Улыбка не сходила с её губ. Он улыбнулся в ответ и отвернулся, чтобы та не смогла во взгляде прочесть его намерений. Сегодня день рождения у возлюбленной мистера Говарда Пимена. И он намеревался сделать ей подарок.
Пимен положил подмышку накрытый ветошью холст и направился к выходу. У двери остановился напоследок полюбоваться Лили. На ней было васильковое платье, то самое, как при первой их встрече. – До вечера, моя дорогая. – Пимен попрощался и закрыл за собой дверь. Улыбаясь, она молча проводила его взглядом. Пимен не сомневался, она обязательно дождётся.
Прикрыв за собой дверь старого затхлого дома, мистер Пимен вышел в свежий весенний день под ласковое солнце. Поспешил вниз по Кобблстоун-стрит к ростовщику настолько быстро, насколько позволяли его больные колени. Не может быть никаких сомнений, мистер Гэйдж купит у него в такой чудесный день картину. И не просто купит, а отвалит за неё целых два фунта. Этих денег должно хватить на подарок для милой Лили.
По пути Пимен проговаривал слова, которые планировал произнести во время сделки с ростовщиком. Тренируясь в убедительности, он настолько увлёкся что, сам того не замечая, принимался жестикулировать и бормотать себе под нос. Некоторые прохожие с подозрением косились. Но те, кто всё же знал знаменитого художника в лучшие времена, приветствовали и даже снимали шляпы.
Наконец Пимен добрался до лавки ростовщика. Остановился на мгновение отдышаться, поправил видавший виды пиджак. Затем толкнул тяжёлую дверь и уверенно вошёл внутрь под звон колокольчика.
За массивным столом, погрузившись в собственные мысли, сидел мистер Гэйдж. Вокруг стола тут и там были разбросаны всевозможные занимательные вещицы, от которых прежние хозяева были рады избавиться. Начиная с расписного фарфорового сервиза или диковинного набора опиумных трубок и заканчивая никому ненужным барахлом, таким как панцирь гигантской черепахи. Сам же Гэйдж так сосредоточенно заполнял толстый засаленный журнал учёта, что не обратил внимания на прибывшего клиента.
– Доброго вам дня, мистер Гэйдж! – осипшим голосом поприветствовал ростовщика Пимен.
Дородный мужчина встрепенулся на стуле и стал всматриваться в лицо гостя. Узнав старика, пробасил в ответ. – Это вы мистер Пимен? И вам доброго дня. Неужто целый год прошёл? По вам бы календарь сверять.
Пимен заискивающе заулыбался. Весь его прежний настрой исчез, а в голосе появились угодливые нотки. – Видите ли, у меня к вам большая просьба. Вы бы меня сильно выручили, купив этот холст. За него я прошу всего один фунт и пятнадцать шиллингов. Его можно будет продать втридорога, уверяю вас. Дело в том, что я бы хотел сделать подарок своей дорогой Лили. Не желаете взглянуть? – Пимен принялся разматывать ветошь.
Ростовщик поднял ладонь и жестом остановил художника. Мистер Гэйдж слышал эту историю не впервые. Из года в год некогда успешный художник приходил к нему с единственной просьбой. Каждый раз Гэйджу приходилось уступать ему из чувства, которое гибельно для профессионального скупщика. Но старый художник был прав, покупатель найдётся. – Так и быть, вот ваши деньги, – он отсчитал нужную сумму и протянул монеты. Картину же прислонил к своему столу, даже не взглянув. Гэйдж и так знал, что на ней изображено.
Довольный художник поклонился и засеменил к выходу. Прежде чем выскользнуть наружу, голос ростовщика догнал его: – Как поживает ваша прекрасная Лили? – Гэйдж не смог избежать колкости, свойственной его натуре.
Пимен остановился и на мгновенье словно уменьшился в размере. – Хорошего дня, Мистер Гэйдж. Будьте здоровы. – едва слышно ответил Пимен. Художник скрылся за дверью лавки.
Дело оставалось за малым, Пимен направился на еженедельный Стокфилдский рынок. Вырученных денег хватит надолго, почти на месяц, если с умом отнестись к тратам и покупать только необходимое. По пути он пел и пританцовывал, сжимая в кулаках монеты. И с каждым выданным па его седые локоны то взлетали вверх, то падали на лицо, закрывая его:
“Молоко и фунт свинины,
горстка устриц, хлеб и лук,
масло, пакля, кобольд синий,
пучок кресса и латук. ”
По пути на рынок Пимену повстречалось много прохожих, все они улыбались и смеялись, завидев его. Даже помощник сборщика костей, мальчуган лет восьми, оставил груженую телегу и пустился в пляс вместе с художником, за что и получил от хозяина телеги подзатыльник.
К вечеру, когда все дела были решены, Пимен возвратился домой. Поднялся на мансарду, где его ждала любимая. Лили стояла у окна, кротко сложив руки перед собой, и улыбалась, радуясь возвращению Говарда. Никто бы не смог повторить этой улыбки. В свету заходящего солнца Лили была так прекрасна. Только одни её большие тёмно-синие глаза были способны передать со всей глубиной озорство, кокетство, нежность, страсть.
Пимен зажёг лучину и принялся смешивать и разбавлять пигменты на палитре. Газ перестали подавать в его жилище еще в прошлом году, и светильники без пользы висели на стене. Добившись нужного оттенка на палитре, он подошел к мольберту и приложил кисть к холсту.
– Дорогая, а помнишь ли ты те серьги, которые были на тебе в день нашей первой встречи? – в глазах Лили вспыхнул интерес, который она в то же мгновенье мастерски скрыла в скучающем взгляде.
Говард Пимен впервые повстречал свою любовь на выставке картин в Галерее искусств Пакинтона. На ней было воздушное платье василькового цвета. А сапфировые серьги чудесным образом подчёркивали цвет её глаз. В тот день утончённость натуры Лили, совершенство черт её лица покорили Говарда. С тех пор художник всячески искал новой встречи с ней.
– У тебя ведь день рождения. Кроме того, годовщина нашего с тобой знакомства, ты помнишь? – Пимен продолжал водить кистью по полотну непослушной рукой, щурясь в скупом свете лучины.
Здоровье Говарда Пимена сильно пошатнулось после события того злополучного дня. “Ужасная трагедия на Оувэл-Сквер” – кричащие заголовки газет надолго отпечатались в памяти жителей Фивертона. Галерею искусств не могли потушить до поздней ночи. Грандиозное в масштабах города сооружение пылало, освещая улицы на несколько миль в округе. Зеваки заполонили балконы и даже забирались на крыши домов поглазеть на чудовищный пожар. Тогда жертвами стали десятки посетителей. Никому из работников галереи не удалось спастись. Сотни произведений искусства сгинули в огне. С ними сгорели и выставленные работы мистера Говарда Пимена.
– Любовь моя, мне удалось накопить достаточно. Сегодня я хочу подарить тебе те самые сапфировые серьги, – голос его дрогнул. Художник старался всячески избегать упоминаний о своём бедственном положении.
После трагедии Пимен приложил все усилия, чтобы Лили была рядом. Пришлось пожертвовать целым состоянием, влезть в долги, полностью посвятить себя своей новой страсти. Такая девушка как Лили требовала некоторых затрат. А когда денег совсем не стало, переехал из респектабельного квартала. Близкие люди отвернулись от него. Имя, ранее известное на весь культурный Фивертон, было позабыто. Приходилось браться за любую работу, чтобы хватало на пропитание и немного на краски. Любой приработок, лишь бы не оказаться в работном доме, лишь бы не быть разделённым с Лили. Работа в доках за миску горохового супа или чистка выгребных ям. Но он никогда не просил милостыню.
Горестные воспоминания нахлынули на Пимена. Рука его дрогнула, кисть прошла от маленького уха по бархатной коже щеки и перечеркнула нежные губы девушки отвратительной синей линией. Художник отшатнулся от мольберта. В глазах Лили отражался ужас, ужас от того, что всё придётся начинать сначала. Пимен готов был поклясться, Лили бы закричала, если б не синяя клякса на её губах.
Похожие статьи:
Статьи → Советы Мёбиуса начинающим художникам
Видео → А нарисовано всё это шариковой ручкой.
Рассказы → Зодчий теней
Рассказы → Ирен...
Обзоры → Легендарный художник Кен Барр и его работы
Мою "Лизетту" немножко напомнило ещё 
