— Да что ж такое, вы детей наших пожалейте!
Сжимаю зубы. Сейчас начнется. А-а-а-а, у нас дети, а-а-а-а, у нас внуки, у нас то, у нас сё, у нас это… Смотрю на женщину, которая кричит про детей, подсчитываю число её абортов, у меня на это дело глаз верный, мда-а-а, вон они все твои дети в сырой земле лежат…
Повторяю дежурную фразу:
— Мне очень жаль.
— Да что же, сердца у вас нет, что ли?
Киваю:
— Нет.
Женщина набрасывается на меня с кулаками, не может достать, нас разделяют миллионы световых лет.
Нажимаю кнопку, прибор как всегда спрашивает меня, да или нет.
Отвечаю Да.
По протоколу.
Отворачиваюсь — чтобы не видеть, как погибнет мир.
— Па, а ковбойцы будут?
Это младшенький мой. Он ковбоев ковбойцами называет. Сажаю его на спину, ползаю на четвереньках, вот и все ковбойцы.
— Не сейчас, видишь, занят папа, работает…
— Ну па-а-а!
Моя благоверная уводит младшенького. Пишу отчет, как учили, — Жизнь на поверхности погасшей звезды невозможна вследствие слишком большого притяжения.
Смотрю каталог, ищу очередную жертву. Разумная пыль, живущая в открытом космосе… гхм… кажется, она там жить не может, но почему она там жить не может, непонятно. Ладно, пусть пока живет. Или вот, пятая страница каталога, номер три тысячи двести, жизнь на астероидах… на астероидах? Чем они там дышат-то, хотел бы я знать?
Выискиваю адрес, набираю номер, жду.
Длинные гудки.
— Алло.
— День добрый, я с вашим правителем могу поговорить?
В трубке давятся собственным голосом.
— А вы кто такие?
— Министерство здравого смысла мы.
— А… с-сию минуту… а мы что… нас не должно быть?
— Не должно. Чем вы дышите-то там?
В трубке что-то щелкает, слышу новый голос, резкий, нетерпеливый, недовольный:
— Что значит, чем дышим, воздухом дышим, чего непонятно-то?
— А можно нескромный вопрос, где вы берете этот воздух-то? Ничего, что сила притяжения атмосферу не удержит?
— Э-э, мил человек, у нас под землей все… и подземные пустоты, и генераторы воздуха, и города под куполом…
Начинаю сдаваться, понимаю, что придраться не к чему.
Спохватываюсь.
Спрашиваю:
— Откуда вы прилетели на астероид?
— Что значит, откуда… всю жизнь тут живем.
— Всю жизнь?
— А что?
— А то. Вообще-то жизнь сразу разумная не становится, сначала вообще-то все с неразумных видов начинается…
— И что?
— А то. Купола и пустоты вы построили?
— Мы, кто же… — голос неуверенный, уже начинает понимать, что дело дрянь.
— А если вы, то в чем до этого неразумные виды жили?
— М-м-м-м…
— Вы не можете существовать.
— Золото берете? Подарки какие-нибудь?
Понимаю. Собирается подкупить.
— Не беру.
— А зря…
Нажимаю на кнопку. Некогда мне.
Отворачиваюсь.
— Дорогой!
Это благоверная моя.
— А шторы мне повесить не поможешь?
Помогу, конечно, помогу, о чем речь. Спускаюсь вниз, чуть не спотыкаюсь о младшенького, он на старшого залез, в ковбойцев играет, старшой ругается, па-а-а, скажи ему, пусть отста-а-анет…
Вешаем шторы, чтобы ночь не заглядывала в дом. Младшенький забирается на меня, нет, не объяснишь домашним моим, что папа работать должен…
Возвращаюсь к работе, прикрываю дверь, чтобы не слышать бормотание телевизора. Листаю каталог, проверяю планеты, чтобы не ровен час, не оказалось где-нибудь жизни под звездой, которая погасла много веков назад.
Нет, ничего такого нет, живут все, кому положено жить, а кому не положено, не живут… мне так кажется. И только расслабился, вот, пожалуйста, жизнь номер две тысячи триста семьдесят восемь… на черных дырах.
Нажимаю на кнопку.
Прибор спрашивает, да или нет.
Да.
Уничтожить.
Здесь и говорить не о чем, выдумали тоже, жить на черных дырах…
Вздрагивает телефон. Чувствую, сейчас начнутся жалобы, а-а-а, у нас дети малые, а-а-а-а…
— Вечер добрый.
Вздрагиваю от голоса шефа.
— Э-э-э… добрый.
— Вечер добрым не бывает, так? Или это про утро говорят… Вы что сделали-то?
— Убрал жизнь с черных дыр.
— На каком основании?
Фыркаю.
— Так гравитация зашкаливает.
— А вы посмотрели внимательно, что там жизнь не на черных дырах, а над черными дырами?
— То есть…
— То есть на некотором расстоянии от черной дыры существует прослойка с умеренной гравитацией. Черная дыра выбрасывает частицы, из которых может получиться целый мир вокруг черного карлика… жизнь…
— За горизонтом событий, что ли?
— Именно так. А вы…
Холодеют пальцы.
— Виноват. Я…
— Ну что с вами поделаешь…
— Я… исправлю…
Думаю про себя, как я это буду исправлять. Никак.
— Без вас все исправится. Вы в следующий раз смотрите, что делаете-то…
— Буду смотреть…
Листаю каталог. Замираю. Это уже слишком, даже очень слишком, страница двести, номер три тысячи восемь, мир внутри полости в толще камня, бесконечного камня. Думаю, что мне здесь не понравилось, что насторожило мой здравый смысл. Нет, что бесконечного камня нет, и не может быть, это понятно, но еще что-то не так, что-то еще…
А.
Ну да.
Притяжение.
Там, в мире полой земли притяжения быть не может.
Жму кнопку.
Жду.
Знаю, действительность восстановится не сразу, еще есть у этого мира полчаса, не больше, еще сейчас будут мне звонить, обрывать телефон, а-а-а-а, пощади-и-и-те-е-е, а-а-а-а, де-е-е-ети-и ма-а-а-лые…
Нет.
Никто не звонит.
Подхожу к окну, смотрю на город, который поднимается со всех сторон от нашего дома, а дальше холмы, холмы, дальше лес, а там и кромка океана. Ночь безлунная, в такие ночи хорошо видна обратная сторона земли, сейчас освещенная солнцем.
Мир в толще бесконечного камня.
Мир, которого не может быть.
Спускаюсь вниз, на второй этаж, где спальни, где благоверная моя уже уложила детей.
Она еще не знает, что случилось.
Никто еще не знает.
Обнимаю свою благоверную, теперь наше время.
— Ты чего такой?
— Какой?
— Ну… такой.
Еле унимаю дрожь в груди, а ведь чует моя благоверная, чует, её не обманешь…
Стараюсь обмануть, обнимаю свою благоверную, все хорошо, хорошо все, все хорошо…
Осторожно, чтобы не разбудить благоверную, добираюсь до телефона. Где-то здесь был так и не набранный номер этих, которые живут на черной дыре, где-то должен быть…
Сказал же шеф — все исправим…
Значит, можно исправить…
Значит, можно…
Ишь чего удумали - кнопочки нажимать 
