Алый жеребёнок

Дождь начался вскоре после полуночи. Сначала это были лишь отдельные крупные капли, защёлкавшие по листьям деревьев, росших на высоком берегу реки, но постепенно дождь набрал силу, и капли превратились в холодные острые струи. Юрий поёжился и поплотнее закутался в куртку. Тёплая июньская ночь постепенно остывала, уступая место зябкой прохладе дождя. Тёмное облако заволакивало тёмно-синее небо летней ночи, гася отсвет ночной зари, на фоне которой виднелись постройки дачного посёлка.

«Ещё дождя мне не хватало, — пробурчал Криницын. — Похоже, что это безобразие продлится до утра».

Криницын сплюнул от досады. Сегодня был очень удобный день. На селекционной станции остался только дежурный зоотехник. Молодая девчонка, которая навряд ли высунется до утра из лабораторного корпуса. А тут этот дождь!

На четырнадцатую станцию Института генной инженерии и селекции столичного журналиста Юрия Криницына привели интересные слухи, которые донесла до него его новая знакомая Люсьена. Юрий поморщился. Недалёкая, пустая, но самоуверенная Люся, не отличавшаяся ни внешней, ни душевной красотой, совершенно не вызывала у интеллигентного и культурного журналиста симпатий. Единственное, что заставило Криницына пойти на сближение с ней — это профессиональный интерес.

На селекционной станции происходило что-то… Непонятность и закрытость этого «что-то» привлекало его — журналиста до мозга костей — с той же силой, с какой варящееся в алюминиевом тазу сладкое и душистое варенье привлекает пчёл и ос со всей округи.

Криницын вновь брезгливо поморщился: чтобы свести знакомство с Люси (как величала себя сама Люсьена) ему пришлось завести близкие связи с активистами из «Союза за гармонию с природой», где обреталась Люся. Людьми, которых Юрий откровенно презирал. И накропать бездарную статью в одну из местных газет, которую активисты считали своим рупором. Статью, при воспоминании о которой Юрия Криницына — профессионального журналиста — охватывал жгучий стыд, как мальчишку, написавшего мелом на заборе неприличное слово. Но зато он стал доверенным лицом в этом… «клубе по интересам».

Ещё и вчерашняя ссора с Вертихиным, давним, ещё со школы, другом Криницына. Знал бы он, что Евгений назначен новым директором станции — не понадобились бы эти клоуны… Наверняка, Евгений пошёл бы навстречу старому приятелю.

Дождь не прекращался, грозя перейти в настоящий ливень, и журналист, посмотрев на видневшиеся вдалеке корпуса селекционной станции, стал спускаться к реке.

***

Жеребёнка Павлик увидел на рассвете. Услышал сквозь сон далёкое конское ржание и проснулся. Некоторое время он сидел на кровати и, протирая глаза, вспоминал, что же ему приснилось.

Юлька мирно посапывала, обняв подушку. Павлик тихонько встал, накрыл сестрёнку съехавшим на пол одеялом и подошёл к окну.

Утро только начиналось. Чисто вымытое ночным дождём небо уже окрасилось нежно-голубыми оттенками, а на алеющем востоке из-за горизонта показалась кромка солнечного диска. Сад ещё скрывался в сиреневых утренних сумерках, дыша дождевой сыростью. От видневшейся за дачей речки наползали клочки белёсого тумана.

Павлик вновь услышал тихое ржание. Звуки доносились с луга, закрытого от взора мальчика широкой верандой, где бабушка (когда её не вызывали по срочным делам Дальней космической связи) по вечерам рассказывали Юле и Павлику сказки. Павлик тихонько, стараясь не шуметь (чтобы не разбудить родителей, спавших в соседней комнате), пробрался на выходившую в сад террасу. И замер от удивления. На лугу пасся необыкновенный жеребёнок. Гордо вскинутая головка; точёные ножки; шелковистая, развевающаяся под утренним ветерком грива, сияющая червонным золотом… Необыкновенной была и масть жеребёнка: огненно-рыжий окрас, подсвеченный алыми лучами восходящего солнца, напоминал расплавленную медь.

«Красный конь… на заре…» — подумал Павлик, будучи не в силах оторвать взгляд от этого чуда. Жеребёнок, заметив мальчика, тонко заржал, как будто приглашая поиграть вместе на утреннем росистом лугу. Но у Павлика, как назло, слипались глаза, и мальчишка с трудом добрался до кровати.

Окончательно проснулся он, когда жаркие лучи июньского солнца пробрались в комнату. Павлик долго не мог понять, был ли необыкновенный жеребёнок сном или всё-таки явью. Поэтому, наскоро умывшись и одевшись, тотчас помчался на луг…

Увы, на лугу мальчика постигло жестокое разочарование — никакого огненно-рыжего жеребёнка там не было. На луговине паслись обычные лошади: гнедые, серые… Эти лошади были с расположенной неподалёку от дачи селекционной станции, где работал школьный друг Пашкиного отца Евгений Петрович Вертихин — дядя Женя, как его называли Павлик и Юля.

Павлик ещё раз посмотрел на пасущихся на лугу лошадей в надежде увидеть загадочного жеребёнка и, печально вздохнув, поплёлся завтракать.

«Неужели приснился? Но я же видел его! Эх ты, соня…» — обругал себя мальчик.

– Доброе утро, Павлик! — мать уже расставляла на столе тарелки. — Ты что такой грустный?

Павлик вздохнул в ответ.

– Ну, что случилось?

– Да ничего, мама, — Павлик уселся на стул и глянул в окно. — Вот думаю — приснился он мне или нет?

– Кто? — Юля с интересом посмотрела на брата.

– Жеребёнок. Такой… Такой необычный. Рыжий, даже красный, как в песне…

– Красный конь… — улыбнулась Антонина. — А ты что же, не разглядел его как следует?

– Да разглядел. Только так рано было — солнце ещё не встало. Очень спать хотелось. Я и заснул! — с досадой ответил мальчик.

– А меня почему не разбудил!? Тоже мне, друг называется! — возмутилась Юлька. — Вот если бы ты меня разбудил, то мы бы увидели его оба. И тогда ты бы точно знал — был жеребёнок или нет. Потому что сразу двоим одинаковый сон не снится!

Павлик снова вздохнул и принялся за кашу. Целый день он выбегал на луг, но увы… Таинственный жеребёнок так и не появился. Не появился он и на следующее утро. И Павлик решил, что чудесный алый жеребёнок был всего лишь сном…

***

Алый жеребёнок появился на четвёртый день, когда Павлик уже почти забыл о встрече. Мальчик опять услышал сквозь сон тонкое ржание. Сон слетел мгновенно. Павлик кинулся к окну, но остановился, вспомнив про Юльку.

Девочка крепко спала, раскинув руки и посапывая курносым носом, усыпанным веснушками.

– Юлька! Вставай, Юлька! Он опять пришёл! Жеребёнок! — Павлик принялся тормошить сестру.

– Кто? Какой ещё жеребёнок? Отстань, я спать хочу… — Юля отмахнулась от брата, но вдруг вскочила в постели. — Жеребёнок!? Тот самый!? Где он, Пашка!?

– Там, на лугу. Надо с террасы смотреть, — и Павлик, схватив Юльку за руку, потащил сестру на террасу, выходившую на луг.

– Какой красивый! — восхищённо воскликнула Юля, увидев чудесного жеребёнка. — Откуда он?

– Не знаю…

– Он нам не снится — это точно! — Юля, на всякий случай ущипнув себя, перелезла через перила террасы и махнула рукой брату: — Пошли. Подойдём ближе.

Жеребёнок с любопытством смотрел на приближавшихся детей. Тихонько заржав, он подошёл поближе.

– Какой ты красивый! — Юля протянула руку, погладив жеребёнка по лбу и светлой полоске, тянувшейся от его лба к носу. — Откуда ты?

Жеребёнок, будто отвечая девочке, снова тонко заржал и доверчиво ткнулся тёплыми шершавыми губами в ладонь Юли. С луга послышалось ответное ржание.

– Юлька, смотри! — Павлик показал рукой на скрытый в молочной кисее утреннего тумана луг.

Юля пригляделась… В тумане появились силуэты ещё нескольких жеребят, пасшихся на берегу реки. Восходящее над рекой солнце подсвечивало медно-красную гриву…

– Красивые? — неожиданно раздался мягкий женский голос.

Юля и Павлик испуганно обернулись. От реки к ним поднималась их соседка — Елена Полосухина. Дети обожали «тётю Лену», как называли её Юля и Павлик, ведь она знала столько потрясающих сказок о драконах, богатырях, волшебных цветах и чудесных зверях...

– Здравствуйте, тётя Лена, — хором поздоровались ребята.

– Привет, малыши. Что не спите?

– Да вот… — Павлик кивнул на жеребёнка.

– А, Огонёк вас позвал поиграть! — улыбнулась Елена. — Скучно ему, наверное, в тумане…

– А почему он днём не пасётся? — спросил Павлик.

– Огонёк и его братишки и сестрёнки, — Елена кивнула на пасшихся в тумане жеребят, — это необычные лошади. Необычно их происхождение, и мы пока не показываем никому наших ребят.

– Значит нам было нельзя его видеть, да? — обиженно спросила Юля.

– Ну почему, Юленька? Приходите сегодня на селекционную станцию, там познакомитесь с нашими малышами поближе. А сейчас — спать. Ещё очень рано. Наши жеребята никуда не денутся.

– А целых три дня их не было! — возразил Павлик.

– Мы просто не выпускали их эти три дня — необходимо было наблюдение. Но теперь вы их будете часто встречать по утрам.

Павлик и Юля, вздохнув, вернулись на дачу.

– Значит, он мне не приснился тогда, — Павлик натянул одеяло. — А то я уже думал…

– Вот видишь — разбудил меня, и сразу всё стало понятно! — улыбнулась Юля. — Я же говорила: разбудил бы меня в тот раз и всё бы сразу понял!

– Ладно! Я теперь тебя всегда буду будить, когда увижу что-нибудь интересное… — зевнул Павлик.

***

На селекционную станцию решили отправится на следующий день. Но утром возникла непредвиденная задержка в лице Юлькиной и Пашкиной бабушки. Елизавета Тимофеевна, лихо развернув глайдер, влетела во двор, подобно внезапно налетевшей буре. Вбежав в дом, «Воробьёва — самая старшая», как в шутку называл её дед Юли и Павлика, кинула на стол в прихожей дорожный шлем и быстренько расцеловала любимых внуков.

– Тонечка, я быстро… И пулей мчусь в диспетчерскую! Этим, извиняюсь, мужчинам нельзя доверять ничего серьёзней удочки! У нас опять накрылась связь, и они ничего не могут сделать!

– Елизавета Тим…

– Тоня, ну сколько раз можно говорить! Какая я Елизавета, да ещё и по батюшке. Называй меня тётя Лиза! Уже семь лет вы с Тёмой, а ты никак не запомнишь! Кстати, а где наши мужчины?

– На рыбалке, Ел… тётя Лиза. Завтра приедут…

– Ладно. Пускай отдохнут от забот праведных… Кстати, — бабушка, успевая одновременно жевать бутерброд, разговаривать и отчаянно жестикулировать, вихрем носилась по даче, складывая дорожный чемодан. — Олча написала, что её дочка переехала с мужем в Москву. Их дача здесь, в нашем посёлке.

– Катька вернулась! Вот это хорошая новость, — обрадовалась Тоня.

– Так что, Юля, я надеюсь, что вы с Валей подружитесь! — и бабушка, вновь вскочив на глайдер, умчалась в аэропорт, подняв облако пыли.

– А Валя… — начала Юля.

– Дочка Кати, ваша ровесница.

Подходя к белым корпусам селекционной станции, ребята ещё издали услышали знакомое тонкое ржание. Голоса алых жеребят отличались от обычных. Их ржание было более тонким и каким-то мягким, как будто приглушённым.

– Здравствуйте, тётя Лена, — поздоровались ребята.

– Привет, пришли в гости к Огоньку? Ну, проходите, — Елена пригласила ребят пройти во двор станции. Огонёк, увидев знакомых, сразу же подбежал к ним.

– Можно? — Павлик показал лежащий на ладони кусок сахара.

– Можно, сахар наши ребятишки очень любят, — улыбнулась Елена. — Вы тут постойте, а я сейчас вернусь.

Огонёк с аппетитом схрумкал угощение и поскакал к остальным жеребятам.

– А ещё они любят хлеб с солью! — из-за изгороди вышла невысокого роста девочка, примерно того же возраста, что и Юля с Павликом. На девочке был одет короткий голубой комбинезон, а подстриженные на уровне плеч чёрные волосы схвачены широким голубым ободком. Симпатичное, чуть скуластое лицо и узкие карие глаза с изящным миндалевидным разрезом век (из-за чего взгляд девочки казался слегка раскосым), буквально светившиеся лукаво-озорными искорками, выдавали в ней уроженку Алтая.

– Привет!  Валя, — представилась девочка.

– Юля.

– Павлик, — представились в ответ ребята.

– А я тебя раньше не видел! — удивился Павлик.

– А я только позавчера приехала, — объяснила Валя.

– С Алтая? — спросил Павлик.

– Ага, угадал! — рассмеялась Валя. — Просто у меня вторая бабушка — тувинка. И я в неё уродилась.

– Подожди! — догадалась Юля. — Твою маму зовут Катя, а бабушку — Олча?

– Ага! И наши мамы — одноклассницы! Так что я тоже про вас всё знаю! — Валя показала язык.

– Так ты и есть Валя! Про которую мама говорила! — обрадовалась Юля. — Вот здорово!

– А вы пришли на Огонька и других жеребят посмотреть?

– Да, нас тётя Лена пригласила.

– А Огонёк пасётся у нашего дома! — добавил Павлик.

– Вы, как я посмотрю, уже познакомились с моей внучкой? — Елена вернулась к детям. — Ну ладно, пойдёмте-ка к Евгению Петровичу. Он вам расскажет о наших жеребятах, — Елена подтолкнула детей к зданию лаборатории.

Когда ребята вошли в кабинет, Евгений Петрович сидел за столом, углубившись в чтение корреспонденции.

– Евгений Петрович, — Елена позвала увлёкшегося чтением биолога и показала ребятам на кожаный диван.

– Да-да, извините, увлёкся. Тут опять паническая статья активистов «Союза за гармонию с природой». О нашем Марсе и его потомках…

– Что они там опять?

– Как всегда. Пространные и дилетантские рассуждения о плодимых нами монстрах, которые уничтожат планету. И самое главное… — Вертихин покачал головой. — От Сигизмунда… гхм… извиняюсь, Юрия я такого не ожидал… Умный интеллигентный человек, а поддержал этих… Ладно, отложим… Итак, ребята? Как я понял — вас интересуют наши необыкновенные воспитанники?

– Да, дядя Женя. А то Юля и Павлик ещё не знают, — ответила Валя.

– Ну ладно. Вы когда в школу собираетесь?

– Осенью. Нам уже шесть! — ответил за всех Павлик.

– Прекрасно, — Евгений Петрович откинулся на спинку кресла, потирая руки. — В школе вы будете изучать историю и там услышите о том, что предки жителей Земли и ещё некоторых планет: Эрты, Хороса, Валинато, Калиакрии и, возможно, других были инопланетными колонистами. Наверняка, слышали вы и том, что на Марсе группа археологов под руководством Питера Коллинза обнаружила загадочный город. В нём жили люди. И город был похож на древние города пустынь Передней Азии.

– А при чём здесь Огонёк?

– Слушайте дальше. В городе были найдены не только предметы утвари, украшения и прочее, но и рисунки, изображавшие странных животных. Довольно крупных. Похожих на зверей. А ведь вы знаете, наверное, что на Марсе сохранилась лишь примитивная жизнь в виде насекомых и некоторых пресмыкающихся?

– Нет, не знаем, — растерянно ответила Юля.

– Мы знаем, что там есть небольшая жизнь. А какая — не знаем, — пожал плечами Павлик.

– Так вот… Даже в те времена, когда Марс был похож на Землю, таких животных, как млекопитающие или птицы там не было. Высшим звеном тамошнего живого мира были пресмыкающиеся и так называемые энанциорнисы.

– Динозавры!? — воскликнула Валя.

– Возможно — да. Останков птиц и млекопитающих мы не нашли… До открытия Коллинза и его коллег. Мы изучали рисунки этих странных животных, напоминавших гигантских кошек или лис, или…

– В общем, как оказалось, некоторые скелеты больших животных, которых мы реконструировали, как ящеров, оказались, скорее всего, теми самыми «зверьми с рисунков», — пояснила Елена. — Мы прочитали их наследственную информацию и выяснили, что они млекопитающие. И наиболее близки к лошадям и, как это ни странно, древним китам.

– Вернее их предкам, обитавшим ещё на суше. Вы хоть понимаете, про что мы вам рассказываем? — улыбнулся Евгений Петрович.

– Понимаем, — ответил Павлик. — Вы поняли, что ошиблись. Динозавры оказались лошадьми.

– Можно и так сказать, — усмехнулся биолог. — Мы решили попробовать воссоздать этих зверей. Но синтезировать искусственных животных пока могут только герои фантастических книг, и нам нужно было, чтобы наших зверей произвели на свет какие-то существующие животные. А так как они оказались близки к лошадям (древние предки китов, к сожалению, вымерли), то мы внедрили гены таинственных зверей именно им.

– А если на Марсе не было зверей, то как же эти появились? — недоуменно спросила Юля.

– Да, на Марсе они появится не могли. Вот поэтому я и рассказал вам про историю Земли. Возможно, что Марс тоже населяли колонисты, и они привезли этих зверей откуда-то с других планет. Как, например, мы перевозим лошадей, мулов или северных оленей. И они до сих пор помогают нам, несмотря на технический прогресс. И помогают там, где порой пасует техника.

– И на свет появился Огонёк?

– Не так быстро, Валя. На свет появился Марс. Так мы назвали новое животное.

– Он был лошадью, дядя Женя?

Евгений Петрович прошёлся по кабинету, заложив руки за спину и, взглянув в окно, продолжил:

– Не совсем, Юля. Марс хоть и родился конём, но оказался не очень похож на него. Сейчас он живёт на биостанции под Ашхабадом. Очень умный, сильный и выносливый зверь. И очень привязанный к людям, — Евгений Петрович достал альбом. — Вот, посмотрите на нашего первенца.

– И правда, не похож на лошадь… — удивлённо протянул Павлик.

На фотографиях был запечатлён странный, но симпатичный зверь. Похожий на лошадь, но и не совсем похожий. У Марса была ярко-оранжевая, почти красная шерсть, длинный, похожие на ослиные уши, большие лиловые глаза и, похожие на кошачьи, белые усы-вибриссы. Грива отсутствовала, а копыта Марса оказались покрыты шерстью и поэтому походили на широкие лапы. Да и хвост представлял собой не метёлку, как у лошадей, а скорее походил на хвост кошки с кисточкой на конце. Зверь на фотографиях ластился к учёным, как большая собака.

– Генный анализ показал, что Марс — лошадь, как ни странно это звучит, хотя и с не совсем лошадиными генами. Мы продолжили эксперименты и решили скрестить Марса с ахалтекинскими лошадьми. И вот тогда на свет появились Огонёк и его братишки и сестрёнки, — с необыкновенной теплотой, будто говоря о собственных детях, ответил биолог.

– От Марса они унаследовали только необыкновенный окрас. А также выносливость, ум, добродушный, любопытный характер и… умение хорошо плавать.

– А сам Марс? — спросила Юля.

– Мы вывели ещё несколько его собратьев. В том числе и девочек. Так что, скоро получим и потомство нашего Марса, не разбавленное лошадиными генами.

***

Домой дети шли молча, погружённые в мысли о необыкновенных марсианских зверях.

…Их воображение рисовало длинноухих коренастых зверей с красной густой шерстью, мерно шагающих подобно земному каравану по красным дюнам марсианских пустынь. Блёклое белое солнце, сияющее с розового неба, отражается в лиловых глазах таинственных зверей… А с соседних холмов раздаётся глухое в разреженном холодном воздухе планеты конское ржание, и на вершину дюны вскакивает стройный медногривый конь, зовя своих мохнатых собратьев вперёд, туда, где у подножия бурых плосковерхих гор виднеются постройки загадочного марсианского города…

– Валь, а твой папа — космонавт? — первым нарушил молчание Павлик.

– Ага! Его перевели в Москву. Он теперь служит в космопорту «Раменское». Он командир транспортного корабля Академии наук «Плутония».

– Приходи к нам в гости, — пригласила новую подругу Юля. — Бабушка будет очень рада, что мы подружились.

– Приду, обязательно!

Но Юля и Павлик первыми нанесли визит к новой подружке, благо жила Валя всего через дом.

– Ну, молодцы. А то Валя переживала, что у неё здесь нет друзей.

– А теперь есть! — весело ответила Юля.

– Ну, как вам наши воспитанники? — спросила Елена.

– Здорово! — восхищённо ответил Павлик. — Марсианские кони!

– Ну, они не марсианские, а вполне земные, — улыбнулась Валина бабушка. — Хотя…

– Мне приснились вчера медногривые кони,

Они в красной пустыне неслись на просторе.

На оранжевых дюнах, среди чёрных камней,

След в песке оставляли подковы коней[1],

— продекламировала Валя.

– Это кто написал? — удивился Павлик.

– Это папа. Он в школе стихи писал, — смущённо ответила Валя.

– Вот смотрите, — Валина бабушка принесла планшет. — Это фотографии того таинственного города.

Ребята долго рассматривали фотографии построек из бурого и чёрного камня, постепенно появлявшиеся из красно-оранжевых песков марсианской пустыни. На некоторых стенах и впрямь были нарисованы фигуры животных, напоминавших статью лиловоглазого Марса.

– Боюсь, что настоящие кони на Марсе не могли жить. Во всяком случае тогда, когда эта планета превратилась в сухую пустыню.

– А это ракушки? Да? — Павлик показал на фотографию. На иллюстрациях были изображены разноцветные раковины диковинных моллюсков марсианских пустынь.

– Да. Ракушки моллюсков, живших когда-то в марсианских морях. Некоторые моллюски приспособились жить в пустыне и дожили до наших дней. Например, песчаный прыгунчик.

Разговор прервал звонок видеофона.

– Дети, вам пора домой! Тоня вас уже обыскалась.

***

– Какие красивые и необычные! — сказала Юля, когда ребята уже укладывались спать.

– Когда мы подрастём, мы обязательно полетим на Марс. И тогда я подарю тебе самую красивую марсианскую ракушку, — торжественно пообещал ей Павлик.

– Да я не про ракушки. Я про Марса и Огонька.

– Да, они очень необычные…

– И загадочные… — добавила Юля. — А ты, правда, подаришь мне самую красивую ракушку? Обещаешь?

– Обещаю!

– Смотри, я запомню… — ответила Юля, засыпая.

***

Юля, Павлик и Валя с того дня стали частыми гостями селекционной станции. И не только гостями. Они с удовольствием помогали взрослым ухаживать за животными. А весёлая, веснушчатая и курносая Светка — студентка, работавшая на каникулах на станции — взялась учить ребят верховой езде, благо на станции оказалось несколько покладистых добродушных пони.

На станции было очень много интересного, и ребята, увлекаясь, совершенно не замечали течения времени. Но Евгений Петрович последние несколько дней был не в очень хорошем настроении и часто ругал каких-то Сигизмунда и Юрия Тимофеевича, особенно прочитав свежие номера газет. Юля, Валя и Павлик поначалу не придавали значения испорченному настроению биолога. Не придавали, пока однажды вечером не произошла странная встреча.

Ребята вместе со Светой возвращались с конной прогулки. Расседлав своих лошадок и заглянув в денник к Огоньку, Павлик, Валя и Юлька вышли из конюшни. Солнце уже село, и вечерние сумерки серо-лиловой прохладной пеленой опускались на станцию и дачный посёлок, сменяя зной летнего дня. В темнеющем сиреневом небе поднялась ярко-жёлтая Луна, какие-то птахи посвистывали в недалёком лесу, устраиваясь на ночлег.

– Как здорово! — Валя с восхищением смотрела на медленно текущую, как будто масляную реку, отражающую шар Луны и первые звёзды, заблестевшие в тёмно-синем зените. От воды тянуло прохладой и сыростью, и над маслянистой гладью сумеречной реки медленно поднимались редкие клочки вечернего тумана. Ничто не нарушало торжественного спокойствия тихого летнего вечера.

– Ну что, ребятишки, пойдёмте-ка — я вас провожу домой, — Света поправила резинку в волосах и вдруг вздрогнула: совсем рядом громко хрустнула ветка.

– Кто это там? — недоуменно спросил Павлик, указывая на густые заросли, отделявшие конюшню «марсианских» жеребят от спуска к реке.

– Там дядька какой-то, — подбежавшая к кустам Юля оглянулась на друзей.

– Какой дядька? — тревожно спросила Света.

– Да вон он, к реке спускается! — Валя протянула руку, показав на высокого худощавого мужчину в старомодной кепке-«жокейке» и серо-зелёной куртке, быстро спускавшегося к воде. Внизу за кустами, виднелись мостки с привязанной к ним лодкой.

– Не иначе, сам Юрий, свет Тимофеевич, почтил нас своим визитом, — презрительно скривилась Света. — Чтобы тебя комары сожрали, поганка!

– А это кто? — спросил Павлик.

– Нехороший человек! Пойдём домой, а то уже темнеет, — Света подтолкнула ребят к дороге, ведущей в посёлок.

– Интересно, что он там делал? — пожала плечами Валя, когда ребята подходили к дому Павлика и Юли (дача Вали была в конце той же улицы).

– А я его видела, — вдруг вспомнила Юля. — Позавчера, он с корзинкой из леса шёл. Грибы, наверное, собирал.

– Надо дяде Жене сказать завтра, — резюмировал Павлик. — А вдруг он хочет жеребят украсть.

– Ну, уж прям! — усмехнулась Юля.

– А чего он тогда там высматривает?

***

На другой день ничего необычного не случилось. Только Евгений Петрович сплюнул сквозь зубы, услышав от Светы о вечернем визитёре.

Вечером Валя осталась ночевать у Юли с Павликом: её дедушка и бабушка срочно уехали домой в Москву на два дня.

– Странно, о «марсианских лошадях» здесь нет ни слова! — Юля листала книжку о Марсе. — Про всех есть! Про огненную гадюку, про красных муравьёв, про песчаного прыгунчика, про пустынного крота…

– А почему его называют кротом? — спросила Валя, оторвавшись от окна (с дачи Юли и Павлика открывался великолепный вид на реку). — Он же — ящерица?

– Потому, что роет норы в песке, как крот. Ты же не удивляешься тому, что лунной крысой называют ежа? А почему? Потому, что этот ёж похож на крысу. А эта ящерица ведёт себя, как крот, — объяснил Павлик. — А почему про «марсианских лошадей» нет ни слова? Всё очень просто. На Марсе же никогда не было лошадей. Огонёк и другие жеребята — земные лошади, только с марсианскими генами. А Марс не совсем лошадь.

– Знаете, папа сказал, что на Марсе начали этот… — Валя отошла от окна и присела на диван рядом с Павликом. — Тера… Тэра… форминг! Вот, — Валя с трудом выговорила непривычное слово.

– А что это? — Павлик с интересом посмотрел на подружку.

– Это значит, что постепенно Марс станет таким же, как и Земля. Он сказал, что сейчас на это нужно примерно сто лет, но это сейчас. А потом, может быть, изобретут что-нибудь ещё, и на самом деле времени понадобится ещё меньше. Сто лет назад, в конце ХХ века, считали, что для этого нужно двести-триста лет.

– Ну и что?

– А я поняла, — Юля отложила книгу. — Марсианских животных тоже восстанавливают, чтобы было кем заселить планету, когда она снова оживёт.

– Снова люди придут, прилетят с той планеты,

Что звездой голубой освещает их путь.

Верят в эту мечту медногривые кони,

Что посланцы Землю вновь жизнь Марсу вернут[2],

— продекламировала Валя.

– Хорошие стихи у тебя папа сочиняет, — вздохнула Юля. — Вот бы мне тоже научиться…

– Подумаешь — стихи, — фыркнул Павлик.

***

Утром на станции Павлик помогал зоотехнику Олегу Горшенькову — молодому студенту и приятелю Светланы. Выйдя к ограде выгулочного двора, мальчик неожиданно заметил, как среди деревьев подступавшей к станции рощи мелькнула синяя «жокейка». Павлик, заинтересовавшись, перемахнул через жерди и, прячась за густыми кустами шиповника, густо росшего за изгородью, прокрался ближе к опушке.

– Ага! — удовлетворённо ухмыльнулся Павлик, подойдя ближе и разглядев обладателя кепки, и тотчас же помчался обратно на станцию.

– Свет! Света!

– Павлик, ты откуда это летишь? Даже запыхался!

– Свет, там этот, Юрий Тимофеевич, которого ты поганкой обозвала, вокруг станции бродит! И с ним тётка какая-то!

– Рыжая и толстая?

– Ага!

– Пошли к дяде Жене! — Светка, схватив Павлика за руку, потащила его к лаборатории.

– Евгений Петрович! Там один ваш друг никак не решится в гости зайти!

– Кто!? — оторопел не понявший иронии биолог.

– Юрий со своей ненаглядной Люсей!

– А, чтоб тебя! — выругался Евгений и, скинув халат, быстрыми шагами пошёл к конюшне.

– А кто этот Юрий? — ребята бежали вприпрыжку за Светой и Вертихиным, едва поспевая.

– Журналист, Юлька! — ухмыльнулась Светлана. — Журналист Юрий Криницын! Пишет всякую глупость из околонаучных слухов и считает себя гением журналистских расследований!

– А это он написал про монстров, которых вы выращиваете на станции? — спросила запыхавшаяся Валя.

– Он, поганка!

– А папа говорит, что Криницын — неплохой писатель, и статьи о разных тайнах интересные пишет. Он с ним в одном классе учился и говорил, что Криницын у них был редактором стенгазеты, — добавил Павлик.

– Я слышала про одну книгу, «Серая пыль» называется. Про технологический конец человеческой цивилизации. Олег сказал, что ничего. А Зинка — что полная чушь… — пожала плечами Света.

– Ага, её мама с папой читали! Она у нас есть.

– Ну и как, Павлик, понравилось?

– Маме нет, она исторические книжки любит, — мотнув головой, ответила за брата Юля. — Она несколько глав прочитала и кинула. А папа полистал и сказал…

– Что сказал?

– Маленьким так говорить нельзя! — усмехнулась Юля.

– Так плохо? — удивилась Света.

– Да это Юлька дурака валяет. Папе понравилось. Он сказал, что книжка очень хорошая, но сложная. Тяжело читается, — ответил Павлик.

Евгений некоторое время стоял у жердей ограды, потом выпрямился и, сложив ладони рупором, крикнул: – Что же ты, Юрий Тимофеевич, бродишь тут, как лис вокруг курятника! Зашёл бы в гости, что ли? И вы, Люсьена Эрастовна! Не прячьтесь — вас слишком много, за кустом не спрячетесь!

– Хам!! — из-за куста выплыла полная рыжая женщина с неопрятной причёской, одетая в светло-оранжевое платье-балахон.

Евгений Петрович издевательски осклабился и, позаимствовав панаму у Светки за неимением собственной шляпы, поприветствовал рыжую даму, изобразив глубокий «мушкетёрский» реверанс.

– Выходи, Юра, выходи. При детях я тебя не трону! Яви личико!

Таинственный Юрий Тимофеевич вышел из-за кустов, отряхивая прилипшие к светлым летним брюкам репья. Журналист оказался высоким худощавым мужчиной лет тридцати – сорока с наметившейся лысиной в густых волосах и какими-то блёклыми, как будто усталыми, голубыми глазами, внимательно смотревшими из-под кустистых бровей.

– По-моему, это не тот, «серый», которого мы в кустах видели, — Юля поглядела на Валю и Павлика.

– Не-а, — согласился Павлик. — Тот выше и худее. И, по-моему, был с усами…

– Ты не прав, Евгений… — начал было журналист.

– Я не прав? — притворно удивился биолог. — А как насчёт статейки про «марсианских монстров», которых мы здесь выращиваем? Ты ведь умный человек, Юра. И связался с этой… Люсьеной… и её приятелями.

– Ну, Евгений, — широко улыбнулся Криницын, разведя руками, — ты слишком критичен. Это журналистика, пойми! Ради…

– Красного словца не пожалею и отца. Я тебя понял, Юра…

Криницын лишь вздохнул в ответ.

– Да, с той статейкой как-то криво вышло… — признался Криницын.

– Мог бы просто ко мне подойти.

– Женя, пойми. Люди любят тайны. Просто научную статью про твоих гиппариатов никто не заметит. Прочтут только учёные в специализированных журналах. А чтобы заинтересовать остальных нужна интрига, понимаешь?

– Да ладно, Сигизмунд, — усмехнулся Вертихин. — Я конечно тоже погорячился. Тогда…

– Да что ты с ним разговариваешь!!! — неожиданно взвизгнула рыжая Люся. — Они тут монстров выращивают, которые размножатся и пожрут всю нашу Землю! А ты тут растекаешься в любезностях! Их станцию давно надо закрыть, а их самих сажать за издевательство над нашей природой!!! Учёные!!! Изверги, неучи!!!

– Вон отсюда! — зло крикнул Вертихин и показал на ворота станции. — Вон!

– Я это так не оставлю!!! Вы меня ещё вспомните!!! — Люсьена, подхватив подол платья, пошла по тропе, спускавшейся к берегу реки.

– И вам не хворать, Люси! — с издёвкой ответила Света, изобразив глубокий поклон. — Весь вечер буду икать, вас вспоминая!

– Вот что, Юра, катись-ка ты вслед своей подруге… — раздражённо ответил биолог. Хотя голос его на этот был не злым. В нём скорее звучали усталость и разочарование.

– Зря ты так, Женя, зря, — вздохнул журналист и пошёл вслед рыжей Люсе.

– Юра, гони её в шею — мой тебе добрый совет. Подведёт она тебя под монастырь. Как избавишься от неё — приходи. А с ней… Пусть носа сюда не кажет! В следующий раз вызову полицию!  — крикнул вслед журналисту Вертихин.

– Не нравится мне, что эта Люся здесь шастает, — вздохнула Елена Никитична, прижав к себе Валю. — Сам Криницын — неплохой человек. Но… Слишком уж увлекается, когда дело касается тайн. И совсем не умеет разбираться в людях. Совсем…

– Не сегодня-завтра ждите гостей… — проворчал Евгений Петрович.

– А кто эта Люся? — спросила Валя.

– Люсьена Кологривцева. Борец за возврат к естественной жизни, как она себя называет. Их союз борется за возвращение первозданной природы и освобождения планеты от техногенной заразы, — усмехнулась Валина бабушка.

– Ага, а платье из синтетики носит, — усмехнулся Павлик. — И лодка пластиковая, с мотором, — добавил мальчик, услышав стрекот лодочного мотора и показав пальцем на плывущую по реке лодку, в которой ругались, размахивая руками, журналист и рыжая толстая Люсьена.

***

Ночью Павлику и Юле не спалось. По дороге, шедшей вокруг посёлка, несколько раз проезжали машины, пролетел флайер, на реке не раз слышался стрекот лодочного мотора.

– Оживлённо что-то сегодня, не к добру, — ухмыльнулся дед, выйдя ночью на террасу и наблюдая лодки на реке.

А утро началось шумно. Со стороны станции слышались какие-то вопли, усиленные аудиомониторами лозунги, шум и гам большой толпы народа.

– Валь, что там? — удивлённо спросила Юля подругу, встретив её на улице посёлка.

– Эта толстая Люся не зря грозилась! Там целая толпа у станции, палатки поставили, кричат, что надо закрыть станцию! Кошмар!!

– Да, ребятишки… — вздохнула Елена. — Сегодня на станцию пойти не придётся… Друзья Люсьены приехали. Из этого общества борцов за естественную жизнь. Требуют закрыть станцию.

– И что!? Закроют!? — испугалась Юля.

– Зачем!? — удивилась Валина бабушка. — После случая со Щёлковской фабрикой полиция с ними особо не церемонится. Дали им сутки, чтобы ушли сами. А завтра подгонят бульдозеры и снесут их палатки вместе с трибуной. И всех дел. Я опасаюсь за другое…

– За что, бабуль? — Валя выглянула с террасы, жуя прихваченную с кухни плюшку.

– Зная эту Люську, я опасаюсь, как бы чего она не затеяла под шумок сегодня ночью. Юрий утром звонил, они с Евгением договорились о статье. Криницын сегодня хотел приехать, сфотографировать жеребят. Но боюсь, что его не пустят на станцию. Похоже, что вся затея со статьёй сорвалась из-за друзей Кологривцевой. Я Евгения предупредила, чтобы смотрел в оба! И Юрию сказала, чтобы не доверял Люсьене. Что-то она затеяла…

***

День прошёл скучно. На станцию никого не пускали, Света уехала до вечера в Москву, Евгений Петрович и Олег дежурили на станции. Приезжал и Криницын, чтобы о чём-то договорится с Вертихиным, а заодно повидать Юлиного и Пашкиного отца — Артёма, с которым журналист дружил в школе. Ребятам он понравился. Оказывается, Юрий Тимофеевич знал массу увлекательных историй о таинственных зверях, о загадках истории, об интересных людях… Света тоже признала, что была неправа по отношению к журналисту.

– А почему Криницын приезжал? — Света, вернувшись вечером со станции, кивнула на идущего к калитке журналиста.

– Они с Евгением о статье договорились. Только из-за этих активистов на станцию не попадёшь. Так что Юрий вечером приедет. Придётся тайком действовать, в лучших традициях журналистики, — усмехнулась Елена. —Сфотографирует наших ребят и кое-какой материал возьмёт у Жени.

– А эта, Люся?

– Они с ней насмерть разругались. Только… Что Кологривцевой нужно было на станции?

Вечером Юля, Павлик и Валя сидели на террасе дачи Полосухиных и слушали сказки.

– …И огненный цветок пропал. Но не исчез совсем… Легенды говорят, что огнецвет (так люди стали называть волшебный цветок) с тех пор растёт в неприступных горных долинах, в глухих чащобах, за непроходимыми болотами. Найти его могут только те, кто сможет преодолеть все опасности и тяготы пути, не свернуть и не испугаться опасной дороги.

Но мало найти огнецвет. Обрести цветок могут только люди с чистой и светлой душой, способные, обретя таинственный цветок, без раздумий и без сожаления отдать найденное. Только такому человеку духи, хранящие огнецвет, отдадут алый цветок жизни.

И поэтому знающие люди говорят, что найти огнецвет может только ребёнок…[3] — бабушка закончила чтение и захлопнула книжку.

– Бабушка, — Валя посмотрела на книжку и потёрла кончик носа (Юля с Павликом знали, что этот Валин жест говорил об охвативших девочку глубоких раздумьях). — А может эти духи создали и марсианских лошадей? Ну, я имею в виду Марса?

– С чего ты так решила, Валька? — удивился Павлик.

– Ну, они создали огнецвет. Но ведь его так трудно найти! А вдруг они создали и существо, которое его охраняет. И которое помогает людям его найти, понимаете?

– А как оно одновременно может и охранять, и помогать? — удивилась Юля.

– Ну, например, это существо может подружится с добрым и смелым человеком. Ну, который достоин огнецвета. И покажет ему дорогу туда, в чащу, где он растёт.

– Интересная мысль, малыш, — Елена Никитична потрепала Валю по волосам.

– Ты думаешь, что Марс и Огонёк — это те самые существа?

– А почему нет, Павлик? Они же тоже огненные, рыжие, как пламя! — Валя вздохнула, погрустнев. — Вот только люди все подарки духов используют не так, как надо!

– Валюша, уже поздно, пора спать. Павлик, Юля, пойдёмте-ка, я провожу вас домой.

***

Елена Никитична была права в своих опасениях. Поздно вечером, когда темнота уже сгустилась, предвещая наступление ночи, к берегу напротив конюшни неслышно подплыла лодка. В лодке сидели двое, закутавшись в зелёные рыбацкие плащи.

– Ну и сырость здесь ночью! У меня насморк начинается, — капризно пожаловался грудной женский голос.

– Помолчи, Люська! — осадил её высокий худощавый мужчина, аккуратно складывая обмотанные мешковиной вёсла. — Утром твоих клоунов погонят отсюда поганой метлой! А нам надо дело сделать. За этих алых жеребят могут хорошо заплатить.

Криницын вылез из лодки и, путаясь в длиннополом плаще, поднялся к кустам.

– Где ты только это ретро откопала!!! — раздражённо прошипел спутник Люсьены и, сбросив плащ, кинул его к лодке.

– А если тебя кто-нибудь узнает?

– Помолчи, конспираторша! Сиди в лодке!

Криницын огляделся и, стараясь ступать как можно тише, обошёл жерди выгулочной площадки. Луна ещё не взошла, и в зарослях около конюшни царила кромешная тьма. Только звёзды светили с тёмно-синего ночного июньского неба сквозь чёрную резьбу листьев. На лужайке за конюшней виднелось пламя костра, освещавшее жёлтые платки активистов, и слышалось нестройное пение.

– Клоуны, — выругался Криницын.

Журналист осторожно подошёл к зданию лаборатории, где светилось единственное окно. Сквозь стекло было видно, как Вертихин и Олег увлечённо сражались в шахматы. Осторожно стукнул в стекло.

– Юра, зашёл бы, — окликнул его Вертихин, высунувшись в окно.

– Зайду. Но сначала дело сделаю. Мне завтра материалы в редакцию оправлять, — Криницын кивнул на фотоаппарат.

– Валяй, только не шуми. От этих активистов всего можно ждать.

– Знаю.

Криницын, крадучись, прошёл вдоль стены и осторожно приоткрыл дверь, ведущую в конюшни. Дверь предательски скрипнула, как показалось Юрию, на всю округу. Изнутри послышалось глухое ржание разбуженных жеребят.

– Чтоб тебя! Не могли смазать, шахматисты! — вполголоса выругался журналист и, протиснувшись внутрь, расчехлил фотоаппарат.

Юрий уже направился к лаборатории, когда вновь внезапно заскрипели несмазанные петли. Криницын вернулся к двери. Совсем рядом с конюшней послышались тяжёлые шаги. Журналист остановился, замерев в простенке между дверью и углом лабораторного корпуса. Высокая худощавая фигура, вышедшая из конюшни, резко оглянулась назад, на отделившуюся от кустов грузную тень.

– Я тебе велел сидеть в лодке! А тебя куда понесло! — громким шёпотом окликнул незнакомец Люсьену, продиравшуюся сквозь кусты.

– Я тебя подстрахую!

– Связался с тобой на свою голову! Сиди в кустах и не шарахайся в потёмках.

– Здесь кто-то ещё есть!

– Конечно есть, — усмехнулся незнакомец. — Ты про своих приятелей не забыла?

***

Олег, обдумывавший очередной ход, внезапно поднял голову и уставился в окно.

– Кто там?

– Да показалось, что кто-то в кустах стоит… Пойду проверю на всякий пожарный, так сказать.

– Так это Юрий, — ответил Вертихин.

– Криницын из конюшни ещё не выходил.

– Парализатор возьми. От этих бездельников всего можно ожидать.

Олег, включив парализующий бластер (которыми их накануне вооружила полиция), вышел в ночную темень. Бело-голубой луч фонаря рассёк темноту, обшаривая заросли. В кустах никого не было, хотя Олег и заметил, что трава примята, и в свете фонаря показалась свежеобломанная ветка.

«Что-то жеребята забеспокоились, — подумал про себя Олег. — Ласку, что ли, учуяли?»

Дверь в конюшню оказалась приоткрытой.

– Кто здесь? — окликнул Олег. — Криницын?

Внезапно из ворот, ведущих на выгул, пригнувшись, выскочил человек. В руках у него был какой-то тёмный предмет, который человек держал перед собой.

– Стой!!! — выкрикнул студент и кинулся к ночному гостю.

Человек, не останавливаясь, кинулся к реке. Луч фонаря высветил долговязую фигуру и висящий на боку кофр.

– Криницын!? Какого лешего… — начал было Олег, но в следующее мгновение услышал за спиной быстрые шаги. Обернуться он не успел — почувствовав электрический удар в шею, парень отключился…

– Ты совсем рехнулась или как!? — долговязый готов был придушить Люсьену.

– Он тебя видел!

– Дура! — весомо ответил незнакомец Люсьене. — Он меня не знает. И принял за журналиста. И завтра все будут знать, как Криницын ночью пробрался на станцию и, прикрываясь знакомством с Вертихиным, организовал похищение жеребят.

– Сигизмунд здесь?

– Конечно. Фотографировал жеребят, потом ушёл.

– Ну и гад же ты!

– Помолчи уже. Не хуже тебя. Оттащим его к конюшне. Пока очухается — успеем смыться. Надо успеть прихватить двух жеребят. Я их подготовил. Я получу жеребят, а ты получишь эксклюзив для журналистов. И станешь, наконец, знаменитой.

***

Вертихин обдумывал ход, когда дверь открылась и в комнату вошёл Криницын.

– Ну как?

– Слушай, а у тебя сегодня людно, Женя. Кто-то ходит около конюшни. Люся и какой-то незнакомец.

В этот момент Евгений услышал окрик Олега и подошёл к окну.  А затем, быстро нажав на кнопку вызова полиции, схватил второй парализатор и осторожно вышел во двор. Вслед за ним в дверь выскользнул журналист.

***

Валя, проснувшись, увидела, как Света (студентка снимала комнату на даче Полосухиных), накинув халатик, выбежала на террасу.

– Свет, что там? — любопытная Валя тут же помчалась за девушкой.

– Валька, немедленно оденься! А то простудишься!

– Не простужусь, я — закалённая! Ты лучше скажи, что увидела?

– Полицейский флайер пролетел на станцию. Там что-то случилось, — в голосе Светы звучала тревога.

***

Со стороны конюшни слышались негромкие злые голоса мужчины и женщины. Помня о предупреждении Елены, Вертихин тихо прокрался к двери и сразу увидел лежащего у конюшни бесчувственного Олега и озиравшуюся по сторонам Люсьену…

– Подожди-ка, Женя, — остановил Криницын Вертихина. — Что-то не так на конюшне. Слышишь?

Вертихин действительно услышал какой-то приглушённый шум.

– Проверь там, только осторожней. А я с Люси поговорю, — усмехнулся журналист.

Ворота конюшни оказались приоткрытыми. Евгений остановился, прислушиваясь. Где-то рядом послышалось приглушённое ржание. Доносилось оно не из конюшни…

Тем временем из ворот выглянул человек. Кутаясь в серо-зелёную куртку, человек осмотрелся по сторонам и, аккуратно прикрыв ворота, поспешил к старой дороге, проходившей позади станции. Именно оттуда слышалось и глухое ржание.

– Стой! — Вертихин выскочил из-за укрытия.

Человек, услышав его, вжал голову в плечи и бросился бежать.

– Стоять! — Евгений вскинул бластер, но, увы, человек растворился в ночной темноте.

«Надо проверить конюшню».

Вертихин подошёл к воротам и заглянул внутрь. Денники Огонька и Кометы были пусты…

***

– Ты что здесь делаешь? — Криницын подошёл к Люсьене.

– Тебя прикрывала, — не моргнув глазом ответила та.

– Что?! — Криницын не ожидал такого ответа. — Зачем?!

– Незаконное проникновение на охраняемый объект. Вот это ты сегодня сделал ночью. Но я могу тебе помочь… Восстановить твою журналистскую честь, если она у тебя конечно есть, — усмехнулась Люсьена.

– Красиво говоришь. В какой книжке прочитала? Сфотографировать нескольких жеребят на селекционной станции — это правонарушение, но не преступление! А вот это, — Криницын показал на лежащего Олега, — уже преступление и карается законом! Почувствуй разницу! Но ничего, я тебя полиции с потрохами сдам! — Криницын нагнулся к Горшенькову и, нащупав пульс, удовлетворённо вздохнул. — Очнётся через полчаса. Так что тебе повезло, что с парнем ничего серьёзного.

– Мне тоже есть, что сказать полиции! — парировала Люсьена.

– Нечего тебе сказать. Я договорился о сегодняшнем визите с Евгением. И был здесь легально. В отличие от тебя. Только из-за твоих активистов мне пришлось, как вору, ночью сюда лезть. А тебя сюда никто не звал.

Люсьена лишь заскрипела зубами в ответ.

– Приветствую вас, Люсьена Эрастовна.

Тихий спокойный голос прозвучал для Люсьены гласом небес. Она быстро вскочила, но голос сразу охладил пыл активистки: — Не дёргайтесь, Люся. А то я вас быстро положу поспать до утра рядом с парнем, — вышедший из темноты кустов Вертихин недвусмысленно покачал бластером. — Я шутить не умею и не люблю.

– Что случилось? — Юрий обернулся к биологу.

– Украли двух жеребят, Огонька и Комету. Так что, уважаемая Люсьена Кологривцева, боюсь, что у полиции будет к вам много вопросов. В том числе и о вашем спутнике.

***

Утром полиция быстро свернула лагерь «экологов», задержав для острастки некоторых, самых рьяных активистов. Но, прежде, чем палатки и оставленный «экологами» мусор погрузили в грузовик, к полицейскому флайеру «торжественно» провели рыжую Люсьену.

– Боюсь, что всё равно вывернется, — Олег потёр шею, на которой краснел след парализатора. — Это же рыба-вьюн, а не человек: всё равно выскользнет, как ни хватай.

– Такие не тонут, — согласилась с ним Света.

– Что случилось, дядя Женя? — тревожно спросила Юля, посмотрев на выходивших из конюшни полицейских и Вертихина.

– Огонька и Комету украли, — Евгений Петрович печально посмотрел на ребят. — Я видел какого-то человека в серой куртке. Его видел и Юрий. Но «серый» ушёл…

– Какой «серый»? — удивился Павлик.

– Наверное, тот грибник, которого мы за дядю Юру приняли, — ответила Валя.

– Похоже, он самый, — кивнул Евгений.

– А как же теперь? — Юля посмотрела на биолога, и её глаза наполнились слезами.

– Полиция будет искать Огонька. А нам остаётся только ждать…

– Это она жеребят украла, — насупилась Валя, кивнув на бело-синий полицейский флайер, увозивший Люсьену.

– Не она, ребята, — Криницын обнял ребят за плечи. — Хотя и помогла организовать кражу. Жеребят пока никому не показывали. И Люся придумала, как на этом заработать. Вернее, ей кто-то подсказал. Сначала развернуть шумиху вокруг неких инопланетных монстров, которых растит селекционная станция, сотрудничающая с Научной разведкой Главкосмоса. А потом сфотографировать жеребят, и, если повезёт, найти и другие материалы, сделав из этого громкую сенсацию. А для этого завела знакомство с журналистом. А этот журналист оказался слишком наивен и глуп, купившись на её посулы.

– Почему же, Юрий Тимофеевич? — оглянулась на него Света.

– А потому, что этот кто-то, подсказавший Люсе идею, решил под шумок украсть жеребят и подставить журналиста в качестве организатора.

– Хитрый и верный план разрушили ржавые дверные петли, — усмехнулся Олег.

– Да, — согласился журналист.

– Вы меня извините, Юрий Тимофеевич. Я про вас такие гадости говорила, — виновато посмотрела на журналиста Света. — Просто эта Кологривцева вас в таких красках расписывала. Когда они первый раз пикет у нашей станции устроили. И, кстати, сказала, что это вы его организовали.

– Представляю, что она обо мне сейчас рассказывает… Не берите в голову, Светлана. Я вас понимаю. И принимаю извинения, — примирительно улыбнулся Юрий.

На станцию ребята попали только на следующее утро. Во дворе было непривычно тихо — не слышалось звонкое ржание «марсианских» жеребят.

– А где остальные жеребята? — тревожно спросил Павлик.

– Жеребят вчера вечером увезли в головной институт. Исследования нужно продолжать дальше, — пожала плечами Валина бабушка.

– И мы их больше не увидим? — на глазах Юли выступили слёзы.

– Почему? Кого-то из жеребят оставят на станции, может это будет и Огонёк, — успокоил ребят Вертихин.

– Если их найдут, — грустно ответила Юля.

– Надейся на лучшее, малыш.

***

Прошло три дня с той злополучной ночи, когда пропал Огонёк. Дни тянулись серо и скучно.  Ребята по-прежнему с удовольствием помогали взрослым, учились верховой езде, совершая под руководством Светы конные прогулки по окрестностям. Но… Не хватало жеребят. И хотя полиция искала украденных животных, результатов пока что видно не было.

– Какие же они гады!!! — в сердцах воскликнул Павлик, глядя в окно, на сверкавшую после ночного дождя, мокрую листву сада.

– Кто?

– Сама знаешь, Юлька! Те, кто украл Огонька! Он же ещё маленький, совсем как мы!

– Он очень ценный, — рассудила Юля не по-детски серьёзно. — Поэтому его и украли.

– Я бы их всех! Вот так! — Павлик схватил висевший на стене детской игрушечный меч и, перемахнув через ограждение террасы, выбежал в сад. — Вот так всех! Этих воров, — Павлик принялся рубить мечом росшие за террасой репейники. — Вот так!!! Вот так!!!

– Что, малыши, скучаете? — бабушка вошла в детскую. — Я знаю, как вас развеселить. Завтра поедем в «Детский мир». Надо вам кое-что купить, а то растёте быстро, уже всё коротко…

Вечером следующего дня Павлик и Юля, уставшие и счастливые, тащили вместе со взрослыми коробки и свёртки с обновами. Часть покупок оставили дома. А часть повезли на дачу. На станции эстакадного трамвая Павлик принялся усиленно разглядывать кого-то среди ожидавших поезд пассажиров.

– Пашка, ты кого там увидел?

– Смотри, Юлька, — шёпотом ответил ей мальчик и показал рукой.

Девочка посмотрела в ту сторону, куда указывал Павлик и заметила в толпе высокого худощавого мужчину в старомодной кепке-«жокейке». Что-то в нём было знакомое…

– Не узнала? Это тот грибник!

– «Серый»!? Точно — он! — ахнула Юля и подбежала к взрослым: — Надо срочно полицейским сказать!

– Что сказать, Юля?

– Деда, там этот, «серый»! Который жеребёнка украл!

***

Солнце ещё только вставало, постепенно заливая луг оранжевым светом и разгоняя молочно-белый туман, поднимавшийся от реки, когда Павлик и Юля одновременно проснулись, услышав такое знакомое тонкое ржание.

Не сговариваясь, оба вскочили и кинулись к террасе… Там в лучах восходящего солнца скакали красные кони… Вернее, пока ещё не кони, а огненно-рыжие жеребята. А к даче уже бежала сияющая счастливая Валя.

– Огонёк!!! — ребята бросились к своему четвероногому другу. — Огонёк, как мы соскучились!!!

Огонёк, увидев друзей, со звонким ржанием поскакал навстречу детям.

– Ну вот, ребята, — из тумана вышел Евгений Петрович, — мы и нашли наших жеребят. Благодаря вам! Спасибо, малыши!

– А того — «серого» — поймали?

– Поймали, Павлик, — вздохнул биолог. — Но организатор ушёл. Юрий видел рядом с Люсьеной совсем другого человека. И он как сквозь землю провалился…

– А жеребята теперь останутся на станции? — осторожно спросила Валя.

– Да. Огонёк и Комета останутся у нас.

Жеребята ответили весёлым ржанием, зовя маленьких друзей поиграть, и поскакали к ещё скрытой туманом реке. А Валя, Юля и Павлик, с радостным смехом понеслись вслед за ними. Они бегали по росистому лугу, среди волн таявшего на солнце тумана, плескались в тёплой воде речки, и вместе с ними летело по солнечным лугам беззаботное детство маленьких друзей: детей и алых жеребят.

Похожие статьи:

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Проблема планетарного масштаба

Рассказы → Повод, чтобы вернуться

Рассказы → Проблема галактического масштаба

Рассказы → Вспышки на Солнце [18+]