Нг По. Смешное имя, правда? Впрочем, возможно этому пожилому даяку наши европейские имена тоже казались смешными, но он и виду не подавал. Объяснялись мы с ним на ломаном английском, притом у него этот самый английский был сломан явно не в тех местах, где мой. По этой причине, а также потому, что обе наши нации не отличаются флегматизмом, мы с удовольствием общались на языке жестов и понимали друг друга не хуже, чем если бы были соотечественниками.
Старый лодочник сходу запросил неимоверную цену. За такие деньги я вполне мог бы в любой точке индонезийского Калимантана нанять полноценный баркас, а уж никак не утлую моторную лодку. Впрочем, достаточно долгое пребывание на Борнео, научило меня не удивляться подобным аппетитам местных лодочников. Не было в этих простых и бесхитростных людях духа стяжательства, который правит бал в таких туристических Мекках, как Понтианак или Банджармасин. Нг По наслаждался процессом торга, ему доставляла неимоверное удовольствие сама возможность со всем тщанием обговаривать каждый доллар. Я не стал лишать его этого удовольствия, и в результате цена за услуги упала втрое, достигнув вполне приемлемого размера. Ударив по рукам, мы договорились встретиться ранним утром и разошлись по своим делам, донельзя довольные друг другом.
***
Ах, Борнео! Мне часто снятся густые джунгли этого рая на Земле. Ни в одном месте не услышишь утренний концерт, состоящий из криков странных птиц, гортанных перекличек диковинных обезьян и других звуков, присущих только экваториальным лесам этого необычного острова. Нигде нет таких пляжей с белоснежно-белым песком, домов на сваях, что расположились над изумрудной водой укромных лагун, причудливых гор, покрытых непроходимыми джунглями.
Но меня в этот тропический рай привели отнюдь не красоты острова. Безразличен был мне и дайвинг, что процветал на его престижных курортах. На Калимантан я приехал одержимый другой страстью. И страстью этой был марлин. Да, возможность поймать эту гигантскую рыбу предоставляют сотни агентств, но мне претил предлагаемый ими способ лова. Я не видел смысла в охоте на гиганта с огромного баркаса и в окружении всех благ цивилизации, от прохладных кондиционированных кают до специальных держателей под спиннинги. Не было в этой рыбалке первобытного азарта добытчика, что на утлом челноке выходит в море, чтобы отвоевать у него себе пропитание. Я принадлежу к той категории снобов-аскетов, что готовы поймать рыбу только в результате длительной борьбы и даже с риском... нет, не для жизни, конечно, но, поверьте, когда упускаешь пятидесятикилограммового гиганта, который секунду назад изгибал в дугу прочнейший спиннинг… в такой момент лучше сдохнуть. Лов с баркаса - это промышленный лов. Азарта в нем столько же, сколько в плавании кролем в домашней ванне. А еще мне не дают покоя лавры Старика. И наплевать, что тема давно набила оскомину.
Вот зачем я сразу же по приезде в Понтианак отправился на автобусную станцию и через час уже был достаточно далеко от этого центра цивилизации. Автобус направлялся в одну из дальних южных провинций. Побережье там преимущественно лесистое, джунгли подступают к самой воде, поэтому туристов в этом диком краю не сыщешь и днем с огнем. Впрочем, сей факт меня нисколько не огорчал. Лодочника Нг По мне порекомендовал первый же встречный, когда я, сойдя с автобуса, направил свои стопы к морю. Обговорив наши делишки, я принялся искать кров. Поиск этот увенчался успехом практически сразу - во втором доме от моря мне оказали радушный прием. Гости, готовые заплатить за проживание, здесь большая редкость. Комната моя, как и все домики в деревне, отличалась отсутствием окон. Оконный проем закрывала только антимоскитная сетка, сквозь вуаль которой вполне отчетливо виднелся перекатывающий валы Индийский океан. Я некоторое время наслаждался потрясающим зрелищем заката, потом прилег и уснул сном праведника.
***
С закатами на Борнео по красоте могут сравниться только восходы. Море отливает восхитительной бирюзой под первыми лучами светила. Мы отчалили в тот час, когда ночной бриз, дующий от берега, уже затих. Лишь мелкая рябь искажала поверхность воды и, присмотревшись, можно было разглядеть веточки кораллов, мелких рыбешек, обитательниц рифа, и пучки водорослей. Пока я наблюдал эту картину, лодочник завел двигатель, и наше суденышко резво помчалось на юг, оставляя за кормой широкую кильватерную волну.
Место лова Нг По выбрал по одному ему известным признакам. Полоска берега едва-едва виднелась на горизонте, когда он заглушил двигатель. Я сидел на банке лицом к лодочнику и потому сначала увидел как вытянулось его лицо и только затем обернулся чтобы рассмотреть причину этого удивления. На месте, где мы планировали осуществлять троллинг, уже стояла рыбачья лодка, а в ней тщедушный человечек, которого я поначалу принял за местного, из-за такой же как у Нг По конусообразной шляпы. «Конкурент» к тому же был одет в бесформенную хлопковую рубашку и широкие штаны, перепоясанные по местной моде куском верёвки. Но цвет кожи незнакомца явственно говорил о том, что в вёсельной лодке сидел европеец. На моё приветствие он только раздраженно кивнул и, отвернувшись, занялся насаживанием на немаленький крючок наживки в виде куска мяса от разделанного тунца, что лежал на дне лодки. Конечно, с той снастью, что была в наличии у грубияна, поймать такой знатный трофей, на который рассчитывал я, было бы затруднительно. Поэтому я, позабыв про незнакомца, принялся собирать свой верный спиннинг и прилаживать один из новых воблеров.
По прошествии одного часа с начала лова, в течение которого мы носились туда-сюда, таская за собой по волнам воблер, в нашем активе были две дорады, три барракуды и один луциан. Я вполглаза наблюдал, как незнакомец закидывает наживку и, надо сказать довольно мастерски, делает проводку. Иногда он вытаскивал кое-какой улов – я заметил одну морскую форель, которую тот с трудом перевалил через борт лодки.
Что-то во внешнем виде этого человека вызывало у меня смутное беспокойство, но я в тот момент не очень заморачивался этой мыслью, всецело отдавшись любимому занятию. То, что произошло, я увидел вполне отчетливо с самого первого момента, поскольку мы легли в дрейф после очередного троллинга и переводили дух. Спиннинг нашего соседа во время очередной проводки резко вздрогнул, информировав хозяина о поклёвке. Грубиян резко подсёк жертву и сразу принялся вращать ручку катушки, время от времени плавно помогая вываживанию движениями спиннинга в вертикальной плоскости. Скоро стало понятно, что очередной добычей рыбака стала немаленькая дорада.
Всё дальнейшее произошло в течение максимум пяти секунд. Рядом с сопротивляющейся дорадой вскипел огромный бурун, вверх вскинулось полуметровое остриё носа огромного марлина и дорада мгновенно исчезла в его глотке. По самым скромным прикидкам вес этой рыбины был никак не меньше ста пятидесяти килограмм. Всё бы обошлось, нырни марлин вертикально вниз или рвани от лодки. Тогда незнакомец просто потерял бы ценную снасть и спиннинг.
Но судьбе было угодно разыграть историю по другому сценарию. Марлин нырнул под лодку. Плетённая леска захлестнулась вокруг весла, лодка встала дыбом, переворачиваясь, а наш новый знакомый кубарем полетел в море. Да, я бы засмеялся в этот момент – уж слишком потешно он выглядел. Но одно обстоятельство заставило меня прикусить язык. Шляпа слетела с незнакомца, точнее незнакомки. Облако пышных волос взметнулось в воздух, а округу огласил закладывающий уши визг, сменившийся громким бултыхом. Следом последовал целый поток французских ругательств, которыми жертва марлина выразила своё отношение к ситуации и наблюдающим за ней мужланам сразу после того, как вынырнула на поверхность воды. Я и Нг По сидели уронив челюсти, а эта бандитка щедро осыпала нас бранью на языке влюблённых. Она так увлечённо нас поносила, что у меня создалось ощущение, что это мы подослали к ней марлина, который и устроил теракт с переворачиванием лодки.
Конечно, я не силён во французском, но словечки: «nique ta mere», «bordel de merde» и «putain» были мне вполне знакомы. Эти тирады, тем не менее, возымели своё действие, выведя нас двоих из оцепенения. Пока Нг По подводил лодку поближе, я, перегнувшись через борт, отловил француженку за отворот рубашки и попытался втащить её в лодку. При первой попытке рука захватила с воротником клок волос, и она высказалась обо мне в таких выражениях, что я еле преодолел в себе желание пару раз окунуть её с головой в воду. Но моё воспитание не позволило это сделать, и через минуту эта мокрая и злая как чёрт кошка оказалась у нас на борту.
***
Заметив, что я и Нг По непроизвольно пялимся на её фигуру, проступающую из-под мокрой одежды, она выдала:
- Tournez - vous, tout de suite, le con! (Отвернись от меня, м*дак! фр.)
Обращалась она ко мне, но лодочник каким-то шестым чувством понял смысл фразы, и мы отвернулись, усевшись на банке рядышком, как два престарелых орла на насесте.
- Si on allait ailleurs pour t' enlever ces vêtements mouillés? (Что ты скажешь насчет того, чтобы пойти куда-нибудь и снять эту мокрую одежду? фр.) – спросил я, понимая, что пауза затягивается.
Ответом на эту неудачную попытку пошутить была коробка из-под воблера, прилетевшая мне по затылку. Было, конечно, не больно, но обидно. Рыбалка накрывалась медным тазом. Воистину, женщина на судне – к беде. И тут меня осенило. Я по-быстрому, чтобы эта фурия не надумала себе чего дурного, снял свою рубашку и перебросил через плечо ей под ноги. Некоторое время за нашими спинами слышался тихий мат-перемат и шуршание одежды, затем требовательное:
- Pantalon! (Брюки! фр.)
Делать нечего. В итоге я оказался в плавках, но мы с лодочником возымели возможность развернуться и рассмотреть это чудо. Волосы у спасённой успели подсохнуть, и из вороха одежд гигантского для неё размера выглядывало миловидное личико в обрамлении спутанной причёски. Француженка вытянула в нашем направлении указательный палец, будто собираясь проткнуть нас обоих. Тем самым она предвосхищала возможные подколки в свой адрес. Впрочем, успев в достаточной мере познакомиться с этим зайчиком-энерджайзером, мы и не собирались её провоцировать.
***
Вероник – так звали нашу знакомую. Она была француженкой, никогда не бывавшей во Франции. В ее жилах текла норманнская кровь, но родилась она в Квебеке. Страна озёр - вот откуда её знания о рыбной ловле.
Некоторое время она отыгрывалась на нас за свои злоключения, но потом вся её неуёмная энергия переключилась на мои рыболовные принадлежности. В этот день мы поймали марлина. Конечно, не такого монстра, который потопил лодку Вероник. Но, тем не менее, сорок два килограмма живого веса – достойный трофей. Я говорю «мы поймали», потому что в момент, когда марлин захватил воблер, спиннинг держали тоненькие пальчики Вероник. Я говорю «Мы поймали», потому что я держал её за шкирку, когда она вываживала рыбину, чтобы этот гигант не утащил нашу гостью в воду, а Нг По мастерски лавировал лодкой, чтобы марлин не прошёл под её днищем. Обратно мы возвращались довольные и счастливые. Вещи Вероник остались в селении выше по побережью и Нг По увез её туда, а я стоял на пристани, счастливо улыбаясь, и махал им вслед рукой. На следующий день я прогулялся до этой деревни, но неугомонной девчонки и след простыл.
Прошло много лет, но каждый раз, когда мне становится грустно, когда груз повседневности пытается свалить с ног, я вспоминаю задорный голос Вероник «Le marlin, enfant de pute!» (марлин – сын шлюхи фр.) и тут же на душе становится весело и спокойно.
Похожие статьи:
Рассказы → Монреаль (Калимантан 2)
