Ульрих уже не слушал, а взмахнул мечом, чтобы по рыцарскому обыкновению отсечь старой карге голову. Однако верный меч, сделав замысловатую дугу, отсёк голову самому славному рыцарю Ульриху...
— Зарок исполнен!! — страшно закричали и богомерзкая колдунья, и головёшка, что  оказалась головой самого славного рыцаря Ульриха.

Ещё долго затем его голова сушилась на огне в печи старой колдуньи, источая ещё более отвратительный запах, чем даже булькающий рядом котёл.
Далее, бормоча под длинный нос богомерзкие заклинания, колдунья завернула иссохшую до размера апельсина и почерневшую голову в сверток.
 
— Вот! — Старая карга наконец появилась на пороге и протянула славному рыцарю Ульриху небольшой свёрток. — Как просил...
— Ещё что должен? — спросил тот. 
 — Зарок. Должон будешь возвернуть через сто дней! Иначе...   
  

Похожие статьи:

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")

Рассказы → Незначительные детали

Рассказы → Лизетта