Мы с другом находимся на детской площадке, крупном секторе для всевозможных детских игр и забав, окружённом частными владениями. Вокруг нас давно уже сгустилась ночная темнота. Товарищ мой сидит на скамейке, я же стою на пожухлой траве, время от времени приседая и вновь поднимаясь. Друг мой говорит мне:
- Ты странно выглядишь.
- В смысле? Что значит странно? Я вроде бы нормальный, как всегда, - отвечаю я.
Пауза.
Друг мой первым заметил собаку, медленно бегущую по асфальтовой поверхности недалеко от нас. И он обратил внимание моё на животное (вероятнее всего, бездомное). Я тоже стал пристально наблюдать за движением зверя.
Диалог снова начал он:
- Как ты думаешь, собака знает, куда она бежит?
- Думаю, что она имеет об этом представление, она осознаёт факт собственного бега. Но животное повинуется своим инстинктам.
- А собаки ведь тупые?
- Конечно. Очевидный научный факт, что собаки тупые по сравнению с людьми.
- Ты сам понял, что произнёс сейчас? – со смехом недоумения спрашивает приятель.
- А что такого сказал? Я неправ разве?
- Ты сказал: «Собаки тупые по сравнению с собаками».
- Нет, ты что-то путаешь. Я говорил, что собаки тупые по сравнению с людьми.
- Ты не заметил, что произнёс «по сравнению с собаками».
Собака же давно скрылась из поля нашего зрения. Но бег её на наших глазах остался запоминающимся фактом.
Немного позже я провожаю друга до его дома. Он просит меня постоять с ним и покурить. Но теперь мы стоим в безмолвии. Когда он кончает курить, он сигарету бросает в грязь. Детская же площадка от нас уже далеко.
Грязные стены. Обложки тетрадей и хмельные заборы. Голодные исполинские жуки. Добрые молнии. Мрак наступающего безумия. Присутствие в общественных заведениях. Пожары и злаки. Круги от пальцев. Символы проточной глубины. Оправдание самоубийства. Лацкан красного пиджака. Дымящаяся спецовка. Громкий крик толстых всадниц. Прыжки сквозь долговечное эхо. Хлебное крошево. Искусство становиться отстранённым субъектом. Рациональное веселье и блуждание среди поросших ночными запахами полей. Одноглазые мотивы. Совершенство производимых изделий. Избыточное уважение к абсурду. Револьверные гильзы и мазут. Могила культурного героя. Обломки червивого фона. Заказ вместо просьбы.
Перед сном, уподобившись насмешливому колдуну, я тщательно вытираю пыль на паркете. И по этому паркету ступают мои босые ноги. Я думаю про древнюю скуку однообразных движений. Время от времени вспоминаю про ту собаку. Кажется, это обычное уличное животное. Но необходимо уметь видеть необычное в обычном. Нужно ещё вытереть пыль на книжных полках. Я делаю это и направляюсь в ванную комнату.
Во сне мне ничего не приснилось. А может быть, сновидения и были, однако я их забыл. Утром, позавтракав, я сбегал в ближайший магазин и купил бутылку коньяка. Дома выпил две рюмки. Затем позвонил другу. Мы условились встретиться у крупнейшего в городе торгового центра. Мы долго бесцельно бродили по многим этажам и отделам, этим сотам цивилизационного улья.
Желание и сарказм. Опрометчивые умозаключения. Место для шага вперёд. Грубые толчки и миниатюрные шахматные доски. Сладость запретного плода и брюки василькового цвета. Пышное цветение метафор. Климатические изменения и фармацевтическая удача. Инкрустации и пламя огнемётов. Таинства сект и песнопений.
Красавица в коротких красных шортах и белых туфлях села в скоростной автомобиль. Она хотела завести машину, предчувствуя быструю езду, но вдруг поняла, что в баке нет топлива. И молодая женщина погрустнела лицом. Но позже она легко улыбнулась, почувствовав биение собственного сердца. Сердце её состояло целиком из стекла.
Тридцать два факелоносца стояли у обрыва. Они смотрели заворожено в пространство внизу, пространство, уводящее во мрак бездны. Когда у одного из них погас факел, он достал из маленького кармана монету, подбросил её и присвистнул; затем факел сбросил вниз.
Возобновление некогда закончившихся жестоких панических атак заставило меня обратиться к психиатру. Врач в очках с оправой, с вечно серьёзным выражением бровей и механистичностью движений прописал мне внутривенные инъекции недавно разработанного лекарства.
Смуглые шторы и горячие веки горят в огне неизбывной страсти, горят, став похожими на огромные стога сельского сена. Змеи извиваются, устраняясь от детализованных картинок посредством итеративных судорог.
Я как-то раз включил телевизор. Там передавали новостную программу. Мне стало интересно. Телевизионщики сообщали о новой вспышке массового голода в Восточной Африке. Говорили о том, что ООН и ЛАГ, а также ряд других международных организаций и транснациональных компаний начинают экстренные поставки гуманитарной помощи нуждающимся. Потом был сюжет о задержании в Риме двадцати восьми членов колумбийского наркокартеля. Преступники, как выяснили итальянские правоохранители, наладили связи с местной мафией.
И снова я в темноте стою на детской площадке, теперь уже в одиночестве. Опять собака (та же самая) пробегает мимо. Я с иронией рассуждаю про себя о том, что собаки, однозначно, глупы по сравнению с людьми. Человек едва ли может стать слабоумным настолько, насколько от рождения слабоумен пёс. Собака заметила меня. Она злобно рычит. Я делаю вид, будто поднимаю с земли камень. Собака испуганно лает, пятясь. Но, боюсь, она готовится к наступлению. У меня в мыслях мелькает ощущение того, что собака в себе прячет демоническое начало.
