31. Колдуны Подмётной эпохи. Потаённое

144…((157.а)) Реконструкция. Дом Чомги
В городе Энн, а в округе тем более жизнь неспешная, мирная, как река Тихоня.
Примечательный дом Василисков не без помощи нечистой силы был сложен из тёмных камней в стиле, который немыслим на этой пасторальной зелени. Их дом казался наваждением, галлюцинацией для путника, ненароком свернувшего к нему. Широкий квадрат основания и единственная узкая башня в два этажа. Они бы и ещё десять надстроили: звездочёты они. Чем ближе к звёздам, тем сильнее их магия.
Из-за чего не поладил род Василисков с местными, неизвестно. Однако на месте трёхэтажного дома Василисков остался лишь фундамент. Хозяева не продержались и десятка лет, ушли. Чомга, как ученик из ближнего круга Болотного Козодоя, в то время жил при нём. После того, как он был изгнан и остался без крыши над головой, то не нашёл места, куда вернуться. Глянул и оторопел: даже одной стены, чтобы укрыться от ветра и прикорнуть до утра, не осталось.
Река Тихоня тоже отвергла переселенцев, ушла с этого места. Там, где раньше она делала петлю, возле фундамента образовалось непроточное озеро в тёмно-синих муаровых узорах водорослей. Необычные... Вдоль тонкого стебля розетка над розеткой раскрывались подобно залпам салюта. Ближе к поверхности водоросли будто цвели глубокими бокалами рыбьих ртов. Колеблемые течением, они то раскрывались, то заглатывали редкие солнечные блики.
В глубокой тоске Чомга сидел на берегу и все его колдовские силы устремились в желание хотя бы увидеть родной дом, каким помнил в других краях, в далёком детстве… И Чомга увидел. Хлопнув в ладони, он разразился смехом, как сумасшедший, но будничным тоном произнёс:
– Возьми золотое. Укрой чёрным. Веди меня по чёрточке.
А ведь живым его последний раз видел…
В застойной воде, над путницей чёрно-синих водорослей почтительно склонился «клятый» слуга, из тех, чьей службе и смерть не кладёт предела. Над разбитой головой он держал развёрнутый бумажный свиток, сухой и сияющий чистотой: «В твоём распоряжении, сын Василисков! – гласили строчки. – Наследство у тебя под ногами. Добро пожаловать домой!»
Слуга взмахнул свитком, и двери растворились перед хозяином.
Ну, конечно! Кто из простых людей одолел бы эти камни, положенные на раствор магии? Хозяева собственноручно стёрли дом с лица земли – перевернув его, укрыв синим омутом. Широченная лестница круто уходила под воду и дальше – в окованные железом двери.
Не дожидаясь медлительного клятого слуги, Чомга бежал вверх, то есть, всё ниже и ниже по витой лестнице. Плоская крыша стала теперь внутренним двориком… Там и был цветник, некогда устроенный на ней, теперь – под башней. Маленький садик. Перилла крыши стали оградой без калитки. За ней пустоши до самых адских ворот. Зарево над адом… Вой дымных адских волков…
Навеки бессолнечный садик заполонили абсолютно белые лопухи. Вытянулись рябины, занесённые птицами, но утратили цвет листвы и не приносили ягод. Цветок, пчелу, муравья бесполезно искать. В остальном всё на месте. Еды не было.
***
144…157.а Исходник
Колдун рассказывает Ученику:
– Вниз лицом лежащий человек
без движенья, голоса, дыханья,
одержимости и упованья –
вот единственный материал,
превращающийся в амальгаму
для ловушки гибельной зеркальной,
Ради силы инфернального капкана
это злодеянье затевают.
Плоский, тусклый ада небосвод
покрывает изнутри такая.
Как она светлеет и сверкает
Стоить взгляд кому-нибудь поднять!
Невообразимая кувалда,
что в любой момент ударит!
Кто желает бросить в ад врага
должен ставить на него капкан
с этой инфернальной амальгамой.
Лишь наступит и спасенья нет.
Что такое амальгама? След
тела умершего человека.
Умершего в день, когда истлел,
не наоборот, ни часом раньше.
Амальгама – взгляд заледеневший
в глубине отчаянья его.
Так же как бездонен над землёй
свод небесный светло-голубой,
так же бесконечна непроглядность
ада в амальгаме. Столько дней
в ужасе глаза туда взирали,
столько дней просуществует амальгама,
а затем растает.
Наступят на неё – расколется как лёд.
Земля провалится. Ад путника возьмёт.
На голову просыплются осколки.
Их черти живо соберут в аду,
и «коврик бесов» из стекла соткут,
для них страдальцы ада.
Сучат ладонями они и режут пальцы.
Нить амальгамы ткут затем
на костяном станке из собственных костей.
Фаланги пальцев – челноки.
Тот коврик служит для чертей
путём на землю,
но для людей наоборот:
кто наступил – того возьмёт.
Ловушки нет страшнее и надёжней,
противодействовать ей невозможно.
А Василиски сделали ловушкой – гладь пруда.
Вся гладь пруда – капкан из амальгамы.
Встань у неё на берегу – и затоскуешь.
Коснись, отравишься,
а окунись, умрёшь –
живых ад не берёт.
К нему вплотную Василиски разместили
свою обитель,
впечатали её в подземный свод.
Ей не грозят: потоп, огонь, грабитель,
и времени клыки ей не грозят.
Не прежде рухнет, чем погаснет ад.
***
145…((158.а)) Реконструкция. Именины Чёрной Подёнки
«Именины Чёрной Подёнки» – это такой чёрный колдунский юмор. Какие именины может справлять тот, кто живёт единственный день?
Раз в году встаёт над миром Чёрная Подёнка, вот её Именины. В этом положении звезда обретает полную карающую силу. В честь её именин казнят приговорённых, отказывают в прошении. В день её именин погибают слабые и оступаются могущественные, свет надежды умирает, а с ним и любой свет. Гаснет огонь под адскими котлами. Подёнка властвует, смерть отдыхает.
Выспавшись и пробездельничав до полудня, смерть идёт собирать личные долги. Пришло время навестить тех, чьи дела поминая, говорят: «Как только его земля носит!» До времени носит, до именин Чёрной Подёнки. Ростовщик – из числа таких людей.
Раскаянье, злая бессонница, стыд и ужас перед наказанием – таков процент по долгам у обычных людей, но не у тех, кто бесчувственней камня, не у тех, для кого остаётся загадкой, что такое муки совести. К такому человеку смерть приходит за его шкурой. Чтобы на себе понял, каким бывает страдание, каково жить полностью безоружным перед любым дуновением холода. Смерть бросает его вниз лицом и сдирает шкуру.
Для Чомги это повторяется из года в год, потому что колдун не умирает. В нём тоже не осталось ни капли стыда, раскаянья, страха. Но Чомга шкура у него чужая на спине – волчья. Шкура, того самого волка, который предстал перед ним, воплощая муки совести, когда пылающие глаза испепелили самого зверя. Чомга не дрогнул, алчный и надменный василиск. Волк лязгнул челюстями, вспыхнул и рассеялся дымком. Шкура осталась.
145…158.а Исходник
Колдун:
– Охватывает мрак и правых, и неправых,
испуганных и храбрых,
нисходит, прибывает,
разлившись, застывает,
ничто в нём не мерцает, не дрожит.
Наощупь стылый ветер ищет жизнь
Найдя её, кружит, впиваясь,
как шершень холода.
Два способа есть
страшное проклятье ослабить:
его в зависимость поставить
от солнца и луны, случайных обстоятельств,
оставив выход и прокляв не до конца.
Второй же способ противоположен –
спасенье сделать невозможным
ни при каких условиях извне.
Болотный Козодой перестарался:
немыслимая Чомги алчность
к нему не подпустила даже страх
адом извергнутый.
Ад лёг ему на плечи
косматой дымной шкурой,
мгновенье этой встречи
для волка оказался роковым
и шкура облегла, как серый дым,
худого колдуна,
как тучи облегают скалистый остров,
где остов сосновый буря не согнёт.
Мощь этого проклятья,
возможно, стоит понимать, как дар,
последней данью уваженья ставший
от Козодоя лучшему его ученику.
Безмолвный смех:
«Никто здесь не поможет,
и даже я тебе не помогу.
Дерзай, справляйся сам,
или тебе не жить под небесами».
***
146…((159.а)) Потаённое. Нагота
Чомге удобно сидеть на троне. Зал, некогда отданный балам, погружён в сумрак и тишину, нарушаемые дымом шныряющих призрачных волков и слезами просителей. Нового правителя не интересуют развлечения. Колдуна даже не смешат фокусы и трюки. Чомга покидал трон разве, чтобы спуститься в сад Инфанты Майи за травой «проклятие убийцы змей».
Ни прислуга, ни повар, никакой обычный человек не может взять, избежав отравления. От малейшей раны на хрупком стебле сок вытекает, обволакивая саму траву, щипцы, руку, пропитывая любые предметы. Выращивают «проклятие» за красоту опушённых фиолетовых листьев и тонкий аромат. Чомга кладёт его в вино Бэль-ад и любую еду. Она вся кажется ему пресной.
День за днём он неподвижно сидит, полируя худыми ладонями навершия подлокотников. Если о чём и думает – о Чёрной Подёнке. О самом страшном и долгожданном дне, где опасность неотделима от минутного счастья. Почему лишь о нём? Во-первых, этого дня не избежать. Во-вторых, когда смерть злым прорывом сдирает с него волчью шкуру, Чомга обретет недолгий покой.
Когда чёрное небо изрезано не дающими света острыми лучами звезды Подёнки… Когда взгляд идёт по ними приходит в точку, которой нет, словно и без того непроглядное небо проколото острой булавкой до полного небытия… Там, под Чёрной Подёнкой, разом гасящей все на свете огни и сам ад, Чомга может побыть нагим, без неё… Без шкуры. На короткое время забыть ощущение, кто бы знал, насколько мучительного, истекания её дыма. Ведь так уходит его жизнь, остатки его тепла. Под Чёрной Подёнкой Чомга может раскинуться на земле и лежать свободным, обнажённым. Так он и делает, рискуя, не поднимая заранее свою дымную мантию, не кладя руку на неё и не глядя в её сторону до последних минут. Пока мироздание неподвижней ледяного кристалла, ни дымная шкура не растает, ни он не умрёт. Огромный отдых для холодного, как само колдовство, существа. Долгожданный отдых.
146... 159.а Исходник
Тепло проходит. Холод – никогда.
Однажды шкура дымная растает.
Без плеч моих она растает сразу,
и холод вспыхнет, как огонь под кожей,
чтобы немедленно окаменеть.
Разве способен холод прогореть?
А если нет, чем будет уничтожен?
Ты, волчья мантия, зависишь от меня,
как иней от чугунного копья
поставленного кверху остриём,
что заменяет колдуну ограду
у входа в дом. И летним днём
на страже таковом блистает иней.
Я тоже от тебя завишу.
Но ты истаешь, я сравняюсь,
как рыбье сердце – со зрачком
океаническим бездонным,
с изнанкой бытия, оставшись
самим собой. Тепло проходит,
но не холод. Он лишь покоится.
Я тоже успокоюсь.

Похожие статьи:

Рассказы → Пустота

Рассказы → Танатос 78

Рассказы → Брокер жизни

Рассказы → Новогодняя история в черно-белых тонах

Рассказы → Лестница в небо из лепестков сакуры