1W

51. Колдуны Подмётной эпохи. Крах

в выпуске 2022/08/01
13 мая 2022 - Женя Стрелец
article15740.jpg

246…((66.а)) Реконструкция. Осечка

Лёжа в туманной ладье, Колдуну есть о чём подумать этой длинной ночью. И в первую очередь о том, что он больше не колдун. Он утратил дар. Весь. Полностью лишился магической силы. Судьба же этому произойти как раз в канун главного поединка в его жизни!

Причины лежат в далёком прошлом. Они таковы…

Болотный Козодой отправил некогда Колдуна на базарную площадь. Вручил ему драный веник. Ещё – горсть камешков. Смёл их на дороге, сунул Колдуну в карман и отряхнул руки.

– Держи товар, – говорит без тени улыбки, – иди торгуй.

Колдун и не помышлял отказываться, он просто… слегка остолбенел.

Козодой нахмурился:

– Чего непонятно? Мне деньги нужны, хотя бы медь. Вечером жду от тебя. И смотри, чтобы карман от неё стал не легче, а тяжелей. Детишкам продай, авось получится. Мелюзгу-то ты способен объегорить?

Колдун бы продал и за полновесные золотые монеты веник с камешками. Это не сложно, если надеть «внушающую личину», чёрта лысого продашь. Но к этому дню он уже усвоил, что ради своего же блага приказы учителя нужно понимать буквально. «Медь и дети» его крайне озадачили. Пока шёл, думал.

Придётся этот товар заколдовать, обратить в нормальные вещи. Если для детей, значит, во что-то яркое, что-то сладкое… Положим, камешки обернутся конфетками… Но ведь обратно же станут камнями, нехорошо как-то.

Подумал-подумал… а пуcть не станут! И камни обернулись горшочками с мылом, старый веник – сотней маленьких веничков. Получились мыльные пузыри. Окунаешь, взмахиваешь – пузыри летят. Сияют радугами, пахнут леденцами, хохот, все счастливы! К вечеру дети забросят эти новые игрушки: кончилось мыло, волшебство иссякло, никто не в накладе.

Всё получилось. Поздним вечером петляющей просёлочной дорогой Колдун вышагивал к учителю довольный собой, а зря. Ох, как зря…

Ни выручка, ни малышня были вообще не причём. Козодой хотел научить Колдуна ворожить в толпе, среди шума, походя создавать всякие привлекательности. Вместо этого он поставил ученику роковую подножку, которая скажется много лет спустя.

Там, среди купеческой ребятни, не обделённой монетами, шныряла, разумеется, и полная голытьба, и маленькие транжиры, уже оставшиеся без денег, подворовывая и клянча. Колдун жонглировал товаром и медью лихо, как циркач. У кого не было денег, те вдруг находили монету в кармане или под ногами. Чтобы не прерывалось веселье, чтобы торг шёл и шёл. Это не бескорыстие. Но вот маленькой черноглазой нищенке Колдун подарил игрушку просто так, своей рукой. Нельзя было этого делать. Ни в коем случае нельзя. Колдун как бы и знал, но упустил из вида – такая мелочь.

Настало время вспомнить, осознать, насколько – не мелочь.

***

246…66.а Исходник

Ученик:

– Ты зол.

Колдун:

– Осечка. Плохо, что вторая.

Ученик:

– Причина – зелье или заклинанье

с ошибками?

Чужое колдовство?

Колдун:

– Хотелось бы, но не нашлось такого.

А значит, метка бескорыстного добра

передалась кому-нибудь второму,

ещё кому-то.

Аукнется же мне за всякий их благой поступок!

За, кошке выданную, ложку сливок!

Я был молод, тороплив

и не отнёсся к правилу всерьёз.

Ученик:

– Ты говорил, что долга и запрета

не существует. Что, как воздух,

разлито колдовство.

Колдун:

– Да, только вот

близ фитиля его как раз и нет…

И нет на дне.

А предостереженье – не запрет:

во благо не ворожи бесплатно.

Для жемчуга задел – песчинка боли,

а для снежка тепло руки.

Для краха нашего задел – благодеянье.

И как же велика его цена!

Ученик:

– Насколько?

Колдун:

– Жгучее огня и ниже дна

момент бессилия.

На взлёте подрезает крылья он ворожбе.

Но хуже, что, передаваясь по цепочке,

добро растёт как снежный ком,

и если круг замкнётся:

незнакомец

одарит или выручит тебя,

дар колдовской растает, испарится.

Поэтому: кради либо плати!

Ученик слегка побледнел, вспомнив, как намедни совершенно бесплатно делал приворот. Пробовал силы.

От Колдуна не скроешь, он усмехнулся и добавил:

– Любовные заклятия не в счёт:

власть не бывает белой, только чёрной.

***

247…((247.а.)) Реконструкция. Последний дар шута

Как ни старался Колдун обогнать всех остальных на пути в преисподнюю, шут опередил его. Напрасно, мучимый дурными предчувствиями, Колдун послал на базар приглашение: «Не желаешь ли погостить у меня с недельку?».

Мастеря треногу и посматривая в поля, Колдун издалека видел, как приближается его ученик петляющей, пыльной дорогой. В одиночестве. Ныряет в марево, что-то на грозовом прутке вращает, отгоняя ударами холода слепней, особенно злых в паркий бессолнечный день. «Втихаря умыкнул или сам наколдовал? – прищурился Колдун. – Этим прутком удобно злых собачонок молниями по носам стегать…»

– Мы опоздали, он мёртв, – сказал Ученик, едва зайдя в калитку. – Шута казнили ещё вчера. Ключ наяды Энни показал тебе всё, как оно и случилось: площадь, гуляния, базарный день, только не выходной. Столица праздновала «четверок пяток» – последняя пятница лета, медвежий день. В него шута и казнили.

– Как я мог забыть!

– Его возлюбленная передала это тебе. Он завещал.

В руки Колдуну с прутка соскользнула смеющаяся маска. Покидая глазницу, пруток сверкнул последней молнией и был тут же изломан на мелкие куски.

Колдун гневно:

– Откуда такое неуважение?!

Ученик, опешив:

– Это всего лишь кусок клееной бумаги…

Колдун:

– Сказать, кусок чего ты сам?! Это – больше, чем корона!

***

247…248.а Исходник

Колдун:

– Дай мне вчерашний день! Немедленно!

– Для супа?

Колдун:

– Для чистового быстрого письма,

в чернильном порошке.

Сыпь на бумагу.

Теперь пиши обломком своего

дурацкого прутка:

«Зачем же, государь, меня прогнал ты?

Зачем прогнал ты своего шута

Дорогой ранней, слишком тёмной?

Увидимся на Именинах Чёрной Подёнки».

Ученик:

– Я записал.

Колдун:

– Теперь иди обратно! На месте казни брось.

Шут предал мне главный козырь.

Не маску завещал он мне,

подсказку…

***

248…((248.а)) Реконструкция. Сомы

Надев шутовскую маску вверх ногами, точней – вверх прорезью рта, сквозь неё Колдун увидел, как едва занявшись, отступает рассвет, как возвращается тьма. Пора.

Он легонько хлопнул по борту ладьи, та покачнулась, но не взошла на туманный воздух, и почему-то разом пришло ясное осознание: всё. Это не третья осечка, а утрата колдовского дара. Именно маска – завещанная полностью бескорыстно и принятая с почтением замкнула круг благодеяний.

Практически одновременно с роковым открытием пришло и второе: несмотря ни на что, поединку быть. Ладья подчинится магическому слову приказа. Цель путешествия будет откроется перед ней в срок. А в пути можно вовсе ни о чем не думать!.. «Отдамся на волю Подёнки. Ведь и Чомга не знает, каково мне теперь, и я не знаю, каково ему там». Колдун провёл рукой по поясу, но не обнаружил там ножен, только подаренный гадателем кошелёк. Да и то сказать, что против Чомги простое человеческое оружие?

Туманная река пронесла ладью полями и городом Энн, лесной опушкой, столичными пригородами, мощёными улицами, озёрами площадей. Темно… Безлюдно… С туманом Колдун заплыл во дворец навстречу дымным клубам и замедлился лишь у дверей спальни, чтобы их отомкнуть.

Нырнув через битое зеркало сразу в омут потаённого родового гнезда Чомги, ладья замедлила ход. Колдун очутился там, куда с берега попасть невозможно...

Воздух на вкус, как застойная вода. Полная миражами и стражами она колыхалась на расстоянии руки – ни хлынуть в лодку не может, ни извергнуть в неё подводных змей, ни расступиться перед секирой стража…

Дверь так темна, что не видно распахнута или нет. Оказалось – настежь. Ковровой дорожкой вниз по ступеням продолжал струиться туман, оттуда выкатывались клубы дыма.

Порог охраняли два сома, такой величины, что их усы, пересекаясь, доставали противоположных берегов омута. В зеленоватом подводном мраке шевелились хвосты, словно подметая ступени замка опрокинутого, подобно своему отражению. Мёртвый «клятый» слуга повернул голову вслед Колдуну и воздел костяные руки. Что это: бессилие воспрепятствовать незваному гостю или надежда на его победу, как на избавление? Колдун заплыл в тёмные двери со смесью отвращения и восторга.

***

248…248.а Исходник

Колдун про себя:

– Защита превосходна, василиск,

Сокрытье – так себе,

в пути не заплутаешь: вниз да вниз.

Я без труда нашёл твоё гнездо.

Гигантские сомы

раскормлены незваными гостями?

Всякий – незваный, всякий – лишний,

и в этом – все вы, василиски,

Бессильно слово

пароля колдовского

и невозможен взлом.

Что ж, это помогло тебе?

Как Чёрная Подёнка высоко,

так враг твой близко.

***

249…((249.а)) Реконструкция. Канун

Ладья поплыла насквозь круглую комнату нижнего этажа и остановилась в садике. Белёсая рябина парила над ним, как безутешное привидение. Колдун торопливо ладонью накрыл сияющий грецкий орех путеводной магии. Напрасная предосторожность, хозяина не видно в саду, да и сам орех едва мерцал наравне со всеми огнями под Чёрной Подёнкой.

Её Именины только-только начались. Ещё теплились багровые угли под адскими котлами. В низине, в проёме распахнутой калитки можно было различить зубчатый полукруг адской ограды, безрадостный свет, растёкшийся заревом по частоколу.

Колдун попрощался с ладьёй, как с верной помощницей. Не без содрогания прошёл садик, обречённый полужизни в полузабытье, и вышел за калитку. Дымок от истаивающей волчьей шкуры взбежал ему навстречу, обвил колени. Шагах в десяти ниже по склону, положив на неё голову, лежал его враг.

***

249…249.а Исходник

Колдун про себя, заворожённо:

– Огонь погас,

и алчность злобы адской,

и не дымятся шкуры на волках,

вокруг котлов свернувшихся клубками,

как брошенные, сирые собаки…

Подёнка за собой влечёт отлив

сил огненных –

и зрения, и слуха,

их напрягаешь всуе.

Зато и Чомге не слышны мои шаги,

хотя приют у василиска тих,

как взгляд его, парализующий.

Дымиться, истекает

одна – покинувшая плечи шкура.

К утру растает.

Без неё умрёт

и Чомга с первыми лучами.

Отнять её в бою

пустыми неколдунскими руками?

Будь я силён, как вся земля,

и то не одолел бы василиска,

за жизнь сражающегося свою.

***

250…((250.а)) Реконструкция. Висельник

Чомга сел и положил руку на дымный мех. В разрезе губ кривилась усмешка, глаза сияли васильковым светом, как опрокинутые песочные часы с раскрошенным лазуритом, остановившиеся часы.

Застывший в двух шагах от него, Колдун понял: «Он не видит, не узнаёт меня не только из-за маски, но именно потому, что во мне умолк магических дар, потому что я больше не колдун…» Да, именно так, потомок василисков не счёл для себя опасностью жалкий призрак обычного человека.

Перевёрнутая шутовская маска хранила предсмертный выдох шута, источала «свет обличения» – ауру вины. От него ни время, ни пространство, ни Чёрная Подёнка не заслонят убийцу. Чомга видел маску, но не мог вообразить, что перед ним Колдун стоит на земле своими ногами, а не шут болтается вниз головой. Мраком целиком сокрыл фигуру обличителя.

Поднимаясь, встряхивая шкуру, василиск ухмыльнулся ещё гаже и холодней.

– Сомам понравилось твоё тело, – сказал Чомга, и наваждение горького василькового взгляда развеялось. – Зачем ты явился, призрак?

Маска шута смеялась, как никогда при его жизни:

Вернуть должок, вернуть должок! Должок за верёвочку! Ай, уронил!

Подброшенный кошелёк полетел, будто упавший из кармана висельника. Не в силах совладать с собой, Чомга бросился к нему. Схватил и зарычал:

– Пусто! Дурной, дырявый кошель! Он звенел!

Нет, это звенели в его ушах бубенчики шутовского колпака. Бряцали, как в ту минуту, когда висельника вздёргивали за пятку, мучили на потеху толпе, когда летел вниз колпак.

Чомга забыл про свою шкуру, вывернул кошелёк, разодрал его с треском. Нет монет! Ни одной монеты! Приникнув к земле, Чомга шарил по ней вслепую…

…и тут взошло солнце.

Не здесь взошло, где-то там далеко, куда ни один из противников больше не поднимется. Но это не имело значения. Чёрная Подёнка сгорела в пламени зари, сквозь небытие ушла на следующий большой круг, и прошлое вместе с ней.

Чомга попытался схватить истлевавшую на земле шкуру, но его пальцы прошли сквозь дым. Он упал ничком и не смог подняться. Его спина была чёрной, обугленной, руки вцепились в землю.

Колдун снял шутовскую маску, поцеловал её в лоб, повесил на угол калитки, и неожиданно вернулся, чтобы перевернуть это страшное тело, заглянуть мёртвые синие глаза василиска. Сказать: прости и запить настоящей горечью пустую сладость победы.

***

250…250.а Исходник

До колдовской жизни это было... Хоть Колдун не захотел жить, утратив магический дар, ничего из неё, такой бурной и славной, не пронеслось перед внутренним взором.

Превращаясь в камень, Колдун был счастлив и спокоен, а у него ушах звучала старая дорожная песенка:

Ехали на ярмарку в столицу,

Погулять, а может и жениться!

Ленты на лошадке,

На возу пожитки,

И в картузе тёмно-синем,

И в картузе синем я!

Вдруг поднялся ветер,

Набежали тучи,

Ливень с громом, с градом

Хлынул... Ох!

Вымокла лошадка,

Вымокли пожитки,

И картуз до нитки...

Хорошо,

Что на небе солнце

Выглянуло скоро,

Разбежались даже

Облака.

Веселей лошадка,

Высохли пожитки,

И картуз до нитки,

Ну, и я!

Солнце грело сильно,

Становилось жарко,

Скучно ехать долго,

Пыль глотать.

Хоть бы дождь пошёл опять!

Роща у дороги,

Тень густая.

В кроне чик-чирик.

И чу – журчанье!

Мы остановились на лужайке

У прохладного ручья.

Есть горбушка хлеба.

То, что надо!

Есть головка сыра.

Вот и славно!

И вода из родника!

Я вздремну до вечерка.

Сапоги под голову – подушка,

На лицо картуз от всяких мушек.

Берег топчет,

Ленты мочит,

Пьёт лошадка из ручья.

 

Похожие статьи:

РассказыЛестница в небо из лепестков сакуры

РассказыНовогодняя история в черно-белых тонах

РассказыТанатос 78

РассказыПустота

РассказыБрокер жизни

Рейтинг: +1 Голосов: 1 304 просмотра
Нравится
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий