Малыши (Номинация №2 Работа №6)

«Какая неприятная, бессмысленная рожа, словно рожа насекомого!» – с отвращением подумал Виктор Алексеевич Прадедов, отхлёбывая из чашки горячий чай с бергамотом. Теперь он ловил себя на мысли, что воспринимает теледиктора, делающего обзор новостей, не как человека, не как себе подобного, а скорее, как механизм из кожи, мяса и костей. Механизм, призванный делать всегда одно и то же, карабкаться по лестнице жизни, цепляться за своё ничтожное существование. И самое забавное то, что механизм этот никогда не удосужится задать себе самый главный вопрос: «нафига я»? – так думал главврач Прадедов, пьющий после обхода в ординаторской свой традиционный чай.

Между тем, отвратительная рожа не унималась:

– … отметить величайшую победу человечества! То, к чему стремились поколения людей – наконец-то стало явью! Сегодня в эксплуатацию была запущена седьмая, заключительная волна материализаторов, которая завершила формирование сети этих поистине фантастических устройств. Материализаторы, как заявляли с самого начала их создатели, позволят обеспечить человечеству чашу изобилия, практически рай на земле. Так ли это будет на самом деле? – Мы, думаю, сможем это увидеть в самое ближайшее время! – диктор интригующе понизил голос.

– Очко своё ты увидишь в ближайшее время, пёс! – злобно передразнил диктора Прадедов, и выключил телевизор. На душе у него было неспокойно. Эта эпидемия гриппа… Вроде бы обычная, даже плановая. Но всё же в ней было что-то не так. Прадедов чувствовал это и по динамике распространения, и по масштабам, которые уже давно превзошли все мыслимые пределы. Сейчас он мечтал только об одном: прийти на работу и услышать, что пик аномального гриппа прошёл, заболевание пошло на спад. Услышать и вздохнуть спокойно. Ну, или хотя бы узнать, что где-то ученые поняли природу этого гриппа, изобрели способ лечения его осложнения в виде атипичной пневмонии. Он верил ещё, что если навалиться всем миром, то можно что-то сделать. Где там! Руководство большинства стран мира, видимо испугавшись, избрало тактику умалчивания, и о страшной болезни по телевизору нельзя было услышать ни слова. Зато все каналы как по команде с утра до ночи трубили про эти материализаторы – «величайший прорыв в человеческих технологиях со времен изобретения каменного топора». Почему именно топора – Прадедов не знал, да и догадывался, что и они, эти рекламщики, тоже это навряд ли понимали. По своей сути материализаторы были просто очередной разновидностью 3D принтеров, только воссоздать они могли любой объёмный объект с любой атомной структурой. То есть, напечатать теперь было можно любой мыслимый и немыслимый предмет: мертвый, живой, драгоценный – без разницы. Только помочь в борьбе с эпидемией эти продвинутые устройства не могли. Тот факт, что величайшее изобретение человечества пересеклось по времени с величайшей болезнью человечества, тревожно маячил в голове у Прадедова, но выстроить всё в единую систему никак не удавалось. Да и какая тут могла быть связь? Разве что первое служило информационным прикрытием для второго.

В коридоре он встретил Любочку, которая бежала, на ходу забивая данные в медпланшет.

– Что у нас по новым пяти? – рявкнул он прокуренным хриплым, загробным голосом, от которого стало страшно даже ему самому.

– Я ставлю всем аномальную пневмонию. Кашель, одышка, всё те же обширные затемнения в обоих лёгких. Эти тоже ничего не чувствовали до последнего момента, пока не начали задыхаться. Все вызвали Скорую. Но Скорая уже отказывается брать с такими симптомами. И, кстати, опять полное отсутствие температуры и иммунных реакций. Вообще ничего.

– Это воспаление лёгких – не совсем правильное. С ним то-то не так… Очень не так. – хмуро пробормотал Прадедов, скорее для себя, поскольку Любочка уже упорхнула в палату.

Неожиданно, посреди тёмного коридора что-то или кто-то схватило его сзади за плечи:

– Сюрприз! – это был вечно весёлый Шкаликов. Прадедов посмотрел на Шкаликова глазами человека безразличного, словно уже давно умершего для этого мира и всех его временных радостей.

– Короче, – немного стушевавшись, резюмировал Шкаликов, – угадай, кто у нас сидит в приёмных покоях? – Правильно! Ещё двадцать четыре человека. И готов побиться об заклад – тоже с аномальным воспалением лёгких. Трогательно беззаботных и милых. Что прикажешь с ними делать, товарищ главврач?

Прадедов резко завернул в дверь лаборатории генетического анализа, так что до Шкаликова донеслось лишь приглушенное: «Тамбовский волк тебе главврач…»

***

… – То есть как «здоровые клетки»? Вы сдурели? – Прадедов чуть ли не кричал на главного генетика медцентра, Иосифа Арсеновича, хотя тот был старше его по возрасту и слыл среди коллег человеком рассудительным, даже мудрым.

Иосиф Арсенович сидел теперь в кресле посреди комнаты, задумчиво шевелил своими огромными седыми бровями, и как-то беззаботно, расслабленно улыбался.

– А вы помните эту давнишнюю дискуссию про «мусорный ген»? – весело спросил он. – Огромные участки генома, которые не участвовали в синтезе белка, но человечество между тем их зачем-то носило, передавало на протяжении десятков тысяч лет. Потом было решено, что он роли не играет, но всё же для чего-то там нужен. Всё это тогда как-то мутно объяснили и вроде бы как замяли. Правда здорово? – и он расхохотался так нелепо, неуместно, словно только что рассказал скабрезный анекдотик при даме.

– Прадедов смотрел на него молча и напряжено. Во взгляде его как бы читался вопрос: «Ну что ты тут, совсем спятил, псих поганый?». Однако вслух он сказал:

– А если по теме вопроса?

– Сейчас, сейчас! – Иосиф Арсенович, улыбаясь, вынул зажигалку и закурил прямо посреди кабинета. Сигарета ходила ходуном в его тонких пальцах. Было это тем более странным, что генетика никто в жизни не видел курящим.

– Вы думаете, что это не по теме, а это как раз по теме, – с этими словами он снова натужно захихикал. – У этого формирования есть свой чёткий геном. И это прекрасно нам знакомый… геном человека. Только у него в синтезе белка участвует как раз тот фрагмент цепочки ДНК, который мы ранее называли мусорным. А старые активные десять процентов человеческого кода – вот они-то и стали теперь как раз мусором. Вы слышите, мусором! …Се, творю всё новое! И будет новое небо, и новые люди, и будет день восьмый… Яко свят Господь и не раскается! Ха-ха-ха! Не раскается, да да, день восьмый, – бился в припадке ненормального смеха пожилой, некогда всеми уважаемый доктор биологических наук.

– Вы хотите сказать, оно создает свой собственный… – Прадедов осёкся от того, насколько страшной была эта догадка.

– Да, хи-хи-хи, свой особенный организм. Создаёт прямо там! Очень быстро, хи-хи-хи, так быстро, словно, словно, – Иосиф Арсенович зашёлся в приступе хохота. Но больше его слушать было уже незачем. Прадедов со всех ног бросился в палату номер восемь. Надо было спешить. Там лежал тот самый старик, у которого впервые проявились эти странные симптомы.

Подбегая к палате, он понял, что опоздал. Отчаянный, по-звериному безотчетный бабий крик огласил коридор. Он повторялся вновь и вновь, всё с большей силой. Это кричала старуха, и кричала так, словно какая-то дьявольская сила подвергала её медленному расчленению.

Главврач ворвался в комнату. То, что он увидел, едва не заставило кричать его самого. Тот самый старик, поступивший первым со странными симптомами пневмонии, лежал на кровати вниз лицом. На его майке явственно виднелись два бурых кровавых пятна. В районе чуть ниже рёбер, ткань майки была прорвана, и из-под неё с усилием выбирались на свет божий два существа. Оба размером примерно с кошку, осклизлые, покрытые бледно-серой кожей. Их маленькие скукоженные мордочки младенчиков с негодованием обернулись в сторону Прадедова. Теперь оба существа полностью выбрались из дыр в спине старика. В телах, изначально напоминавших личинку майского жука, постепенно выделились и разогнулись две голые, длинные ноги, потом зашевелились три пары маленьких ручек. Оглядываясь, существа боязливо засеменили в сторону окна, запрыгнули одним прыжком на подоконник. Последним, что заметил Прадедов, были их крылья. Крылья из тонкой, бледной кожи медленно расправлялись у них за спиной, делая их похожими на гигантскую серую моль. Расправив их, они внезапно прыгнули с подоконника на улицу и исчезли из виду.

Прадедов снова обернулся к кровати. На ней всё так же лежал посиневший пенсионер в окровавленной разорванной майке. Всё так же безумно голосила бабка напротив него.

– Что это было, доктор? – спросил студент, лежавший в углу палаты, когда бабкины вопли стали затухать, превращаясь в протяжное: «ооой!»

– Опухоль, – холодно и сухо ответил Прадедов.

– И куда же она делась?

– Улетела… Кстати, – он словно внезапно опомнился, – кто к нам попал с этими симптомами вторым? Следующим поле Филиппова?

– Наверно… я – тихо ответила с ближайшей кровати милая рыжая девушка с веснушками, одетая в чёрное трико и розовую толстовку с принтом. На вид ей было не больше двадцати.

– Чёрт! Ну почему всегда так?! – выругался Прадедов. Руки у него в буквальном смысле опускались от всего этого. Но с другой стороны, здраво рассудил он, теперь уже не было большой разницы, кого.

***

Хирург Андрюшкин поспешно обколол новокаином предполагаемое место выхода в левом подрёберном пространстве девушки. Он посмотрел на Прадедова, и скальпель в его руке нерешительно замер. Прадедов сжимал в руке двадцатикубовый шприц с сильнейшими токсинами – готовился встретить достойно выход «инородного тела». По задумке, «роды» должны были начаться преждевременно, так что существо должно было быть ослабленным или бессознательным.

– Ну что сиськи мнём? – гневно одернул хирурга Прадедов. – Вперёд, и со всеми остановками!

И Андрюшкин принялся за работу: он пронзил кожу в том месте, где был нарисован черный крестик, и принялся делать надрез за надрезом. После того как скальпель пробил диафрагму, и послышалось шипение спускающегося лёгкого, хирург вдруг замер.

– Что? – хмуро посмотрел на него Прадедов.

– Возможно показалось, но там что-то шевелится, – выговорил оторопевший Андрюшкин. – Вот, видите?!

– Ага… Шевелится, – сказал главврач, глядя как под рёбрами несчастной девушки нечто начало как бы перекатываться, явно продвигаясь вниз.

– Ну-ка отойди, теперь начинается мой номер, – он решительно занёс руку со шприцем.

– Ты никого не убьёшь! – неожиданно раздался у него за спиной знакомый старческий фальцет Иосифа Арсеновича.

– Арсенович, слушай, свалил бы ты из операционной? Тут и без тебя тошно, аж до ужаса, – не оборачиваясь, процедил Прадедов.

– Нет, вы не поняли! – выкрикнул старик и громким щелчком снял пистолет с предохранителя.

– Быстро опустили руки и отошли назад на три шага, иначе я буду стрелять!

Прадедов огляделся и оценил ситуацию. Генетик, похоже, с момента их последнего разговора стал ещё более невменяем, но ему удалось где-то раздобыть пистолет ПР-319, который ходил ходуном в его тощих руках – вероятно, разоружил охрану. Как ни странно, но главврач почувствовал облегчение: не надо было брать на себя ответственность, принимать решения. Можно было просто подчиниться грубой силе и ждать неизбежного.

– Ничего, что воздух из лёгких уходит, и вскоре тут всё зальёт кровью, если мы будем тут вот так стоять? – осведомился он у Иосифа Арсеновича.

– Ничего! Старое уходит, уступая дорогу новому. Таковы законы природы, такова воля Творца! – говорил старик таким слащавым и высокопарным тоном, что всех присутствующих в операционной буквально передернуло от отвращения. Но они продолжали молча неподвижно стоять.

– Новая жизнь! Новая красота! Мы привыкли восхищаться красотой человеческого тела, восхвалять через неё Творца, его всесовершенный разум. Здесь же перед нами рождается нечто большее – его более высокое, более совершенное творение. Почему бы нам не восхититься, не преклонить колена перед высочайшей премудростью? Мы, люди, со всей нашей культурой, цивилизацией, были всего лишь строительными лесами, оснасткой, приготовленной для того, чтобы на свет божий появились они: наследники человечества. Пусть наше время закончилось, преклоним же колена перед Божьей волей и достойно встретим тех, ради кого мы были созданы. Встретим, и передадим им нашу землю.

После этих слов генетика, шевеление в теле девушки уже явно перешли в подреберье. Кожа вспучилась, и из надреза показалось маленькое лицо: лишенное волос, с пронзительными чёрными глазками и выпирающими вперед зубами. Очевидно, существо прогрызало себе этими зубами дорогу, поскольку весь рот был обильно обмазан густой кровью, а из его уголка свисал то ли кусок мяса, то ли перекушенный кровеносный сосуд.

Обе присутствующие санитарки пронзительно завизжали. Голова Прадедова закружилась, но он всё же устоял на ногах. Он видел, как существо сначала вылезло полностью из раны, потом опасливо огляделось, и, видимо, не увидев никакой угрозы в окружающих, принялось за дело: оно жадно откусывало своими выступающими зубами ближайшие куски плоти, из которой только что вылезло, быстро пережёвывало, откусывало снова.

– Посмотрите, как они прекрасны! – продолжал вещать генетик. – Не правда ли, с этими крыльями они похожи на волшебных фей? На прекрасных сказочных эльфов. И неужели вы бы были способны убить этих детей? Убить гармонию, красоту, саму цель нашего существования!

К этому моменту кожа под рёбрами девушки снова лопнула, на этот раз справа от позвоночника, и из неё с невозмутимым видом выполз второй «эльф», который, подобно своему собрату так же принялся пожирать мышечные ткани на спине несчастной.

– Вот это и есть та самая замена, которую ваш Бог приготовил нам на смену? Вот эта людоедская мразь? – неспешно процедил сквозь зубы Прадедов.

– А вы приглядитесь! Приглядитесь получше. Это же младенцы. Невинные младенцы, которые, фигурально говоря, доверчиво принимают бутылочку с молоком из мамкиных рук. Разве есть в том их вина? – вдохновенно вопрошал Иосиф Арсенович.

И Прадедов на самом деле пригляделся. Словно луч его разума сфокусировался на происходящем. И увиденное поразило доктора. Он словно бы глядел на умильные младенческие улыбки на кожаных личиках паразитов, пожирающих труп девушки, ещё совсем недавно живой. Да, он чувствовал это: умиление! Его забавлял их стрёкот – словно детское агуканье. И лишь самым краешком ума он продолжал осознавать чудовищность всего происходящего. Продолжал ненавидеть эту нежить… «Ну уж нет!» – он сделал над собой неимоверное усилие и молниеносно воткнул иглу ядовитого шприца в горло генетику. Тот так и застыл с умиляющимся выражением лица, с этой нелепой улыбкой.

Твари, издав встревоженный свист, перестали пожирать мясо и напряженно оглянулись. В этот момент Прадедов уже выхватил из обмякшей руки генетика пистолет. Секундой позже, первое крылатое создание распустило крылья и с разинутой пастью кинулось на главврача. Пара выстрелов остановила его на лету. Летун в агонии захлопал крыльями по кафельному полу.

Вторая тварь практически в эту же секунду набросилась на хирурга и вцепилась зубами у основания его шеи. Когда Прадедов повернулся в его сторону, было уже поздно. Крылатое чудовище распласталось огромным серым пятном по телу Андрюшкина и мотало головой, разбрызгивая кровь во все стороны.

– Пристрели! – прохрипел из последних сил хирург. Прадедов нажал на курок. Потом ещё и ещё раз…

– Что же это выходит, – рассуждал главврач про себя, – Создатель продумал всё это заранее, ещё до нашего появления на свет. И всё это время мы жили ради вот этого?! Все наши усилия, культура, наука, философия, религия наконец, всё это было лишь ради того, чтобы создать отправную точку для появления этих мерзостных тварей? – Бред! Болезненный бред! – он уже подбегал к палате номер восемь. Нехорошая тишина настораживала. Ударом ноги Прадедов распахнул дверь.

Изъеденные тела были разбросаны по всей комнате. Некоторые лежали на кроватях, некоторые – в проходах, видимо, там, где их заставали внезапные «роды». У большинства людей были обглоданы не только спины, но и руки, лица, так что наружу проглядывала белизна черепа. Открытое окно печально скрипнуло под порывом ветра. Прадедов подошёл к нему и выглянул на улицу. Необычная картина предстала перед его взором. В розовых лучах восхода, прямо посреди города сияло что-то новое, непривычное. Размером оно было с гигантский небоскрёб. Но форму имело не характерную для человеческих построек. Форму гигантского ячеистого кокона. И располагался он на месте… Да-да, территориально это была та самая Московская Фабрика Материализации, МФМ, передовой форпост науки. Было видно, как отдельные элементы сверкающей конструкции всё ещё поднимались наверх, закреплялись на своих местах. Отовсюду, со всех концов города, словно полупрозрачные тени, к кокону слетались крылатые существа. Воздух был просто наполнен ими. Они подлетали к стенкам здания, цеплялись за него лапами, и потом исчезали в сотах сияющей громадины.

«Кокон всевластия» – внезапно возникло в голове у Прадедова название этой совершенной циклопической конструкции. Нет, он даже не догадывался, а твердо знал, что это – Кокон всевластия. «И что это за материал?» – думал он. – «Наверно, алюминий. Хотя какая теперь была разница?» Прадедов чувствовал, как в душе у него поднимается чувство восхищения этими новыми существами, их организованностью, способностями. Огромная сознательная машина, призванная сменить человечество, разворачивалась у него на глазах. И это всего-то за какую-то одну ночь. Что же будет дальше? Как зачарованный он смотрел на кокон-небоскрёб, который теперь отбрасывал во все стороны отражения первых лучей утреннего солнца. То ли от солнечных лучей, то ли от гордости за новых хозяев земли, у него на глазах выступили слёзы.

«Слёзы гордости? Ну уж нет!» – оборвал себя Прадедов. «Хрена вам!» – он решительно прошел через палату с обезображенными трупами, захлопнул дверь, побежал по коридору.

***

– Не знаю, кто ты: обезумевший бог, или заигравшийся конструктор-генетик, но только от меня ты этого не дождешься! – медленно говорил Прадедов, обращая свои слова куда-то в потолок ординаторской. Он поморщился от омерзения: теперь под обеими лопатками явственно ощущалось шевеление. Дышать было тяжело, приходилось делать по три - четыре вдоха в секунду. Но никакой боли не было и в помине. Видимо, твари, переваривающие его лёгкие, выбрасывали в кровь какое-то обезболивающее или наркотик. «Хвала создателю, позаботившемуся, чтобы мне не было больно!» – цинично усмехнулся про себя Прадедов.

Он уже закрепил под углом к стене толстый лист оргалита. На уровне лопаток из него торчали лезвия ножей, направленные плоскостями параллельно к земле. При достаточном давлении они пройдут как раз между его рёбер. Эти роды должны быть сорваны. Он превратит их в похороны, пусть даже похоронить тварей придётся в самом себе. Отведать своих мягких тканей он им не даст!

«Ну что, Виктор Алексеевич, куда сами сядете, куда мать посадите?» – издевательски спросил Прадедов сам у себя, оглядывая ощетинившуюся лезвиями конструкцию. Твари каким-то образом почувствовали неладное, они словно имели с ним телепатический канал. Он понял это по бешеному шевелению у себя под рёбрами. Они бесились! Но дать уйти им было нельзя. Главврач закричал, и с этим криком напрыгнул своей спиной на лезвия. Ножи вошли внутрь, спина упёрлась в оргалит. Но боли он почему-то не почувствовал. Только ощутил бешеную суету внутри себя, которая под конец достигла апогея. Внизу раздался треск, и его качнуло сначала в одну, затем в другую сторону.

Когда сознание уже уплывало, он увидел две маленькие кожистые мордочки, с любопытством заглядывающие в его лицо. Несколько крохотных лапок цеплялись за его халат.

– Милые, благословенные малыши… – с улыбкой прошептал Прадедов перед тем, как окончательно потерял сознание.

Похожие статьи:

Рассказы → Хуторок ( Номинация №3 Работа №8)

Рассказы → Не будите спящего Удава! (Внеконкурс)

Рассказы → Мимикрим (Внеконкурс)

Рассказы → Гостья (Номинация №4 Работа №10)

Новости → Конкурс ужасов