Он улыбался как ни в чем не бывало.
Будто не было трупов в тупике через две улицы. В помойке, с кровоподтеками. Глаза стекленеют. Картина провокатора-экспрессиониста. Скажу как художник – картина бы принесла деньги и славу создателю. Люди обожают когда им показывают непристойности и гадости. Никто не станет ругать – для таких критиков придумана отговорка: «современное искусство – не для всех».
Я всегда так делаю, чтоб оправиться от ужаса – загоняю действительность в искусство. Как лист капусты от кочана, случай отделяется от реальности. В последнее время явно злоупотребляю психологическим приемом. Может, у меня сдвиг по фазе?
Незнакомец в кожаном плаще чему-то усмехнулся. Как будто прочитал мысли. Выражение лица смутно припоминалось. Откуда я мог знать такого типа? Среди криминала никогда не вращался. Только если не считать портрет одного вора в законе. Братва заказала на днюху, чтоб выразить уважуху. Как же его зовут убийцу?
Мы сидим у меня в студии, потому что скорую вызывать нельзя. Убийца сказал «не ст’оит». Слова прозвучали так холодно, так отстраненно, что я мигом забыл про «03».
Да и не требуются медики – пацан отделался испугом. Илья засыпал на коленках у спасителя. Интересно, испугается ли он незнакомца позже? Когда поймет, что тот спокойно расстрелял двух негодяев. Черноволосый смуглый кареглазый малыш. Я его отмыл и накормил, несчастного бомжонка с голубым взглядом. Оставить бы его жить в моем доме. Как Чаплин в «Огнях большого города». Только в наше время, когда каждый подозревает соседа невесть в чем! А еще написал бы портрет. Кареглазый ангелочек, но не пошло, не по-мещански. Пришлось отвести взгляд от мальчика – а то еще убийца-спаситель засчитает меня педофилом.
Голливудский супергерой придерживал ребенка и тянул потихоньку дымящийся обжигающий чай. Дым… От ствола пистолета. Эхо выстрелов, два трупа падают навзничь, и кошка стрелой вылетает из тупика. А убийца поднимает голову – посмотреть, выходят ли окна на помойный закуток – видит гладкие стены. Затем берет хнычущего мальчонку на руки, нежно шипит «тшшшшш…».
Убийца пьет кипяток совсем бесшумно! Втягивает янтарную жидкость в рот. И не морщится.
А меня беспокоит мысль о свидетелях, которых не оставляют в живых хладнокровные парни. Поэтому я нарушил молчание:
— И что дальше?
Герой хмыкнул. И мое сердце ёкнуло.
— Оформишь опекунство.
Я засмеялся – вышел неуверенный кашель с кряхтением.
— А сам?
Убийца безжалостно улыбнулся.
— Сам и сделаешь.
Приходилось избегать прямых обращений. Вроде как после пережитого само собой полагалось говорить на «ты». Но отстраненность гостя и щекотливость ситуации оставляли невидимую преграду между нами.
- Гангстер?
Я сам внутренне усмехнулся вопросу – прозвучало комично, как в фильме начала двухтысячных.
«Вы гангстеры? – Нет, мы русские»
Он не ответил.
Хорошо, что сегодня никто не должен прийти! А то застали бы… Да чего я в самом деле? А заявится кто – скажу, занят с клиентом. И не подам виду, что знаю про двух подонков, убитых полтора часа назад.
Я шел с выставки. Наконец-то моими работами заинтересовались элиты. Как сказала светская тигрица – я вхожу в тиражный интерес. Помню артикуляцию пухлых губ и черные очки. Насмехалась? Нет, у них так принято.
Мои работы стали привлекать внимание серьезных людей – то есть цены на квадратный метр концептуальных полотен взлетели. И вот по дороге в квартиру-студию я грел себя мечтами, что перестану перебиваться подработкой в наружной рекламе и шаржами. Правда, грех жаловаться – они сослужили службу, и пошли заказы от толстых кошельков на портреты хомячков, котиков и прочих любимцев. Один рисунок – и три месяца безбедной жизни. Эти вот сердобольные господа и госпожи и пробили мне право на выставку. А затем – понеслось… Критики, которые меня в упор не замечали, объявили творческий рост независимого худужника. А те, кто смотрит им в рот, повесили на меня ярлык новой цены.
Отчаянный детский крик вырвал меня из грез. Я сунулся в переулок, помедлил, и все же бросился спасать. Двое парней мучили малыша. Рыжая пена волос как старый клоунский парик не выходил из головы. Владелец яркой шевелюры заламывал мальчику руки за спину и наклонял, а другой в строгом костюме выглядел помладше, как выпускник школы. Я не хочу описывать, что они делали или собирались делать с ребенком! При мысли об этом возникает желание еще раз убить негодяев.
Мальчик снов заорал и тот, кто его держал, двинул коленкой под дых.
Слепая ярость охватила меня, и схлынула, когда я влетел в извращенца. Он нелепо завалился на бок. Рыжему я с размаху врезал по носу. Тот всхлипнул и отпустил пацана. Малыш сразу вжался в грязный угол.
Извращенец в костюме успел опомнился. Встал. Засмеялся в предвкушении нового издевательства. Рыжий с ненавистью утирал нос и шарил во внутреннем кармане. Что он ищет?
Открылся выкидной нож.
— Зря, мужик! – сказал молодчик в костюме.
Я молчал. Отступил на шаг, выставил кулаки. И преступники засмеялись. Смех резко оборвался.
Кто-то стоял за спиной. Я обернулся в надежде, что это полиция, или совесть замучила жильцов дома. Но это был убийца. Лаковые туфли и синие джинсы выглядывали из-под кожаного плаща. На лице черные очки как у голливудских копов. Неужели их трое? Пусть меня убьют – Смерть заставит их сбежать!
Незнакомец поравнялся со мной.
— Смотри, черный плащ спешит на помощь!
Значит, незнакомец с ними не заодно. От сердца отлегло. Я покрепче сжал кулаки.
Двое сделали шаг навстречу. Плащ взметнулся, и ствол блеснул в заходящем солнце. Незнакомец без колебаний пристрелил обоих. Затем обернулся ко мне.
— Ты далеко живешь?
— Нет.
— Я загляну в гости, ты не против?
— Нет…
Незнакомец с малышом на руках направился за мной.
И вот мы за одним столом. Лицо, жесты, осанка, неразговорчивость… Где же я видел его? Припоминается что-то со студенческих времен. Я собрался с духом и спросил:
— Ты… — хотел договорить «…кто?», но мистер Ч. перебил:
— Смерть заставила их сбежать.
Он повторил мои слова. Только я ничего не говорил вслух.
Пустую чашку он поставил на стол. Погладил малыша рукой по голове. Тот улыбнулся в полудрёме. Убийца отнес ребенка на диван в спальню-студию однокомнатной лачуги.
Расстрел ублюдков отодвинулся в мир фантазий. Сцена в тупике напоминала отрывок тарантиновского фильма, там еще музыка играла… Кто этот широкоплечий статный герой, сошедший с экрана кинотеатра?
Спаситель вернулся за стол. И заговорил будто сам с собой:
— Сомнения рождают жалость к тем, кто ее не достоин. Читать душу – все равно, что бросать камень и наблюдать, как расходятся круги на воде. В сторону прошлого и будущего. Только без камня. Сразу видно, с кого будет толк, а кто безнадежен. Смотри, – он протянул ладонь.
Я с опаской взялся за руку. И мгновенно ослепительными фотовспышками передо мной понеслись события.
Многоголосица шепотов и криков ворвалось в голову, как много телефонных разговоров. И картинки со всеми подробностями вспыхивали и уступали место другим.
В памяти проявились имена. Парня в костюме звали Артём, а рыжего – Колян. Судьба свела их на факультете. Состоятельный папаша купил Тёме хату в пяти минутах ходьбы от универа. И сынуля делил жилплощадь с другом. Поджарый мужчина с генеральскими звездами на погонах отстегивал жирные котлеты купюр за молчание. А Колян рассуждал, что лучше жить так, чем горбатиться от рассвета до заката. Всего было вдоволь, и юные мажоры придумывали, как сделать жизнь ярче. Колян на это был особый мастак.
— Знаешь, — рассказывал он, — играть людьми – это особое изысканное удовольствие. Дарить надежду и отбирать. Намекать на лучшее, наблюдать, как человек мечтает, и тут же разрушать веру. Предлагать свободу и богатство, а затем делать из человека верного раба, куклу…
— Вот так запросто первого встречного можно заставить служить как собачку? — глаза Артёма загорелись от азарта.
Рыжик усмехнулся.
— Никто не хочет сопротивляться мечте. Только посули счастье и незаметно замени его на косточку. Хочешь завтра поломать жизнь?
Артём медленно кивнул. Друг обещал необычное развлечение.
События замедлились, и перед глазами развернулся последний день жизни подонков.
Колян высматривал жертву в спальном районе. Решение возникло само собой. Опыт фарцовщика помог. Он заприметил голодного оборванца.
— Эй, мальчик!
Кареглазый малыш недоверчиво остановился на расстоянии:
— Чего тебе?
Рыжик включил обаяние. Искренний взгляд и доброжелательная улыбка не раз помогали заполучить клиентуру.
— Мне? Так, мелочь. А ты можешь заработать.
— Ну?
— Лимонаду хочется! Да знаешь, как в детстве, ну да ты ж ребенок, понимаешь? Только не охота переть в магазин. Сгоняй, а? А я тебе за это в два раза больше заплачу. Держи!
Он протянул ребенку купюру.
- Я мигом!
Рыжик звонко рассмеялся в спину. Мальчик понесся как угорелый. Через двадцать минут Колян сдержал слово.
— Как тебя зовут-то?
Малыш разулыбался:
— Илья.
Момент настал, клиент клюнул, пора подсекать добычу!
— Слушай-ка, Илья, а не хочешь в программу помощи попасть? Я скоро с инспектором буду окрестности осматривать. Найдем тебя – и будет показательный сюжет по телеку. Тебя откормят, приоденут, семью найдут. Но только одного! Не, ты смотри, как хочешь. Мы можем и случайно кого-нибудь найти.
— А что надо?
— Во-он в том тупике сиди, жди после полудня. И я тебя как бы случайно найду.
Мальчик убежал вприпрыжку. Приманки в виде родителей всегда работают на бомжат.
В назначенное время Рыжик с Тёмой зашли в тупичок. Генеральский сынок хихикал, когда изображал инспектора:
— Как тебя зовут?
— Илья.
— Илья, у тебя нет родителей?
— Нет…
— А кушаешь ты что?
— А что придется…
— А дом у тебя есть?
— Да какой дом – в подвале…
Тут Колян вступил в беседу:
— Нужно помочь, товарищ инспектор.
— Конечно, ведь мы искали именно его! – ответил Тёма. – Я сейчас позвоню продюсеру. Только скажи, Илья, ведь этот рыжий тебя вчера подговорил быть здесь?
Губы у малыша дрогнули.
Тёма наигранно замахнулся на Коляна.
— Обманщик! И ты, мальчик, тоже! Значит, решил на телевидение попасть, звездой стать?
— Нет, я…
— Обман! Кругом обмен! А ты… Ты вообще уволен!
Рыжик заговорил дрожащим голосом:
— Товарищ инспектор, но он ведь на самом деле бездомный!
Мальчик уже захныкал.
Тёма чуть не надрывался от смеха. Но набрался серьезности:
— Бездомный? Ну ладно, пусть… Только у меня одно условие. Илья, ты знаешь, как все попадают на телевидение?
Мальчик попятился.
— Я… это… не хочу так!
— Нужно расплатиться за обман!
Колян скрутил пацана.
Мальчишка заорал, пришлось дать под дых.
В переулок вбежал мужик. И похоже он собрался бороться со всемирной несправедливостью. Сейчас испортит развлечение.
Герой подбежал, столкнул Тёму. И с размаху двинул кулаком в нос. Перед глазами всё поплыло, голова загудела…
***
Я одернул руку. Мысли спутались в комок отвращения. Молчание затягивалось. Я облизал пересохшие губы и сказал:
— Отличное умение – читать мысли.
Что чувствует убийца извращенцев? Неизвестно. Глаза скрывают непроницаемая чернота очков.
Он ответил сухим голосом:
— Безнадежные уроды. Душегубы. Ломают жизни, превращают людей в куклы. Не жалко. Ты же наоборот. Можешь превращать персонажей в живых людей.
Убийца холодно усмехнулся и встал.
— Мне пора. Два твоих вопроса. Отвечу. Первый ты боишься задать даже себе. Нет, он ничейный. Малыш ищет родных, которых нет. Часто видит сон – папа открывает дверь и раскрывает объятия навстречу найденышу. А в доме отца кругом картины и мольберт возле старого продавленного дивана.
Спаситель прошел по коридору. Взялся за ручку входной двери.
Я окликнул его:
— Погоди!
Он обернулся.
— Ты сказал, два вопроса.
— Второй вопрос ты боишься задать мне. Потому что свидетелей не оставляют в живых. Но ты никогда никому про меня не расскажешь. Художник дает жизнь воображению. А зарисовки на полях клетчатых тетрадях подобны теням. Творец дает им характер, но не дарит собственный мир. Образы-сироты живут надеждой на собственный мир. Но умрет художник – и они обречены бродить призраками сред людей.
В клетчатых тетрадях на полях… Промелькнула догадка. Но я не стал заострять на ней внимания. Почувствовал, что могу разрушить что-то, сломать. И, чтобы забыть, мысленно наиграл себе мелодию из фильма «Миссия невыполнима».
Убийца ушел, аккуратно закрыв за собой дверь. Я слышал, как удаляются шаги по лестнице. Но в глазок смотреть не хотелось. Тем более – выглядывать из окна на улицу.
Спустя несколько дней, я нашел университетские конспекты. В студенческих тетрадях на полях частенько рисовался герой. Высокий и коренастый борец за справедливость. В черных очках. Не голливудский герой, каких штампуют на фабрике грез, Боже упаси! Это был жестокий хладнокровный убийца. Герой, который не любил спецэффекты и жил с девизом: «Смерть заставляет преступников бежать в ад».
Интересно, сколько таких созданий воображения разгуливает по миру среди обычных людей? Неуверенный художник не замечает, как становится зодчим теней… А может быть, это и к лучшему? Если персонаж пришел на выручку, значит, он достоин полноценной жизни.
Какие бы ценники не лепили на мои картины высоколобые критики, а концептуальному творчеству придется потесниться. Я обязан воздать должное супергерою. Стыдно говорить, но у героя до сих пор нет имени.
Но это все было потом. А тогда, когда шаги на лестнице стихли, и дверь подъезда захлопнулась, я перетащил мольберт к дивану. Надеюсь, я ничего не запамятовал, и мальчик – это не полузабытый персонаж ненарисованных картин…
Хэппи-энд ожидается скоро. На экране кинотеатра это выглядело бы так: лучи заходящего солнца простреливают комнату, превращаются в тончайшие кашемировые шарфы. И пылинки мечутся в свете. Он потягивается на диване. Глаза спросонья крупным планом. И счастье озаряет лицо. Потому что папа стоит в дверях с распростертыми объятиями.
Озвучено Олегом Шубиным для проекта СВиД (http://www.svidbook.ru/books/others/462-zodchiy-teney-mihail-zagirnyak.html)
Похожие статьи:
Видео → А нарисовано всё это шариковой ручкой.
Рассказы → Страсть Говарда Пимена
Статьи → Советы Мёбиуса начинающим художникам
Обзоры → Легендарный художник Кен Барр и его работы
Рассказы → Ирен...
Так что рекомендовать не могу.
