Выпуск от 21 октября 2016, пятница

Если кто думает, что повествование наше - о таинственной Атлантиде, что гневом богов была погружена в воды морские, то этот некто заблуждается. Ибо город сей, о котором пишем мы для тех, кто сумеет прочесть знаки мертвого языка, хотя и погиб по причине надменности и высокомерия жителей своих, но потоплен был великим искусством и мастерством одного из обитателей, но не промыслом высшим и не силой повелевающего молниями владыки Зевса.

Напрасно полагают некоторые наивные люди, что достаточно знать тайное место и вычислить время, когда можно увидеть Творение Мастера и коснуться его, ибо не прост путь к превысшему из всего, что когда-либо создавалось руками человека. Должен ищущий пройти весь путь, и должна быть душа его чиста, а сердце открыто познанию и свету, и только тогда, возможно, выпадет ему шанс своими глазами узреть Творение.

События двухтысячелетней давности с поражением и торжеством победы...
Поведаю о прошлом вам друзья,
Был королем английским давно «Я» –
Альфредом Уэссекским тогда звался,
Правил державой, наслаждался.

- Где я? Как я здесь оказался?

Нет, ну что за невезенье! Все некроманты как некроманты, только я такой невезучий. У всех зомби как зомби, а у меня - вот это недоразумение.

Этот прекрасное сатирическое произведение бесстрашно и глубоко вскрывает отдельные недочёты сетевой литературной критики, не довольствуясь поверхностным анализом, но проникая в сущность явления.

Нг По. Смешное имя, правда? Впрочем, возможно этому пожилому даяку наши европейские имена тоже казались смешными, но он и виду не подавал. Объяснялись мы с ним на ломаном английском, притом у него этот самый английский был сломан явно не в тех местах, где мой. По этой причине, а также потому, что обе наши нации не отличаются флегматизмом, мы с удовольствием общались на языке жестов и понимали друг друга не хуже, чем если бы были соотечественниками.

- Три сотни? Новыми? – уточнил Гена.

   - Конечно, новыми! – удивился Макс. – Деноминация два года назад была, я уж о ней забыл!

  - Ну-ка, давай я теперь, - произнёс Гена, и взял лопату.

В будущем победило равноправие, став абсолютным. Теперь вместо имён - идентификационные номера. А чтобы не допускать перенаселения все люди отправляются сами в особое здание, где они добровольно принимают смерть...

Гадство! Почему именно ему выпала эта "великая честь"?

- Презренные люди! - заорал он.

- ...ндоны ...ндоны, - повторило за Жоржем эхо со стороны скалистого берега, мрачным карнизом нависающего над узенькой полоской пляжа.

Зима вернулась. Вновь красиво:

Засыпало окурки и плевки.

А где-то сакура сейчас цветёт.

У каждого мира есть своя логика; сообразно ей он придуман, построен и функционирует. Однако этот мир - или планета? или измерение? реальность? - словно бы отрицал все писаные и неписаные законы, а главное, не подчинялся, на первый взгляд, никакой логике. Но думать так - значит, ошибаться; что-то внутри человека, попавшего сюда неизвестным образом с непонятной целью, повторяло и повторяло без конца: логика есть - надо лишь её увидеть. Или сперва обнаружить...

Не пришедший в себя спросонья Жора смотрел на "козу" раскрыв рот. Собственно, полноценной "козой", эта конструкция не являлась, по причине выпячивания не тех пальцев. Средний и указательный пестры, вытянутые в его сторону, были на редкость грязными и неухоженными. Принадлежала сия комбинация из трех согнутых и двух разогнутых пальцев такому же непрезентабельному существу бандитской наружности. Жора был уверен, что сейчас услышит сакраментальное "Пасть порву..." но оно, вытянув губы трубочкой, засюсюкало:

Дни пролетали быстрее, чем пожелтевшие листья срывались с деревьев. Время пришло: Святая Варвара готовилась принять под своими сводами очередных знатных молодоженов. Грозовой тучей, что рухнула с небес на землю, громада хмурилась посреди детинца. Храм словно держал в узде веселье белоснежных церквей, резных теремов и хором, рассыпанных вокруг, своим видом напоминая о неотвратимости судьбы и Страшном суде.

Неожиданно впереди раздался оглушающий треск, словно протяжный стон тяжелобольного гиганта. Высоченная разлапистая ель, звонко шлепая своих безмолвных соседей ветвями, рухнула поперек дороги — фонтаны снега взвились из-под могучего ствола. Ладимир едва успел дернуть на себя поводья; с истошным ржанием Благовест рванул на дыбы, и оба супруга сорвались с коня.