1.
Дом не понравился Лире с первого взгляда. Мрачное строение с тяжелой металлической дверью и коваными решетками на окнах, лестница и первый этаж облицованы коричневыми камнями, второй этаж и мансарда – серыми искрошившимися кирпичами. Неуклюжий, нелепый, как малыш, влезший в папины сапоги и натянувший на нос шляпу – крышу с потрескавшейся, потерявшей красный цвет черепицей.
Лира поморщилась, поднялась по неровным ступенькам, вставила большой ключ с затейливыми бороздками в проржавевший замок, повернула раз, другой. Раздался противный скрежет, затем щелчок. Девушка толкнула тяжелую дверь. Та не поддалась. Лира надавила сильнее, поднатужилась, толкнула еще раз. Дверь нехотя, недовольно скрипя, приоткрылась. Девушка проскользнула через образовавшуюся щель в темный холл, остановилась, достала из кармана фонарик, включила.
Луч света скользнул по стене, окрасив ее в гнойно-желтый цвет, высветил край прогнившей ступеньки, неровности пола, заметался по оборванным занавесям, похожим на прошлогоднюю паутину, поднялся вверх, но, не дотянувшись до потолка, опустился вниз.
Лира поправила рюкзак и двинулась к лестнице, светя под ноги и внимательно простукивая носком ботинка каменные плиты.
За спиной послышалась негромкая ругань, потом громкий, раздирающий уши скрежет. На пол легла широкая полоса света. Похоже, тому парню, кузнецу, как же его… Брану… наконец удалось нормально открыть дверь.
- Эй, мисси, погодите, не ходите в одиночку. Не ровён час, ступенька под ногой провалится или балка какая на башку сверзится. Стойте, где стоите, я сейчас подойду.
Бран, держа над головой большой фонарь, вышел на середину холла, посветил вокруг.
- Если б я не знал, что старая миз померла два месяца назад, и что выносили ее аккурат из этого дома, сказал бы, что здесь никто не жил уже лет сто, как бы не больше. Уж и наследство вам досталось, мисси, не позавидуешь! Ну что, пойдем посмотрим дом, пока не стемнело?
- Да, пойдемте, Бран. Ночевать я здесь, само собой, не собираюсь, вернусь в гостиницу, но раз уж пришли, надо посмотреть. А завтра подумаю, что делать.
- Не мое это дело, мисс Лира, но бросьте вы этот дом к водяному дракону! Чинить эту развалину – денег таких не соберете, а жить тут сейчас никакой возможности, - ворчал Бран, когда они поднимались на второй этаж. – Да и место это нехорошее. В давние времена, сказывают, каждую весну заливало тут всё до самых деревьев, тех, где вы машину оставили. А потом, дескать, пришла однажды женщина неведомо откудова, построила дом – вот этот самый, да и осталась тут жить.
- Что, прям сама построила? – удивилась Лира. – Наверное, ей кто-то из местных мужчин помогал.
- Никто не помогал. Одна справилась. Ночью призвала молнии, ветры, волны морские, чертей да нечисть всякую, а на рассвете жители нашей деревушки смотрят – ан тут уже дом стоит, словно из-под земли вырос. Так-то вот.
- Бран, неужели вы в это верите?
- Не знаю я, мисси, верить или нет. Оно, конечно, глупость и суеверие, но ведь про остальных жителей деревни точно известно – кто откудова родом, где на кладбище чьи предки похоронены. А про ту женщину никто и ничего не знал. Ни родни у ней, ни мужика не было. И все прочие, кто следом за ней приходил, тоже неведомо откуда брались. Не старые, не молодые, жили одиноко, дружбы и любви ни с кем не водили, только почём зря огни ночами жгли. Вы вот первая, кто в родстве с последней хозяйкой признался.
- Да я сама не знала, что мы – родня, пока мне адвокат из Дублина не позвонил и не сказал, что мисс Кэтлин Анна О'Шин умерла и наследство мне оставила. Я целый день маму и теток расспросами мучила, так и они не смогли толком сказать, кем нам покойная приходится. Какая-то дальняя родня, наверняка, иначе б не оставила ничего, а какая – никто и не помнит.
- То-то и оно-то, мисси. Слушайте, а оно вам надо – наследство от неведомой калех принимать? Ей-то самой, понятно, надо дом ведьмаческий со всеми знаниями передать, иначе не видать ее черной душе покоя тысячу и еще полтысячи лет. А вам зачем? Кто знает, каким проклятием да заклятием такое наследство обернется.
Лира остановилась на лестничной площадке, посветила фонариком. Неширокий коридор, стены которого были увешаны то ли картинами, то ли коврами – в темноте не разглядишь, - уходил вправо и влево.
- Да бросьте вы свою лампочку, мисс. Давайте я посвечу, у меня фонарь помощнее.
- Слушайте, Бран, а вы вот это всё серьезно - про ведьм, проклятия? Это ж глупости средневековые!
- Может, и глупости. Только вы сами подумайте, мисси, какому нормальному человеку придет в голову жить в этой развалюхе – без электричества, телефона, в эдакой темноте и одиночестве. Бьюсь об заклад, тут даже сортира нормального нет!.. Ну что, пойдем дальше?
- Пошли.
Второй этаж оказался пуст, как и первый. Складывалось впечатление, что в доме давно –лет пятьдесят, минимум, - никто не жил. Потеки сырости на стенах, пятна плесени вместо лиц – на картинах, покоробившиеся стулья, столы и пустые шкафы. Только в одной комнате – в мансарде – стояло грубо сколоченное деревянное ложе, на котором валялись грязное одеяло и охапка сена, заменявшая подушку. Зато из окна – единственного, не забранного решеткой, - открывался вид на пустынный пляж и серое море.
- Какой безнадежный, тоскливый пейзаж! – Лира отошла от окна. – Да, наверное, здесь она и жила. Господи, как же ей, должно быть, было одиноко. Старая женщина в таком неустроенном доме, в холоде, сырости… Стекло, вон, треснуло, а она даже его не заменила, только заткнула щель тряпкой. Грустно.
- Мисси, как хотите, но тетушка или кем она там вам приходится, была ведьмой, настоящей калех! Нормальный человек не стал бы тут жить. Даже если у него денег нет.
- Хммм… Судя по тому, что сказал нотариус, как раз деньги у миз О'Шин водились. Действительно, странно. Может, она к старости… нехорошо говорить так о покойной, но все же… Может, она была прижимистой, экономной. Копила, копила, а тратить боялась. Или этот дом что-то ей напоминал, потому она и не хотела переезжать. Старые люди иногда бывают очень упрямы, цепляются за привычное, не хотят ничего менять, пусть и к лучшему.
- Послушайте, но зачем она выбрала эту комнату? На первом этаже и на втором есть и попросторнее, и с каминами, и окна побольше. Жила бы там – всё уютнее, теплее, светлее. А здесь так мрачно, холодно. Да еще и вид этот… - Бран мотнул головой в сторону узкого окна, - …на Детский пляж.
- Да, вид не жизнерадостный. А почему Детский? Там мелко, детишки летом купаться ходят?
- Нет, нет, как раз наоборот. Там глубоко, а на дне – острые скалы. Какое уж тут купание. Да и песок на пляже какой-то странный – колючий, как тот кактус, ноги так и режет. А почему Детским его прозвали, так я скажу. Говорят, дети, которые туда приходили поплавать, не возвращались обратно. Не то, чтобы тонули, а ровно заходили в воду и исчезали, таяли, как медузы на солнышке. Это давняя история, она еще до того случилась, как я родился. А, может, и до мамки моей… До всего на свете… Ну что, мисс, может, пойдем уже. Темнеет. Да и ветер поднимается. Или вы чердак хотите посмотреть?
- Нет, что-то уже не хочется. Этот дом и вправду тоску нагоняет. Как любые развалины. Пойдемте, Бран. Как раз в гостиницу к ужину успеем. Я угощаю.
- Да что вы, мисс Лира, ни к чему это. Где ж это видано, чтобы девушка мужчине ужин оплачивала.
- Ничего, ничего. Должна же я как-то отблагодарить вас за то, что согласились со мной поехать. Нотариус отказался. Отдал ключ и сбежал в город, так, что только пятки сверкали. Мистер Флинн тоже лицо скривил, на дела стал ссылаться. А какие у него дела, когда в гостинице, кроме меня, других постояльцев и нету. Только вы согласились помочь. Так что не спорьте – с меня ужин.
- Ну, коли вы настаиваете… С женщиной спорить – что ситом воду носить. Поехали.
2.
Лира много думала о том, что делать со старым домом на берегу. Продать? Но кому нужна эта развалюха? Да и простым косметическим ремонтом не обойдешься. Нужно провести канализацию, воду – колодец во дворе – не самый современный вариант водопровода, - перекрыть крышу. А уж сколько сил и денег придется вложить, чтобы в доме можно было жить, - и говорить нечего. Так и всё наследство профукаешь. А этого Лире очень не хотелось. Миз Кэтлин оставила не сказать, чтобы много, но на небольшой таунхауз в пригороде хватит, а остальное можно положить в банк – на черный день.
Передать дом государству? А зачем? Исторической ценности эта старина не представляет: таких полуразрушенных домов полно по всей Ирландии.
Переоборудовать под мини-гостиницу? Еще больше денег, чем на обычный ремонт. Да и место не сказать, чтобы удачное, курортники сюда не ездят.
Бросить? Можно, конечно, но почему-то жалко. Каждый день, закончив дела с нотариусом в ближайшем городке – там, как выяснилось, у покойной была небольшая бакалейная лавка, на которую сразу нашлись покупатели, - Лира возвращалась в деревню и, оставив машину возле гостиницы, шла на берег, в старый дом.
Почему-то он казался девушке живым – эдаким одиноким старичком, за которым надо присматривать, навещать, разговаривать о пустяках, в общем, как-то заботиться. Что Лира и делала.
Привычно поднималась по неровным каменным ступеням, открывала скрипучую дверь, входила в пустой холл и обходила все комнаты на первом и втором этаже, начиная с бывшей кухни и заканчивая маленькой комнаткой в мансарде, где последние годы жила мисс О'Шин. Словно совершала какой-то магический ритуал, хотя смысла в нем не было.
Ни в доме, ни на пляже ничего не менялось. Те же пустые, пропахшие сыростью комнаты, старые портреты по стенам – с невидимыми за зеленовато-голубоватым грибком лицами, влажные, расползающиеся по ниткам гобелены – наверное, когда-то дорогие и ценные, - колченогие стулья и столы, шкафы с перекошенными полками и отваливающимися дверцами – когда-то красивые, украшенные резьбой, разрисованные цветами и орнаментами, а сейчас источенные жучком, пропылившиеся и в то же время пропитавшиеся влагой, даже на дрова негодные. Во всем доме не было ничего личного, указывающего на вкусы и привычки хозяев, и самой мисс О'Шин, и тех женщин, что жили здесь раньше. Ни одной книги, даже Библии. А ведь она в прежние времена была даже в домах неграмотных, нищих крестьян.
Но ведь так не бывает! Должно же хоть что-то было остаться после той, что завещала девушке дом, магазинчик и деньги. И тем не менее – ничего. Подумав, девушка решила поискать на чердаке: может, там найдутся если не памятные для миз Кэтлин вещи, так хоть что-то, рассказывающее о прошлом этого странного дома, который Лира уже успела полюбить – слегка презрительно, с оттенком высокомерной жалости, но все же.
Вот так и случилось, что однажды, ясным солнечным утром девушка поднялась на чердак по лестнице – как ни странно, куда более надежной и прочной, чем та, что вела на крыльцо и с первого этажа на второй.
Да и сам чердак выглядел обустроенным и жилым. Аккуратно разгороженный старыми, но чистыми ширмами на отсеки, в одном углу – несколько застеленных одеялами двухъярусных кроватей и шкафчики для одежды, в другом – чисто обструганный деревянный стол, над ним – полки с детскими книжками, тетрадками, цветными карандашами. Посередине чердака постелен потертый коврик, рядом в коробках сложены игрушки – плюшевые медведи, мячики, целлулоидные уточки, картонные солдатики, пупсы и жестяные ведерки с совочками.
За одной из ширм Лира нашла старую, но чистую ванну, рядом – печку-буржуйку и котел для нагревания воды.
Казалось, что чердак переоборудовали под детскую. Или мини-детский сад. Но почему именно чердак? Почему не большую гостиную на втором этаже, не залу с камином – на первом? Казалось, дети, жившие на чердаке, - если и вправду здесь были дети, - выросли лет пятьдесят, как бы не больше назад. Хотя и игрушки, и постели, и даже тетрадки с книжками были новыми и чистыми, в отличие от шкафов, картин, ковров старого дома. Карточный же домик, выстроенный на ковре, выглядел так, словно его собрали только вчера. Он был похож на старый дом как одна капля воды на другую: те же два этажа, серые стены, мансарда, островерхая крыша из карт с потертой красной «рубашкой».
Было что-то трогательное, милое в этом карточном домике, что-то необычное в картонках, из которых он собран. Лире никогда раньше не встречались такие карты – с неяркими, словно выцветшими от старости «рубашками», на которых черным по серому и бордовым по красному был нарисован пустынный пляж, невысокие холмы вдалеке, пена волн на переднем плане. И какие-то непонятные огоньки – то ли очень большие светлячки, то ли фонарики в руках запоздавших путников.
Девушка так увлеклась рассматриванием домика, что потеряла счет времени. Она не знала, сколько просидела вот так – на полу, рассматривая игрушку, словно ждала, что кто-то выйдет на крыльцо, выглянет в окно.
Внезапно на чердаке потемнело. Дождь забарабанил по крыше, как кулачки мертвых детишек, ветер принялся с треском ломиться в неплотно прикрытое чердачное окно. Лира вздрогнула, пришла в себя и, включив фонарик, поспешила вниз.
Пора было возвращаться в гостиницу, но девушка вспомнила, что еще не зашла в мансарду, туда, где, как казалось Лире, провела последние года мисс О'Шин. За прошедшие две недели это стало своеобразным ритуалом: зайти в комнату, привычно поправить подушку – охапку сена, подойти к окну, постоять, глядя на пустынный пляж. Словно принести цветы на могилу незнакомого человека.
Да ведь и то сказать: миз Кэтлин, хоть и считалась дальней родственницей, так и осталась для Лиры незнакомкой. Откуда она взялась, почему оставила наследство именно ей, как жила, чем занималась, что любила – об этом наследница ничего не знала. И подозревала, что не знал и никто другой.
Жители деревни, словно сговорившись с Браном и мистером Флинном, чуть не хором повторяли, что старая дама была ведьмой, колдуньей, потому и жила в проклятом доме, и питалась летучими мышами да совами. Глупость, конечно, но никакими рациональными причинами объяснить ненависть деревенских к молчаливой, немного странноватой, но не более того, пожилой леди, девушка не могла.
Да и на саму Лиру уже начинали поглядывать странно – и потому, что не хотела сжигать или разбирать старый дом, и потому, что ходила туда, не боясь нечистой силы. Всё ждали, когда же девушка выйдет в полнолуние голышом плавать по лунной дорожке и бегать по Детскому пляжу, призывая демонов и других калех.
Все-таки, суеверия живучи, даже среди людей разумных и неглупых.
3.
Шли дни – серые, дождливые, одинаковые, и Лира все больше привязывалась к старому дому. Теперь девушке казалось естественным, что и миз Кэтлин, и другие хозяйки никуда не переезжали, оставались в этом холодном жилище без удобств и воды. Было в доме что-то странно-нежное, притягательное, обволакивающее, как предрассветный туман на берегу моря, как пустынный тоскливый пляж, как странные светлячки, появлявшиеся ночами на пляже.
Лира не знала, были ли это светящиеся животные или растения, вынесенные на берег прихотливыми волнами, но они приходили каждый вечер после заката. Казалось, на темном песке танцуют невидимые фейри с волшебными фонариками, бегают туда-сюда по колючему песку, моют ноги в набегающих волнах, прячутся в дюнах, за невысокими кустами.
Лире уже не хотелось возвращаться в город, покупать таунхауз, жить жизнью обычного, нормального человека. Все чаще посещала мысль, как это было бы здорово – подлатать старый дом и поселиться там, вдали от всех, наедине с морем и небом. И пусть люди думают, что хотят.
Огорчало лишь отношение деревенских жителей к ней – наследнице старой калех. Мистер Флинн – хозяин гостиницы – провожал девушку неодобрительным взглядом, когда она каждое утро уходила на берег, и по вечерам встречал, качая головой и что-то бурча под нос. Бран – кузнец, так помогавший Лире поначалу, - ссылался на работу, наотрез отказался участвовать в ремонте и даже просто рекомендовать девушке мастеров. Пришлось обратиться к нотариусу. Тот рассмеялся, пошутил про застрявших в средневековье деревенских и прислал команду из пятерых здоровых парней, не боящихся ведьм и не верящих в глупые приметы. Парни приехали на минивэне, разбили палатки прямо на берегу и приступили к работам.
Теперь в старом доме кипела жизнь: днем доносился стук молотков, жужжание дрелей, грохот сгружаемых материалов, изредка – громкие непристойные ругательства. По вечерам рабочие разводили костер и, угощаясь отменным элем мистера Флинна, пели под гитары и громко хохотали.
Лира изредка заглядывала на стройку. Парни оказались мастерами своего дела, присмотр не требовался, да девушка ничего толком и не понимала в реставрации и ремонте, но ей было немного жаль тихого пустого дома, который она так полюбила за прошедшие недели. Иногда Лире казалось, что обновленное жилище уже не будет тем, которое ей нужно. Может, стоило оставить всё как было. Но вспомнив плесень на стенах, затхлый запах, фосфорецирующий грибок на картинах и вонючие прокисшие гобелены, девушка в который раз приходила к выводу, что всё делает правильно.
Отношение местных к новоприбывшей изменилось. Увидев, что Лира намерена привести дом в порядок, они перестали докучать ей страшными историями про злых колдуний. Может, надеялись, что таким образом удастся разрушить проклятие – в чем бы оно ни состояло, - а, может, рассчитывали, что она превратит дом в гостиницу, унылую деревушку – в модное курортное местечко, а у жителей появится работа.
Лиру радовало происходящее. У нее даже стали появляться мысли о том, чтобы остаться в деревушке, работать в местной школе, жить в старом доме. Заодно и узнать побольше про жизнь мисс О'Шин. В конце концов, она оставила девушке не такое уже маленькое наследство. Да и была дальней родственницей, а семейная история – это важно, потому что без прошлого будущее невозможно.
«Интересно, - думала Лира, подходя к старому дому, - что означает детская комната на чердаке? И откуда взялся карточный домик – копия большого? Может, одинокая старушка всю жизнь мечтала о детях, а когда поняла, что их не будет, принялась играть в дочки-матери?»
Бедная, одинокая женщина! Как же ей, наверное, приходилось тяжело. А деревенские не жалели ее, перешептывались за спиной, в ведьмы записали – только потому, что миз Кэтлин предпочитала одиночество. А она была просто несчастным, замкнутым человеком.
И Лира должна сделать всё, чтобы убедить в этом деревенских. В конце-то концов, сама девушка немалым обязана покойной.
Лира потянула входную дверь. Та уже не скрипела, да и отворялась куда легче. Свежепокрашенные стены и отремонтированный пол были затянуты пленкой, посередине холла стояла стремянка, рядом свалены какие-то доски и рулоны, инструменты.
Рабочие, собравшись кружком, что-то негромко обсуждали. Увидев хозяйку, они разом замолчали, запереглядывались. Затем один, кажется, его звали Расс, вышел вперед.
- Мисси, вы, конечно, платите неплохо, но… В общем, мы больше не будем тут работать.
- Почему? Что случилось?
Все заговорили разом, перебивая друг друга, размахивая руками. Шум стоял такой, что Лира не могла разобрать, кто и что говорит.
- Нехороший это дом… Странное тут творится… Не надо было его вообще трогать… Она всё знала, когда звала нас… Да не гони на девку! Она ж сама, небось… А чего ж тогда… Валим отседова, ребята… После того что стряслось с Джозефом…
- Погодите, погодите. Вы можете толком объяснить, что произошло.
- Да вы что, не знаете ничего, барышня? – удивился кто-то. – Джозефа дети в море увели.
- Какие дети? Как увели?
- Да вчера мы, как обычно, сидели у костра, обсуждали – чего сделано, чего надо следом делать. А потом, тоже как обычно, на пляж вышли дети эти странные. Недаром, видать, пляж-то Детским прозвали.
- Какие дети? Из деревни? Они же тут не купаются.
- Нет, то другие дети. Те, из карточного домика, что у вас на чердаке построен.
- Погодите, что за ерунда… Ну да, там была детская. Но это ж когда было.
- Нет, мисси, это вы погодите. Ваша тетушка, бабушка или кто она там, не просто так комнату для них обустроила. Ну, для тех, что в море растаяли давно еще.
- Ну что вы говорите! Это ж чушь полная, бабкины сказки. Может, здесь и были утопленники, может, и дети. Так они по всему побережью бывают. Беда, конечно, жалко людей, но такое случается. Их обычно к берегу прибивает.
- Нет, мисси, тут другое. Те дети – они в море растаяли, волнами стали. Но иногда по живой жизни соскучиваются и на берег выходят.
- Да, я слышала эту легенду…
- Не легенда это, мисс Лира. Мы сами их каждый вечер видели. Дети малые, в белых рубашонках, лет восемь всем, может и десять, кто их разберет. Белые, прозрачные. Выходят на берег, шарики светящиеся на ладошках держат. Ходят и поют, поют. И под свою песню танцуют. А кто на них прямо взглянет, как Джозеф, того очаруют и за собой в волны уведут… В общем, вы как хотите, барышня, но мы тут оставаться не желаем. Ищите себе других работников.
Лира молча смотрела, как строители, побросав вещи в минивэн, уехали, словно бежали, спасались от прозрачных детей, которых на самом-то деле и не было.
Джозеф наверняка просто выпил лишнего, пошел освежиться и утонул. Все знают, возле Детского пляжа глубоко, сильные волны. Да и вода сейчас уже холодная. Может, у мужика ногу свело или сердце прихватило.
Версию насчет сердца подтвердили и приехавшие к обеду полицейские. Лира вызвала их сама – работяги, бежавших от собственных пьяных фантазий, небось, так и мчались, не останавливаясь, до самого Дублина.
Тело Джеймса нашли недалеко от берега, в расщелине между скал. Бран сказал, что чаще всего утопленники там и застревают. Вот только, к счастью, на Детском пляже давно никто не тонул. Совсем давно. После тех детей, которые ушли в воду и растаяли.
Лира хотела поговорить с кузнецом о новом несчастье, но Бран демонстративно держался от девушки подальше. Только уходя, бросил:
- Зря вы все это затеяли, мисси! Водяное проклятие ремонтом не отчистишь. Только огнем.
4.
После несчастного случая с Джозефом деревенские перестали шептаться за спиной Лиры. Теперь, увидев девушку, они переходили на другую сторону улицы, открыто называли ее «калех», желали «поскорее сгореть в даском пламени». Мистер Флинн – единственный, кто хорошо относился к Лире – смущаясь и краснея, попросил постоялицу съехать из гостиницы.
- Может, вы и не причем, мисси, но старый дом – место нехорошее. А вы там ковыряться начали, восстанавливать. Не к добру это, ох, не к добру. Глядишь, и вам красного петуха подпустят, и мне – за то, что приютил вас. Вам-то что, уедете в свой Дублин, а мне тут еще жить. Так что не обессудьте…
- Я понимаю.
В тот же день Лира собрала вещи и перебралась в старый дом, на чердак – единственное место, где можно было хоть как-то жить. Девушка не оставила мысли привести в порядок жилище целиком, но пока не искала новых рабочих, обитала – как совушка – под самой крышей, а по вечерам спускалась в мансарду и смотрела из окна на танцующих на пляже светлячков. Разумеется, это не были призраки детей, как думали деревенские. Известно же, что никаких призраков не существует. Но смотреть на парящие в воздухе огоньки было приятно. Они были такие успокаивающие, нежные, словно чудесный сон. Глядя на них, девушка забывала и косые взгляды местных, и неуютное жилье, и ворчание хозяйки магазинчика, которая в последнее время все чаще отказывалась продавать Лире то хлеб – кончился, дескать, - то консервы.
Днем девушку мучило желание уехать из деревни, но по вечерам она спешила в мансарду, боясь пропустить ежевечерний танец светящихся шаров.
Наконец благоразумие, неустроенная жизнь и звонки матери и подруг, не понимающих, что Лира делает в этой чертовой деревне и этом чертовом доме, объединились и победили. Однажды утром девушка проснулась, собрала вещи и перегнала машину с автостоянки к старому дому.
Уже покидав барахло в багажник, Лира в последний раз поднялась на чердак – проверить, не забыла ли чего, и попрощаться с домом. Глядя на книжки, старый ковер, карточный домик, девушка в очередной раз почувствовала, как трудно остаться, и как сложно уехать. Здесь было так спокойно, тихо. Совсем не так, как в городе.
Пусть их деревенские ворчат, называют ее ведьмой, пусть отказываются помогать. Нет, Лира еще вернется, отремонтирует дом, будет по утрам ходить на Детский пляж, смотреть на тоскливые, однообразные пейзажи, слушать шелест волн, шум ветра. Всё лучше, чем жить в шумном городе, видеть вечно занятых людей, слушать занудные поучения мамы, озабоченной только дочкиной карьерой.
Но сначала надо избавиться от карточного домика. Это он – разрушитель спокойствия окружающего мира, света и тепла, это он навевает страшные грезы, приносит беспокойство и ужас в тихий, уютный дом, это от него расползаются по комнатам плесень и сырость.
Лира поднесла спичку к темно-красным картам. Крыша занялась мгновенно, словно давно ждала этого мига, тосковала по очищающему пламени. Домик горел ровно, радостно, словно понимал, что теперь к нему придет долгожданный покой. Ни ковер, ни раскиданные по полу игрушки не занялись. Искры взлетали вверх и таяли в воздухе.
Подул ветер, по крыше забарабанили капли дождя.
Лира подошла к окну, выглянула наружу. На берегу танцевали светящиеся огоньки. Вот один из них взлетел выше, покружил в воздухе, словно ища дорогу, и направился к окну чердака, освещенному светом пламени.
Вот он уже ближе, ближе. Проскользнул сквозь закрытое окно и завис перед Лирой. Девушка протянула руку. Светящийся шарик – странно прохладный и влажный, - нежно лег на ладонь.
Лира посмотрела на догорающий карточный домик, на игрушки, книжки, карандаши и вышла на улицу.
Надо было спешить. На берегу ее ждали.
Похожие статьи:
Рассказы → Зоренька Алая, свет моих глаз 1часть
Рассказы → Зоренька Алая, свет моих глаз 2 часть
Рассказы → Сказки от Гроба
Рассказы → Рикша
Эфир → Хочу в сказку!
