Все имена, названия и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.
Николай Петрович Герасимов, больше известный среди друзей, как просто Петрович, почесал мизинцем в левом ухе. Опустив палец к фонарю, с вялым интересом осмотрел.
К сожалению ничего стоящего из уха извлечь не удалось – ни алмазов, ни золота. Странно, правда?.. Ничего-ничего – главное, что уши пока слышат. А глаза – видят. Поэтому и работа есть.
Им с бабкой много не надо. Получил пенсию – и скрипи потихоньку… Однако Аленка умудрилась родить аж четверых – ну, понятное дело, им с мужем не хватает. Вот и приходится подрабатывать. Бабка вяжет пинетки да носки из настоящей козьей шерсти, благо, коз у них три. Да еще козел. Вонючий, сволочь. Петрович сплюнул, вспомнив темный хлев и матерущий запах.
Прялку он наладил сам. Вот старым дедовским способом бабка и прядет нить.
Ну а как еще? Не веретеном же ее прясть?!.. Так что дражайшая (или, как он теперь часто ее называет – «дрожащая»!) половина посвящает три дня в неделю прялке, три – вязке, и в воскресенье едет на маршрутном «пазике» в райцентр – продавать.
Аленка с Гришкой хоть и получают крохи на своем Комбинате, бросать не хотят. Какой-никакой, а – стаж. Иди потом – докажи, что ты работал, если СП, ОАО, КРН и прочая хрень распалась, и ни концов, ни следов… А тут все же — «госпредприятие»…
Медленно двигаясь вдоль рельса, он привычно чуть покачивал лучом туда-сюда.
Работа путевого обходчика, конечно, не то, что слесаря-ремонтника, но надо сказать спасибо и за такую. И то — пришлось пустить в ход связи, что подзавел за сорок-то лет.
Да и честно сказать – здесь, в темных и продуваемых тоннелях пригородных веток метро, и там, где они выходят уже на поверхность, «обходить» особенно нечего. Так что халтурку себе он нашел ту еще.
Если бы еще не с двух ночи до пяти – вообще было бы отлично.
А если бы еще и зарплата побольше… Как бы не так! Тогда понабежало бы молодых, да ретивых. А так – или старички, или, вон, чертовы гастробайтеры. Они-то на все согласны.
Петрович снова сплюнул в сердцах. Ох, не понимает он нынешнего «темпа жизни». Как говорит его старуха, «тормозит». Ну и ладно.
Им с бабкой не к темпу жизни приспосабливаться надо, а грязевые ванны принимать – чтобы, значит, к земле поближе… Привыкать как бы…
Вот уже и выходное отверстие видно. Сейчас бетон под ногами кончится, и пойдет отсыпка из гравия… Пока ничего крамольного он не обнаружил. Значит, пора поворачивать – вот, сейчас, он только до среза тоннеля дойдет и повернет.
Мелким шагом он преодолел оставшиеся метры.
Привычно постояв на свежем воздухе минут пять, Петрович вздохнул.
Двинулся во второй тоннель, к этому вечному запаху опилок-машинного масла-резины… Эх, а было время – он здесь, на свежем воздухе, и курил. Вот чертовы легкие… Вот… Вот черт!
Странно. В прошлый обход на этом участке все было в порядке… Что еще за новости?!
Он подошел поближе, и посветил фонарем.
О…ренеть! Это что ж такое?! Откуда в боковой стенке тоннеля самая настоящая дыра?! Ведь это железобетон! Он-то точно знает – по СНиП (ну, по Нормам строительным!) толщина этого самого бетона никак не меньше доброго метра! И откуда в нем дырка?!..
Петрович кряхтя, подстелил рукавицы, и присел перед отверстием на колени.
Надо же! Сделано – словно сверлом. Или буром. Очень ровные, нисколько не раскрошившиеся края. И отверстие – идеально круглое! Словно его действительно высверлили колонковым долотом – уж в этом-то он поднаторел! С геологоразведкой был аж на Урале!..
Ну, нефти или газа их экспедиция все же не нашла. Да и ничего тогда они не нашли…
Поэтому он и плюнул на романтику геологии (ну как же: «под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги»… и т.д.), и пошел в слесаря. А потом – и женился.
Но вернемся к дырке. Вот зараза: даже на стенах внутри остались как бы крошечные канавки. Значит – точно, сверлили! Но – кто? И за каким…?
Он пощупал трехдюймовое отверстие рукой насколько мог глубоко. Бетон, и бетон… Шершавый. Сырой. Снова, уже придирчиво, заглянул внутрь, подсветив.
А, не-е-ет! Вон, в глубине видать и просверленную насквозь арматуру – блестит свежим срезом! Неплохое, видать, долото: уж прочность арматуры он знает, никак не меньше семи. Значит — алмазное. Долото, то есть. А вон там – дыра идет уже в грунте…
Но где же тогда следы буровой? Почему вокруг не осталось вмятин от раздвижных упоров, каменной крошки, обычного мусора? И, если бурили как обычно – где следы луж от глинистого раствора? Да и как машина со станком сюда въехала – тут же рельсы?..
Еще раз обвел вокруг лучом. Нет, ничего! Он не ошибся: кроме дурацкой дырки ничего не-обычного на путях не было! А чтобы привезти сюда буровую — уж точно нужна машина тонн на десять! Такая на путях и не развернется – выезжать надо задом…
Конечно, возможно, чтобы здесь проводили какие-нибудь работы. Ну, там, кабель электроснабжения, или водопровод провести… Бывает такое. Но тогда бы он уж точно знал! В диспетчерской всегда предупреждают о таких мероприятиях. Потому что с Администрацией нужно согла-совывать, утверждать график и проч.! Да и не мог никто тут поработать так, чтобы он не узнал!
Ведь днем тут почти ежеминутно снуют поезда метро, а ночью ведутся все ремонтно-эксплуатационные работы. Вот и он – часть таких работ.
Поэтому – должен быть в курсе. Вроде бы.
Он еще раз заглянул в отверстие. Покачал головой. Дно нагло терялось в темноте, и какова реальная глубина скважины, определить было ну никак нельзя… Да и пес с ним.
Петрович встал с колен, постанывая и растирая затекшую поясницу. Плохо. Опять, похоже, будет дня три лить: вон, чертов радикулит разыгрался не на шутку… Хотя, пока стоишь, или идешь, вроде, ничего. Ладно, пора. Иначе можно не успеть до контрольной электрички.
Быстрее, чем до этого, он двинулся вперед, пытаясь наверстать привычный график. Луч фонаря продолжал свои путешествия влево-вправо. Все-таки воспитанное с детства чувство ответственности за порученный участок работы, и совесть «старой закалки» не позволяли пренебречь осмотром остальных путей.
Петр Александрович, или, как ласково его звали все, Саныч, поджал губы, и покачал головой.
— Нет, Петрович, на ветке «Юго-западная» никаких работ не велось. Да и не предусмотрено графиком раньше августа. А сейчас — что? Июль.
— Но откуда же дырка-то тогда?!
— Не знаю. Погоди… — Саныч заглянул в какие-то бумаги на столе, пожевал губами, помычал. — Нет, ничего такого у нас не запланировано. А что, похоже, говоришь, на врезку для кабеля?
— Да, очень даже похоже. Диаметр дырки как раз три дюйма, и стены очень ровные — говорю же, пробурено! Я разбираюсь – два года бурил!..
— Да, помню я… Смотрел твою «боевую трудовую…» Ладно. Ты когда ты там будешь в следующий раз?
— Во вторник. В-смысле, через три дня.
— Ну вот и посмотри еще раз. А вдруг дырка-то и… затянется? Как-нибудь сама…
Петрович понял, что диспетчеру разные ЧП нужны почти как рыбке самовар, (ну, или он считает, что у деда ролики заклинивают) и попрощавшись нарочито вежливо, вышел.
Своему сменщику, Михалычу, он про дырку решил не говорить: тот старик ушлый, да еще с высшим образованием. Сам все отыщет. И, может, чего поймет. Вот тогда и расскажет…
Амвросий Симеонович Шейнин (а по Матери – Бурштейн), коего друзья и коллеги между собой запросто называли Амбар, холеными пальчиками брезгливо прикоснулся к поручням.
И как это его угораздило забыть перчатки – знал же, что машина в ремонте, и вечером придется ехать общественным транспортом… Вот теперь нужно терпеть антисанитарию и запах.
Вагон подземки, как он именовал метро Столицы, был наполовину пуст. Можно было бы и сесть. Но – это значило бы испачкать брюки о сиденье… и, конечно, опять подвергнуть риску безобразного пузырения коленки. Придется стоять.
Была бы книга – можно было бы сделать вид, что читаешь. Но в тонком дипломате не было книги. А было… Не важно, что там было. Амвросий Симеонович возил дипломат только для солидности. Ну правильно – не с папочкой же под мышкой бегать! Он уж давно не мальчик…
Уставившись невидящим взглядом в проносящиеся за окном кабели электропроводки, раз-вешенные на крюках по стенам, он предался печальным воспоминаниям. Эх, он бы побегал и с папочкой – только бы вернуть те беззаботно-наивные годы! Нет, осталось только вздыхать.
Черт! Что это?! Показалось, что ли?! Один из кабелей вдруг изогнулся, да так, что чуть ли не треснулся безглазой головой в стекло окна!
Боже, какие зубы!.. Или это не зубы?!
Но в сверкающих бугорках, усеивающих безобразно огромный рот ему почему-то на миг почудился блеск алмазов, или еще каких драгоценностей! Вот так переливы! Но что же это?!
И почему никто кроме него не замечает?.. И не реагирует… Хоть как-то! Или он единственный, кто тут сдуру смотрит в окно?!
Да, похоже, так. Вот незадача! Молодежь или тычет пальцами в айподы (играется!), или слушает музыку, блаженно закрыв глаза… Более пожилые читают. Или делают вид. Хм…
Или все же – спросить?.. Ну, хоть у этой милой старушки, что отрешенно смотрит в…
Нет, не будет он никого спрашивать. Он солидный пожилой Чиновник, волей случая оказавшийся в кои-то веки в метро.
Он и здесь ни с кем не заговорит, и на работе даже не заикнется…
«Ноблесс облидж!» — положение обязывает! Ему не престало рассказывать сказки!.. Или распространять сплетни-ужастики о Столичном транспорте!
Но вот ездить в чертовом метро… Сопя, он стал продвигаться к дверям.
Звонок раздался на следующее утро только в восемь утра.
Голос Михалыча так и искрился оптимизмом:
— Петрович? Ну ты как там? Отдохнул?
— Отдохнешь тут с вами, чертями… Говори, чего там опять стряслось?
— У-у-у! Тебе понравится! Это же ты вчера первым дырку нашел на «Юго-западной«? Которая в бетоне?
— Ну, я. А что?
— А то! Старый ты хрыч – купил «Москвич»… Тут теперь из-за этих дырок целая петрушка!
Сегодня в ночь на «Павелецкой» нашли сразу восемь штук, на «Люберецкой» — три, и на нашей, »Юго-западной» – еще три! И одна – на «Бауманской»!
— Черт! О…неть! И что говорит начальство?
— Ну – что говорит… Мат пропустить?
— Это можно.
— Тогда – практически ничего. Завтра собирается направить ко всем обнаруженным дыркам четыре бригады с дрезинами – залить все цементом на …
— Надо же… Как это наших сподобило?.. Обычно их за неделю не раскачаешь.
— Вот-вот, и я о том же. Но! Вчера, оказывается, машинисты, а потом и пассажиры на «Павелецкой» жаловались на жуткий — ты слышишь, коллега? – жуткий запах! Двоих женщин стошнило… Одна, правда, была в положении… Но это еще не все – сядь, если стоишь. Машинист Сидорчук — ну, он из новеньких, ты его не знаешь, он в первой смене работает — кое что видел!
— И… что же он видел? – Петрович сглотнул. Чего-то такого, честно говоря, он и ждал.
Необычного. Не такого, как всегда. Вплоть до пришельцев из Космоса. Где-то грызло предчувствие… Чего-то ну очень нехорошего.
— Говорит – монстра. Живого, настоящего. Будто бы в дальнем свете высунулось что-то прямое и длинное прямо из стены, а когда он подъехал ближе – улезло обратно. Но — не до конца! Вот тогда он и разглядел все: и зубы, и пасть с клыками, и лапки…Говорит лапок – чуть не тыща, и все – крошечные, черные. Да и тварь сама – черная!
— А что там показал тест на алкоголь вашего Сидорчука? — проворчал Петрович, пытаясь хоть как-то зацепиться за что-то привычное в этом Мире, который вдруг стремительно стал уходить из-под ног.
А еще бы ему не уходить!.. Если такие монстры полезут со всех стен – это что ж начнется? Не в тех он годах – с пулеметом по тоннелям таскаться. А тем более — бегать!.. От всяких…
— Тест?.. А ничего не показал. В порядке «наш» Сидорчук. Только он, как смена закончилась, заявление подал. На увольнение. И в категорической форме отказался отработать положенные две недели – сказал, можем хоть в суд на него подавать, хоть деньги не выдать… Он больше за реостат не сядет!.. Сказал, что у него эта… Ксенофобия.
Петрович скривился, как от зубной боли. Ладно, и так понятно – какая бы ни была, а фобия – это когда чего-то боятся!..
— И… зачем ты мне звонишь? Хочешь поприкалываться? Или — попугать?
— Балда ты старая. Предупредить тебя хочу. Чтобы без монтировки… Или, на худой конец — разводного номер три ты в тоннели послезавтра не совался!
Однако ни послезавтра, ни еще через пять дней, в уже следующее дежурство, Петровичу в тоннели «сунуться» не удалось. Да и никому из обходчиков не удалось.
Потому что на следующий день после звонка друга дело перешло под юрисдикцию военных. И АНБ.
Петрович об этом узнал из сводок новостей.
Дикторша с сугубо нейтральным выражением, словно понимая, что нечему радоваться, ко-гда сотням тысяч людей придется столкнуться с огромными транспортными проблемами, читала кем-то написанный безликий текст: «… в связи с утечкой промышленных токсичных газов из подземных коммуникаций, на линиях метро «Павелецкая», »Юго-западная», »Люберецкая», — далее перечислялись почти все ветки, расположенных, как помнил Петрович, в южном и юго-западном секторе столицы, – «возникла чрезвычайная ситуация. Из-за высокой угрозы здоровью населения движение поездов по этим линиям временно приостановлено, до полного выяснения масштабов техногенной катастрофы, и их ликвидации. О возобновлении работы метрополитена на этих линиях будет сообщено дополнительно. Прослушайте информацию о дополнительных маршрутах наземного транспорта, запускаемых для предотвращения…»
Дальше он понял, что дело дрянь. Хотя сам тон сообщения был вполне бодрым и деловым, и как бы намекалось, что все скоро вернется в привычное русло… Не вернется – он чуял.
Зная капризный нрав «лихого коня» (любимого «Запорожца»), он выехал пораньше…
До работы добрался к двенадцати. Но даже попасть внутрь не смог. Входы на станцию и периметр были оцеплены колючей проволокой, и кое-где перегорожены бетонными надолбами.
На всех пропускных пунктах стояли бравые хлопцы в защитном. И с настоящими боевыми автоматами. Их его пропуск и даже взятый на всякий случай паспорт не впечатлили.
Пришлось отойти к фонарю, да натюкать на мобильнике служебный Саныча.
Диспетчерская ответила незнакомым начальственным голосом — явно чина не ниже майора.
Петрович попросил позвать диспетчера. На что ему (впрочем, весьма вежливо) продиктовали номер, куда следует обращаться всем штатным работникам метрополитена. Петрович записал его на бумажке специально взятым огрызком карандаша – знал, что и бумажка и карандаш понадобятся. Как и паспорт.
Санычу он все же позвонил — на мобильник.
— Ох, Петрович! Извини, ради Бога: замотался я тут совсем со всеми этими делами… И ребятами – ну, ты их видел. Так что совсем забыл позвонить — чтобы ты не выходил сегодня! Ты уж не обижайся – езжай обратно домой! Работы не будет! Я… перезвоню позже! — Саныч что-то крикнул – уже не ему. Затем…
Рядом с Санычем кто-то истошно завопил, через мобильник – и не только! — стали слышны… очереди и взрывы! Затем запикал отбой…
Петрович поспешил отойти подальше от бывшего символа спокойной непыльной работы, ставшего теперь местом не то боя, не то – испытаний. Через секунду из-под земли раздался могучий гул и басовитый рев – словно запустили маршевый двигатель реактивного самолета...
Для наблюдения Петрович выбрал холм с удобно расположенной скамейкой неподалеку.
Равнодушно проигнорировать ЧП на почти родной Работе он считал ниже своего достоинства… А бояться чего-то в его возрасте уже просто смешно!
Найдя на скамейке Михалыча он не удивился, а только пожал сухую жилистую руку.
— Давно обосновался, старый хрыч?.. Ну, рассказывай…
— Вот ведь …ня какая! – рядовой Ринат Салихов округлившимися глазами вытаращился на приближающийся по бетонному полу тоннеля черный не то — шланг-не шланг, не то — какую-то странную хренотень. — Значит, правда! А я-то думал, товарищ лейтенант прикалывался!
— Отставить разговорчики! Оружие – к бою! – сержант Владимир Яковлев был настроен куда решительней, — Отделение! В одну шеренгу растянуться! Огонь – только по моей команде!
Восемь бойцов, переглядываясь, и медленно переступая, подошли поближе. Двое светили дохленькими фонариками вперед – туда, где по полу быстро семенило к ним, отталкиваясь крохотными ножками, странное создание.
Когда между ними осталось не больше десяти метров, сержант скомандовал:
— Салихов, Больших – огонь на поражение! Остальные – прикрывать!
Выстрелы и дым наполнили тоннель оглушительным шумом. Различить слова команды стало невозможно. Но как только чертов шланг затих, прекратив извиваться в диких конвульсиях, бойцы сами прекратили огонь. Запах пороха прибавился к характерному запаху метро – все морщились. Хорошо хоть, дым не закрывал обзора…
Однако приближаться и рассматривать убитого монстра никто не рвался.
— Артемьев! Проверь – ну, потыкай его прикладом, что ли!..
Труп монстра вел себя в точности как кусок шланга – пружинил и сдвигался.
— Сдохла, товарищ сержант! – доложил рядовой, со вздохом облегчения выпрямившись. Но вдруг на его лице отразился неподдельный ужас. Тыча пальцем, он показал за спины, и не успели с губ сорваться слова, все уже развернулись и палили.
Палили в непонятно откуда взявшееся воинство из добрых трех десятков огромных – раза в два побольше убитого – шлангов, сверкающих грозно открытыми пастями, и плюющихся струйками не то воды, не то слюны!
Салихов, отошедший сменить опустевший магазин, как в кошмарном сне увидел, что струйки жидкости, попав на тела бойцов вызывали не то мгновенную смерть, не то паралич – люди падали, как подкошенные. И даже не бились в конвульсиях, как давешняя тварь… Но их глаза…
Передернув затвор, он снова стал поливать свинцовым градом страшных монстров, которых уже еле видел – фонари теперь лежали на полу, и света почти не было.
Только во вспышках выстрелов было видно – куда стрелять.
Внезапно наступившая тишина оказалась прервана истошным криком – оказывается, сержант кричал уже давно:
— Отходим! Отходим! Бегом! Отходим на станцию!..
Выпустив последние пули во все еще наползавшего противника, Салихов повернулся и побежал — к станции, на которой они должны были закончить прочесывание.
Назад он не оглядывался, но слышал за собой топот еще двоих – сержанта (узнать его было легко, он непрерывно ругался ), и Больших. Тот попросту плакал навзрыд, поминая Господа...
Салихов выругался, задыхаясь. Споткнулся в темноте, чуть не упав. Спасительным светом вдали замаячило выходное отверстие. Он высоко задирал ноги в отяжелевших почему-то сапогах.
Бежал он строго по центру путей – подальше от стен с развешенными там…
Нет, призывники для такой работы явно не подходят.
Тут нужны профессионалы. И с оружием получше.
Но это уже не его забота. Главное – он выжил.
Осталось только забыть эти глаза…
Восьмилетний Рома Голицын оглянулся.
Да, с этой точки отлично видно весь вагон. Если бы он был крутым боевиком-террористом, именно отсюда он и держал бы всех под прицелом – из закутка у первой двери…
Став в стойку «крутого парня» он выхватил пластмассовый пистолет. Вот: с этих «плохих парней» он и начнет: — «Пф-ф! Пф!» Готовы, гады!.. Он фукнул в дуло.
Вновь прижавшись носом к стеклу межвагонной двери, он стал смотреть в первый вагон.
А вон там – в отгороженной клетушке – сидит машинист. А у машиниста есть связь с диспетч…
Ого!.. Вот уж затормозили, так затормозили! Его так и вдавило в стекло!
А почему свет в поезде начал мигать?!.. А-а-а!!! – Рома уставился на кабину машиниста, стена которой вдруг развалилась на две половины, и на отблескивающую сталь рельса, возникшего из-за кабины. Рельс приближался прямо к нему, вскрывая, словно гигантский консервный нож, пол переднего вагона.
Раскрыв рот в бесшумном крике, мальчик застыл, не в силах даже пошевелиться – не то, что убежать! Шум и крик стояли оглушительные – визжали женщины, скрежетало сминаемое железо… Затем состав остановился, и свет везде вновь загорелся ровно. В первом же вагоне — пропал.
Но в слабых отсветах зарева, идущего из их вагона, было отлично видно все, что словно в кошмарном сне, или фильмах ужасов, стало происходить там, впереди...
Он видел, как из-под пола, и сквозь непонятно откуда возникшие дыры в боковых стенках, вовнутрь вагона полезли странные черные не то трубы – не то шланги… И они… Они…
Когда Рома понял, что они делают, у него прорезался голос. Да такой, что наиболее сострадательные — или трусливые — поспешили закрыть ему рот руками, и утащить в самый конец вагона. Там самые сообразительные уже били стекла, и лезли в третий вагон…
Амвросий Симеонович с отвращением глядел в экран телевизора.
Да что же это делается! Мать честная! Раз метро закрыли, вся масса этих людей – он не любил тех, кто ездил в метро, и теперь, достигнув высокого положения, чуть ли не «снисходил», когда приходилось общаться – двинется до работы по поверхности!
То есть — по улицам, пешком… Или пользуясь пресловутым «общественным транспортом«!
Ну и дела творятся! Придется позвонить в Дирекцию, предупредить, что задержится.
Ничего страшного, если он подъедет и к часу: справятся как-нибудь сами. Ладно, хоть стоянка у него теперь персональная: машину-то будет где поставить. Лишь бы проехать. Чертовы пробки!..
Не хватало еще и ему ходить пешком! Вот уж только начни – не надо было и подходить к вонючему метро! Не-е-ет! Больше он на метро – не ездок!..
— Первый взвод! Развернуться в шеренгу по два!
Профессионалы с короткоствольными автоматами, снабженными глушителями, четко выс-троились плечом к плечу поперек тоннеля. То, что их стандартные черные костюмы с бронежиле-тами под ними теперь были дополнены касками с мощными прожекторами, как у шахтеров, ни- сколько их грозного вида не портило.
— Первая шеренга. Вперед! Медленней! Повторяю приказ: стрелять на поражение! Стрелять без предупреждения во все, что покажется подозрительным! Вторая шеренга. Идти сзади. Дистанция – двадцать шагов. Ваша задача – страховать тылы и фланги.
Убедившись, что отряд двинулся в левый тоннель, капитан перешел к правому.
— Второй взвод! Развернуться… — все повторилось. Но было дополнено, — Что бы вы не услышали в левом тоннеле, заниматься только своим! Стрелять только на поражение! Пленных не брать: добивать контрольными! — когда плотная шеренга двинулась внутрь, капитан буркнул что-то в рацию, и двинулся за своими людьми.
За ним двинулись шестеро связистов: трое в левый, а трое – в правый проход.
Двое разматывали витой провод с катушки, один – освещал дно тоннеля прожектором, двигаясь сзади. Если бы нашелся свидетель, он не мог бы не поразиться сходству с работой подразделений связи в великую войну, три поколения назад.
Зато проводная связь уж точно обеспечивала пресловутую «секретность»…
— … и вроде бы – удалось убежать! Так когда он добрался до «Кожуховской», говорят, уже был весь седой! Но сразу побежал в диспетчерскую, и все очень четко описал.
— Что, и прям вот все – оказалось правдой?
— Не знаю, Петрович. Нет, честно – не знаю. Я же первые полсуток отсыпался. Поэтому рассказываю только то, что слышал от ребят. Но одно – точно. Поезд застрял тогда между «Печатниками» и «Кожуховской», и те, что шли сзади, отъехали своим ходом обратно. А уж застрявший пришлось вытаскивать ремонтным – уже после того, как всю ветку освободили от подвижного состава.
— И – что? Действительно так много погибло?
— Я знаю только о пятнадцати. Остальные-то, вроде, оставались в двух задних вагонах. Поразбивали стекла, и перелезли… И до них чертовы монстры не добрались. Ну, их потом и вывел спецназ. Уже потом – когда, как это у них говорится – «зачистили район». Шуму было — …ец всему! Они ж тогда еще обычными автоматами пользовались, без глушителей.
Михалыч печально уставился в засохшую траву под ногами. Помолчали.
— Словом, я знаю только о том, что проклятых тварей убили семьдесят с чем-то штук, а растерзанных трупов… ну, того, что от них осталось – вроде, если укомплектовывать, наберется около пятнадцати. А самое жуткое зрелище — когда вывезли сам поезд. Передний вагон был весь в дырах, словно его обстреляли из трехдюймовки. Но – не разрывными, а просто бронебойными. Лично я насчитал тридцать одну дыру. Ну, и, конечно, дно… Вспорото, словно консервным ножом. В депо его сразу зачехлили, оцепили…
А уж потом приехали ребята в резиновых комбезах, и противогазах. Погрузили тварей и трупы в закрытые спецмашины, и увезли в неизвестном направлении…
Так что я очень удивлен, что наше чертово Правительство хотя бы по кольцевой движение еще не прекратило!
Зато там теперь не обходчики – а спецназ. Безвылазно. Патрулирует…
Помолчали еще. Петрович ощущал в груди что-то вроде противного жжения. Да и дышать было трудно. Он достал тюбик, и сунул под язык сразу две таблетки. Одну, впрочем, подумав, сразу разгрыз. -
Одного я все-таки не пойму – чего ж это люди-то в первом вагоне — не убегали? Ведь могли же?.. Не все же пострадали от этого… Рельса?
— Нет, Петрович, не все, конечно. Но… Там вроде, такое дело… Говорят – плюются эти гады. Плюются каким-то, вроде, ядом. И если хоть чуть-чуть попадает на кожу – все! Паралич, мышцы деревенеют, асфиксия… Ну — удушье! И все тело как у мертвого! (тьфу-тьфу!) – Михалыч перекрестился.
Привычный и безопасный Мир Петровича не рушился, а уже был разрушен. Но откуда?..
Михалыч только развел руками:
— Уж и не знаю. Да и никто пока не знает. Вон – наши… Даже Виталий Валентинович сказал, что слишком похоже на инопланетных тварей… Ну, или на специально выведенных боевых биороботов!
Петрович покачал головой. Да, с авторитетным мнением Главного Инженера всегда и все считались. И если он не знает, что за мразь повылазила из глубин, так и вряд ли кто…
— А что там за история с дегазацией?
— А-а… Нет, это оказались никакие не яды, или ОВ.*
*ОВ – отравляющие вещества.
Это… как сказали биологи, самый обычный метан. И аммиак. Вероятно — продукты этой… мать ее… жизнедеятельности тварей.
— Но как же мы до сих пор-то и не знали, что эти … Что они живут у нас буквально под ногами?!
Неужели – никто не раскопал до этого ни одной такой твари?!
— Петрович, прекрати. Можно подумать, ты очень интересовался колорадским жуком, или нематодами до того, как они сожрали твою картошку? А про почвенных клещей что-нибудь знаешь? А про то, что в Аргентине водится дождевой червь в три метра длинной?.. Да жить у нас под ногами, можно сказать – гарантия незаметности, и этой… Анонимности!..
— Вот блин. Твоя правда. Сволочи ученые – чего ж они деньги в космос-то пуляют, раз у нас тут такое творится – хоть воздушный шар покупай?!
— Ну, это уж ты загнул… Ладно – смотри, Тоньку свою не пугай. Да и никому то, что я тебе тут по-свойски… С меня уже подписку-то взяли… И с тебя возьмут: Ну и правильно, зачем людей зря пугать?.. Представь, что будет, если одиннадцать миллионов ломанутся из города?!
Первые выстрелы раздались, когда они углубились от входа метров на четыреста.
Бойцы, перейдя на быстрый шаг, сосредоточенно стреляли по похожим издали на не то трубы, не то извивающиеся кабели, телам, добивая их непрекращающимся потоком свинца, и быстро меняя магазины. -
— Внимание! Говорит группа двести один! Только что уничтожили около двадцати червей! Двести второй! Как у вас? Прием! – капитан держал текстолитовую трубку старого полевого телефона недоверчиво – он привык к пластику поглаже, и весу полегче. -
Алле, алле! Здесь пока чисто! Слышим ваши выстрелы из-за стены. Продолжаем патрулирование!
— Вас понял! Продолжайте! При встрече с противником – докладываейте! Отбой.
Хотя чего докладывать – он их «пламенную встречу» отлично услышит…
Капитан сердито взглянул на старомодный аппарат, словно тот в чем-то виноват, и положил трубку на рычажки. Прошел вперед.
Зрелище вызывало омерзение.
Чертовы «шланги» имели разную длину – от четырех до шести метров.
Тело черное, по всей длине торчат крошечные – не больше пары сантиметров – членики-ножки. Жутко, и очень похоже на отвратительных кивсяков-многоножек, водящихся под гнилыми пнями и большими валунами… Только те – оранжевые, и ножки идут только в два ряда. А у этих – по всему периметру тела.
Кровь, обильно текущая из рваных ран была, впрочем, обычного красного цвета – а не какая-нибудь голубая или белая, как показывают в фильмах про пришельцев.
Капитан тихо выругался и сплюнул.
Затем скомандовал:
— Продолжать движение! Третье отделение! Оставаться здесь, и прикрывать пломбировщиков! Когда закончат – двигаться дальше за нами!
В полевой телефон он сообщил:
— Группа технической поддержки! Говорит группа зачистки! Можете выдвигаться! Первая точка – пикет триста восемь, правый тоннель. Двадцать тварей, одиннадцать дырок. Прием.
В трубке что-то гнусаво бормотали – он понял меньше половины. Но – главное разобрал.
Спецпоезд выдвинулся, и бригада утилизации уберет трупы, а инженерная служба зальет чертовы дырки быстротвердеющим бетоном со старым добрым мышьяком…
— … никакого сомнения в этом нет! – профессор поправил сползшие на кончик носа очки. Несмотря на то, что совещание проходило в четыре утра, он был подтянут и бодр.
— Но если никаких инопланетных ген нет, почему же они так непохожи на наших… э-э… обычных почвенных обитателей, раз они, гады, земные?! — генерал, не спавший третьи сутки, выглядел куда хуже. Он все время вытирал посеревшим платком обильный пот.
— Ну, это просто. Они – продукт высококачественной генной инженерии! За основу, похоже, был взят червь-точильщик. Тередо, из семейства Тередэнидаэ..*. – видя нахмуренные лбы и
* Teredo, сем. Teredinidae, (лат.) — Корабельный червь.
почесываемые затылки, он поспешил пояснить, — Ну, то есть – обычный корабельный червь, изгрызавший деревянные корпуса судов до того, как их стали обшивать медными листами… Или делать целиком из железа…
Челюсти таких червей неплохо справляются… То есть, справлялись – с веществами прочностью около четырех по десятибалльной шкале. А зубы… то есть — корундовые буры этих «гадов» — свободно одолевают и семь!
Я имею в виду, что похоже, их первоначально и задумывали такими: с прочными зубками-долотами, планируя, очевидно, внезапную атаку на бетонные бункера… Да-да, те самые – которые от бомб!
Ну а яд – практически копия яда плюющихся змей. Тех же кобр. Весьма сильный. Но вот тут у них что-то недоработано… Простите… То есть – и слава Богу, что недоработано!
Если жертву не трогать, ну, в-смысле, не позволить… э-э… съесть — через один-два часа эффект пропадает. Исключение – люди с аллергией. Тут уж… Хм.
Так что нам надо сказать спасибо вероятному противнику, что мы узнали об этом зоо-оружии раньше, чем наши Важные Шишки укрылись в любимых Подземельях – от бомбежек.
Еще раз поправив вновь сползшие очки, профессор пошелестел бумагами, и отрезал:
— У меня – все! – после чего уселся на место, поддернув брючины.
Минутную паузу, повисшую в кабинете, нарушил маршал:
— Благодарю вас, профессор. И не смею больше задерживать.
Профессор, поклонившись всем присутствующим, собрал бумаги в папку, и вышел.
— Черт возьми! Я просто поверить не могу – что эти сволочи решились натравить на нас, как это он выразился – зоо-оружие! Они ведь не могут не понимать: мы вычислим их! Так что же это такое – атака?! Или провокация? – заместитель начальника Штаба сухопутных войск тоже не спал третьи сутки, и сейчас просто исходил желчью.
Начальник Объединенных Штабов ответил с нескрываемым раздражением:
— Максим Леонидович! Спокойней. Это не атака. И не провокация.
Это вполне допустимая в мирное время диверсия. А направлена она — тоже ясно куда! На запугивание населения столицы — вплоть до панического бегства. И дестабилизацию положения в стране. Чтобы сбить рыночные цены на наше стратегическое сырье! Не забывайте: у нас полно подземных трубопроводов — и с нефтью, и с газом…
А что касается вычислить… Никак мы их не вычислим! На хвостах у этих тварей не стоит клейма с надписью «made in…».*
* Сделано в…
Так что это могут быть и наши любимые старые друзья… Или — так сказать, «соседи снизу карты»… Или вообще — какие-нибудь англичане! Ослабить нас — выгодно любому из них.
Поэтому приведем (на всякий случай) ПВО и остальные рода войск в готовность номер три, и будем вполне буднично… травить своих крыс… И червей!
Подполковник Гречишников Сергей Васильевич спрятал назад вынутую было пачку сигарет – в передвижном Командном Пункте генерал курить запрещал. А еще бы: иначе через пять минут даже в огромном трейлере дышать стало бы совсем невозможно, хотя крохотные вентиляторы вытяжки и делали вид, что жужжат, и вращаются с бешенной скоростью…
Так что Сергей Васильевич скромно прошел на свое место и сел, сделав вид что очень увлечен объяснениями уважаемого профессора. Зав.Кафедрой прикладной гидрогеологии как раз свирепо (так казалось не одному только подполковнику) тыкал указкой в разноцветную, словно абстрактная картина, карту:
— … ясно же, ну то есть, абсолютно: все центральные районы будут отравлены, и надолго! Все артезианские скважины, которые используют заводы минеральных вод – придется забросить! Если не навсегда – то как минимум, на десять-двеннадцать лет! И я не говорю уже о необратимой гибели подпочвенной микрофауны…
— Простите, что перебиваю, Юрий Федорович, — генерал, похоже, сильно уставший от «борьбы за экологию», встал, — Скажите только одно: если последовать вашим рекомендациям, охватим ли мы весь район базирования противника?..
— Противника!.. – фыркнул пожилой Зав.Кафедрой, вздернув эспаньолку чуть не к потолку трейлера, — Что за!.. Противника! – издевательской иронии в голосе не уловил бы только стул, на котором сидел подполковник.
Возмущенно покачав седой головой, Юрий Федорович все же смилостивился:
— Да, как гидрогеолог, сорок лет изучающий условия столицы, могу гарантировать: район будет «охвачен» полностью. И, если уж пошла речь о выживании… Да – концентрация реагента будет достигнута. Для гарантированного истребления… Противника!..
Сергей Васильевич вздохнул: и он и все военные, не слишком заботясь очисткой зараженной территории в отдаленном будущем, и жизнью почвенной «микрофауны», именно это и хотели услышать из уст матерого специалиста по движению грунтовых вод…
Мышьяк вызывал практически мгновенный паралич и смерть проклятых тварей – это выяснили буквально в первый же день, когда удалось «захватить пленного» — молодого и еще тонкого червя длиной всего с метр.
Правда, яды и реактивы проверяли не на нем, а на смертельно раненном взрослом – его все равно нужно было убить, чтобы препарировать.
Так что все необходимые рекомендации, Акты и Протоколы лучшие Ученые Светила сделали в рекордные сроки, и Армия приступила к обработке, а спецназ – к зачистке территории.
Буровые установки доставляли даже с Урала.
Весь периметр огромного города, пустыри, автостоянки, а кое-где и людные магистрали перекрыли ребята в оранжевых жилетах, (но почему-то с автоматами), и везде пробурили скважины – глубину регулировали гидрогеологи, со своими картами залегания грунтовых вод.
Громоздкие буровые установки, разумеется, нарушали и без того ужасно медленное движение транспорта по городу – но приходилось мириться. Поскольку необходимость предотвращения «выбросов канализационных стоков и токсичных газов» коммунальными службами — важнейшая вещь! Никому ведь не хочется «обонять» ассенизационные газы, и переплывать потоки д…а!..
Автоцистерны с раствором мышьяка не вызывали удивления – ведь они даже не были переделаны, и так в виде поливомоечных машин везде и разъезжали. Удивляло лишь то, что в кабине каждой цистерны сидело по три вооруженных бойца, а регулировщики из ГАИ пропускали их, словно внутри – в емкостях – спрятаны члены Правительства…
Операция «по уничтожению грызунов и насекомых» и «ремонту магистральных трубопроводов» была завершена за два месяца.
И теперь-то специалисты знали, как реально бороться с «зоо-атакой»!
Подумав, Петрович согласился.
А что тут особенного? Работу он знает, как облупленную… Ученые дали все необходимые гарантии и рекомендации. Дырки заделаны, твари мертвы… А деньги им с семьей ох, как нужны!
И хотя за эти два месяца Правительство добросовестно им все выплачивало, он не считал порядочным делом брать незаработанное.
Ну а так – все возвращается, как говорится, на круги своя…
Только вот… Без разводного номер три он теперь в тоннели – ни ногой!
За три месяца до обнаружения первого отверстия.
Неприметный человек среднего роста в поношенном пальто вышел из метро.
По дорожке, а затем – и по тропинке, он углубился в полупогибший редкий лесок.
Снег почти везде стаял, и вокруг стояли лужи грязно-серой воды. В них отражались быстро несущиеся облака. Было почти тепло. Да и пахло уже по-весеннему…
Человек потыкал почву носком ботинка, и покачал головой. Нет, здесь слишком сыро.
Вызвав прилив удивления у идущей навстречу пожилой четы, он прямо по грязи и прошлогодней желто-бурой траве двинулся к вершине небольшого холма.
Здесь стояла одинокая скамейка. Вернее, ее чугунный скелет, со сгнившими и разломанными борзыми подростками деревянными брусьями. Зато почва была почти сухой. И песчаной. Годится.
Убедившись, что никого он не интересует, человек достал из-под пальто саперную лопатку. Он не скрывался: если что – он копает червей для рыбалки.
Углубившись на полтора штыка, решил, что хватит.
Еще раз оглядевшись, он достал стеклянную банку с завинчивающейся крышкой.
Внутри был непримечательный комок земли. Обычный чернозем… Но – только с виду.
Открутив не без усилий крышку, человек высыпал землю в яму.
Вздохнул. И стал аккуратно закапывать.
Разровняв, вздохнул еще раз. Закрыл и спрятал назад банку. Методично вытер лезвие лопаты носовым платком.
Сложил, и спрятал ее в нашитые изнутри пальто петли – усмехнувшись, вспомнил про Родиона Раскольникова. Разница есть – тот хотел проверить себя, свое «суперэго». А он хочет подготовить к нападению всю Страну…
Вот только поймет ли это Страна?.. Ведь жертвы неизбежны.
Проклятые твари вырастут за три-четыре месяца, и им нужно будет питаться…
Значит – мясо. И не каких-нибудь кротов и крыс. А – много.
Ладно, будем надеяться, что он поступает верно. Ведь предупрежден — значит — вооружен!..
Армия должна знать, какая война будет вестись в самом ближайшем Будущем. Ведь отравленная радиацией территория не нужна этим! И то, что удалось достать ему – цветочки!..
Но на остальную нечисть у него просто не хватило денег – так что пусть отработают методы и приемы борьбы хотя бы на самом простом и легком! Про остальных монстров, даст Бог, не так трудно догадаться!.. А мышьяка — он специально проверял! — в наличии имеется с избытком!
Неторопливо двигаясь назад, к станции метро, он уже с наслаждением дышал, и подставлял лицо мягким лучикам весеннего солнца.
Похожие статьи:
Рассказы → Клевый клев
Рассказы → Крогг
Рассказы → Мы будем вас ждать (Стандартная вариация) [18+]
Рассказы → Анюта
Рассказы → Бездна Возрожденная
