Григорий Неделько

Автобус

(рассказ)

В закрывающиеся задние двери автобуса вбежал запыхавшийся мужчина. Он носил грязную куртку тёмно-коричневого цвета, потёртые голубые джинсы, замызганные чёрные ботинки и чёрную вылинявшую шапку. Он обвёл салон автобуса злобным взглядом пепельных глаз и, сквозь зубы произнеся: «Ненавижу этот мир — и ненавижу опаздывать!», — смачно сплюнул на пол.

• Что вы себе позволяете?! – взъерепенилась, словно потревоженная курица-наседка, толстая, противная и одышливая бабка, сидевшая по правую руку от вошедшего. – Вы знаете, что плевать на пол неприлично? – нравоучительным тоном всезнающей мамаши, понукающей своё провинившееся чадо, поинтересовалась она.
• Да? – удивлённо переспросил мужчина. – Может, вы просветите меня по поводу других неприличных вещей?
• Просвещу, будьте уверены, — гордо вздёрнув напоминающий недоеденную картошку нос, сообщила бабка.
• Ну и? – безразлично бросил мужчина.
• Так со старшими не разговаривают, — с интонацией хозяйки, тыкающей кота мордой в только что сделанную лужу, попрекнула бабка.
• Ну и, пожалуйста? – с таким же безразличным выражением в голосе и на лице поправился мужчина.
• Вот так-то! – удовлетворённо, словно она выиграла какую-нибудь битву, проговорила бабка. – А по поводу вашего вопроса могу сказать, что пререкаться с теми, кто старше вас, крайне неприлично.
• Что-то ещё? – полюбопытствовал мужчина.
• Неприлично не мыть руки перед едой, говорить с набитым ртом, рыгать за столом, — точно держа перед глазами каталог неприличия, перечисляла бабка, — браться жирными пальцами за что бы то ни было, класть локти на стол, кричать в общественном месте, влезать в чужой разговор и высказывать сугубо личное мнение…

Из глубины вагона раздался смешок, вызванный последним наставлением бабки.

• …лезть без очереди…

Смешок повторился.

• …читать ненужные нравоучения…

Смешок усилился.

• …замечать в чужом глазу соринку, а в своём не видеть бревна…

Смешок превратился в откровенный хохот.

• …сплетничать…

Хохот, подобно грому, разнёсся по автобусу, и показалось, что в ответ беззвучно затряслись стёкла и стены.

• Ну, ты, я тащусь, чувиха с юмором! Такой прикол отколола! Я балдею!.. Не, без понтов!
• Молодой человек, прекратите ругаться! – раздался с одного из передних сидений возмущённый старческий голос.
• Чё за базар? Я не вникаю!
• Вот из-за таких, как вы, — наставительно произнесла всё та же пожилая женщина, — постепенно деградирует молодое поколение.
• В натуре?! – не поверил хохотун. – Оба-на, ну и дела! – в сердцах воскликнул он, хлопнул ладонью по коленке – и на некоторое время затих.
• Материться тоже очень неприлично, — дополнила свой список бабка.
• А он что, матерился? – с искренним интересом во взгляде спросил мужчина.
• А вы разве не слышали? – вопросом на вопрос (любимый приём всех бабок) ответила бабка.
• Нет, — честно признался мужчина.
• Вот в этом – один из главных пороков нашего общества: мы не видим то, что не желаем видеть, или то, что нам видеть не выгодно, — выдала бабка.
• Да она ещё к тому же, блин, и философ! – раздался изумлённый возглас хохотуна.
• Я же просила вас, молодой человек!.. – оскорблённо сказала пожилая женщина (видимо, обиделась за «великий и могучий»).
• Завял, завял! – заверил хохотун.

На это пожилая женщина только неодобрительно хмыкнула.

• Теперь вы поняли, что такое «приличие»? – с ехидной ухмылкой на лице осведомилась бабка.
• Понял… — спокойно ответил мужчина. – А можно мне задать вам вопрос?
• Задайте, — величаво, словно королева, разрешила бабка.
• Если я ткну вам в лицо пистолетом, это будет неприлично?
• В первую очередь, это будет негигиенично, — откликнулся сидевший где-то в середине автобуса дедок.
• Да, неприлично, — не обращая ни малейшего внимания на реплику дедка, ответила бабка.
• Тогда заранее извините, — положив правую руку на сердце, прочувствованно сказал мужчина – а затем левой мгновенно вытащил из-за пояса пистолет и наставил его на бабку.
• А-а-а! – раздался откуда-то спереди одинокий женский крик, и дама в красивой чёрной шляпе с широкими полями в обмороке свалилась на пол.
• Поглядите, до чего вы довели бедную девушку! – указала своим кривым толстым пальцем бабка (похоже, она не знала, что показывать пальцем неприлично). – Посмотрите, как вы её расстроили! Немедленно извинитесь! – потребовала бабка.

Во время всех вышеописанных событий автобус не трогался с места, а его водитель с интересом прислушивался к тому, что происходило в салоне. И вот наконец он поднялся с сиденья и осторожно вышел из кабины. Картина, которую он увидел, потрясла его: какой-то (вероятно, буйно-помешанный) пассажир держал полную низкорослую женщину под прицелом пистолета и грозился вышибить ей мозги, а она со спокойным, самодовольным видом объясняла ему правила поведения в обществе и ругала его манеры. Следующая её фраза повергла водителя в шок:

• Вы настолько неопрятны, что даже пистолет не почистили, — хотя наверняка знали, что вскоре его увидят добрые полсотни людей!
• Я… — начал мужчина.
• Свинья! – прервал его хохотун и зашёлся в дебильном смехе.

Мужчина не выдержал и, подняв пистолет над головой, выстрелил в воздух – вернее, в крышу автобуса.

            По левую руку от мужчины вздрогнул от испуга элегантно одетый худой бизнесмен. Больше в салоне не шевельнулся никто.

• Ах, какой негодяй! – заволновался кто-то в передней части автобуса. – Испортил общественный транспорт!
• А со своим он, наверное, так не обращается, — вставил другой пассажир.
• Ничего, он оплатит нанесённый ущерб, — отозвался третий.
• А если не оплатит, то милицию позовём, — добавил четвёртый.

Бабка взглянула на трясущегося от страха худого бизнесмена.

• И вам не стыдно пугать людей? – ядовито осведомилась она у мужчины.
• Нет, — бесшумно трясясь от ярости, ответил тот. – Потому что как раз за этим я сюда и пришёл.
• А зачем тебе это нужно, дяденька? – звонко пропищала маленькая четырёхлетняя девочка, сидевшая на коленях у своей матери.
• Затем, дочушка, — вместо мужчины слащаво прогнусавила в ответ бабка, — что он, да и вообще всё его поколение, вся эта так называемая молодёжь привыкла жить на средства родителей и бабушки с дедушкой. У них и в мыслях нет устроиться на работу. Они думают, что их жизнь-малина продлиться вечно. Но они, доченька, и не подозревают…
• Я хотел ограбить автобус и заработать таким образом деньги – вас это устроит??? – завопил мужчина.
• Помолчите! – прикрикнула на него бабка.

Водитель подумал, что сходит с ума.

• …не подозревают, что их вскоре ждёт самостоятельная жизнь, — резво продолжала бабка. – А когда она наступит, выяснится, что эта молодёжь ничего не умеет, кроме как пререкаться со старшими и, размахивая туда-сюда пистолетами, грабить автобусы. Вот так! – закончила свою пламенную речь бабка.

Водитель пошёл в кабину за валидолом.

• Слышь, пацан, она тебя уделала! — крикнул на весь салон хохотун.
• Дяденька, не грусти, — сказала маленькая девочка. – Хочешь конфетку?
• Да не хочу я никакую конфетку!!! – заорал мужчина. – Я хочу ограбить собравшихся здесь дебилов!!! Так что — деньги!!!Быстро!!!
• Перестаньте орать и попросите повежливее – тогда к вашим словам скорее прислушаются, — посоветовала бабка.

Водитель не выдержал и с воплем выбежал из автобуса.

• Деньги, я сказал, — прошипел, словно удав, мужчина.

• Не обращать внимания на советы старших – очень неприлично, — указала бабка.
• Что за чё-ёрт!!!???

Мамаша молниеносно заткнула сидящему у неё на коленях ребёнку уши.

• Не слушай его, моя сладенькая, — просюсюкала она, — это плохой дядя.
• А что он сказал? Что? Ну, что?? Скажи. Скажи! – пыталось вырваться из цепких материнских объятий любопытное чадо.
• Какой пример вы подаёте ребёнку? – возмутилась пожилая женщина.

И пока мужчина высаживал в крышу автобуса семь пуль подряд, бабка, точно аварийная сигнализация, вещала о том, что его поведение не выдерживает никакой критики, что он нахал, грубиян и невоспитанный хам.

• Ему и за это придётся заплатить, — сказал кто-то уверенным тоном (наверное, это был налоговый инспектор).

Водитель нетвёрдой походкой вернулся в кабину, слабым, надтреснутым голосом объявил следующую остановку и под одобрительные гудки столпившихся за автобусом в кучу машин повёл общественный транспорт по пустующей дороге.

Мужчина застыл, держа в поднятой руке пистолет, и бессильно опустил голову.

Автобус прибыл на очередную остановку.

• Сначала он орал – а теперь молчит! – не выдержала бабка. – Что вам, вообще, мужчина, нужно?

«Мужчина» приставил пистолет к виску и нажал на курок. Послышался негромкий щелчок — и больше ничего, — патроны закончились.

И тогда «мужчина» закричал что есть силы. Надрывая глотку, он выбежал в открывшиеся двери и понёсся по дороге к домам, что располагались напротив автобусной остановки. Ещё долго слышались вдали его дикие вопли.

• И, конечно же, не заплатил за проезд! Всё они такие! Молодёжь, одним словом, - недовольно фыркнула бабка.                  

(2002 – 2003) 

Григорий Неделько

Погоня

(рассказ из школьной программы [«п»-версия, 1-я])

         …Прохожий прошёл по переулку. Повернулся, присмотрелся, подумал. Побежал.

            Преследователи приближались.

• Постойте, погодите! – прокричал первый.

Прохожий проигнорировал просьбу.

По переулку Пожарников прохаживался полный пешеход.

• Привет, Петро! – проговорил пешеход, приметив прохожего.
• Привет, Павел! Посторонись!!
• Почему?
• Погоня!!!
• Прекрати паниковать, Петро, — помогу!

Павел преградил путь преследователям, произнёс:

• Поберегись!!!

Противники «повстречались», попадали.

«Повезло! – подумал Петро. – Потом поблагодарю Павла».

Петро побежал прямо.

Пока преследователи поднимались, Павел подыскал прекрасную «палицу» — претолстую палку.

• Подходи – поговорим! – пригрозил «палицей» Павел.

Преследователи поднялись. Призадумались.

• Пропустите, пожалуйста, — проговорил первый.
• Пропущу-пропущу, преступники поганые! – протянул Павел, помахивая «палицей».
• Преступники?? – переспросил первый. Показал паспорт: — Полиция!
• Полиция??? – Павел пригорюнился (попал!). – Простите.
• Прохожий, побежавший прямо, Пётр Петрович Послушников?
• Петро, — подтвердил Павел.
• Просим, пожалуйста, — продолжал полицейский, — поясните Петру Петровичу: полиция передаёт посылку – потерянный паспорт…

    (Декабрь 2000)

Григорий Неделько

Погоня

(стандартная версия, 2-я)

Посвящается Екатерине

Не реши, что я плохо думаю о психологах,

просто такой получился рассказ.

…Пётр Петрович Послушников, преподаватель с факультета психологии Днюпрющенского Государственного Университета (ДГУ) и доцент психологических наук, шёл по переулку и нервно озирался.

Уже несколько минут они неотступно следовали за ним: два здоровяка в синих одеждах: один – крупный, со стрижкой «бобрик», другой – немного худее своего подельника, с чёрными волосами, зачёсанными назад. Форма, которую они носили, что-то неовратимо напоминала Петру Петровичу, но он никак не мог сообразить, что.

«Бобрик» в очередной раз прокричал, чтобы Пётр Петрович остановился, но тот, как обычно, проигнорировал просьбу.

«Они меня побьют, обкрадут и оставят лежать здесь, в переулке, где никто меня не найдёт, — с ужасом думал Пётр Петрович. – Я знаю, что они именно так и поступят, это по всему видно: по их свирепым лицам, резким торопливым движениям и по тому, как они целеустремлённо за мной следуют. Они шли за мной, когда я брёл по тротуару, они шли за мной, когда я свернул в переулок, они шли за мной, когда я начал петлять, сворачивая из одного переулка в другой, они идут за мной и сейчас! Боже мой, Боже, спаси меня! Я себя не спасу – это точно, так хоть ты постарайся! Прошу тебя!..»

Пётр Петрович перешёл на бег, его преследователи – тоже. Он слышал, как они гонятся за ним, тяжело дыша, недовольно ворча и шёпотом ругая его.

«О, вот моё спасение!» — в глазах Петра Петровича затеплилась надежда, когда он увидел, что ему навстречу, глядя себе под ноги, идёт полный, элегантно одетый – в серый пиджак и чёрные брюки – мужчина в очках. Это был Павел Ануфриевич Забулдыго, психолог с внушительным стажем, работавший вместе с доцентом Послушниковым.

• Па-аве-ел!!! – неистово закричал Пётр Петрович.

Забулдыго вздрогнул, но, подняв задумчивый взор и увидев бегущего Петра, улыбнулся и приветливо помахал ему рукой, громко произнеся:

• Привет, Петро! В чём дело? Куда бежишь?
• За мной гонятся, Павел! — быстро и тихо – чтобы его не услышали преследователи – проговорил Пётр Петрович, останавливаясь рядом с Павлом. – Я не представляю, что делать! Мне от них не скрыться!
• Не волнуйся, Петро, я тебе помогу, — заверил Павел. – Беги, а их оставь мне.
• Спасибо!

            И доцент Послушников устремился дальше по переулку.

            «Как мне повезло, что рядом был Павел, — подумал он на бегу и, завернув за угол кирпичной пятиэтажки, мысленно добавил: — Настоящее Провидение… Вот бы оно и дальше меня хранило!»

            Тем временем Павел загородил дорогу двум здоровякам, что гнались за Петром Петровичем, чем вызвал столкновение: сам психолог только покачнулся и отступил на несколько шагов назад; преследователи же, повстречавшись с весьма внушительной комплекцией преподавателя ДГУ, попадали на землю. Раздалось два громких удара при соприкосновении тел с твёрдой асфальтированной поверхностью, а вслед за этим послышались жалобные стенания.

            Пока здоровяки приходили в себя, Павел Ануфриевич огляделся и обнаружил лежащую неподалёку толстую дубовую ветку, неизвестно кем отломленную и принесённую сюда. Он поднял её и взмахнул для пробы пару раз. Неплохо, решил он и, крепко сжав в руке новообретённую импровизированную палицу, направился к поднимавшимся с асфальта преследователям.

            Те стояли и отряхивались, стараясь не обращать внимания на нывшие от боли спины.

            Когда «бобрик» увидел Павлову «палицу», он издал испуганный вздох и дёрнул соратника за рукав. Тот посмотрел на коротко стриженного товарища, а затем проследил за его взглядом – и его глазам предстала ужасная картина: Павел Ануфриевич приближался: твёрдой поступью полководца направлялся он к ним, держа в руке орудие возмездия, которое, нисколько не сомневался бугай с зачёсанными назад волосами, вскоре обрушится на его неправедную голову и превратит её целиком и полностью в понятие, лишив всякого материального воплощения. Иными словами, его череп вскоре станет отдалённым воспоминанием, которое он не сможет вспомнить, так как сделать это будет нечем. Такая же участь ждала и «бобрика».

• Ну, подходи – поговорим! – проговорил Павел Ануфриевич, постукивая «палицей» о ладонь левой руки.
• Слушай, ты!.. – «Бобрик» подскочил к Павлу, чтобы растолковать всю неправильность его действий, но не успел этого сделать: «палица», описав дугу, врезалась бугаю в живот, заставив его скорчиться, согнуться пополам и, взмахнув руками и издав приглушённое «Ё-о-о!..», пролететь по воздуху метр или два, чтобы потом вновь прижаться к асфальту со всей силой земного тяготения.

            «Зачёсанный» здоровяк, мельком взглянув на несчастного подельника, обратил взор к Павлу и вкрадчиво произнёс:

• Не бейте меня, пожалуйста, я всего лишь хочу вам кое-что показать.
• Не нужны мне ваши деньги, рэкетиры поганые! – грозно ответствовал Павел, размахивая «палицей».
• Но это не деньги, — уверил «зачёсанный».
• То есть как это – не деньги?! – изумился психолог.

            «В паре шагов от меня находятся два поверженных мною бандита, — рассуждал Павел. — Они, конечно, понимают, что им меня не победить, и потому они просто обязаны, по всем законам своей противозаконной профессии, предложить мне деньги в обмен на их здоровье. Но этот, «зачёсанный», говорит, что не собирается соблазнять меня зелёными иностранными бумажками!.. Так что же он решил мне показать?!..»

• Слышь, папаша, — прохрипел с асфальта «бобрик», — до тебя что, так и не дошло, кто мы такие? Ну, так ты присмотрись повнимательней: вдруг увидишь что интересное.
• Хм-м-м, — задумчиво произнёс Павел и принялся рассуждать: «Кого-то они мне напоминают – очень сильно напоминают; есть в них что-то неуловимо-знакомое, я бы даже сказал, родное… Взять хотя бы их форму: почему мне кажется, что я уже когда-то её видел?..»
• Мы из милиции! – воспользовавшись паузой, «зачёсанный» вытащил из нагрудного кармана удостоверение и продемонстрировал его Павлу, ответив на все мучавшие того вопросы.
• Кажется, я понял, кого вы мне напоминаете, — тихим дрожащим голосом объявил психолог.
• Мы так рады!.. – фыркнул поднимающийся с земли «бобрик», не сводивший настороженного взгляда с Павла Ануфриевича.
• Дело в том, — начал «зачёсанный» милиционер, доставая из кармана штанов некую вещь, — что ваш знакомый…
• Пётр Послушников, — с готовностью подсказал Павел.
• …господин Послушников, потерял паспорт. Слава Богу, мы были рядом и видели это!

            С этими словами служитель правопорядка передал паспорт доцента его другу.

            Попрощавшись, милиционеры зашагали прочь.

• Вы что же, никак меня не накажете?! – крикнул им вслед Павел Ануфриевич. – Не подведёте меня под статью «Вооружённое нападение» или «Нанесение телесных повреждений сотруднику милиции при исполнении»?!
• А вам очень этого хочется? – пробурчал «бобрик», неуверенно хромая рядом с напарником.
• Будем считать, что мы просто не нашли общего языка! — прокричал в ответ «зачёсанный».

            «Это вполне может сойти за правду, — решил Павел Ануфриевич, когда милиционеры скрылись за углом какого-то старого здания, — в наше время люди совсем разучились понимать друг друга – мне ли, психологу, этого не знать?»

(2000 – 2003)

Григорий Неделько

Кошмарная история

I.

…Какой-то мужчина буквально выпрыгнул из кабинета следователя и с яростным видом прошествовал мимо подследственного.

За мужчиной медленно затворили дверь…

Рядом с подследственным на длинной, старой, деревянной скамье, стоявшей возле облезлой стены, сидело ещё около двадцати человек. Подследственный с любопытством и некоторым волнением, обычным для человека, которого вызвали на допрос в милицию, смотрел на дверь, ведущую в кабинет следователя.

Из-за этой двери уже несколько минут непрерывно слышались шорох перебираемых бумаг, звуки шагов и негромкие проклятия: очевидно, следователь что-то искал, но это «что-то» наотрез отказывалось находиться, — и милиционеру ничего другого не оставалось, кроме как сетовать (и в довольно грубой форме) на свою горькую судьбу.

Снова зашуршали бумаги, затопали по линолеуму ботинки и раздалось приглушённое бормотание.

 Подследственный обвёл помещение скучающим взглядом: сотрудники правоохранительных органов безо всякого интереса выслушивали допрашиваемых ими людей и крайне неторопливо записывали снятые показания; иногда они сонно зевали, а затем, лениво поднеся к губам белые кружки, пили сладкий остывший кофе; изредка милиционеры меланхолично кивали и устремляли на своих коллег страдальческие взгляды, на что коллеги только бессильно пожимали плечами. Подозреваемые же не обращали на эти манипуляции и телодвижения блюстителей порядка абсолютно никакого внимания и продолжали, кто с жаром, а кто монотонно, давать показания.

Наконец из кабинета следователя раздался усталый голос: «Ванюша!» — и щуплый, низкий и весь какой-то скукоженный юноша окликнул подследственного и указал ему на дверь…

II.

…Вежливо постучавшись, подследственный зашёл в небольшой, если не сказать, тесный кабинет. Обстановку кабинета составляли прямоугольный письменный стол, три приземистых стула, электрический чайник на табуретке и покосившаяся фотография президента в рамке на стене.

Следователь, до того стоявший спиной к подследственному, обернулся и голосом, близким к загробному, произнёс:

• Мне всё известно.
• Что известно? – не понял подследственный.

Следователь сел за письменный стол, облокотился на столешницу и сложил руки замком.

• Не юлите, — сказал он. – Будет гораздо лучше, если вы не станете мешать следствию и сознаетесь в содеянном. В этом случае (даже несмотря на то, что вы совершили ужасное преступление!) вы сможете рассчитывать на некоторое снисхождение со стороны суда.

Подследственный сел напротив следователя.

• Позвольте, о каком преступлении вы говорите? – удивлённо поинтересовался он.
• А то вы не знаете? – язвительно спросил следователь.
• Не знаю.
• Знаете.
• Не знаю.
• Нет, знаете – просто прикидываетесь.
• Да честное слово…
• Ещё пятнадцать лет назад я перестал верить «честным словам» подследственных.
• Но это правда!
• Для вас одного… — отрезал следователь. – Так будем мы сознаваться или нет?

Губы подследственного беззвучно зашевелились.

• Вы что-то сказали? – спросил следователь.
• Я сказал: «Это несправедливо!»
• Верно, — подтвердил следователь.
• Неправильно!
• Совершенно с вами согласен.
• Не… Повторите? – переспросил подследственный.
• Совершенно с вами согласен, — с готовностью произнёс следователь. – Допрашивать преступника и давать ему шанс смягчить себе наказание, несправедливо и неправильно по отношению к тем людям, которым он не причинил ничего, кроме зла, которых он обманывал и убивал, но которые совершенно этого не заслуживали. Нет, преступника не надо допрашивать – следует сразу же учинить над ним расправу – и наказание его должно представлять собой вовсе не какую-то там каменную комнатку, отгороженную железной решёткой, — нет! Оно должно представлять собой смерть. По делам твоим да воздастся тебе!.. Нам надлежит четвертовать преступника, колесовать его, морить газом, вешать, расстреливать, жарить на электрическом стуле… — следователь говорил всё тише и медленнее, скоро голос его перешёл в угрожающее шипение, — но мы не имеем права позволять ему прохлаждаться в камере.

Речь следователя произвела на подследственного большое впечатление: он сидел неподвижно, словно памятник, и, в изумлении выпучив глаза, пялился на милиционера, — но последняя фраза служителя правопорядка рассеяла заволакивавший разум туман и заставила подследственного встрепенуться.

• Прохлаждаться?! – воскликнул он. – Прохлаждаться?!?! Вы называете это прохлаждаться?!?!?! О Господи!!!
• Всякий злодей норовит укрыться за именем Божьим! – указал следователь.
• Послушали бы вы себя со стороны! – не обращая внимания на реплику следователя, продолжал подследственный. – Прохлаждаться!.. Где? В компании мошенников, шантажистов, насильников и убийц? Да они скорее опустят или порешат вас, нежели позволят прохлаждаться в своём обществе!
• Я вижу, вы и с местным жаргоном знакомы? – хитро произнёс следователь.
• Только не делайте из мухи слона!
• Я лишь подвёл итог услышанному.
• Значит, вы услышали не то, что нужно.

Словно два надувных мячика, вынырнувших из-под воды, на лице следователя всплыли желваки; его зрачки излучали лютую ненависть.

• И ты, сволочь ты этакая, ещё смеешь упрекать меня, честного работягу и налогоплательщика…
• Вам, как сотруднику милиции, — перебил следователя подследственный, — должно быть известно лучше других, что честный налогоплательщик – это такой же абсурд, как и высокооплачиваемая работа.

Гнев следователя сменился растерянностью, вызванной неожиданным переходом разговора в новое – и весьма щепетильное – русло.

• Вы считаете, что в нашей стране нет высокооплачиваемых должностей? – осторожно поинтересовался милиционер.
• Есть – но это отнюдь не привилегия рядовых граждан.
• Это очень серьёзное заявление, — заметил следователь.
• Серьёзное, — согласился подследственный, — но обоснованное.
• Ладно, как хотите… — сдался следователь. – Но вернёмся к тому, с чего мы начали…
• То есть к моей невиновности, — вставил подследственный.
• А доказательства, собранные нами во время расследования, говорят об обратном.
• Какие доказательства?
• Неважно, — быстро произнёс следователь и тут же, чтобы не дать подследственному задать вертевшийся у того на языке вопрос, сказал: — Я с полной уверенностью утверждаю, что вы – виновны.
• Меня подставили.
• Кто же? – с недоверием в голосе поинтересовался следователь. — У вас есть враги?
• Да сколько угодно! – воскликнул подследственный.
• Например?
• Например, глухая старушка со второго этажа, с которой я постоянно ругаюсь из-за того, что у неё громко включён телевизор; потом — продавец, который хотел меня обсчитать, когда я покупал у него помидоры, но, извините за каламбур, просчитался; дальше – соседская болонка, с которой у меня установились наитеплейшие отношения после того, как я нечаянно наехал ей на хвост, когда был за рулём грузовика…
• А права у вас имеются? – не преминул осведомиться следователь.
• Имеются, – и подследственный буквально вдавил документ в лицо милиционера.

Тот отстранился и сказал:

• Неужели вы думаете, что глухая старушка или тем более болонка (собака, прошу заметить!) способны подстроить преступление? – при последнем слове следователь назидательно поднял вверх указательный палец, как бы желая подчеркнуть, что преступление – это всё-таки не хухры-мухры.
• Вряд ли… — с готовностью ответил подследственный. – А продавец?
• Из-за пары-тройки рублей?
• Трёх пятидесяти.
• Не смешите!
• И не собирался… Но сами посудите: я расскажу о том, что он пытался меня обсчитать, другому человеку, другой – третьему, третий – четвёртому, — и так далее. Вскоре многим станет известно о неправомерных действиях продавца, что приведёт к нежелательным для него последствиям, а именно: магазин станет непопулярным, уменьшится количество покупателей, а соответственно, и получаемых от них денег, и продавца, в конечном итоге, уволят… Но он добивается вовсе не этого — ему нужно, чтобы магазин посещало как можно больше людей, которые бы покупали как можно больше товара, отчего значительно выросла бы дневная выручка, а продавец, со всеми на то основаниями, смело рассчитывал бы на повышение заработной платы. Мои же действия разрушил бы все его планы… Курсы экономики, — на всякий случай пояснил подследственный.
• Неплохо… — вынес вердикт оторопевший от такого обилия информации следователь.
• Спасибо, конечно, — поблагодарил подследственный, — но я имел в виду, что у продавца была причина подставить меня – и серьёзная причина!
• Я не уверен…
• Тогда вызовите этого торгаша сюда и допросите – и вам сразу станет ясно, какая он скользкая личность!..

III.

            …Торгашом оказался низенький нечёсаный армянин в изношенной, грязной, ярко-красной одежде. Он не прекращая шмыгал носом и озирался, будто опасаясь, что сейчас к нему нагрянут все надутые им клиенты, чтобы чётко и ясно «высказать» своё мнение на его счёт.

• Простите, — попытался привлечь внимание армянина следователь, — этот гражданин утверждает, что у вас был повод отомстить ему.
• И отомстить жестоко! – влез подследственный.
• Не мешайте! – прикрикнул на него милиционер.

Подследственный умолк.

• Ну так что, – сказал следователь, – был у вас повод или нет?
• Ара, могу са всей ответствиннастью утвирждать, что сылова этава гыражданина – ложь, — ответил торгаш.
• Обоснуйте своё заявление, — попросил следователь.
• Сылова гыражданина – ложь, патаму шта ани, ара, – ложь, — обосновал торгаш.
• А чуть конкретнее? – терпеливо произнёс следователь.
• Конкретнее: я ни у чём ни виноват… Дарагой, выдвинутое мине обвинение нисправедливо: я дыбрапорядочный торговец, я не сделал ничево плохова… Кстати, — вдруг вспомнил армянин, — у чём мине обвиняют?
• Пока что ни в чём, – следователь издал еле слышный смешок.
• Ну, тада я пошёл.

Торгаш было развернулся, но его остановил гневный голос следователя:

• Стоять!!!

Торгаш замер.

В нескольких шагах от него замер подследственный.

• Вас, — прорычал следователь и, обернувшись к подследственному, добавил, — а также вас обвиняют в самом ужасном преступлении на Земле – убийстве живого существа!
• Чилавека, то исть? – уточнил армянин.
• Намного хуже!
• Кого же мы убили??? – хором воскликнули торгаш и подследственный.
• Вот! – следователь помахал в воздухе кипой бумаг. – Читайте!
• Я нэ умэю, — признался торгаш.
• А я слишком сильно нервничаю, — сказал подследственный.
• Здесь написано, — часто дыша, произнёс следователь, — что в шесть нуль-нуль утра, на улице Кошмаринка, с десятого этажа дома номер 33 был сброшен любимец нашего глубокоуважаемого мэра Аполлинария Максимовича Пузякина кот Мурзик Иванович!

Подследственный опешил настолько, что у него разом пропали все мысли.

• Убийство? – с расстановкой проговорил он. – Вы говорите – убийство? Значит, убийство?.. А вы не подумали, что Мурзик Иванович могсам сорваться с балкона? Это вам не пришло в голову?
• Совершено ужасное преступление, и мы ведём расследование, — промямлил в своё оправдание следователь.
• И вам случайно не пришло в голову то, что я действительно этого не делал?
• Мы ведём расследование… — голос следователя превратился в шёпот.

Подследственный буравил глазами милиционера.

Губы последнего шевелились, но изо рта не доносилось ни звука.

• Единственное моё преступление – это прогул уроков во втором классе. До свидания! — произнёс подследственный и вышел в коридор.
• Да свиданья, дарагой! Будит виремя, приходи – купи парочку свиэжих апильсинчикав! – сказал на прощанье торгаш и тоже покинул кабинет, оставив следователя одного.

Кто-то – наверное, Ванюша, — бесшумно закрыл дверь.

-    Эй!.. А-а-а, ну и чёрт с ними! – следователь безразлично махнул рукой. – Весь мир на них сошёлся, что ли? – Он положил на письменный стол кипу бумаг и уселся на приземистый стул. – Ванюша, — крикнул он чуть погодя, — давай следующего!..

IV.

…В кабинет зашёл человек.

• Мне всё известно, — зловеще произнёс следователь…

(2000 – 2003)

Григорий Неделько

Матч

— Итак, сегодня мы с вами станем свидетелями противоборства между «известнейшей» русской командой «Кукуевские тухлики» и не менее «известной» американской командой «New-Beer fishes» [то есть «Новопивные рыбки»]. Игру комментируют Игорь Грозный…
— …и Вячеслав Тихоспокойный.
— Как думаете, Вячеслав, какую игру нам предстоит сегодня увидеть? Напряжённую? Динамичную? Захватывающую? Наполненную событиями?
— Учитывая то, что названные Вами, Игорь, команды впервые встречаются на льду – и, собственно, в первый раз на этот самый лёд выходят?
— Это уж как Вы считаете нужным.
— Тогда мне кажется, что игра будет интересной настолько, насколько это вообще возможно при данных обстоятельствах… По крайней мере я очень на это надеюсь.
— Надо отметить, что команды довольно уверенно держатся на коньках, не правда ли?
— Никто не вопит и не просит забрать его отсюда, и это уже хорошо.
— По-моему, я видел, как упал какой-то хоккеист, — под вторым номером, тот, что раньше других появился на катке…
— Семён Старостойняк — я видел, как он не устоял на ногах и шлёпнулся на лёд, успев прокричать при этом…
— Я уверен, что зрители очень хорошо расслышали, что именно он прокричал.
— Да. Но не стоит винить хоккеиста в неуклюжести или в небогатом словарном запасе – следует сделать скидку на то, что он первым вышел на лёд, а, как нам хорошо известно, первый блин всегда комом, и на то, что Старостойняк всё-таки спортсмен.
— Да-а, спортсмены они такие… я имею в виду, люди тонкие с… в общем, довольно экспрессивным нравом и… психикой… э-э… как считаете, Вячеслав?
— Я считаю, что судьям виднее.
— Верно, абсолютно верно!.. Фу-уф! Надо бы починить здесь кондиционеры!
— С кондиционерами всё в порядке! Игорь, Вы что, забыли, что спонсором показа этого хоккейного матча является знаменитый изготовитель кондиционеров компания «Ветерок», освежающая прохлада в жару и согревающее тепло в стужу?
— Нет, конечно, не забыл!.. Но с чего мне тогда так жарко?
— Может, температура? Если так, примите «Айсберг»: он понизит температуру и заставит Вас сразу почувствовать себя лучше! Применяйте «Айсберг» для профилактики. «Айсберг» — замечательное средство от простуды и жара! А, кроме того, спонсор показа этого матча.
— Обычно я выпиваю стакан холодного пива, и после этого у меня проходят все болезни, я веселюсь и радуюсь жизни.
— А происходит это потому, что Вы, Игорь, пьёте пиво «Молодой бочонок»! «Молодой бочонок» — это гарантированный неповторимый изумительный вкус. «Молодой бочонок» — спонсор этой трансляции.
— Обычно я пью «Дряхлого мельника».
— «Дряхлый мельник» — это наслаждение в будние дни и в праздники. «Дряхлый мельник» — спонсор…
— Сегодняшнюю игру судит орбитр из Великобритании Грэхем Стоунхендж. Ему помогают орбитры Юкко Миккокко из Финляндии и Вольфганг Шрай… Шрайе… тер… би… Кх-кхм!.. Вольфганг Шрайертербитеррер, как вы уже, наверняка, догадались по его весьма… характерной фамилии, немец.
— А теперь перейдём к составу команд. В воротах «Кукуевских тухликов» твёрдо стоит Юрий Рогоносцев…
— В данный момент он твёрдо держится за ворота, чтобы не упасть.
— Вратаря же американской команды зовут Гарольд Ллойд Филип Джон Рональд Брюс Байер-Людвиг-Роэн-Лайн-Кларк-Честертон. Он сын английского лорда и немецкой баронессы – отсюда такая звучная фамилия… Кстати, у меня есть один знакомый поляк немецкого происхождения, совсем недавно переехавший из Австрии в Польшу, в которой он прожил около пяти лет…
— Тем временем Стоунхендж даёт свисток, и матч начинается.
— И пока половина одной команды и половина другой безуспешно пытаются подняться со льда и устоять на коньках, неожиданно активизировавшийся и сильно убыстрившийся второй номер Семён Старостойняк устремляется к воротам «New-Beer fishes». Ему наперерез выскакивает Орсон Вотсхеппен под пятым номером…
— Внезапно Старостойняк хватается за живот и падает навзничь… К слову, я слышал, что его давно одолевают сильные спонтанные желудочные боли.
— Я бы посоветовал ему принять «Антиспазм» спонсора нашего показа фармацевтической компании «Желудок и горло».
— Боюсь, Вячеслав, что «Антиспазм» не помогает от болей, спровоцированных клюшкой противника.
— Но вернёмся к хоккейному матчу. Перехвативший инициативу Вотсхеппен бежит к воротам «тухликов»… И тут, к его огромному несчастью, хоккеист «тухликов» под двадцать седьмым номером Василий Лоботомический поднимается со льда…
— Да-а, думаю, тренеры спортсменов-гимнастов ещё долго будут ставить в пример своим ученикам сальто Вотсхеппена.
— Если бы Вотсхеппеновская голова была шайбой, то сейчас был бы гол.
— Опёршись на плечо Рогоносцева, Вотсзехеппен возвращает своему телу вертикальное положение.
— Мне только что показалось, Игорь, что Старостойняк злорадно ухмыляется. Что бы это значило?
— Скорее всего, то, что его боли поутихли… Игрок «Кукуевских тухликов» под пятнадцатым номером Владимир Котозакваскин даёт пас седьмому номеру Виктору Обрыдленко. Обрыдленко пасует игроку под номером одиннадцать Александру Удебилённому. Удебилённый – Котозакваскину, а тот – Старостойняку, который, сделав обманное движение…
— Или запутавшись клюшкой в коньках.
— …бьёт, и… Ну-у, удар вышел довольно сильным, и Гарольду Ллойду Филипу… вратарю «fishes» стоило бы больших усилий отразить подобный удар, если бы Старостойняк направил шайбу в ворота, а не на трибуну.
— Игорь, мне послышался какой-то отдалённый вскрик.
— Видимо, шайба достигла-таки цели – правда, не совсем той, которую хотел поразить Старостойняк.
— Вбрасывание – и матч продолжается… Опасная ситуация у ворот русской команды. Вотсхеппен пасует Бартеру, тот – Ролексу, тот – Стейтью, который, не в пример своей фамилии, резво уходит от преследующих его кукуйцев.
— Только уходит он зачем-то к своим воротам.
— Из-за спины Стейтью выскакивает Лоботомический, отбирает у «рыбки» шайбу, пасует Котозакваскину, а тот уверенным движением отправляет шайбу американскому вратарю в… Кто-нибудь, дайте ему лёд!
— После подобной травмы американцы, вероятно, поменяют вратаря.
— Нет, вы посмотрите! Красный, будто томат, тяжело дышащий, словно турбина самолёта, и с глазами, ставшими точь-в-точь как две крупные редиски, Гарольд Ллойд – а также всё остальное – показывает, что готов вернуться в игру!
— Вбрасывание.
— Интересно, станем мы свидетелями сегодня хоть одного гола? Как считаете, Игорь?
— Нет ничего невозможного, как сказал… Видимо, кто-то это сказал, потому что сам бы я до этого не додумался.
— На этот раз Стейтью бежит туда, куда надо. Точно червь, он изворачивается и с лёгкостью пресекает попытки Удебилённого и Лоботомического отнять у него шайбу. Прекрасный длинный пас сорок третьему номеру Уолтеру Уолтерру. Уолтерр размахивается, бьёт – и… го-ол!!!
— Поздравляю, коллега, выходит, мы не зря здесь сидели.
— Трибуны неистовствуют!
— О да, оглушительно кричат все шесть болельщиков американской команды. А русский вратарь до сих недоумевает, что привело их в такой восторг и бросает непонятливые взгляды на странные лица товарищей по команде. По моему мнению, ему давно пора заметить их стиснутые губы и выпирающие желваки и сделать соответствующие выводы.
— Не будьте к нему так строги, Игорь, дайте ему ещё какое-то время.
— Мы продолжаем следить за развитием событий хоккейного матча. Теперь возникла опасная ситуация у ворот Гарольда Ллойда — и т. д.
— Лоботомический – пас Обрыдленко, Обрыдленко – пас Котозакваскину, финт, пас Удебилённому. Ролекс на пару с Бартером старается помешать Удебилённому, но у него ничего не получается. Удебилённый, лихо минув Стейтью, пасует Старостойняку. Тот обходит Вотсхеппена и… не может быть! Забивает гол!!! Второй гол за этот матч!
— И за один период.
— Во дают! Невероятно! Не ожидал я от них подобной прыти! Словно и впрямь в хоккей играть умеют!
— Да-а, богата наша Земля чудесами.
— И внезапно мы становимся свидетелями ожесточённого спора между двумя лучшими игроками сегодняшнего матча Вотсхеппеном и Старостойняком, которые что-то не поделили. Спор грозит перерасти в драку!.. Уже перерос в драку! В ход пошли руки, ноги, шлемы, клюшки… Господи, как в настоящем хоккее!
— Стоунхендж пытается разнять драчунов, но…
— По тому, как он скорчился, можно судить, что ему больно.
— Вотсхеппен недоумённо восклицает «что случилось?» — наверное, решил пошутить.
— Боюсь, для Стоунхенджа очень нескоро найдут замену, а посему нам придётся прервать нашу прямую трансляцию с украинского стадиона Холопуки, где проходит… проходил товарищеский матч между американской командой «New-Beer fishes» и русскими «Кукуевскими тухликами». Игру комментировали Вячеслав Тихоспокойный…
— И Игорь Грозный.
— Генеральный спонсор трансляции этого матча сотовая сеть «Три-лайн» желает вам приятного дня. «Три-лайн» — это лучшее качество мобильной связи и удивительно-низкие цены. «Три-лайн»: «Мы сближаем людей!»

(2002)

Григорий Неделько

Перелом

(рассказ)

Посвящается ВПК "Гренадёр", открывшему мне увлекательные подробности Второй Мировой войны и отнявшему полторы дюжины месяцев моей жизни взамен на красочные воспоминания.

   Настенные часы лениво и однообразно отсчитывали время — это занятие было для них привычным. Нет ничего более привычного, размеренного и одинакового, чем время, и только это одинаковое время, по сути, вносит изменения в нашу жизнь. И эти две монотонные вещи — взаимозависимые понятия: не может быть времени без жизни, и для чего нужна жизнь без времени? А может, время ещё больше похоже на жизнь, чем нам кажется? И правда, оно так же однообразно и монотонно, оно продолжается и, кажется, никогда не закончится, но в самый неожиданный момент...

   — Мы пытались, — отвлёк фюрера от мыслей голос докладывавшего офицера, — но их оборона настолько крепкая, что все наши попытки не дают никакого результата.

   — Совершенно никакого результата? — вслух, но как-то отстранённо, не обращаясь конкретно к данному офицеру, проговорил Гитлер. Он отвернулся от часов и посмотрел на молодое услужливое лицо в очках. — Вам не кажется, герр Дрейден, что наша замечательная "молниеносная" война немного затянулась?

   — Разве что совсем слегонца, — улыбнулся молодой офицер.

   И Гитлер ещё раз спросил у самого себя: почему он позволяет этому Дрейдену так себя вести?

   "Дело тут, наверное, не в том, что он мой дальний родственник, — он выделяется из всего этого сборища неумех и глупцов, он нагл, но умён, он любит пошутить, но когда он серьёзен, от этой серьёзности бросает в дрожь, и небезосновательно… В общем, — решил фюрер, — он напоминает меня. Единственный из всего моего окружения, кто напоминает меня самого. Как хотелось бы, чтобы этот человек достиг многого — но, к сожалению, этого не будет, ведь в противном случае он составил бы мне конкуренцию, а для меня всё-таки важно, что именно я веду Германию в будущее. Кто знает, что на уме у этого юнца. Вдруг он уже давно тайный союзник русских? Но при штабе я его оставлю: он очень исполнителен и ответственен. А там посмотрим, что будет. Если понадобится, приставлю к нему наблюдателя. Интересно, — внезапно возникла в голове у Гитлера безумная мысль, — а правду ли он мне сказал? Если бы он был шпионом, он бы, конечно, захотел спровоцировать меня, сообщив, что мои солдаты по-прежнему, после всех многочисленных попыток, ещё не взяли Москву. Контрольную точку, как я её называю. Точки соединяются отрезками. Если линия, которой мы отмечаем свой путь, коснётся точки под названием Москва, то отрезок будет закончен — и вскоре закончится война, в нашу пользу. Если же нет..."

   — А не врёте ли вы мне, герр Дрейден?

   — Простите, мой фюрер? — офицер был несказанно удивлён, если не сказать ошарашен подобным вопросом.

   — Нет-нет, ничего. Это мысли вслух… А что же наш разумник Гиммлер? Он вроде бы говорил, что у него был какой-то план.

   — Не могу знать, мой фюрер! — от волнения герр Дрейден даже отрапортовал как положено. — Но никаких известий об этом не поступало.

   — Жаль, искренне жаль. А знаете что, герр Дрейден?

   — Что, мой фюрер?

   — А не рвануть ли мне на фронт, а? — Гитлер серьёзно посмотрел Дрейдену в глаза. — Впрочем, нет, лучше вам отправиться со мной — одному мне будет скучно. Всё это так опостылило, я вам признаюсь, — Гитлер сделал широкий жест рукой, таким образом охватывая всё то, что, по его признанию, ему опостылило. — Возможно, хотя бы этот вынужденный шаг принесёт плоды. Возможно, солдаты и их командующие возьмутся за головы, когда увидят в непосредственной близости от себя "своего фюрера". Возможно, мы сможем принести большую… хоть какую-то пользу там. А, герр Дрейден, как вам моя идея? Мне лично нравится — пора сменить обстановку.

   — Мой фюрер… вы… это… — Дрейден не находил слов.

   — Я? — Гитлер усмехнулся. — Ну, конечно, не серьёзно. Надо думать над сегодняшним днём, а не питать ум пустыми иллюзиями.

   Однако в улыбке Гитлера отражались отнюдь не эти мысли.

* * *

   — Ты тоже слышал? — Солдат с красной звездой, прислонившись к баррикаде, перезаряжал ружьё.

   — О плане Гиммлера? — спросил его товарищ, которому в прошлом бою оторвало два пальца, указательный и безымянный, на правой руке. — Разве есть такие, которые о нём не слышали?

   — Слышать-то слышали все, — согласился первый, передёргивая затвор, — а что он из себя представляет на самом деле?

   — А до меня вот дошли слухи, что на Москву напустят огромную стаю воробьёв, заражённых смертельным вирусом; этот вирус передаётся через прикосновение птицы к оголённому участку кожи человека. А ещё заражённые птицы испускают ядовитые пары — вдохнёшь их, и прощай навсегда: вирус убивает меньше, чем за минуту. А в головы этим воробьям вроде вшиты эти… какие-то там… как же… забыл слово… На "и"… И… Ин?.. Инплам...

   — Имплантанты, — подсказал полевой врач, привалившийся в сторонке к стене полуразрушенного здания и мирно курящий.

   — Вот-вот, они самые. И немцы вроде бы с помощью этих имплантантов могут управлять поведением воробьёв — на расстоянии. Посылают им через специальное громоздкое механическое устройство, расположенное в их главном штабе, импульсы… или чего там обычно посылают в имплантанты?

   — Импульсы, — компетентно подтвердил врач, сделал последнюю затяжку и выбросил дохлый чинарик.

   — Импульсы посылают, — продолжал вошедший в раж солдат, — с информацией, что им, воробьям то есть, дальше делать. Ментальный контроль. Я правильно сказал?

   — Правильно-правильно, — ответил врач, получивший сегодня неофициальную должность главного консультанта по медицине.

   — Слухи, говоришь, дошли? — Зарядивший ружьё солдат теперь смотрел вперёд через мушку: то ли тренировался, то ли что-то искал, то ли делать ему было совсем нечего. — Меньше верь слухам.

   — Ладно, это ещё ничего, в такое даже поверить можно. — Врач встал и отряхнул штаны. — Есть и другие версии.

   — Какие же?

   — Да бред это, не берите в голову.

   — И всё же?

   Врач подошёл к солдатам.

   — Папироска есть? — Кто-то выдал ему белый цилиндрик. Врач закурил и продолжил: - Много есть разных версий: бомба, которая уничтожает только людей, на одежде которых есть красные звёзды...

   — Хм.

   — Я же говорю, бред… Инопланетяне-союзники, на родной планете которых господствует строй сродни нацистскому; оттого-то они и согласились помочь Гитлеру освободить Землю от коммунистической нечисти. Нацист нацисту — брат, как водится. Бластеры, космические корабли и прочая муть прилагаются.

   — А-а… А ещё?

   — Психокинетики, зомбирующие советских солдат. Эти психокинетики бывают двух разновидностей: посильней и послабей. Те, что посильней, производят зомбирование, не покидая территории Германии, прямо там, у себя, нежась в ванной в обнимку с голыми грудастыми девицами. Ну, а те, которые послабее, внедряются в ряды наших войск и зомбируют нас, выискивая подходящий момент.

   — Какой, например?

   — Например, во время сна.

   — А эти психокинетики могут быть женщинами?

   — Да кем угодно.

   — А я сразу почувствовал неладное, когда Люська мне так легко отдалась.

   — Да ну! Она те дала? Не ври только.

   — Да вот ещё позавчера.

   — Люська, значит… Ты мне, Панюков, давненько казался странным, вот ещё с позавчерашнего дня...

   — Да иди ты, Нехотенко.

   — Поточнее, пожалуйста.

   — А чем ещё может обернуться этот план Гиммлера?

   — Да не знаю я! Я говорю только то, что слышал, — хотя сам я таким россказням не верю.

   — Это правильно. Однако ситуация с Люськой...

   — Идите вы все на фиг! Я с вами больше ничем делиться не буду… Слышь, Погодин, - обратился к полевому врачу Люськин хахаль.

   — М?

   — А план Гиммлера… он вообще существует?

   — Чёрт его знает. Я подобными глупостями голову не забиваю — пускай этим занимаются те, кому следует, — и Погодин кивком указал на небо.

* * *

   Мужчина с большими усами курил трубку.

   — Какие известия о плане Гиммлера? — наконец сказал он с заметным грузинским акцентом.

   — Товарищ Сталин, мы до сих пор не располагаем никакими достоверными сведениями на этот счёт.

   Сталин резко обернулся.

   — Вы понимаете, — спокойным, безынтонационным голосом произнёс он, — что мы отстаём от Гитлера. Он уже впереди. У Гиммлера есть план, а значит, план есть и у Гитлера, а нам о нём совсем ничего неизвестно. Между тем, это может оказаться решающим моментом во всей войне.

   — Я понимаю...

   — Мы должны что-то противопоставить Гитлеру, — прервал своего визитёра Сталин. - Если мы ничего не противопоставим, он победит. Мы первыми нанесём ответный удар, а потому он превратится из контратаки в атаку — мы опередим Гитлера.

   — Но мы не знаем...

   — Это плохо.

   Сталин в молчании курил трубку.

   — Вы можете идти.

   Его визитёр вежливо поклонился и покинул кабинет.

* * *

   Немцы отступали. Что бы они ни пытались предпринять, советские войска не давали им этого сделать. Это был бешеный напор, безостановочный, беспощадный. Немцы не знали, что помогло советским солдатам так переломить ход битвы под Москвой и почему сейчас бегут именно они, немцы, а не их заклятые враги, как и должно было быть. Впрочем, не знали этого и сами русские. Но тем не менее: из-за этой стремительной, переполненной энергией и яростью контратаки наступил перелом не только в отдельно взятой битве, но и во всей войне. Немцы отступали...

* * *

   Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вбежал худой мужчина с какой-то бумагой в руке.

   — Срочное донесение! — задыхаясь, оповестил он.

   — Что случилось? — с ледяным спокойствием осведомился Сталин.

   — Наши войска гонят их прочь! Товарищ Сталин, ваш план удался!

   "Мой план?" — удивился усатый человек, куривший трубку. А вслух сказал:

   — Это замечательно. Спасибо за хорошие новости.

* * *

   Гиммлер сидел один за столом и задумчиво глядел перед собой — с противоположной стороны на него взирало бесстрастное лицо фюрера.

   "План… мой план… — Гиммлер лихорадочно соображал; мысли метались как бешеные, но не находили никакой спасительной лазейки — только впустую бились о стену недоумения. — План… Что же я скажу им? Что я скажу ему? — Гиммлер закрыл глаза и откинулся на спинку стула. — Эх, если бы я ещё знал, о каком плане идёт речь..."

* * *

   К Гиммлеру спешил человек с последними известиями о ходе войны: яростная контратака русских, немецкие силы отброшены и продолжают отступать, перелом...

(06.12.2004)

Похожие статьи:

Рассказы → Незначительные детали

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Лизетта