Алана долго раздумывала над скрытым смыслом случившегося, но так и не поняла предостережения госпожи Агнессы. Следовало ли навсегда запереть потайную дверь и больше не тревожить мертвых или бабушка лишь хотела сообщить девочке о том, что в подземелье – наряду с вещами очевидными, пусть и загадочно соединенными, – может таиться нечто опасное и злое?
Наверное, следовало поговорить с кем-то из взрослых, более опытных и знающих – как жизнь, так и замок, - но приготовления к визиту императора шли полным ходом, и девочке было неловко отрывать домочадцев от дел расспросами. Конечно, Алана была наследницей бабушки и ее власти и, решись она занять долгой беседой домоправительницу или управляющего, те не посмели бы ей отказать, но последние дни она чувствовала себя в замке не госпожой, а докучной гостьей: бродила по комнатам и двору, смотрела на беготню слуг, кивала в ответ на приветствия своих и присланных герцогом в помощь вассалов. Все о чем-то хлопотали, суетились, чистили, готовили, стирали, распоряжались, так что Алане оставалось лишь незаметно проскочить мимо и пойти в пустую библиотеку или бабушкину комнату, кою девочка уже считала своей.
Раздумывая, с кем бы поговорить о таинственной комнате, захоронении в оссарии, Алана подумала было о священнике – кому, как не ему, известны все тайны и секреты, - но затем отбросила эту мысль, ибо даже если служителю Божию и ведомо нечто, по самому долгу своему он ничего не расскажет. Домоправительница, поглощенная заботами о хозяйстве, вряд ли могла что-то знать, как и нянюшка с кормилицей – особы, приближенные к юной госпоже, но самого простого звания, те, с кем бабушка не стала бы делиться сокровенным. Оставался лекарь – более свободный, нежели остальные домочадцы, от повседневных забот, и находившийся рядом с госпожой Агнессой все эти годы. С ним-то девочка и решилась поговорить.
Врачевателя она нашла в его комнате, заставленной пузырьками, бутылями, баночками со снадобьями, странными приборами, и больше похожей на лабораторию нечестивого алхимика, чем на комнату богобоязненного целителя. Лекарь сидел за столом, заваленным свитками и инкунабулами, и делал выписки из огромного тома, размещенного на подставке для чтения.
Лицо его, повернутое к скрипнувшей двери, было не слишком приветливо (видимо, лекарь был недоволен, что некто нарушил его уединение), однако, увидев Алану, целитель встал и поклонился – без подобострастия, однако уважительно.
- Что привело сюда мою госпожу? Надеюсь, она пребывает в добром здравии?
- Да, добрый лекарь, тело мое здорово. Душа беспокойна.
- Присаживайтесь, моя госпожа, и расскажите старику, что гнетет вас. Печальные думы, тоска по любимой бабушке, одиночество без подружек? Желаете попросить у меня успокаивающих травяных настоек, навевающих добрые сны?
- Да, я хотела… думала спросить…поговорить о бабушке, - Алана присела на краешек кресла и принялась нервно теребить витой поясок, скручивая его, переплетая концы, снова расплетая.
- Госпожа, вы уверены, что хотите говорить со мной, а не со священником? Вы еще так молоды, вам куда более пристала утешительная беседа с лицом духовным. Не стоит в столь юном возрасте лечить печали травами да настойками. Для этого у вас еще будет время.
- Господин целитель, я пришла к вам после долгих раздумий. Я уверена, вы – тот человек, который мне нужен.
Алана перевела дыхание, помолчала, а потом решительно выпалила, словно с обрыва кинулась:
- Я знаю про потайной ход в оссарий и в секретную комнату.
И впилась глазами в лицо целителя, ожидая удивления или вопроса, однако тот слушал ее внимательно, с непроницаемым взором, и молчал.
- Вы знали все недомогания бабушки, были близки к ней многие годы. В должны знать, чьи тела – взрослого и младенца – покоятся в коридоре, почему они не захоронены на кладбище? Были ли эти двое моей родней? Но если так, отчего не нашлось им места в родовой усыпальнице? И почему бабушка так часто приходила навестить их останки? Кто жил в той странной комнате – монашенка или плененная знатная дама? Почему не отыскалось никаких ее следов в других местах? И зачем недавней ночью приходила ко мне бабушка: предостеречь, поругать, поведать нечто мне неизвестное?
- Вы видели госпожу Агнессы? – лекарь вскочил и взволнованно заходил по комнате. – Что же сказала она? Прошу, поведайте, моя госпожа, это может быть очень важным!
- Она ничего не сказала, - вздохнула Алана. – Хоть я и мечтала, надеялась услышать ее голос. Я так скучаю по ней, - девочка всхлипнула. – Она лишь качала головой и сурово грозила мне пальцем, как в детстве за шалости.
- И это случилось после того, как вы отыскали тайный ход в подземелье?
- Да.
- Госпожа Агнесса очень надеялась, что этого не случится, - лекарь тяжко вздохнул. – Или что это случится нескоро, а тогда, когда вы станете взрослее, моя госпожа. Она взяла с меня слово не рассказывать вам ничего без крайней нужды. Но коли вы сами проникли в секрет, и коли сама госпожа Агнесса не успокоилась в могиле, а бродит бесприютной душой…
Целитель замолчал, отвернулся к окну, погрузившись в раздумья. Алана, затаив дыхание, ждала.
Наконец лекарь оборотился к девочке. За те мгновения, что он стоял, размышляя, он словно постарел на многие годы: плечи согнулись под тяжким бременем, на лице проступили морщины.
- Моя госпожа, я не волен отвечать на ваши вопросы. Слово, данное мной госпоже Агнессе, превыше всего. Господь покарает меня, если я нарушу его.
Алана открыла было рот – возразить, просить, умолять, - но целитель остановил ее движением руки.
- Да, пока я не вправе открыть то, что вы желаете знать. Однако скажу иное. Я не могу этого доказать, но подозреваю, что моя почтенная госпожа – ваша бабушка – почила не своей смертью. Она была злодейски и тайно умерщвлена неизвестным мне ядом. Госпожа Агнесса, невзирая на преклонные года, была особой крепкого сложения и здрава как телом, так и рассудком. И однако же скончалась в одночасье. Смерть ее была похожа на смерть от удара, на коже не осталось ни подозрительных пятен, ни иных следов. И все же я сомневаюсь.
- Но зачем кому-то убивать бабушку? – вскрикнула Алана, но тут же, спохватившись, продолжила почти шепотом. – Из-за богатых владений, сокровищ нашего рода, да?
- Не стану говорить наверняка, но это возможно. Да, есть наследница – вы, моя госпожа, - но вы еще малы и невинны, вас легко обмануть, запутать, да попросту ограбить, придя с сильным войском.
- Но наши вассалы…
- Госпожа моя, они были верны вашей бабушке, потому что она умела править мудро – иного уговаривая, к другому обращаясь как к равному, третьего держа в строгости, не давая воли. Госпожа Агнесса знала людей, их слабости и добродетели. А вы?
- Нет, конечно. Я ничего не знаю… Но разве управляющий и домоправительница не помогут мне?
- Они всего лишь старшие слуги, вели хозяйство. Могут разбирать споры меж крестьянами и конюхами, следить, чтобы крепостные платили десятину, как установлено. Могут даже потребовать положенных сборов с купцов и ремесленных гильдий. Но никакой, даже самый низший вассал, не станет разговаривать с простолюдином. Увы, никто из нас – слуг – не сможет помочь вам, если ваши вассалы предадут вас. Но, - лекарь погладил приунывшую Алану по голове, - об этом не надо говорить. Беда еще не приключилась, и, даст Бог, у ваших дворян чести и долга поболе, чем у иных…
Целитель поморщился.
- Давайте же говорить о том, что важно сейчас для нас всех. Я рад, госпожа моя, что вы пришли ко мне сами. Уже который день я думал, как изыскать повод для приватной беседы, не привлекая ничьего внимания. Я имею к вам просьбу.
- Какую же?
- Мне нужно поговорить с императором, поделиться подозрениями о смерти госпожи Агнессы. Я хочу, чтобы он назначил судейских чиновников для расследования. Пусть лучше они обнаружат, что я ошибся и смерть госпожи Агнессы приключилась от естественных причин, пусть заклеймят шарлатаном и неучем, лишь бы снять с души эти тяжкие сомнения, подтвержденные и тем, что дух вашей бабушки не нашел покоя. Согласны ли вы, моя госпожа, помочь мне встретиться с нашим повелителем?
- Я постараюсь… Нет, я обещаю вам, господин целитель. Я сделаю всё, что смогу. Пусть никакие жуткие тайны не омрачают пребывания бабушки в ином мире.
- Спасибо, моя госпожа, - целитель склонился в низком поклоне. – Я не могу ничего обещать вам сейчас, до встречи с императором, но я постараюсь изыскать возможность и спросить у него, могу ли я открыть вам - наследнице госпожи Агнессы – то, что ведомо мне. Коли император освободит меня от данного слова, разрешит от клятвы, - обещаю ничего не потаить от вас. Коли нет – верю, вы простите мне это.
- Да будет так, - тихо сказала Агнесса и протянула лекарю руку.
Тронутый оказанной честью, он опустился на колено и, едва коснувшись, поцеловал тонкие пальчики юной госпожи.
Алана ушла от целителя успокоенной. Пусть тайна подземелья еще не была раскрыта, более того, к ней прибавилась тайна смерти госпожи Агнессы, но появилась надежда, что с приездом императора всё прояснится, и в жизни девочки не останется ни таинственных загадок, ни страшных подозрений.
Сейчас Алана отыскала в душе мужество и смогла признаться сама себе, что внезапная смерть бабушки – крепкой, здоровой женщины, - и у нее вызвала подозрения, однако девочка схоронила их в самой глубине сердца, страшась и надеясь забыть. Теперь же у юной госпожи появился соратник, тот, кто, в отличие от нее, не был невинным ребенком, в чьи речи поверили бы люди знатные и облеченные властью. Алана дала себе слово сделать всё возможное и даже сверх того, чтобы добиться для лекаря аудиенции у императора, хотя по зрелом размышлении, дело это представлялось трудным, почти неисполнимым. Можно было попросить помощи герцога, проявлявшего к Алане поистине отеческую заботу и внимание, но, памятуя об отношении домочадцев к знатному покровителю, Алана решила ничего ему не говорить, хоть и не могла понять, от чего защищали ее слуги и почему нянюшка, поджав губы, величала герцога не иначе как «разбойником», плевалась ему вслед и крестила Алану, двери и даже окна.
Дни шли своим чередом, миновал еще месяц, и вот однажды – в ясный день самого конца весны - в замке появился гонец с вестью, что император со свитой находится всего в половине дневного перехода. Слуги забегали, засуетились, проверяя, всё ли готово к приему высокого гостя и его баронов. Нянюшка и кормилица одели Алану в парадное платье, убрали волосы в высокую, взрослую прическу, повесили на шею тяжелое ожерелье с подвеской-гербом из драгоценных камней.
Незадолго до появления повелителя прибыл и герцог с верниками: помочь юной госпоже достойно встретить гостя. Держался он почтительно, у парадного входа встал на полшага позади Аланы, а его приближенные выстроились в ряд напротив вассалов и воинов юной госпожи, образуя как бы аллею с двумя рядами деревьев – блестящих, ало-зеленых, разукрашенных флагами и перьями.
Спешившись и приняв благословение от встретившего его при вратах священника, император прошел к лестнице, крепко обнял герцога – соратника по былым сражениям, подошел к руке Аланы, а потом ласково поцеловал в лоб.
- Здравствуй, милое дитя! Я видел тебя несмышленым младенцем, а теперь ты уже совсем большая. Жаль, что с нами больше нет твоей бабушки – госпожи Агнессы, да покоится она с миром.
Алана опустила голову, с трудом сдерживая слезы.
Император подгладил девочку по волосам, утешая, и, взяв под руку, повел в залу.
Во время парадного обеда Алана ни раз и ни два пожалела, что не читала писем герцога. Кажется, в числе прочих там были и полезные советы о том, как надобно вести себя в присутствии высочайшей особы. Управляющий что-то говорил, но это было так скучно, что Алана не слушала и его.
От волнения девочка ничего не ела и с трудом поддерживала разговор. Однако и император, и герцог, сидевший за тем же столом, по левую руку от повелителя, были терпеливы и добры. Император расспрашивал Алану о монастырской школе, о подругах, выразил сожаление о гибели отца. Когда же они заговорил о последней встрече внучки с бабушкой во время каникул, Алана поняла, что другого удобного случая может и не представиться, и, смутившись от собственной дерзости, испросила для лекаря аудиенции.
- Какая наглость! – пробурчал герцог. – Использовать невинное дитя ради…
Император остановил его движением руки.
- О чем он хочет говорить со мной, милая, ты знаешь? – если повелитель и был удивлен, то сумел скрыть это.
- Знаю, ваше величество. Но предпочла бы, чтобы господин целитель сам поведал вам об этом. То, что он хочет сказать, не предназначено для посторонних ушей, а здесь слишком много людей, и я не ведаю, у кого из них посторонние уши.
Некоторые господа из свиты, сидевшие невдалеке, рассмеялись, но император нахмурил брови – и всё стихло.
- Полагаю, у твоего слуги была очень веская причина, чтобы так забыться, - император посмотрел на целителя, стоявшего за креслом юной госпожи вместе с домоправительницей и управляющим, - но тот смело встретил взгляд повелителя и не отвел взора.
- Хорошо, я приму его нынче же вечером, - милостиво молвил император.
- Спасибо, спасибо, ваше величество! – Алана вскочила, поклонилась, бросилась целовать руку повелителя, но тот не дозволил, а обнял девочку и усадил рядом.
- Ты, конечно, еще мала, тебя легко обмануть, милая. Но думается мне, твой слуга предан тебе так же, как был предан госпоже Агнессе, а, значит, намерен говорить со мной о важных вещах.
- Да, ваше величество, - прошептала Алана, совсем растерявшись: как от милостивого ответа императора, так и от гневных взглядов, подобных молниям, кои герцог, как Зевес, метал на дерзкого лекаря.
После обеда, проводив императора до отведенных ему покоев и дождавшись, когда повелитель и лекарь скроются в комнате, Алана протолкалась через господ свиты, умиравших от любопытства узнать, о чем будет вестись речь (хвала Господу, двери в замке были толстыми и хорошо пригнанными!), ускользнула от герцога, намеревавшегося приступить к девочке с тем же вопросом, и побежала в гардеробную.
Там, как открыла Алана еще в раннем детстве, в стене было проделано отверстие – подобие Дионисиева уха, благодаря которому мать настоятельница всегда знала, о чем перешептываются послушницы и воспитанницы, - приблизившись к которому, можно было услышать всё, что говорилось в верхней комнате.
Увы, добраться до отверстия удалось не сразу, потому первую, самую увлекательную часть разговора Алана пропустила и попала лишь к ее завершению.
- …теперь я многое понимаю. Благодарю тебя за поведанную историю и принесенные бумаги. Конечно, я сделаю всё, о чем просила меня покойная правительница окрестных земель. Сделаю в память о нашей долгой дружбе, в благодарность за преданность госпожи Агнессы нашему роду, за многолетнюю поддержку. Что до остального – пусть Господь будет ей судьей. Не я. Переходи же ко второму вопросу, о котором ты упомянул в начале нашей беседы.
Вторым вопросом оказались уже известные Алане сомнения лекаря, связанные с кончиной госпожи Агнессы. Девочка немного послушала ученые рассуждения целителя о ядах и состоянии тела невдолге после кончины, ничего в них не поняла и пошла в бабушкину комнату – спать.
Возле дверей юную госпожу ждал герцог: ему не терпелось узнать у Аланы, о чем таком тайном, «не для посторонних ушей», собирался поговорить с императором ничтожный лекаришка. Алана не знала, как избавиться от строгих расспросов покровителя (ровно сестра наставница!), но тут, очень кстати, явилась нянюшка и сразу бросилась в битву.
- Вы бы, господин хороший, отложили свои поучения да наставления до завтрева. Не видите разве, на госпоже лица нет, так умаялась голубка, повелителя принимаючи. Вона, бледная вся, еле на ногах стоит. Она у нас еще дитя, не привычная допоздна обеды обедать. Ей в постельку давно пора. И вам, и вам покойной ночи, господин, - и нянюшка решительно увела Алану в комнату – раздеть и приготовить ко сну.
Похожие статьи:
Рассказы → Легенда о единороге
Рассказы → Красная Королева
Рассказы → Успешное строительство и вопрос перенаселения
Рассказы → Бритва Оккама (из ненаписанной схолии)
Рассказы → День, когда Вселенная схлопнулась [Рифмованная и нерифмованная версии]
