Эра Примирения

Какими разными путями идут желанья наши и судьба…

Шекспир

 

Мирослав Ахметович Отто-Ложкин родился в эпоху перемен и, наперекор дурным прогнозам, не был этим фактом удручён. К его двадцатилетию мир погрузился в Эру Примирения, и имя Мирослав, которым он прежде укорял родных, оказалось на редкость удачным. Оно гармонично вписывалось в самые фантастичные «Примирительные проекты».

– Этот и британских учёных окольцует с наукой, – наговаривал на него шеф, спотыкаясь об его имя-фамилию, и чаще, чем других, посылал в даль непримирённую. – Где у нас ещё тёрки недотёртые? В какой Тьмутараканище ждут наше Мирославище?

 

И Мирослав Ахметович мчался на край земли, чтобы примирить кому душу с телом, кому тараканов в голове, а где и народ со слугами народными. С годами его карьера обросла экзотикой: в послужном списке появились такие акции, как мирные переговоры серых инопланетян с рептилоидами, рептилоидов с нордиками, нордиков с Голливудом для съёмок нон-драйв сериала «Звёздный покой».

 

В юбилейном году Мирослава Ахметовича, как заслуженного миротворца первой категории, наградили заданием с дислокацией в экваториальных водах Тихого океана. Правда итоговый слоган задания звучал замысловато: «Примирить две теоретических несовместимости биологического характера».

 

– Слишком туманно, – насторожился многоопытный Мирослав Ахметович.

– Зато деньки в Тихом океане будут ясными. Я оставлю заявку синоптикам, – проворчал шеф, будто и сам мечтал покачаться на тёплых волнах.

– А спойлер по делу можно приоткрыть?

– С твоей-то квалификацией – это стрёмно, – поддел шеф, но на нужную кнопочку нажал.

Над крышкой стола появился метровый голографический мужчина в университетской униформе.

– Первый клиент, – пояснил шеф. – Гамлет Иванович Клавдищев.

С профессиональным чутьём Мирослав Ахметович отметил, что лицо клиента, обезображенное интеллектом, ничем более не раздражало: глаза, в тон кителю, синие с жёлтыми искрами, прямой нос и прочая пропорциональность.

Шеф щёлкнул кнопкой, и вместо мужчины появилась женщина примерно того же среднего возраста. Взгляд с ироничным прищуром, губы чуть растянуты в лёгкой усмешке, светлые волосы короткие настолько, чтобы не нуждаться в расчёсках и укладках.

– Второй клиент. Муэма Герасимовна Добронравова.

Мирослав Ахметович едва не процитировал: «Чело и складка уст, изогнутых надменно, гласят, что их творец знал глубь страстей и дум», но сдержался.

– Интересная пара, – нарочито равнодушно заметил он. – Что не поделили? Гранты на исследования или госпремию?

– А это уже спойлер в спойлере, – хмыкнул шеф, но ответил: – Не сошлись в научных теориях. Ректор устал терпеть их разногласия. Говорит, что совещания Учёного совета превратились в бои без дискуссионных правил. Хоть тотализатор заводи.

– Я бы на дамочку поставил, – понимающе кивнул Мирослав Ахметович.

– Короче, Университет решил их послать... – шеф выдержал драматическую паузу. – В экспедицию, разумеется. Теории проверяются практикой. Найдут доказательства для какой-нибудь из гипотез, а там и помирятся с твоей помощью.

– Жёсткость миротворческих процедур оговорена?

– В целях примирения ректор разрешил забивать их тапками.

 

Мирослав Ахметович ненадолго задумался. Его профессиональный статус позволял ему настаивать на последнем желании. Учтя обещанные солнечные дни, он решил растянуть командировку весьма необычным и крайне рискованным способом:

– Хочу судно на парусно-гребной тяге.

– Где ты таких выражений нахватался? – удивился шеф. – И потом, Тихий океан – не крытый бассейн. Там ещё чудища разные встречаются. Ты как раз на одно из них и будешь охотиться.

– Это на какое? – опешил Мирослав Ахметович.

– Не дрейфь, получишь мезоскаф-зверолов, оснащённый по последнему слову. Да и добыча будет примерно твоих габаритов.

– Знаю более удачную примиренческую стратегию: горячий пляж, холодное пиво...

– Нет, – отрезал шеф. – Заказчик строго определил задание. Сам знаешь, кто платит, тот и капризничает.

Мирослав Ахметович решил отозвать своё последнее парусно-гребное желание, но не успел. Чуть поломавшись из соображений субординации, шеф поспешил зафрахтовать двухмачтовый парусник и забронировать абонемент на лекции в мореходке.

– Две недели тебе на освоение ремесла. Стань для супротивников парусно-гребным богом.

 

***

В капитанской фуражке, белых шортах старинного доколенного покроя и красной майке с уморительным в Эру Примирения призывом «Дерись, дерись, больше не мирись!» Мирослав Ахметович шагнул на широкий пирс с допотопными судами по обеим сторонам. Парусники с высокими мачтами и разноцветными тряпками на реях выглядели на фоне далёких суперобтекаемых кораблей с яркими рекламными панелями на корпусах, как рогатки против карманных бластеров. Однако стоили эти раритеты дороже иных межпланетных катеров.

– Чай не на принтере, как нынешние суда, отпечатаны, – хвастались владельцы архаики и несли какую-то тарабарщину: – Зацени: рангоут из янтарной сосны, такелаж из толстого растительного троса, парусное вооружение – натуральный триаксиальный шёлк...

 

Своих клиентов Мирослав Ахметович сначала услышал, а уж потом увидел, как мужчина в профессорском кителе внушал коротко стриженной блондинке, что бригантина «Полкан» – подделка под старину.

– Разве не понятно, что такое соотношение между фок-мачтой и грот-мачтой допустимо только для синтетических материалов?

Сухонькая женщина в спасательном комбезе, украшенном божьими коровками на зелёном, скептически парировала:

– У меня такое чувство, что вы стараетесь сказать что-то важное, а мне и ответить нечем.

 

С видом хорошо просоленного морского волка Мирослав Ахметович подошёл к спорщикам и пробасил:

– Отставить разговоры!

Грозно зыркнул на обоих, представился капитаном «Полкана» и, как главнокомандующий, начал главнокомандовать:

– Вижу крюйс-бом-брам-рей от бизань-гика отличить сможете. Хорошо, отчаливаем в три склянки пополудни, то есть через пять минут. Подымайтесь на борт. Сначала Гамлет Иванович, за ним Муму Герасимовна. Заметили, какие у вас литературные имена? Вы с рождения – родственные души.

Обычно под миротворческим напором Мирослава Ахметовича клиенты замолкали и задумывались над его словами, но субтильная дамочка была настроена иначе.

– Муэму Герасимовна! Муэму! – взвизгнула она.

– А я что сказал? – удивился Мирослав Ахметович.

– Вы сказали Муму Герасимовна.

– И в чём разница?

Гамлет Иванович, который в это время на карачках переползал на бригантину, громко хрюкнул и едва не упал в воду. Женщина презрительно фыркнула, развернулась и пошла с пирса к набережной. Пришлось Мирославу Ахметовичу её догнать, подтащить к борту, перекинуть на палубу и, пока она не оклемалась, отдать швартовы.

– Поднять якорь! – рявкнул он.

– Якорь чист! – минуту спустя откликнулся Гамлет Иванович.

 

Ветер, словно по заказу, надул паруса, и бригантина «Полкан» устремилась в тихоокеанскую бескрайность, волоча за собой «Шарика» – мезоскаф-зверолов, оснащённый по последнему научно-ловильному слову.

 

***

Не теряя времени, Мирослав Ахметович перевёл «Полкана» на автоматику и по суеверным соображениям устроил ритуальный Вечер друзей.

 

– Вы, конечно, знакомы... – начал он здравицу со стаканом водки в натруженной руке.

– Это слабо сказано, – перебил его Гамлет Иванович.

– Едва киваем при встрече, – возразила обоим мужчинам Муэма Герасимовна.

Взбешённый грубым нарушением ритуала, Мирослав Ахметович глотком осушил стакан и отправил команду драить палубы на носу и корме «Полкана». Но прерывать праздничный банкет из суеверия побоялся, а потому проснулся и приступил к своим капитанско-примирительным обязанностям почти сутки спустя.

 

***

Начались тяжёлые миротворческие будни.

Уже за первой совместной трапезой Муэма Герасимовна, сидя на настоящем скрипучем деревянном стуле в новом комбезе животно-растительной расцветки, завела свои биологические тары-бары:

– Только домашние кошки не знают, что жизнь зародилась в водной среде.

Предчувствуя стычку, Мирослав Ахметович что-то нервно замурлыкал. Муэма Герасимовна понимающе кивнула и снизошла до объяснений:

– Давным-давно исследования генома человека показали, что на Земле обитают два подвида людей: те, кто произошли от морской обезьяны и те, кто от пресноводной.

Гамлет Иванович в накинутом на голый торс профессорском кителе и нахлобученной на голову панамке в синий горошек по-детски взвизгнул:

– Фигушки! Тогда все были морскими обезьянами. Время было такое. Вот поймаем пращура, пропустим его через мозгодром, и он подтвердит, что речные человекообразные – это одичавшие морские.

– Ага, оскотинившиеся, – саркастически хмыкнула Муэма Герасимовна. – Ничего, скоро я докажу, что именно морские – это падшая ветвь речных обезьян.

И ещё с полчаса они блистали перед капитаном интеллектом, не хуже солнечных бликов на океанской ряби. Наконец Мирослав Ахметович допил кофе и морально оштрафовал обоих:

– Пока не помиритесь, буду называть вас строго по отчеству.

И отправил Герасимовну в наряд на камбуз, а Иваныча драить каюты. Учёные было возмутились такой фамильярности, но Мирослав Ахметович с ходу осадил их народной мудростью:

– Эффективным миротворцам на дурные манеры не пеняют.

Расходясь по местам, наказанные хором пробубнили:

– Мы слишком долго конфликтовали, чтобы кто-то мог вмешиваться в наши отношения.

– Ну, хоть в чём-то сошлись, – без оптимизма отметил Мирослав Ахметович.

 

***

Бригантина «Полкан» прошла пол-океана, а суровая трудотерапия и в малой степени не отразилась на манерах клиентов. Они лаялись каждую свободную минуту. Мирославу Ахметовичу только и оставалось, что следить, чтобы этих минут было как можно меньше. Но когда «Полкан» огибал большие плавучие города, экипаж, по правилам морского этикета, должен был в полном составе торчать на носовой палубе. В такие моменты спорщики отрывались по полной. И однажды Герасимовна, с презрительной гримасой на почерневшем от солнца и работы лице, крикнула Иванычу:

– Фанаты морских человекообразных – те ещё нацисты. Вы согласны произойти от морских обезьян, а от речных вам западло.

Этот гадкий упрёк подействовал на Иваныча, как дрожжи на опару – он раздулся, словно набираясь изнутри дурных выражений, и, не фильтруя, зачастил:

– Фигушки! Это ваша теория оскорбляет чувства верующих в правильную теорию. Биология, знаете ли, штука тонкая. Наперёд неизвестно, как отреагируют простейшие на внешний раздражитель. Ложноножки, например, дрыгаться начинают, судороги неразвитой нервной системы и прочее. Но всё, что продуцирует примитивная логика низших беспозвоночных, бесполезно для высшего звена.

– Моя теория полезна уже тем, что хотя бы существует, – распалилась Герасимовна.

От мироносного бессилия Мирослав Ахметович тоже впал в ярость и завопил:

– Чума на оба ваших чума!!!

После чего велел непримиримым убрать паруса и пересесть на вёсла, а сам отправился в рубку и под мантру профи++ «Нет у вас методов против Кости Сапрыкина» крепко набанкетился.

 

***

Поскольку вёсельная тяга двух ботаников уступает парусной, то в район охоты на морских человекообразных бригантина пришла с большим опозданием. У самых рифов, где какой-то моряк якобы видел приличный экземпляр, ужасный шторм нагнал их и закрутил «Полкана». Мирослав Ахметович догадался, что заявка синоптикам на ясные дни окончилась.

 

– Свистать всех наверх! Убрать паруса! Держать нос по ветру! – крикнул он не то экипажу, не то автоматике.

Следовало срочно связаться с шефом, признаться в миротворческом поражении и вымолить ещё пару ясных недель, чтобы вернуться пусть и с проваленным заказом. Скрипя зубами от отчаяния, он, держась за канаты, направился в рубку. И тут огромная волна накрыла его с головой и потащила по палубе...

 

***

– Кэп, подъём! Рассвет близко, – тормошила капитана Герасимовна.

Мирослав Ахметович с трудом открыл глаза и без удовольствия вспомнил, как захлебнулся в могучем потоке.

– Шторм утих? – спросил он, осторожно шевеля конечностями и головой на предмет травм, несовместимых с миротворчеством.

– Рванул к экватору, – кивнул Иваныч.

– Кто меня выловил из морской пучины? На кого оформлять страховую премию?

Иваныч на минуту задумался и бескорыстно рубанул правдой по израненному самомнению капитана:

– Какая пучина? Хороший хозяин и «Шарика» в такой шторм на цепи держит. Хорошо, что вы, как глупая птаха, запутались в грот-вантах и зависли в них, пусть и вверх тормашками. Хотя зрелище было деморализующее. Гром, молнии, хлёсткий ветрище, огромные мокрые волны – и всё это безобразие норовит растерзать маленького человечка, уродливо вплетённого в такелаж...

Утирая салфеткой крупную капитанскую слезу, Герасимовна нетерпеливо напомнила Иванычу:

– Хорош ёрничать. Самое время спуститься на мезоскафе за добычей. Пока вода не нагрелась и снова не заштормило.

– «Шарик» с нами? – обрадовался Мирослав Ахметович. – Я уже и не надеялся.

Не дожидаясь команды, Иваныч вытащил гидрокостюм и с гордостью проворчал:

– Да куда он на такой цепи денется. Как щенок «Полкану» в холку вцепился.

Вслед за Иванычем, Герасимовна подхватила и с не женской прытью напялила другой гидрокостюм.

– Это вы куда так дружно? – встрепенулся Мирослав Ахметович. – В океанские глубины непримирённым спуск воспрещён. Товарищи, в случае чего, на инстинктах друг друга спасут, а вы на чём – на аргументах? В опасных океанских глубинах такое не проходит. Ещё утопите мне «Шарика» – век за него не расплачусь.

– Вы же думали, что мы его в шторм потеряли, – напомнила Герасимовна.

– Одно дело стихия, и другое – головотяпство. Бухгалтерия эти случаи не смешивает.

– Ничего, вернётесь домой, надиктуете бестселлер «Как закалялось миротворчество» и отобьёте потери, – заверил Иваныч.

Мирослав Ахметович тяжело вздохнул, назначил Иваныча временно старшим на бригантине и мрачно пошутил:

– Что, Муму Герасимовна, попробуем не утонуть с «Шариком» в пучине.

– Муэму, – упрямо поправила Герасимовна.

– Ладно, – кивнул Мирослав Ахметович и на волне животного страха перед погружением в бездну громко затянул реквием по Бруннен Джи: «Yo Way Yo, home Va Ya Ray. Yo Way Rah. Jerhume Brunnen-G!»

– Эко вас от чудесного спасения размироточило, – хмыкнула Герасимовна, выжимая салфетку, полную капитанских слёз.

Временно продвинутый Иваныч тоже посочувствовал:

– На мезоскафе закройте нижние иллюминаторы, в них – Бездна. В океане и в жизни лучше всегда смотреть вперед. Не робейте, хэппи-энд спешит на помощь.

Мирослав Ахметович всхлипнул и мрачно спросил:

– А вы знаете, что скандинавы называют хэппи-эндом? Нет? Это когда погибли, но не все.

 

***

Едва небо и вода слились в светлеющей дымке, мезоскаф-зверолов «Шарик» начал погружение. Хорошо затранквилизированный Мирослав Ахметович сидел намертво пристёгнутым к креслу и таращился на чудеса подводного мира. Стайки разноцветных рыбок подплывали прямо к его иллюминатору и обменивались с ним бессмысленными взглядами. Герасимовна, тем временем, засучив гидрокостюмные рукава, стреляла изо всех ловушек по чудовищам, которых шторм вынес из глубины.

Чем больше фантастических тварей, пленённых в нановолоконные сети по периметру «Шарика», билось в иллюминаторы, тем быстрее Мирослав Ахметович возвращался в реальность. А когда какой-то прыткий штыкомордец задумал пробить цельнометаллическую прозрачную линзу, он внятно заметил:

– На морских обезьян сеток не хватит.

– Морских обезьян не бывает. Ни морских, ни речных. Мы с Гамлетиком вас разыграли, – ничтоже сумняшись заявила охотница.

– Зачем? – заторможенно спросил Мирослав Ахметович.

Отерев со лба трудовой пот, Герасимовна покаялась:

– В Эру Примирения деньги есть только на примирительные проекты. Пришлось нам с Гамлетиком придумать схему для пропила миротворческого бюджета. Кстати, мы с Гамлетом Ивановичем – близнецы.

Эта чудовищная информация не поместилась в прохимиченное сознание капитана, и он спросил о второстепенном:

– А почему у вас отчества и фамилии разные?

Герасимовна развела натруженные руки:

– Какие документы выдали для научной операции, с теми и работаем.

– Университет в курсе ваших махинаций?

– Ещё бы! По негласному договору с Учёным советом, одного из добытых на миротворческие гранты монстриков, например, вот этого, мы назовём в честь ректора Лосикусом. А этого ежастого уродца, в честь зама ректора по хозяйственной части, Ёлкипалкиным. Не слишком красиво для этого чучела?

Мирослав Ахметович ткнул пальцем в серый пушистый комок с большими доверчивыми глазами и спросил:

– А этого в честь кого?

– Это вылитый наш главбух Базон Аврорович. Значит, будет Мохнорылым Базонаврорикусом. Хотите, и вас занесём в ихтеологический пантеон? Вон того робкого змея назовём Грозномирославиком.

Не до конца расторможенный капитан сменил тему:

– Зачем вам эти животные? На вид они не очень вкусные.

Герасимовна сочувственно кивнула и растолковала болезному азбучные истины:

– У каждой глубоководной твари свои фишки. Надо изучить их и внедрить в космические технологии. Морские пучины и глубокий космос – в них много общего...

Но блуждающее сознание капитана пока не улавливало громады научных перспектив. С лёгкой дебильностью на покоцанном вантами лице он перебил Герасимовну:

– Я понял вашу схему: морского обезьяна вы назовёте Бразой Гамлетом.

Герасимовна хмыкнула и напомнила, что морских обезьян не бывает.

– Разве? – удивился Мирослав Ахметович и ткнул пальцем в иллюминатор позади неё.

Метрах в пяти от «Шарика» застыло что-то похожее на клубок бурых водорослей. Медленно клубок начал разворачиваться. Появилась голова и покрытые острыми колючками четыре конечности. Большие лучистые глаза с зеленоватой радужкой сияли на белом лице правильных человеческих очертаний.

– В таком зачётном костюме Ихтиандрычу даже акулы не страшны, – пробормотал Мирослав Ахметович.

В зеркальной обшивке между иллюминаторами многократно отразился взгляд Герасимовны, наполненный ужасом и восторгом одновременно.

Меж тем человекообразное медленно, словно демонстрируя устойчивый пацифизм, подплыло к наполненным тварями наносеткам мезоскафа и протянуло длинные пальцы в сторону змея Грозномирославика. Дракончик рванул к нему, как к родному, и задёргался всем тельцем.

– Рыдает что ли? – пошутил почти оправившийся Мирослав Ахметович.

Почему-то Герасимовна не улыбнулась и даже кивнула.

– Морской обезьян приручил моего тёзку?

Шокированная не меньше капитана, Герасимовна снова кивнула и спросила, как открываются ловушки.

– Никак. Они одноразовые. Их можно только сорвать. Все сразу.

– То есть если отпустить Грозномирославика, то и остальные твари на глубину уйдут?

– Вот именно.

– Как же мы без добычи в Университет вернёмся? Столько людей на нас надеются. Столько диссертаций уже расписано между молодыми учёными.

Минуту подумав, капитан предложил поймать и человекообразное:

– Внутри сетки он к своему питомцу пролезет, да и вам этакое чудо-юдо сгодится. Будете потом мощами Ихтиандрыча молодёжь в науку заманивать.

На лице Герасимовны, неотрывно следившей за океанским аборигеном, отразилось глубокое отчаяние. В нелепом порыве она приложила ладони к линзе иллюминатора. Смяв наносетку, абориген словно коснулся её пальцев.

И тут началось волшебство. Мирослав Ахметович мог поклясться, что они безмолвно разговаривали между собой. Сначала осторожно, потом всё увереннее и темпераментнее. Они то спорили, то соглашались друг с другом.

«Это был высший пилотаж миротворчества, – отметил позже в мемуарах Мирослав Ахметович. – Вслед за тоном телепатической беседы менялись их взгляды. Через час переговоров их глаза лучились таким доверием, что я и шелохнуться не смел».

 

Действительно, через час Герасимовна подошла к пульту и, нажав на клавишу с перечёркнутой сеткой, отстрелила добычу. Сцена воссоединения Грозномирославика с Ихтиандрычем получилась запредельно трогательной. Благодарно ткнувшись мордами в иллюминатор, они махнули на прощание хвостами и были таковы.

 

Сбросив балласт, «Шарик» начал подъём.

 

***

Следующую неделю Иваныч и Герасимовна, которых Мирослав Ахметович отныне называл Гамлетом Ивановичем и Муэмушкой, с утра до вечера сидели на «Шарике» и с помощью его научного оборудования лепили подвижные голограммы жутких чудищ, которых им из немыслимых глубин подгоняли Ихтиандрыч с Грозномирославиком.

 

В минуты коротких перекусов Гамлет Иванович неутомимо расспрашивал Ихтиандрыча обо всём. Иной раз даже пенял:

– Что ж вы раньше нам не помогали? Вы освоили и морские глубины, и глубокий космос. Нам так нужны были ваши знания.

– Раньше вы были слишком агрессивны, – мелодичным голосом бесхитростно отвечал Ихтиандрыч. – Даже пустяковые по нашим меркам научно-технические достижения вы использовали сначала в военных целях.

– Ну так принудили бы нас к миру. Возможностей-то у вас ого-го сколько.

– К миру бесполезно принуждать. До Эры Примирения вам нужно было дорасти духовно.

 

В сумерках Гамлет Иванович перебирался на бригантину и до глубокой ночи возился с коллекцией голографических монстров. Похорошевшая за последние дни Муэмушка оставалась на пару часов с Ихтиандрычем и его верным Грозномирославиком, чтобы о чём-то ворковать и любоваться далёкими звёздами.

 

***

Наступило утро, когда «Полкана» развернули носом к далёкому материку. Пора было возвращаться домой.

– Я вернусь. Я обязательно вернусь к вам, – шептала на корме зарёванная Муэмушка и махала своим океанским друзьям иванычевой панамкой в синий горошек.

 

***

Вместо отчёта о примирении клиентов, Мирослав Ахметович послал шефу голографический снимок Муэмы Герасимовны с выражением безграничной любви в широко открытых доверчивых глазах. Вскоре эта голограмма была отлита в цветном супер-мраморе и установлена на аллее Примиренческой Славы. Многие годы она вдохновляла новые поколения миротворцев на качественное миротворчество.

 

Похожие статьи:

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")

Рассказы → Лизетта

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Незначительные детали