Император пробыл в замке еще два дня, кои были заполнены обедами, приемами, аудиенциями, разбором споров и иных казусов меж гильдиями, горожанами и окрестными дворянами (к радости старших слуг, повелитель одобрил все решения, принятые управляющим, как мудрые и справедливые) и торжественным балом в последний вечер перед отъездом властителя со свитой. На этом-то балу императорский глашатай зачёл два указа. Первый – о назначении двоих чиновников и приближенного к повелителю лекаря для расследования смерти госпожи Агнессы. Вздох ужаса пронесся над собравшимися, только сейчас узнавшими о страшных обстоятельствах. Второй же указ провозглашал Алану единственной законной наследницей всего, чем владела госпожа Агнесса: как материального имущества (замков, крепостей, городов, сёл, земель), так и нематериального - многих привилегий и прав, как давних, так и недавно пожалованных. Опекуном же юной госпожи до вступления ее в совершенный возраст назначался (тут гости и свита, все, как один, посмотрели на стоявшего возле императорского кресла герцога) некий барон, известный своими подвигами на поле брани и справедливым правлением в мирное время, однако ныне достигший преклонных лет и страдавший многими немощами.
Алана расслышала шепот удивления в толпе, радостные возгласы прислуги и увидела, что герцог сурово сдвинул брови и закусил губу.
По причине слабого здоровья опекуна непосредственный надзор за юной госпожой император поручал управляющему, домоправительнице и – в помощь им, обремененным иными обязанностями, - целителю, состоявшему при госпоже Агнессе.
Когда удивленные господа свиты и замкнувшийся в гордом молчании герцог удалились, император призвал к себе новоназначенных опекунов и повелел им оберегать юную госпожу от тревог и забот и нанять ей достойных учителей, дабы девочка смогла закончить обучение, узнать всё, что подобает знать благородной девице, наследнице большого имения и знатного имени.
- Вы показали себя преданными слугами и надежными помощниками как госпожи Агнессы, так и госпожи Аланы, - милостиво молвил император. – Оставайтесь таковыми и впредь и не бойтесь извещать меня письмом, в случае беды, опасности или простых сомнений. Пусть примером вам послужит лекарь: исполняя свой долг, он нарушил правила приличия, но лишь ради того, чтобы восстановить справедливость и защитить госпожу Алану. Не обременяйте господина барона повседневными хлопотами и мелкими делами: все мы знаем, что недолго ему осталось пребывать в этом мире. Вполне достаточно, если домоправительница раз или два в месяц будет писать опекуну о том, как проводит дни его подопечная, чему она учится, все ли у нее благополучно. По всем же важным вопросам, как уже было сказано, обращайтесь ко мне. А теперь идите.
Управляющий, домоправительница и лекарь низко поклонились и вышли из залы.
Тогда император обратился к Алане:
- Твоя бабушка понимала людей, потому и собрала вокруг себя верных, честных слуг. Доверяй им, дитя мое, но помни: они не будут рядом с тобой вечно. Потому ты должна учиться, вникать в дела хозяйственные, как бы они ни казались тебе скучны, изучать историю своего рода, дабы ведать, как вести себя с вассалами. Однажды тебе придется занять место госпожи Агнессы, и может так случиться, что тех, кто помогает тебе сейчас, уже не будет рядом. Женщине – даже самой разумной и ученой, - подобает иметь мужа – руководителя и повелителя. Однако не спеши обручаться ни с тем, кто попытается увлечь тебя прельстительными речами, ни с тем, на кого будут указывать другие, как на человека достойного. Обручившись в столь юном возрасте, ты будешь подобна стреноженному жеребенку: твоей жизнью, самой тобою будет – по закону Божьему – повелевать другой человек. И если спустя годы ты поймешь, что ошиблась в выборе, пути назад у тебя уже не будет.
- Я не собираюсь выходить замуж, ваше величество, - пролепетала Алана, смутившись. – Я хочу стать, как бабушка, жить и править, как она – мудро и справедливо.
- Ты еще дитя, милая, - рассмеялся император. – Сейчас мысли твои заняты играми и забавами, но придет время, когда сердце твое проснется и ты полюбишь какого-нибудь мужчину. Даст Бог, он окажется достойным твоих чувств, твоего рода, и вы будете счастливы вместе. Ради него – твоего будущего супруга – будь осмотрительна. Ты неопытна, невинна, богата. Назвать тебя невестой захотят многие, и я не уверен, что их помыслы будут чисты. Береги свою свободу и честь, не позволяй никому приближаться к тебе больше, чем дозволено приличиями.
Алана открыла было рот, но император остановил ее движением руки:
- Я знаю, милая, о чем ты хочешь спросить. Да, герцог – мой ближний, старый соратник и друг. Он был и другом твоей бабушки. Он много знает и может помочь твоим старшим слугам в делах хозяйственных. Но за прошедшие месяцы он несколько раз был близок к тому, чтобы начать хозяйничать здесь, как в своем имении. Я говорил с ним об этом. Он признал, что его чрезмерная забота может показаться странной со стороны, может бросить тень на твое доброе имя, хоть ты и дитя. Герцог обещал мне впредь вести себя разумнее. Но он горд и своеволен, к тому же обижен, что опекуном назвали иного человека. Не обижай его еще больше невниманием, но и не приближай к себе.
- Я не знаю, как… - растерялась Алана. – Он такой взрослый, такой важный. Он бывал здесь еще в те времена, когда меня и на свете не было…
- Не беспокойся, повзрослеешь и поймешь, как надобно вести себя с ним. А пока слуги помогут тебе… Да, и еще одно. Целитель поведал мне тайну, спрашивал, можно ли открыть ее тебе…
- Да, да, я хотела… - Алана, не помня себя от волнения, перебила повелителя, вскочила с кресла.
Император тоже поднялся и обнял девочку.
- Я обещаю тебе, милая, что лекарь раскроет секрет, когда ты войдешь в совершенный возраст. Если же – храни нас Господь, - его уже не будет в живых, я сам расскажу тебе. До этих же пор не тревожь целителя вопросами, не смущай его бедную душу. Поверь, ему и так нелегко пришлось, трудно было решиться поделиться секретом даже со мной, повелителем, что уж говорить о тебе, невинном дитяти. Поэтому успокойся и жди. Настанет день, когда ты все узнаешь… А теперь иди отдыхай. Уже поздно, завтра я уеду сразу после заутрени. Не хочу, чтобы ты проспала мой отъезд.
Император и свита покинули поместье, как было сказано, наутро.
В замке стало тихо и спокойно. Оставленные для разбирательства чиновники и лекарь расспрашивали о последних днях госпожи Агнессы, копались в записях целителя, но вели себя вежливо, дружелюбно и прислугу не запугивали. Только однажды случился у них спор со священником. Было это в день, когда императорский лекарь явился в родовую усыпальницу, желая вскрыть гробницу умершей правительницы. Домовой священник восстал против надругательства над телом покойной. На его стороне оказался и лекарь, сумевший убедить сотоварища по мастерству, что времени со дня похорон прошло немало, и тело пребывает в таком состоянии, что никаких следов отравления, - если оно и имело место, - не найти. Приезжий лекарь принужден был согласиться, и принес извинения священнику и прибежавшей на шум Алане.
Спустя месяц прибыли присланные императором учителя для юной госпожи. Увидев еще одно столь явное свидетельство благосклонности императора, нянюшка прослезилась, а домоправительница и управляющий приняли ученых, как родных. Те также вели себя скромно, большую часть времени, свободного от занятий с Аланой, проводили в своих комнатах или в саду, собирая неизвестные в их краях травы и цветы или ездили в город – за морскими рыбами и гадами, коих потом сохраняли в бутылях с травяными настойками.
Учителям в их трудах нередко помогал целитель, а потом ученые стали допускать и Алану, увидев, что девочка интересуется гербариями и не боится выловленных из вод чудовищ. Взрослые радовались такой приверженности юной госпожи к натуральным наукам, а Алана, дабы не огорчать их, не признавалась, что до наук ей нет никакого дела, а морские рыбины и змеи напоминают рассказы отца о дальних странах и чудесных путешествиях.
Сейчас, когда дни юной госпожи были заняты уроками, беседами с управляющим, помалу посвящавшим Алану в хозяйственные дела, поездками в город и бальзамированием, у девочки оставалось куда меньше времени, чтобы скучать по отцу и бабушке. Но ночами тоска возвращалась, терзала сердце острыми когтями, рвала душу подозрениями, мучила думами о тайнах и секретах, так и не раскрытых Аланой.
Несколько раз девочка виделась и с герцогом. Он приезжал проведать юную госпожу, выказывал заботу, но не засиживался и на обеды более не оставался. Старшие слуги по-прежнему относились к самозваному покровителю недоверчиво, а нянюшка все также плевалась ему вслед и величала «разбойником», хотя причин этой нелюбви Алана так и не узнала.
Спустя месяц Алана получила письмо от своего опекуна: старик выражал желание познакомиться с подопечной и в изысканных выражениях, велеречиво и старомодно просил дозволения посетить замок. Наслышанная о добром нраве и мудрости барона, Алана ответила согласием.
Барон приехал через седмицу, пробыл в замке несколько дней и очаровал всех – от управляющего и нянюшки до последнего конюха. Опекун Аланы был очень, очень стар, быстро утомлялся, голова его тряслась, в разговоре он шепелявил, а больная нога, не желавшая сгибаться в колене, вынуждала барона при ходьбе пользоваться тростью. Однако, несмотря на слабое здоровье, старик не утратил приветливого, веселого нрава, вникал в занятия юной госпожи, давал полезные советы старшим слугам и охотно общался с низшими, для каждого находя доброе слово. Алане же старик рассказывал то, чего не поведал бы никто другой: о давней войне, в которой погиб дед юной госпожи, о молодых годах бабушки, о маме, с которой опекун был знаком. Так узналось, что именно барон уговорил госпожу Агнессу простить дочь хоть и после смерти и добился разрешения для отца Аланы видеться с дочерью.
Барон приходился дальним родственником покойному супругу госпожи Агнессы, видать, потому-то и был назначен опекуном.
Когда он уезжал, Алана, успевшая привязаться к старику, просила его если не навещать ее – на то было мало надежды, учитывая возраст и здоровье барона, - то хотя бы писать ей.
- Непременно. Но только если вы, милое дитя, будете отвечать на мои письма и как-нибудь навестите старика в его замке – столь же древнем, как и хозяин.
Алана с радостью обещала.
В поисках исцеления тоски по умершим Алана часто спускалась в подземный ход: молилась в оссарии возле двух гробов, перебирала вещички в тайной комнате, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы ей раскрыть тайну. После сказанного императором не оставалось никакой надежды, что лекарь поведает девочке секрет. Алана уважала наказ повелителя, уважала желание целителя сберечь то, что было ему доверено, не могла превозмочь любопытства.
Копаясь в шкафу, Алана обнаружила на верхней полке, в дальнем углу, небольшой мешочек, внутри которого нашелся платок с вышитым гербом (он показался девочке смутно знакомым, но она не могла припомнить, где видела его раньше) и ключик. Для дверного он был слишком мал, и юная госпожа решила попробовать отомкнуть им стоявшую на полке шкатулку.
Ключ, скрипя, повернулся в скважине, раздался щелчок и шкатулка открылась. В тот же миг послышался скрип еще одного замка, тонкий лучик света скользнул в приоткрывшуюся дверь – ту, другую, ведущую неведомо куда. Затем зверь распахнулась.
На пороге стоял мужчина в темном плаще, со светильником в руке. Лицо его было скрыто капюшоном.
Пламя свечи, стоявшей на столе, качнулось, словно от порыва ветра. В затхлом воздухе комнаты повеяло свежестью. Алана обернулась. Еще одна темная фигура возникла за ее спиной.
Похожие статьи:
Рассказы → Легенда о единороге
Рассказы → День, когда Вселенная схлопнулась [Рифмованная и нерифмованная версии]
Рассказы → Красная Королева
Рассказы → Бритва Оккама (из ненаписанной схолии)
Рассказы → Успешное строительство и вопрос перенаселения
Ой, что будет... 
