Мы и чужиё. 1/6

«Чужой — это, то же самое, что и свой. Только чужой»

1

Когда-то здесь была авиабаза, а теперь повсюду валялся металлолом. Алюминиевые чурки и листовая жесть, битый кирпич и чёрная, распадающаяся проволочным скелетом, рифлёная резина. Казалось, что уже никакая энергия мысли не способна собрать из этих обломков, десятилетиями валяющихся в этой части острова, ни одного устройства, но этнограф Мурк отчётливо видел в оптику, как двое, вооружённых копьями, хану меняли заднее колесо у своего рукохода. Они были одеты в накидки из красной искусственной кожи, которой механики авиабазы некогда затягивали пассажирские кресла воздушных судов. Сначала чужиё раскопали загаженный чайками мусор, и совместными усилиями вытащили сломанное шасси беспилотного винтокрыла, а затем с помощью лома и ножовки отделили колесо от стоек, тяг и шарниров. Мурк, удивлённый такой находчивостью, включил видеозапись на своём бинокле и, притаившись на пригорке, продолжил наблюдение. Чужиё, заменив колесо, стали набивать свою тележку всякими полезными материалами: болтами и уголками, листами дюраля, толстыми электродами и сломанным механическим инструментом, типа отвёрток и гаечных ключей. Когда тележка была наполнена, один из чужиё взял её за ручки и покатил через всю длинную взлётно-посадочную полосу в сторону разрушенных ангаров, а второй - лёг на рукоход и поехал за ним следом. Мурк знал, что сразу за пустыми ангарами начинались Низкие Скалы, и там, в неглубоком ущёлье находилась Найффа — первая и самая развитая деревня чужиё. Аккуратно, чтобы не встретиться с хану раньше запланированного времени, этнограф выждал некоторое время, в течение которого сборщики железа покинули аэродром, а затем отправился следом.

Вот уже несколько сотен лет чужиё жили на этих бедных и скалистых Птичьих Островах вдали от земель, обжитых высокоразвитыми рурами. В рабовладельческие времена на этом берегу часто швартовались грузовые корабли предков Мурка, и не отправлялись в обратный путь, пока их трюмы не были забиты множеством хану из народа чужиё. Много раз воины чужиё выстраивались длинной цепью вдоль берега с копьями в мускулистых, покрытых длинной белой шерстью, руках и смотрели в ночь своими узкими жёлтыми глазами, ожидая корабли. И каждый раз такое мужественное, но неэффективное сопротивление ломалось от превосходства более умного и могущественного врага. Сначала руры высаживались на берег в блестящей коже и вонзали длинный нож в берег, а потом с сетями в когтистых коротких руках бродили меж Низких Скал и ловили самых сильных хану. С каждой новой луной хищные руры увозили всё больше чужиё, и, наконец, когда хану среди них стало совсем мало и они вместе со своими рахи и детёнышами ушли далеко в ущелья Высоких Скал, ловля прекратилась, и на триста лет наступил покой. А затем руры прибыли на огромных кораблях, построили на западном берегу острова Чайки металлические гнёзда и стали выводить здесь своих стальных птиц. Тогда же по воздуху в деревни чужиё опускался колдун руров, и на чистом горном языке предлагал всем хану работу в стальных гнёздах. Некоторые хану соглашались и копали там для руров землю, носили стальные перья и собирали части мёртвых птиц, а взамен руры вкусно кормили чужиё, давали много спать и «платили им деньги» в виде металлических столбиков с дыркой посередине. Руры, дождавшись, когда вся стая птиц оживёт и улетит, уплыли обратно, навсегда бросив стальное гнездо, и оно пришло в упадок.

Этнограф вспоминал эти события из истории межэтнических отношений руров и чужиё, и двигался в сторону одного из пустых ангаров. Там в тёмном углу Мурк откопал свой тайник. Он приподнял лист, закрывавший ремонтную яму, сдвинул его в сторону и достал из ниши пластиковый контейнер. Внутри он нашёл двойной плащ из красной кожи, сшитый его рахи специально для таких вылазок на острова и, сняв всю одежду, накинул его на плечи. Связку квадратных гаек, нержавеющий инструмент и видеозаписывающий бинокль пришлось спрятать в поясном ремне за спиной, чтобы его не обнаружили чужиё — иначе обвинений в колдовстве не миновать. А как дикие хану обращаются с незнакомыми предметами всем было известно. Посмотрев на оружие, Мурк решил всё-таки не брать его с собой — в конфликтной ситуации он мог поддаться гневу, применить его и тогда контакт завершиться не начавшись. Конечно, он мог попасть и в плен, но вероятность этого была низка, ввиду хорошего знания языка, да и на этот случай у него имелся, зашитый в ногу, радиомаяк. Кроме того, в контейнере нашлось складное копьё с замаскированным под кремень титановым наконечником. Когда одежда и все остальные рурские предметы были уложены в контейнер, Мурк, захлопнув крышку, спрятал его обратно в яме. Затем выбрался из ангара и посмотрел на своё отражение в луже ржавой воды. Снизу на него смотрел смуглый пожилой хану в красном плаще и предательски подмигивал чёрными глазами. Он забыл линзы! Действительно, чёрный цвет глаз необходимо было заменить на жёлтый, и тогда этнограф достал из деревянной трубки бутылочку лекарства и отпил из неё. Всё, порядок. Теперь Мурк совершенно не походил на рура, тем более, на полевого этнографа, профессионально занимающегося демографической политикой в отношении чужиё и их редких потомков от смешивания с рурскими рахи.

Светило утреннее Солнце и шумели чайки. На Птичьи Острова приходила весна. Прямо на глазах вырастали кусты земленухи, покрывались листьями и тут же зацветали, вяли, умирали и вновь вырастали, из-за чего зелёный ковёр постоянно колебался и менял очертания. По обломкам за ангарами бегали шустрые и яркие насекомые, на деревьях шипели змеи, а в воздухе появился запах цветов горного леса. Закутанный в красные кожи, Мурк пересёк лужайку за ангарами, и теперь шёл вслед за двумя чужиё. На влажной дорожке, помимо отпечатков ног, тонкими жирными канавками вились две колеи: от рукохода и гружёной хламом тележки: все найденные предметы чужиё собирались использовать для хозяйственно-бытовых целей. Тропинка вела между зелёных и мшистых холмов постепенно становившихся серыми и скалистыми. Низкие Скалы занимали довольно значительную территорию острова Чайки — самого западного и самого большого острова Архипелага. Первый раз Мурк побывал здесь пятнадцать лет назад в составе научной экспедиции, организованной комитетом по демографии и ему настолько понравилось это место, что впоследствии он много раз сюда приезжал. В отличие от высушенных городов и степных просторов материка здесь всегда пахло свежим морским ветром, морем и свободой. Оставляя на этом берегу свои одежды, он мигом преображался и, словно донный краб, меняя свой панцирь, становился чужиё, что позволяло ему исследовать их в естественной среде обитания. Маскировка и знание языка были у Мурка достаточно качественные для того, чтобы, прожив среди них пару-тройку месяцев, выполнить задачи, возложенные на него Министерством Демографии.

Решение проблемы чужиё в последнее время становилось особенно важным для правящей партии руров в связи с частично нерешёнными социальными и экологическими задачами. Проблема состояла в существовании шести миллионов ману, находящихся на низком уровне развития, слабо включённых в хозяйственные процессы, но при этом занимающих Архипелаг — важный геологический регион. Кроме того, немалая часть чужиё в последнее время проникала в портовые города с целью поиска ресурсов, работы и, принося свою, подчас весьма оригинальную культуру, часто конфликтовала с коренным населением. От редких случайных связей рождались метисы, и этим только усложняли положение. Главная цель государственной политики в отношении этого единственного неразвитого народа заключалась в поэтапной ассимиляции, конечно, в рамках действующих и не кодифицированных этических норм. Лидеры партии, среди которых был и Роггс — Министр демографии, высший начальник Мурка, разработали на основании собственной Теории Материнской Культуры соответствующую программу. В центре её находилась идея «динамической культурной ценности», означавшая, что на каждом этапе программы для чужиё будет предлагаться новая ценность. Планировалась, ступенчато усиливаемая, передача чужиё лучших продуктов рурской материальной и духовной культуры для заимствования. В рамках программы, три года назад Мурку с коллегами удалось ночью с помощью одного бесшумного винтокрыла доставить на остров Чайки пятьдесят механических рукоходов и теперь, идя босиком вдоль колеи, он с улыбкой вспоминал как чужиё впервые сели на них и пытались ехать, вращая руками колесо привода и управляя ногами.

До деревни Найффы ещё необходимо было дойти. Где она была расположена точно, Мурк не знал, но полагался на работу своей нестандартной интуиции. Двоих хану он пропустил далеко вперёд, а сам шёл, опираясь на копьё, среди кустов весенней растительности по направлению к Низким Скалам. Солнце светило уже достаточно высоко и над холмами поднимались испарения. По пути Мурк перебирал в голове ключевые глаголы горного языка, на котором все чужиё общались между собой. Язык дался ему легко и, по сути, был не сложным — вся мысль разбивалась на однотипные простые предложения, состоящие из нескольких слов. Письменности аборигены не знали, но чужуры — потомки от смешивания кровей уже изучали рурский язык. Одна из таких школ открылась недавно в столичном портовом пригороде Ронна — родного города Мурка.

Лес, обрамлявший холмы, становился всё гуще и на одном из коряжистых деревьев этнограф заметил съедобную змею. Решив, что появляться в Найффе без добычи не годиться, он подбежал к дереву и попробовал заколоть её копьём. Змея, устало щурясь от полуденного солнца, без особого труда взметнулась от неловкого охотника вверх по дереву и скрылась в ветвях. Мурк, пытаясь разглядеть ее среди листвы, услышал за спиной смех. Обернувшись, он обнаружил тех самых двух чужиё, за которыми следил несколько последних часов. Они смеялись.

— Так не поймаешь змею, охотник! — сказал один, не слезая с рукохода.

— Откуда ты тут такой глупый? — спросил второй.

Мурк постарался придать себе мужественный вид. Он никогда в жизни не ловил змей, хотя в портовых ресторанчиках столицы иногда пробовал их на вкус. Аборигены не были настроены недружелюбно, и он ответил:

— Я прибыл с Острова Тумана. У нас змеи не живут.

Перед самым отлётом Мурк основательно изучил топографию и фауну Архипелага и теперь отвечал достаточно уверенно. Он знал, что проверить его легенду никто не сможет: племена чужиё не очень контактировали между собой, хотя, впрочем, и не слишком враждовали.

— Разводите морских овец? Ты стадовод? — последовал следующий вопрос от хану.

— Да, — коротко ответил рур. — Меня зовут Мурк.

Решив привязать своё настоящее имя к какому-нибудь типовому природному звуку, чтобы не отличаться от аборигенов, этнограф выбрал клич, издаваемый самцами морских овец, которые во множестве водились на островах Архипелага.

— Скрип, - представился водитель рукохода. — А это мой брат Шелест. Мы сборщики металла.

— Это я уже понял, — ответил Мурк и добавил: — Моя лодка разбилась этой ночью. Продукты унесло в море.

— Говор у тебя не такой как у туманцев, — справедливо отметил молодой чужиё Шелест. — Зачем ты покинул своё обжитое мелководье и приплыл сюда?

— Я хочу изучить культ Колеса и унести его с собой, — честно ответил этнограф.

— О! — воскликнул Скрип. — Хочешь стать учеником?

— Да, — ответил Мурк и продолжил работу. — Я слышал, что в Найффе есть святилище и учителя.

— Учитель у нас есть. Но у нас на острове два культа, — продолжил Скрип.

— Как это? — тут Мурк понял, что сейчас узнает совершенно новую для него информацию.

— Существует два культа Колеса: Железный и Огненный. Про первый ты уже слышал, раз приплыл сюда издалека. Мы исповедуем его здесь. А про второй я и сам знаю очень мало.

— Мне интересно узнать про оба, — искренне заинтересовался этнограф. — Покажите мне дорогу в Найффу.

— Хорошо, туманец. Иди за нами, — предложил Скрип.

— В Найффе я смогу достать еды? — спросил Мурк, выходя на дорогу.

— Да, спроси в любом доме. У тебя есть вещи для обмена? — рассказал Шелест.

— Немного.

— Хорошо, иди за нами и не отставай, а то встретишь Диких.

— А кто это? — спросил Мурк, но, не получив ответа, пошёл следом за чужиё.

Впереди на рукоходе ехал Скрип, за ним тащил тележку Шелест, а замыкал процессию этнограф. Очевидно, что за время его отсутствия среди островитян произошёл, неизвестный ему пока, религиозный процесс раскола Культа. «Вероятно, что внутри культа, достаточно безобидного, впрочем, появилась секта, — рассуждал Мурк, — и для своего названия она выбрала сильную и разрушительную стихию». Кто такие Дикие, этнограф был не в курсе, но предполагал угрозу, исходившую от них даже для сборщиков металла – жителей прибрежной полосы у заброшенной авиабазы. Мурк знал, что многие чужиё, мягко говоря, недолюбливают руров, а некоторые даже готовы идти на серьёзный конфликт с ними, но таких случаев были единицы. Необходимо выяснить: в чём именно состоит «огненное ответвление» культа и чем занимаются Дикие.

Рассчитанная на сто лет, программа Роггса по аккультурации чужиё, пройдя согласование в Министерстве Управления, продолжала реализовываться. Это, в частности, можно было наблюдать на острове Чайки. Многие хану здесь уже ездили на рукоходах, писали чернилами рурские слова на гладких поверхностях и пользовались гайками в качестве валюты. А то, с каким успехом культ Колеса вытеснил у чужиё аутентичный языческий шаманизм, Мурк напрямую увязывал с деятельностью рурской госбезопасности.

В голове у этнографа находился рецепт быстрого изготовления еды, которого пока ещё чужиё не знали. Программой предусматривалось, что Мурк, помимо других задач, распространит его в этом году на острове Чайки, а по максимуму и дальше, например, предложит туманцам. И Мурк начал его внедрение.

— Слушай, Скрип, а если закончатся птицы и змеи, что вы будете есть? — начал Мурк.

— Как это закончатся? — ответил Скрип, медленно вращая руками переднее колесо.

— Ну, вот представь, что все змеи уползли, а птицы не прилетели. Что есть будешь?

— Буду пить воду, давить раковины и просить Колесо.

— А если раковины загнили, рыба ушла на глубину, и совсем ничего нет? — продолжал Мурк.

— Тогда купим у вас стадо овец, — ответил Шелест.

— Но и у нас ничего нет — съели все?

— Придётся плыть к черноглазым рурам, — после небольшого молчания ответил Скрип.

— Хочешь, научу, как сделать новую еду? — предложил Мурк.

— Ты колдун?

— Этот рецепт рассказал мне отшельник, живущий рядом с нашей деревней.

Они остановились на небольшой лесной полянке. Вооружённый знаниями своего народа, Мурк знал, что употреблять в пищу можно почти всё живое, что бегает, ползает или летает на островах. Но в силу традиций и некоторых пищевых запретов, чужиё ели далеко не всё, а поэтому и часто испытывали голод, особенно в дождливые месяцы. Согласно железному культу, чужиё нельзя было есть насекомых и чаек, поэтому этнограф отбросил в сторону рецепт замечательного супа из бабочек и заявил, что сделает еду из самых привычных вещей. Чужиё молча и скептически смотрели на него. На глазах у аборигенов он выдавил в пустой и широкий стебель сок земленухи и мякоть муравьиной лианы, а затем забросил туда абсолютно сырой и твёрдый плод. Всё три компоненты были хорошо знакомы аборигенам, только они не знали, что именно такой сок с мякотью вызывает эндотермическую реакцию, в которой и разрушается сырая клетчатка плода с выделением фруктозы и белка. Через пять минут Мурк вытряхнул из полого стебля белый комок величиной с кулак и, откусив от него, протянул Шелесту. Хану, посмотрев, как чужак проглатывает часть плода, взял белый комок в руки, понюхал и тоже откусил от него холодный, пахнущий орехом, сладкий кусок.

— Как? – спросил заинтересованно Шорох.

— Хм, вкусно, — жевал чужиё, оставляя часть брату.

— Все части «белого ореха» растут здесь во множестве. — подытожил Мурк, — Теперь вы сможете, пережидать дожди, засушив несколько мешков такой еды.

— Спасибо, Мурк. Я расскажу это своей рахи, — Шорох поблагодарил этнографа.

«Всё, рецепт запущен. В считанные дни он разлетится по всему острову и это снизит нагрузку на прибрежную фауну. Но есть и обратный эффект — изобилие еды может вызвать неконтролируемое размножение и, теоретически, чужиё могут переполнить свою экологическую нишу», — рассуждал про себя этнограф. Тем временем, три хану покинули поляну и вернулись на дорогу. Предстояло преодолеть ещё около десятка, поросших лесом, холмов. День близился к середине, становилось жарче, и чужиё скинули свои ярко-красные накидки в тележку. Мурк шёл следом за ними и думал о том, что для реализации программы Роггса одного его министерства было явно недостаточно. Ранее он предполагал, что в сообщества и кланы чужиё уже проникли или проникают другие руры с другими задачами. Но после того как в начале этого года он нашёл в одной из деревень чехол от портативного генетического сканера, все сомнения отпали  — на Архипелаге работал специалист из рурской госбезопасности. Эта служба считала чужиё источником вероятной опасности, и, очевидно, являлась одним из ключевых субъектов программы ассимиляции. Вообще в обществе руров очень по-разному относились к этому неразвитому народу. Одни находили для чужиё и чужуров нижние места в социальной иерархии, другие, в частности, Мурк — считали, что их нужно аккуратно интегрировать вместе с рурами в единый народ — ману, не предоставляя чужиё, тем не менее, равноправия, но включая их, однако, в общие культурные процессы.

Ещё несколько узких троп, заросших колючим кустарником, и в раскрывшемся ущелье показалась деревня. Найффа начиналась и заканчивалась единственной улицей, вдоль которой стояли украшенные обломками дома и лачуги, бегали голые детёныши. В этой типичной деревне чужиё, как и в любой из множества подобных деревень, жило несколько сот жителей. Найффа, зажатая острыми камнями между Низких Скал, являлась самым близким к рурам населённым пунктом, и имела святилище Железного Колеса — сакрального предмета, появившегося в культуре чужиё около пятнадцати лет назад и с тех пор активно используемого в быту.

На краю деревни Мурк попрощался со сборщиками — они поехали на огороды, и дальше пошёл сам. Необходимо было пожить среди аборигенов, войти к ним в доверие, по возможности стать учеником культа. Мурк выполнял личное задание Роггса и должен был ежегодно собирать конкретные факты в пользу того, чтобы отменить программу, а также находить разнообразные аргументы, которые могли бы помешать реализации программы, заморозить или даже заблокировать её. Сбором же данных обратной связи занималось Министерство Управления. За время пребывания Мурк планировал составить максимально полное представление о том, как реализуется идея динамической ценности и подготовить соответствующий доклад на эту тему, приложив к нему личные впечатления и комментарии.

Единственная деревенская улица, вдоль которой стояли кубики из разного строительного мусора, натасканного со старой авиабазы, заканчивалась, вытоптанной босыми ногами, площадкой. Несколько рахи в красных накидках из пассажирских кресел сидели в тени деревьев и «торговали» едой. Корзины были расставлены по кругу и на то, что в них находились, садились мелкие цветные насекомые. Несколько хану неподалёку строили хижину из обломков винтокрыла и обтягивали каркас разорванным парашютом.

— Я хочу древесную змею, — обратился этнограф к одной из рахи.

— Одна гайка, — ответила она и открыла крышку корзины.

Внутри, свёрнутые белыми спиралями, лежали разделанные древесные змеи. Столь важный источник белка чужиё поедали сырым, добавляя туда травы и солёные ягоды. Заплатив за змею одной резьбовой гайкой, Мурк намотал еду на копьё и отошёл в сторону. Есть змею сырой он, коренной уроженец Ронна, конечно, не мог и поэтому незаметно отпил кислотно-солевой соус из, спрятанной в складках плаща, трубочки и только после этого начал отрывать зубами мясо. Когда этнограф, поглядывая по сторонам, закончил с обедом к нему подошёл один хану из строителей:

— Привет, хану, ты откуда?

— Привет, хану. Я — туманец, — вежливо ответил Мурк.

— Туманцы очень редко приплывают сюда. Зачем ты забрался так далеко на восток?

— Я хочу познать Железное Колесо.

— Это может быть опасно, — заметил разговорчивый хану.

— Я готов к трудностям.

— В Кафф — соседней деревне три дня назад я видел Диких, — тихо проговорил хану-строитель.

— Ну и что? — спросил этнограф Мурк, оглядываясь по сторонам.

— Как что? Разве ты не знаешь, что они убивают учителей и насаждают свой культ?

— Этого я не знал, — честно ответил Мурк.

— Странно, что ты этого не знаешь. Остров Тумана уже почти весь во власти Огненного Колеса. Моя рахи — туманка. А с какой деревни приплыл ты?

Мурк мгновенно перебрал в голове несколько известных ему названий деревень, семантически связанных с островом Тумана, но ничего не нашёл и тогда он ответил так:

— Я — Мурк, хуторянин. Наш род много лун пасёт морских овец на севере острова.

Строитель задумался. Ответ застал его врасплох, такой вариант действительно мог быть правдой и он сказал Мурку следующее:

— В Найффе остался один учитель. Сейчас он работает в святилище, что на краю деревни. Поторопись пока до него не добрались Дикие.

— Спасибо, хану, — поблагодарил этнограф строителя и пошёл туда, куда он махнул рукой.

Продолжение следует...

Похожие статьи:

Рассказы → Мы и чужиё. 3/6

Рассказы → Мы и чужиё.

Видео → - Вы ведь с другой планеты, верно?

Видео → Запретный город.

Статьи → Расы и персоналии ООЗ-3