44. Колдуны Подмётной эпохи. Туманная ладья
в выпуске 2022/06/27
213...((68.а)) Реконструкция. Окалина дурмана
Дом Трефа по крышу обвит цветком единорога, запах которого прогоняет то, чего не должно быть у судьи: фантазии, надежды, страхи. Этот цветок сам нашёл его, как лоза – опору, Треф не сажал.
Выкрасть ключ от спальни колдуна, подобного Чомге – довольно страшная задача. Воровской азарт мал для подобного дела. Нужна холодная беспристрастность судьи, который не думает о себе иначе, нежели об орудии. Лучшее средство преумножить хладнокровие – цветок единорога.
«Заодно и повидаемся, – кивает Колдун своим мыслям. – Вроде Треф и живёт не далеко, а когда последний раз встречались?»
Отправляясь за цветком единорога, Колдун позвал Ученика с собой. В гостях они задержались, играли в карты. Оба продули хозяину.
Домой идут. Темнотища, дело к утру.
***
213...68.а Исходник
Колдун поддевает:
– Ты не фартовый.
Ученик:
– Мы сыграем снова.
Колдун:
– Надейся! За знакомство
друг трефовый играет раз в сто лет.
А почему ты не ответил
на предложение: сыграем в долг?
Ученик:
– Ты знаешь, почему?..
Не смог припомнить,
какую скопил я сумму!
Колдун:
– И как, теперь всплывает?
Ученик:
– Смутно…
Колдун, покачивая цветок на ладони:
– Мы ради этого ходили в гости,
ради него.
Заметил, Трефа дом
обвит плющом без листьев
с чёрными цветками,
такими вот красавцами?
Ученик:
– Издалека черны,
вблизи же, под ногами –
густая фиолетовая ночь налита в них,
как в синие бокалы…
Колдун:
– …и называют ядовитую траву
окалиной дурмана.
Любую выдумку,
отчасти даже память
прохладный аромат сжигает,
остудит голову,
заставит помнить
единственную цель.
Её осветит лучом тончайшим,
затмив всё лишнее,
и лучший путь укажет.
Ученик:
– Я слышал,
что зовут окалину дурмана –
цветком единорога.
Колдун:
– Да, сорванный бутон живёт немного,
но если прежде
очутится в руках невинной девы,
в них полностью раскроется
всё лето будет свеж.
Иди в поля и собирай цветы.
Прячь в них дурман.
Букет подаришь ты.
***
214…((67.а)) Реконструкция. Дочь карусельщика
Хуже всего, что нет настоящих солнечных дней! Грустно, и ночь не приносит глубокого покоя, как раньше. Земля, особенно в лесах, стала похожа на дырявую крышку адского котла. Из туч в неё бьёт молнией незримое войско бурунной девы. Из-под земли столбом вырывается удушливый дым. Ловит туманы, раскидывает вихрями руки. Шквал рвёт всё. Вой и клёкот сходятся воедино… Какофония обрывается в полную глухоту.
А по дворцу стелются дымы… Будто со дня помолвки там гуляет непрекращающийся пожар.
Дымного волка можно увидеть, где угодно: мелькнувшим в дверях, возникшим из-под паркета, лежащим как изваяние в углу день за днём. Но встряхнётся, ощерится, с загривка полетят искры и пропадёт. Появится через минуту, искры летят всё так же. Глаза затухают, волк облизывается. Видно, что убил, видно, что не сыт. Тяжело дышит. Укладывается на прежнее место. Волки ада не знают сытости, но лунные глаза затягивает поволока.
Отборная нечисть государства во дворце гуляет, как у себя дома. Фраки лакеев и камердинеров болтаются на костяных плечах. Словно шутки ради, в насмешку над людьми надетые карнавальные костюмы.
Болотные миражи, зелёные, с пузырящейся, истекающей слюнями пастью накрывают на стол, пачкая скатерти ряской. Спустя два часа они смахивают всё с блюд – в корыто дворовым собакам. Потому что во дворце никто за исключением нескольких человек нормальной пищи не ест. Чомга, безмолвно восседающий во главе стола, отрывает худыми пальцами по куску от любого блюда, поставленного рядом. Кладёт в рот без интереса и без неудовольствия.
Как среди них жить? Ради кого? Инфанты больше нет во дворце. Нет ни долга, ни радости, ни покоя!
Фрейлина, что думает, всё говорит вслух. Дочь карусельщика бледнеет и шикает на неё.
***
214…67.а Исходник
Дочь карусельщика:
– Молчи…
Фрейлина:
– Ещё чего. Не государь он мне!
Свеча не получила пламя от свечи.
Тлеет фитиль, чадит.
В люстре такой свече место.
На волчьи уши корона не легла,
на лоб звериный не налезла!
Послушай…
Дочь карусельщика:
– …молчи!
Да будь он волком, полбеды,
но демон вездесущ, как дым! Прошу, молчи.
Фрейлина:
– Он занят лишь собой.
И день, и ночь серы, как он:
когда он терпит пораженье – везде туман,
а побеждает – гарь.
Ни солнышка, ни звёзд, сплошная хмарь!
За хвост и прочь!
Я знаю тех, кто мог бы нам помочь.
Дочь карусельщика:
– Ты фрейлина всего-то, замолчи.
Фрейлина:
– И не подумаю. Я выкрала ключи
от дальней спальни живоглота.
У твоего отца есть маленькая лодка.
Путь он позволит до восхода мне плавать там,
где выпь кричит. Я их отдам двум колдунам.
Во сне они без вёсел медленно скользили
поверх тумана в призрачной ладье.
Они меня о том ключе просили.
***
215…((69.а)) Реконструкция. Ключ
На следующий день фрейлина рассказывает подруге, как всё прошло: и про колдунов из сна, про букет с цветком единорога, увиденный во сне, но появившийся наяву, и про то, как она украла ключи.
***
215…69.а Исходник
Фрейлина:
– Он так любезен, искренен и мил!
Он колдовской букет мне подарил,
какого у инфанты не бывало!
Благоухание мне силы придавало
и храбрость.
Дочь карусельщика:
– Он использовал тебя.
Фрейлина:
– Для общего спасения, любя.
Колдун постарше рядом
серьёзен был и капельку суров.
Он мне сказал: без стужи осень
из сердца не уходит вовсе.
Её прогонит,
готовность зиму пересечь
весне навстречу.
Дочь карусельщика:
– Речи колдунские верны,
но какова их просьба!..
Фрейлина:
– В согласье. Это было просто!
Связка ключей всегда в замке.
А колдуны мне дали ветку на подмену
и заклинание: «Стань будто те!»
В замочной скважине она преобразилась
точь-в-точь в подобные ключи,
где из шести один лишь настоящий.
Такой при повороте откусывает пальцы
ворюге, что пробраться хочет в дом,
ладонь до кости обжигает.
А у пяти ключей особенность другая,
и если мнимый по ошибке вставить,
он руку внутрь замка утащит.
Попался взломщик, остаётся кары ждать.
Но их самих легко украсть!
Смешно, не правда ли?
Дочь карусельщика:
– Что было дальше?
Фрейлина:
– Я убежала! Только раньше…
я не могла не заглянуть
одним глазочком в скважину.
Там были, не угадаешь…
Пустошь и река…
Да-да, ни ложа, ни алькова…
Стояло высотой до потолка
в тяжёлой раме зеркало…
Разбито…
Навылет… В темноту…
Проём
зиял преострыми краями…
Плыл дым из зеркала сюда.
Ему навстречу под клубами дыма,
под белизной тумана шла река
из тьмы во тьму…
И у порога лежал осколок.
Почему, не знаю, я подняла...
Он обжигал, как запредельный холод.
Дочь карусельщика:
– Порезалась ты!
Фрейлина:
– Пустяки.
***
216…((71.а)) Реконструкция. Батист
Чомга – колдун чуткий, как ладонь домового? Но и она не ощутит отражения. Плавник на хвосте русалки не шевельнётся от того, что борта лодки раздвигают туман, если днище плывёт над водой.
Зеркала и вода неразрывно связаны. Колдун понимает, что приблизится к Чомге означает – подплыть к нему.
***
216…71.а Исходник
Ученик:
– Не лодка это, а каркас.
Обтянуты её бока
ажурной тканью,
рёбра видно, и та, как будто коротка.
Батист сорочки
первой брачной ночью
был вряд ли легче и короче
в дворцовой спальне
год тому назад.
Колдун:
– Какие зоркие глаза!
Ткал тот же самый мастер.
Ученик:
– Зачем?
Колдун:
– Для лодки, чтоб плыла в тумане,
и по туману, как по воде.
Ученик:
– Ты хочешь воспарить в альков небес?
Стать женихом звезды невинной?
Колдун:
– Чёрной Подёнки,
забирающей с собой
навеки проклятых.
Ты мыслишь в нужном направленье.
Мне час Привратника откроет путь,
а именины чёрной звезды Подёнки –
откроют дверь в чертог того,
к кому подкрасться невозможно,
ступая по земле.
Ночь непроглядная грядёт.
Той ночью гаснут все огни,
и волчья шкура тлеет всё слабее,
и наг колдун,
и облачиться не успеет
в неё с рассветом.
Если судьба хоть каплю мне благоволит.
***
217…((219.а)) Реконструкция. Химера
Секреты постройки ладьи, скользящей по туману, Колдуну открыл Зимородок, помешанный на всём, относящемся к плаванию. Он же предупредил, что совершенна необходима часть, которую сам не сделаешь, добывать надо. Это носовая фигура Химера. Обычно такую ставят на морские корабли.
Фигура выглядит как баклан, сложивший крылья. У него два крыла и рыбий хвост, вытянутый вдоль борта. В клюве баклан держит круглый фонарь, решётка которого состоит из бесчисленных чаек и рыбьего косяка вперемешку.
Как же такое заполучить? С драконьего блюдца.
Колдун лил в него воду и шептал. Когда фигура, держащая фонарь, отразилась, окунул пальцы в воду… Чего и следовало ожидать! Ощупывая резную древесину, Колдун признал очевидное: это корабельная фигура, она слишком велика для лодки.
Но Зимородок твёрдо сказал: «Химера необходима! Течения, рифы, мели тумана без неё не пройти. Он только представляется лёгким путём. Туман не так прост и никогда не прозрачен».
Колдун задумался… Увидел грецкий орех на столе, расколол его взглядом и пустил на блюдце лодочку – ореховую скорлупку. Без дуновения и без какого-либо подталкивания та немедленно устремилась по кругу, сужая спираль.
Когда ореховая лодочка достигла центра блюдца, где сиял фонарик, она перевернулась и утонула безо всякой видимой причины. Вода замутилась, отражение баклана с фонарём исчезло.
Наощупь Колдун приложил вторую половинку скорлупки к затонувшей и вытащил целый орех, словно зачерпнувший свет. Отлично, он и будет сиять на носу лодки!
***
217…219.а Исходник
Колдун:
– И в море есть, конечно же, поверья.
Как предостережения,
как двери для колдовства…
По сути – пустые формы, красивые сосуды,
что в них нальёшь, то после зачерпнёшь,
и всё же…
«Маяк и компас» в том ряду особняком стоят:
«Неуловимая рыбёшка. Неотступающий баклан».
У рыбы с клювом голова,
а у баклана рыбий хвост.
Он – безупречный компас, она – маяк.
Купцы охотно ставят их на кораблях.
Ученик:
– Что, неужели не было легенды,
откуда эта парочка взялась?
Колдун:
– Ты слишком любишь сказки.
Порой происхождение не важно.
Ученик:
– Что важно, если не исток?
И самый верхний держится листок
за самый нижний корень.
Колдун:
– А может быть наоборот?
Ну, хорошо, но это странная легенда.
Баклан и рыба – существо одно.
Тот, кто им стал, повздорил с колдуном.
Он оскорбил большого колдуна.
Ты спросишь: чем? Не знаю. В этом соль.
Чем – неизвестно. Страшно. Сильно.
Чтоб гнусных слов не повторил никто,
обидчика колдун швырнул поток.
Зимой. Швырнул об лёд со зла,
и краем проруби рассёк напополам,
а оживил, как двух врагов:
как рыбу и баклана.
Захохотал и проклял.
С тех пор баклану нет покоя,
пока не вспомнит, что сказал он!
Он хочет вспомнить!
А рыба страшно этого боится
и уплывает
от настигающих воспоминаний – от него.
Рыба отчаянно не хочет!
Когда баклан её догонит и проглотит
оба немедленно умрут, не раньше.
С тех пор и носятся.
Ни риф, ни буря, ни водоворот,
понятно почему, их не берёт,
а заодно и тот корабль,
где есть Химера и фонарь.
Ученик:
– Месть остроумна.
Странности особой не вижу в ней,
знавал проклятья посложней…
Колдун:
– Она в последней части.
Я расскажу, а ты ответь:
мне стоило делиться или нет?
Кто угадает
слова обиды старой,
Химерой станет.
Кто их дословно вслух произнесёт,
кто их услышит… – лучше
не подходи к воде,
получишь ту же участь.
Едва нога
коснётся мокрого песка
прибрежного, тотчас
несчастный в воду канет
Химерой – статуей.
Фигуру «Баклан и рыба»
краснодеревщик старит, зеленит,
тем придавая вид,
как будто в море выловил.
Похожие статьи:
Рассказы → Новогодняя история в черно-белых тонах
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
