Предисловие
Лес был и стар, и молод. Обезжизненные вековики давали простор для молодой поросли, и её тонкие ручки, освещая изумрудными огоньками сырую хвойную мглу, стремились кверху, доказывая тем самым величие и бесконечность жизни.
Леший тоже был и старым, и молодым. Он мог казаться древним существом, похожим на трухлявый пень или на заплесневелый гриб, а то и вовсе на болотную кочку. Но горе тому, кто не оказывал должного почтения старости!.. Иногда (по обстоятельствам) Леший представал в облике доброго кареглазого молодца, и те юные красотки из деревушек неподалёку от леса, что вышли по грибы-ягоды и, оказавшись вне досягаемости похотливых деревенских шалопаев, напрасно не опасались за свою девичью целомудренность. Периодически в деревне рождались на свет не совсем обычные дети, обладающие чересчур зорким глазом, чутким ухом или необъяснимой интуицией, умеющие снять, а то и навести сглаз или порчу; словом, сразу выпадающие из обыденного серого сельского люда.
«Молодой» Леший, говорят, был остёр на язык, на ходу сочинял сказки-прибаутки, пел красивые, задушевные песни, от которых сходили с ума даже мавки и русалки. Поэтому русалки вместо того, чтобы заманивать в глубокий омут простодушных селян, то и дело оказывались в дремучем логове Лешего, где со страстью отдавались ему, что приводило в ярость их повелителя Водяного, считавшего русалок своей частной собственностью. Да и то сказать, страдало водное существо подагрой, простатитом, и, чего греха таить, самой прозаической импотенцией.
Водяной, пожалуй, был единственным, кто не боялся Лешего и находился в постоянной готовности нанести последнему неописуемый урон. И уж ежели трезво рассуждать, он был в состоянии это сделать. Просто в самый нужный момент постоянно что-то срывалось. Лесной дух умело обходил все его ловушки и почти не поддавался на провокации. Самое страшное, возникли подозрения, что лесному вору (так Лешего обзывал про себя водный царь) втихаря помогают русалки. Во время последней встречи с Лешим Водяной едва не утащил своего недруга в водную стихию, но Леший не только увернулся от его цепких лап, но и ухитрился оттоптать Водяному бороду, подавив всех живущих в ней пиявок, ракушек и самые красивые водоросли. Мало того, он показал ему рога (намёк очевиден) и швырнул в морду Водяному жирную гадюку. И в глаза, и за глаза Леший называл своего оппонента не иначе как «склизкой лягухой». Ну не обидно ли? А ведь за Водяным стояли грозные силы – могучие повелители морей и океанов, и он вправе гордился такой роднёй. И верил – возмездие ох как свершится! Опустившись на мягкое илистое дно реки, «Лягуха» строил новые планы против Лешего и придумывал различные хитроумные козни.
Другая, если можно так выразиться, нечисть, рангом пониже, была абсолютно не при делах. Домовые, Овинники, Банники ничего не хотели знать, что творится за их четырьмя стенами, а Полевик…у того ветер и в голове, и по бокам, Полевику всё до одного места.
Домовые боролись с людьми, чтобы те не превращали жильё в свинарник, Овинники пеклись о том, чтобы овины не захламлялись ненужным скарбом, а Банникам совсем не по душе было терпеть, чтобы в банях не только во все глотки жрали спиртное, но и предавались безудержному блуду. И те, и другие, и третьи были не прочь иногда придушить зарвавшегося смертного. А Полевик делал людям пакости просто из злобности характера. Удивительное дело – существо с нежной душой, умиляющееся стрекотнёй кузнечика, красотой ромашек и васильков, посвистом перепёлок, запросто могло свернуть шею человеческому детёнышу. Просто так, чтобы показать, кто в поле хозяин.
Впрочем, в сказке нашей речь вовсе не о людях, отложим их на второстепенный план…. Кстати, пора бы и сказку начинать. Предисловие-то закончилось.
1. Начало лета, на реке
Ах, как прекрасен тихий летний вечер! Солнце уже скрылось за лесом и окрашивало небо жёлтыми, оранжевыми и багровыми сполохами, отчего редкие облачка обретали синий, дождливый оттенок.
Водный царь, выпучив глаза над поверхностью воды, любовался закатом и изредка пускал пузыри. Кто-то в неизвестные времена разнёс слух, что Леший, едва увидев Водяного, воскликнул: «Это как же надо было рассердить Бога, чтобы он превратил сего хама в этакое мерзкое существо»! В естественном виде повелитель вод представлял собой действительно отвратительную внешность — помесь жабы с пауком. Огромную жабью морду устрашали ряды зубов, не умещающиеся в широченном рту, а на объёмистом теле, кроме двух когтистых лап-клешней, змеились шесть щупалец. Две толстые лапы с перепонками, многократно увеличенная копия лягушачьих, довершают описание «склизкой лягухи». Однако сие существо могло перевоплощаться в синемордого бородатого деда, весьма похожего на соответствующий персонаж известного сказочного фильма.
Это был настоящий повелитель вод от самого начала реки, включая все её притоки, до места впадения в более крупную реку. Там уж властвовал другой царь. Также до определённого места. Заветной мечтой нашего Водяного было выслужиться перед вышестоящим начальством, блюдя водоём в чистоте и порядке, и исправно поставляя на тот свет души утопшах; и занять место где-нибудь на тёплом морском побережье, поближе к более высоким персонам. Он был уверен, что морская вода быстро избавит его от всяческих недугов. А русалки должны были ему в этом помочь. На их работу он не жаловался. Особенно приятно было вспомнить случай, происшедший несколько лет назад. Тогда к берегу реки подкатила заморская машина, из которой выползли пузатые пижоны в коротких штанах. Их было четверо, и задумали они лихо отдохнуть и жутко порыбачить. Напрасно местные жители предупреждали их соблюдать культуру и осторожность. Те только посмеялись над неграмотным сельским быдлом…. А зря. Теперь… все эти годы одинокая иномарка гниёт под открытым небом, и никому нет до неё дела. Особенно после того, как кто-то пытался её отбуксировать. Напрасно потрудившись над вросшей в берег железной колымагой, бедолага присел у реки отдохнуть, развёл костерок… Потом также безуспешно искали и его.
И напрасно русалки считают, что власть его, Водяного, над ними не распространяется. Одна даже что-то лепетала про консолидацию, то бишь, объединение. Наслушалась людишек, научилась, вертихвостка! Кооператив, никак, задумали создавать? Ну ничего, он им покажет кооператив, мелюзге.
А русалки, не спеша и даже кокетливо, располагались на местах ночной охоты. Словно охотники-людишки занимали свои номера. Одни облюбовали бережок с чистеньким, беленьким песочком, излюбленное место купания местных поставщиков невинных душ. Другие устроились на прибрежных камушках, уселись на них, нашли в водице своё отражение и принялись расчёсывать роскошные волосы костяными гребешками. Третьи спрятались под корягами, образовавшими на отмели приличное нагромождение, между которыми с лёгким журчанием струилась вода. А кто-то в глубоком мрачном омуте играл роль крупного и чертовски голодного сома.
Надобно отметить три особенности данной… категории существ (отчего-то не поворачивается язык назвать их нечистью). Первая – русалки отнюдь не считают себя подданными гадкого Водяного. Они свободны, они сами по себе. Просто им весело вместе, они играют, забавляются и, между тем, делают одно общее дело. Второе – русалки считают, что, заманив в пучину вод живое существо, они избавляют его от земных мук, препровождая душу на небеса, к Всевышнему, у которого для каждого достойного уготовано мягкое, уютное местечко. И третье – они всё-таки, как бы… женщины. Им многое простительно. По сути, они милые, беззлобные и беззаботные существа, открытые для любви, и готовые творить добро. И ещё они – беззащитные. Случается иногда, что русалки ссорятся, обижаются друг на друга, но очень скоро забывают и споры, и обиды, опять превращаясь в добрых, заботливых, подруг, беспечно расслабляющихся на тихих речных просторах.
У людей сложилось ошибочное мнение, будто у русалок вместо ног — рыбьи хвосты. Отчего бы это? Оттого, что русалки в водной стихии резвятся, словно стайки мелкой рыбёшки? Тогда было бы логично предположить, что у местных деревенских баб вместо ног должны быть змеиные хвосты.
Но не будем про людей. Наша сказка совсем про другое. Да и, пожалуй, пора её продолжать.
2. Лес, весна
А теперь вернёмся на пару месяцев назад, под кроны деревьев, только собирающихся опериться нежной зелёной листвой.
Лес был певуч. Ибо стояла Весна! И Ею прониклась каждая былинка, каждая веточка, каждое живое существо.
После долгой зимней спячки из берлоги, обломав образовавшуюся за ночь наледь, на свет божий вылез Медведь. Настроение у него было прескверное. В начале спячки сны медвежьи были добрые, мягкие и сладкие, а к концу зимы начало сниться что-то совсем неудобоваримое – что-то холодное, как корка льда, скользкое, как змея, колкое, как иголка ежа, и липко-пахучее, но не мёд.
Мишка зевнул во всю зубасто-клыкастую пасть, почесался, потянул носом. Запах был впечатляющим. Пахло утренней свежестью, талой водой, молоденькой травкой с лесных лужаек, первыми лесными цветами. Прислушиваться Медведь не стал. Охватывающее его пространство заполняли одни звуки — утреннее пение всевозможных птичьих особей. Необъяснимое чувство тоски вдруг охватило лесного богатыря.
Медведь осмотрел свои мятые бока, и повернул голову к берлоге. Из её глубины доносилось тепло и ужасный смрад. А брюхо тем временем намекнуло, что его пора чем-нибудь заполнить. И побрёл Мишка в лесные заросли, нацелив нос в сторону реки, неспешно раздумывая, как бы помочь своему изголодавшемуся брюху.
Однако идти долго не пришлось. Посреди тропы, известной только лесным обитателям, с важным видом сидел Ёж. И едва завидев косолапого, Ёжик радостно закричал:
— Здравствуй, Потапыч! А и горазд же ты спать! Я уж устал тебя дожидаться!
— А-а, и ты здесь, — медленно процедил Медведь, без удовольствия скосив взгляд на возникшее перед ним препятствие, — колючий комок без головы и ног!
— Ты что, Михайла, никак обидеть меня хочешь? Иль за зиму разучился здороваться?
— Нет, Ёж, не хочу тебя обижать. Ты зверь умный, рассудительный,… да только всю зиму мне снился, выползок из змеиной норы, аж тошно стало! А тут и наяву заявился! Я же на речку собрался, шкуру сполоснуть, рыбки половить, голодный ведь! Или зверушку какую заломать… или рыбака… А ты тут посреди дороги встрял, как пчела на носу!
— Миш, а я тебе хорошо снился, али как?
— Ёжик, убью, – грозно произнёс Медведь.
— Так послушай, Потапыч! Меня звери к тебе послали, угощение для тебя приготовили. Ждут, не дождутся твоей милости.
— Чего-чего? – Медведь так опешил, что сел, придавив своим задом роскошную ветвь ежевики.
— Правду говорю, весь звериный мир к тебе с поклоном … А тушу, забитую для тебя, хранят, валежником завалили, уже пованивает, фу-у…, то есть, в самый смак вошла.
— Это за что же такое внимание?.. Солнце вроде не украли, пасть некому ломать,…или какая другая беда случилась?
— А пойдём, Михайла, на большую лесную поляну… вон и птички уже туда сигналят, что ты на подходе. Пойдём, Миша, там всё узнаешь. И перекусишь от души.
— Ой, задумали что-то зверюги, — пробормотал Медведь, однако поднялся и побрёл вслед за шустрым Ёжиком.
По пути косолапый замечал, как изменился Лес за зиму, как он оживает и заставляет оживать всё, живущее в нём, в том числе и его, Медведя.
Они прошли ещё немного, как вдруг из самых глубин лесных чащоб, то есть примерно в районе Глухой пади, Вонючих болот и Лисьей промежности (названиям этим – тыщи лет, и не вспомнишь, кто их придумал) раздался жуткий вой: «У-у-у-у»! Птички на некоторое время приумолкли. «Никак, Леший пригорюнился, — понял Медведь, — эх, как тоскливо завывает, сердешный». В это время из глубины леса через тропу, с неприятным шорохом прокатились два клубка – вперемежку старые травы, чахлые грибы, заплесневелые листья… «Кикиморы, — догадался Потапыч, — бегут от старого буяна». К Лешему косолапый относился с должным уважением, чувствовал, что это ой какое непростое существо, а кикимор не уважал – пустые, никчемные твари-прихлебатели; и старался как-нибудь невзначай наступить лапой на кикимору,… но, однако, пока не удавалось. Чаще приходилось вляпываться в чьё-то дерьмо.
Ёжик весело мчался по тропе, успевая на ходу сообщать Медведю, что в лесу назначено временное перемирие, что звери единой лесной семьёй пришли на встречу с ним, Потапычем, чтобы тот помог им разобраться в одном деле. Подробностей Колючий не знает, просто его назначили делегатом, который должен дождаться, когда Медведь вылезет из берлоги и позвать его на Поляну.
«Ох, не к добру», — думал Медведь. И во второй раз в его теле ощутилась острая, необъяснимая тоска.
Похожие статьи:
Рассказы → Бурый. Часть 3
Рассказы → Маша фром Раша
Рассказы → Лес (серия 2)
Рассказы → Лес (серия 6)
Рассказы → Бурый. Часть 1
