Остановка "Счастье" (из старых запасов)

Зима в этом году запаздывала. Конечно, я не любитель суровых сибирских морозов, но всё-таки предпочёл бы идти в гости по утоптанному белому снежку. Наверное, и посветлее было бы, а то неприглядно-голая земля со щетиной пожухлой травы добавляла темноты и так уже сумрачному времени суток. Всего-то пять часов вечера, а такое чувство, что, по крайней мере, девять. Я поёжился и поднял воротник куртки – дул пронизывающий ветер, все нормальные люди уже сидели по домам.[cut=Читать далее...] Воскресный вечер лучше всего проводить в тёплой квартире у компьютера. Но юбилей у Сашки пришёлся как раз на воскресенье. Хотя мы жили недалеко друг от друга, но удобной прямой дороги к нему не было, а транспорт игнорировал наш медвежий угол. Я стал считать повороты, но на шестом сбился. Нашего бы мэра сюда, поплутал бы в хитросплетении улиц, а то всё отбрехивается «рукой подать, рукой подать». Я выругался, натянул капюшон и стал думать о пироге с капустой, который обычно пекла Сашкина жена Анечка. Сразу потеплело. Я поудобней перехватил пакет с подарком - коньяк, фляга к нему, цветы для Ани, - и бодро зашагал кривыми улочками. Кота я увидел совершенно случайно. Во-первых, в тот момент я поднял голову, во-вторых, свет от одного из ещё целых фонарей падал на редкость удачно, иначе я бы ничего не заметил. Кот, растопырив лапы, медленно летел на высоте примерно трёх метров над землёй. Он был совершенно чёрный. Мне показалось, что, услышав мой сдавленный вскрик, кот повернул голову, но в этот же миг он пересёк грань между светом и мраком и пропал из поля зрения. Я ускорил шаг, напряжённо вглядываясь в темноту. Когда я проходил мимо очередной пятиэтажки, мне показалось, что в свете её окон вновь промелькнул кошачий силуэт. Я зябко повёл плечами. Галлюцинаций у меня сроду не наблюдалось, но я мог поклясться, что кот был!!! Сашка встретил меня уже навеселе и шумно обрадовался подарку. Гости плотненько сидели за накрытым столом, и я понял, что пришёл в последних рядах – Анечкины пироги всегда быстро кончались, и друзья об этом знали. - Слушай, я посажу тебя рядом с бабулей, - быстро говорил Сашка, - ты её не знаешь, она из деревни ни ногой, а тут на юбилей приехала. Марья Петровна она. Ты уж возьми над ней шефство. Аня для тебя пару кусочков отложила. Один с капустой, другой – с картошечкой! Всё свое, деревенское, бабуля притаранила! - Конечно, что за вопрос, - улыбнулся я, хотя перспектива убить вечер, развлекая деревенскую старушенцию, меня не порадовала. Но пирог с картошечкой был весомым аргументом в пользу бабули. Саша благодарно приобнял меня и махнул рукой куда-то в конец стола. Я продрался сквозь узкое пространство между стенкой и стульями и плюхнулся на свободный табурет. - Вы Борис, одноклассник Сашеньки? – раздался приятный женский голос. - А вы его бабушка Марья Петровна? – ответил я в тон и взглянул на собеседницу. Никакого платочка, растянутой неуклюжей кофты и ситцевой блузки. Рядом со мной сидела симпатичная дама лет пятидесяти в элегантном лиловом свитере. Бабушка кивнула и улыбнулась. Её каштановые волосы были вполне по-современному подстрижены, открывая красивую шею. - Что будете пить? – спросил я любезно, но Марья Петровна отрицательно покачала головой и указала на стоящий перед ней большой бокал с минералкой. Ухаживать за бабулей тоже не понадобились – пока я пробирался к своему месту, она и мне успела наложить полную тарелку закусок. Занимая соседку светской беседой, я стал прикидывать. Что-то здесь не сходилось. Скажем прямо, мы с Сашкой давно не дети. Сегодня Сашке стукнул сороковник, его покойной матушке было бы семьдесят два, а ещё живому и здоровому папаше, бросившему семью лет тридцать назад, где-то под восемьдесят. Даже если бабушка родила Сашкину маму в пятнадцать лет, ей должно быть где-то под девяноста… - Выпей для согрева, - сказала Марья Петровна ласково, - под мои огурчики да капустку ходко идет! Я взял рюмку, бабуля подняла бокал. До меня постепенно дошло, что минералкой там и не пахло. В буквальном смысле. - Слеза-самогон, - вздохнула бабушка, - такой сейчас не гонят! Она отхлебнула сразу полбокала и захрустела огурцом. Самогон действительно был молодцом. Мне сразу стало тепло, весело и захотелось сказать окружающему миру что-нибудь хорошее. И не только сказать, но и сделать. Что-то мягко ткнулось мне в ноги. Я опустил руки под стол и извлёк на свет чёрного кота. Кот тряпкой повис в моих руках, я положил зверя на колени. - Любишь животных? – бабка подмигнула мне и подтолкнула локтём. - Черныш у меня - чистое золото. Бывало, сидишь в избушке, на сто вёрст одна-одинёшенька, так он и получше многих людей будет! Когда надо мявкнет, когда надо промолчит. Я и взяла его с собой в город. - Правильный кот, - одобрил я. Мы налили по второй. Пошло ходко, как бабуля и предсказывала. Между второй и третьей я успел сказать заковыристый и, судя по всему, трогательный тост (некоторые гости всплакнули), между третьей и четвертой сплясал с Аней, потом танцевал с бабулей и, кажется, с котом. И пел под гитару Сашка, и надувала паруса бригантина, и держали небо суровые атланты, и смотрели на меня зелёные глаза бабули, и мирно дремал на табурете чёрный кот. Однако, когда я по оплошности хотел на него сесть, Черныш стёк на пол. - Видел? Реакция, как у боксёра, - хихикнула бабушка. Марья Петровна разошлась не на шутку. Сидя нога на ногу на хлипком стуле, с бокалом самогона в левой руке, она дирижировала нестройным хором, размахивая надкусанным огурцом. Сашка подошёл к нам и обеспокоенно посмотрел на бабушку. - Бабуль, не пора ли отдохнуть. Аня тебе уже постелила. Он приподнял родственницу и попытался увести. Марья Петровна вырвалась из его рук, но вдруг обмякла и стала медленно сползать со стула. - В правом кармане, - прошептала она, хватаясь за моё запястье ледяными пальцами. Я автоматически сунул руку в карман её брюк, вытащил стеклянный пузырёк и с трудом отвинтил тугую пробку. Сашка перехватил мою руку, взял пузырёк и влил в рот бабуле несколько капель жидкости. Марья Петровна судорожно вздохнула и посмотрела на притихшую компанию осмысленным взглядом. - Всё прекрасно, - сказала она, вставая со стула, - немножко сердце прихватило. Бабуля быстро попрощалась с гостями и удалилась в сопровождении внука. Кот, задрав пушистый хвост, проследовал за хозяйкой. Уходил я от Сашки далеко за полночь. Благодарная Аня не забыла сунуть мне увесистый свёрток с провизией. А я почему-то так и не решился спросить, сколько лет бабуле. Рабочая неделя пролетела незаметно, а в пятницу вечером Сашка неожиданно позвонил мне с просьбой. Его «жигули» сломались, а бабулю нужно было доставить назад в деревню. Мы всегда выручали друг друга, поэтому я не удивился и на следующий день повёз Марью Петровну домой. Всю дорогу мы весело болтали, а кот лежал на заднем сиденье и в разговор не вмешивался. Бабушкино жилище находилась в стороне от основных трасс – пришлось долго ехать по просёлочной дороге, потом петлять какими-то извилистыми лесными тропами среди деревьев и кустарников, но, наконец, мы выехали на поляну, в центре которой за частоколом можно было разглядеть приземистое строение. В доме царил собачий холод. Мы тут же затопили печь, бабушка ловко управлялась со своим архаичным хозяйством. Кот ходил по кухне и довольно мурчал. - А вы не боитесь жить здесь одна? – спросил я заботливо. - Всё-таки страшно. Марья Петровна покосилась на меня, и глаза ее сверкнули зелёными огоньками. - Нет, не боюсь, - сказала она, деловито шуруя в печи какой-то железякой. Может быть, это был ухват, я слабо разбирался в крестьянском быте. Кот издал странный звук. Мне послышалось, что он рассмеялся. Я посмотрел в наглые кошачьи глаза. Кот хмыкнул и нарочито широко зевнул, показав белые клыки. - Саблезубый кот у вас, однако, - улыбнулся я натянуто, – читал, что недавно нашли челюсть саблезубого кота… Ваш Черныш ему родня, не иначе! Марья Петровна что-то буркнула себе под нос. Я присел на лавку, оглядывая кухню. Среди скудной мебели я заметил свою тумбочку – часть кухонного гарнитура, отданного когда-то Сашке для дачи. Это привело меня в хорошее настроение, повеяло чем-то родным. Я узнал переводную картинку, пёстрого гномика, когда-то наклеенную моей бывшей на бок тумбочки, чтобы закрыть трещинку. - Сегодня нет смысла ехать, - сказала Марья Петровна, - переночуете здесь, а с утра пораньше двинетесь. Я посмотрел на часы. Ничего себе! Поездочка почти полдня длилась! Я взглянул в окно – темным-темно. - Всё равно вам завтра на работу не надо, - продолжала бабуля доброжелательно, - сейчас самое поганое время суток, фонарей в лесу нет, кругом кусты да овраги… Я вам в комнате постелю, печка хорошо прогревает. В кухне действительно стало жарко. Конечно, не хотелось оставаться в чужом доме, но, подумав, я согласился с доводами Марьи Петровны. Жаль только, по мобильнику не удалось дозвониться. Я собирался сообщить другу, что доставил бабулю на место в целости и сохранности. Она тем временем поставила чайник на газовую плиту и принялась накрывать на стол. Когда чайник начал весело посвистывать, бабуля попросила меня выключить горелку. Придя в благодушное настроения от аппетитных запахов деревенской еды, я направился снимать чайник с огня. Я привычно повернул ручку и вдруг застыл. Газовая плита стояла сама по себе, не соединенная ни с каким источником газа. Запоздало вспомнилось, что когда мы подъезжали к дому бабушки, я как раз думал о том, как она, бедняга, живет здесь зимой без электричества. Однако в кухне горел свет, а из кранов текла горячая вода (я тут же это проверил). - У вас тут своя подстанция? – спросил я изумлённо, - зачем вам тогда печка? - Печка для уюта и экономии, - сказала Марья Петровна, - а электричество у меня всегда с собой. Она усмехнулась и погладила подвернувшегося под руку Черныша. От её прикосновения из атласной шкуры вырвался сноп искр. - Ну да, биоэлектростанция в одну кошачью силу, - нескладно пошутил я, - а кто же вырабатывает газ? - Лучше тебе не знать, - сказала бабушка строго, - ты всегда шутником был, ещё надсмехаться будешь. Я снова сел на лавку и посмотрел на Марью Петровну. Она стояла и глядела на меня изучающим взглядом. Абсурдность ситуации наконец-то предстала предо мной во всей красе. Я приезжаю в уединённый деревенский дом к фантастически молодой бабушке и чёрному коту. Газ и электричество поступают из ниоткуда, и, наверное, есть еще много странностей, которых я не заметил из-за собственной безалаберности и доверчивости. Я почувствовал настоятельную потребность сесть в машину и поехать к Сашке за разъяснениями. Старый друг называется! - А ты меня совсем не помнишь? – спросила вдруг бабушка жалостливым тоном. - Конечно, помню, - выдавил я, - в прошлое воскресенье у Саши на юбилее гуляли, а сегодня я вас домой привёз. - Да нет, не воскресенье… Тогда четверг был, как раз дождь прошел накануне. Ты пошёл за подарком, - Марья Петровна с надеждой взглянула на меня. Да, этого я и боялся. Одинокая бабуля сбрендила и несёт чушь. Нельзя оставлять её здесь. Все-таки Сашкина бабушка… - Сейчас чайку попьем, спать ляжем, а с утра обсудим, что дальше делать! – нарочито бодро воскликнул я. – А самогончик пить не будем, лишнее это. - Ванечка, ты действительно меня не помнишь? – спросила бабушка. – Когда мы танцевали, мне показалось, что ты меня так нежно обнял. Как в былые годы. Мне показалось, что она всхлипнула. - Меня Борисом зовут, - поправил я, - вы меня с кем-то путаете. Романтическое настроение Марьи Петровны мне не понравилось. Хотя она выглядела моложаво, имела привлекательную внешность и красивые зелёные глаза, но интрижка с Сашкиной бабушкой... Что же за напасть такая! - Вижу, Ваня, ты всё забыл, - вздохнула женщина, - какой-то ты не такой, как когда-то... Будто пыльным мешком ударенный! - Пыльный мешок! – вырвалось вдруг у меня. – Помню пыльный мешок! Бабушка подскочила ко мне и крепко схватила за руки. - Что, Ванечка, что ты вспомнил?! Кот запрыгнул мне на спину, больно царапнув когтями, но я не обратил на это внимания. - Помню, шёл по дороге, потом дядька с пыльным мешком. Он им меня ударил и потом я ... нет, не могу! Я обессилено затих. Бабушка погладила меня по голове. - Теперь понятно. Это была пыль забвения. Мерзкий Эпидемий! Узнай же, Ванечка, что случилось с нами и почему. С волнением, недоверием и трепетом я слушал удивительный рассказ. Рассказ бабушки Ванечка, ты - Иван-царевич, а я – твоя верная супруга Василиса Прекрасная. Много лет назад мы жили с тобой в любви и согласии. Но злой колдун Эпидемий не мог вынести чужого счастья. Мы с тобой почти не разлучались, однако как-то ты отправился в город, чтобы заказать мне подарок к годовщине свадьбы. По дороге тебя встретил Эпидемий и ударил своим знаменитым пыльным мешком. Пыль забвения коснулась тебя, и ты побрёл дальше и затерялся на бескрайних российских просторах. Эпидемий заявился в наш дом и стал домогаться моего расположения. Я отказала ему, Ванечка. Он был такой противный, похабный, грязный старикашка. В гневе негодяй проклял меня и превратил в старуху. Но он не учел, что я не только Прекрасная, но и Премудрая. Моей хорошей знакомой была чудесная, добрейшая старушка бабулечка Яга. От неё я научилась немного колдовать. Я не могла снять заклятье, но сделала так, чтобы в момент нашей встречи, в которую я верила, я была бы всего на десять лет старше тебя! Ты видел с пузырёк с лекарством? Это – живая вода, которую ты когда-то привез из своих славных походов! Да, Эпидемий думал, что мы никогда не увидимся. Он не знал, что я не только обезопасила себя от погибели, но и заранее обеспечила тебе надёжную защиту. Пока мы не встретимся, ты должен был после очередной смерти воплощаться в младенца мужского пола. Василиса-Марья Петровна замолчала и посмотрела на меня. Да, теперь я вспоминал. Узкая тропинка меж высоких хлебов, голубое небо седой древности с непередаваемо легкими пушистыми облаками и … скрюченная тень, метнувшаяся ко мне. А еще противный запах пыли и затхлости. - Но вы же Сашкина бабушка, - сказал я, веря и не веря ей. - Да нет, я ему наврала. Сказала, что дальняя родственница его бабушки, седьмая вода на киселе. А он такой хороший, сразу поверил. Ну, немного наколдовала. Опять же, от меня домашнему хозяйству только польза. А изба мне от бабушки Яги досталась. И Черныш её со мной теперь. Вот подруга была! – быстро объясняла Марья Петровна. – Я тебя уже полгода как нашла, все думала, узнаешь, не узнаешь. - А бабушка Яга жива? Куда она делась? – поинтересовался я. Есть у меня свойство задавать вопросы не по существу. - Эмигрировала, - сказала моя прошлая жена сухо, - лес её родной терзают. Не вынесла старушка. - Так что делать будем? – вскричал я. - Допустим, это правда, значит, Эпидемий может нас найти. - У него теперь другие заботы, - хмыкнула Марья Петровна, - он не знает, что мы живы. Может быть, и поглумился бы, но теперь не до мелких склок. Нынешняя медицина здорово его прикладывает. Представь, он даже мешок свой посеял. Кажется, когда с Пенициллином подрался. Она вдруг по-настоящему весело и задорно, как в прошлое воскресенье, расхохоталась и стала выглядеть лет на двадцать моложе. - Ты, - сказал я, - у тебя было жемчужное ожерелье и сарафан с уточками. Золотые уточки с красными лапками. Что-то невидимое заструилось по моим щекам. Я догадался, что это опадает пыль забвения. Я сжал Василису в объятиях. - Эге-гей! – раздался с улицы зычный голос. В окно полыхнуло светом, зазвенели колокольчики. Накинув верхнюю одежду, мы выбежали во двор. Перед крыльцом стояли сияющие сани, запряжённые серыми в яблоках рысками. Коренник тряс великолепной светлой гривой, из которой вылетали разноцветные звёзды, пристяжные вскидывали головы и храпели, выпуская клубы пара, распадающегося тут же на множество сказочно крупных снежинок. - Залезай, Василисушка! – старик с пышной седой бородой и усами, в красном тулупе, отороченном белым мехом, подал моей жене руку. Она легко вскочила в сани и обернулась ко мне. Кони плясали на месте. В иное время я бы просто побоялся стоять рядом с такой дикой тройкой. Но я был Иваном-царевичем, а это что-то да значит! Я последовал за Василисой. - Э-эх! – старик стащил с головы шапку и потряс ею в воздухе, и тут же рванули с места лихие кони. Мы взлетели и понеслись над лесом. Искрящаяся вуаль из звезд и снежинок образовывала за санями завораживающе красивый хвост. Черныш летел рядом с тройкой и время от времени хлопал коренника лапой по ушам. Тот лишь косил на хулигана блестящим глазом и пофыркивал. Я подвинулся к краю саней и взглянул вниз. Земля за нами покрывалась долгожданным снегом, начиналось самое прекрасное время – преддверие Нового года. -Василиса прижалась ко мне и указала на стоящий рядом большой холщовый мешок. - Подарки? – спросил я. – Вид у него какой-то неприглядный. - Это бывший пыльный мешок. Когда Эпидемий его обронил, наш друг нашел его и очень он ему за вместительность полюбился. Всё туда помещается! - А как же забвение? – удивился я. - Наш друг хозяйственный: он мешок льдинками отскрёб, в трех студёных водах вымыл да на снежке высушил. Только вот пыль въедливая. Поэтому он иногда забывает вовремя землю снегом покрыть или ещё чего. Но это не беда. В конце концов, он вспоминает. Да и польза несомненная от мешка – он теперь от людей не прячется, когда нужно летает повсюду, всё равно они видят его и тут же забывают. Старик обернулся к нам и подмигнул. - Василисушка, ты скажи, где высадить, я по старой дружбе вас сколько хотите покатаю! - О, - засмеялась моя жена, сияя зелёными глазами, - где бы ты нас ни высадил, наступающий Новый год мы встретим на остановке "Счастье". - Вот Сашка удивится! – воскликнул я и внезапно пригорюнился. - А кто сказал, что остановка "Счастье" будет не в твоем городе? – спросила Василиса Премудрая.