Суть моя, дурная и ветреная, привычно катилась по периметру зоны. Зона, устроенная людьми сусликами, тянулась от одного края, где белёсо-голубое небо касалось пыльно-серого волнующегося человека ковыля, до другого такого же края. Много я краёв повидал на своём веку и ни разу не видел ничего прекраснее этих бескрайних просторов. Зона ограждалась по периметру колючей сеткой в рост, наверное, с людей тополей. Говорят, есть и такие где-то далеко.
На этой сетке я и повис. Не заметил, как упёрся лобешником в неё. Дёргался, дёргался, и затих. Загрустил. "Пустая ты голова! Колючка саксаула, не достойная называться человеком! Перед тобой лежали открытыми все пути, но ты выбрал именно этот".
Пытаясь выбраться, я лишь запутывался ещё сильнее. И раздавшийся вопль девочки суслика привёл меня в ужас:
— Папа, папа, человек-перекати поле попался! Мы можем его сжечь?
Ах, какое прелестное кровожадненькое существо! Её ручонки потянулись ко мне и… не достали. Слава всем богам, я висел слишком высоко!
Я вцепился в решётку намертво, и надо было крепко постараться, чтобы отодрать меня от неё. "Да, — подумалось мне, — есть в этом что-то фатальное. Я пленник сетки, но она же мой спаситель".
А тем временем отец суслик уже выбрался из норы, стоял, сложив руки на груди, и хмуро глядел на меня.
— Вот, дочь, до чего некоторых доводит легкомыслие. Нет, это не человек, дочь. Ведь он не из нашей земли. И мы вправе растопить им печь.
Я покраснел бы, если бы мог. Да, мужик суслик в раз раскусил меня. Я не из их зоны. Я просто перекати-поле.
Ещё в стародавние времена люди приняли закон о том, что все живущие под одним небом и на одной земле отныне будут людьми и братьями. И мы возликовали. Ибо доколе?! Доколе нас будут топтать и унижать, вколачивать ногами в грязь и использовать? С тех пор все мы люди, все мы человеки и человек человеку брат. Но как определить, под каким ты вырос небом и на какой земле. И появилась зона. Зона человека суслика, человека ковыля… свои законы они писали сами, и кто вырос под их небом, а кто под вон тем облаком, решать им. Роль мирового судьи люди, — "Так и быть" — сказали они, вздохнув, — взяли на себя. И с тех пор мы этих людей больше не видели. Говорят, страшное творится внутри их зоны. Там едят мясо людей-свиней, объявив их рождёнными не под тем солнцем, и отбирают молоко у кормящих матерей-коров, чтобы накормить своих детёнышей. Мне, выросшему среди вегетарианцев людей корсаков и мягкого и молчаливого народа ковыля, этого никогда не понять. Но таковы были законы нашего времени.
А тем временем мужик суслик выглядывал на меня из норы, сложив на тощей груди руки, и молчал с укором.
И я его понимал. Я внёс беспокойство в его размеренную жизнь. Ведь у мужика суслика было десять дочерей, шесть жён и четыре наложницы. Все их двадцать голов торчали сейчас с любопытством за его спиной. И что он должен был чувствовать при виде меня бродяги, вертопраха и, конечно, прохвоста. Так думал он, наверное. Оборачивался вдруг. И головы исчезали.
— Вот что мне с тобой делать?! — возмущённо вскинул свои короткие руки мужик-суслик. — Сожги я тебя сегодня, пучок мусора, и никаких проблем! Но! Ты же превратишься в мученика и мой народ, — он повёл бровью, и народ за его спиной пригнулся, — превратит тебя в мученика, построит храм и примется бить поклоны. Не будь этого дурацкого закона, я бы тебя просто сжёг!
— Не будь этого дурацкого закона, ты бы, мужик, сейчас сидел в своей норе и боялся корсака, — усмехнулся я.
— Это да, — почесал быстро-быстро за ухом мужик суслик, — поэтому я подам на тебя в суд.
Это лишь ненадолго оттягивало мою смерть. Ведь мировой судья вынесет вердикт, что я родился не под небом мужика-суслика и значит, человеком этой земли не являюсь, гостем мужик-суслик меня ни за что не назовёт, нет. А значит, это вторжение.
— Но тогда тебе придётся пройти через земли корсаков, людей ковыля и людей змей, — попытался испугать его я.
— Ты не назвал людей корсаков людьми! Я доложу судье, что ты нарушаешь права ещё и людей корсаков! — заверещал мужик суслик. — Дульцынея, запоминай!
Правая от меня, третья голова исчезла. Ведь ей теперь надо было помнить.
— Нет, нет, — воскликнул я, — я глубоко уважаю людей корсаков, и это была лишь моя поспешность, чтобы донести до тебя тревожную мысль. Я тревожусь о тебе, человек суслик. Только и всего… Доберёшься ли ты, о друг мой враг мой… Ведь тогда мне придётся увидеть, как твой народ останется беззащитным, и я ничем ему не смогу помочь. Я всего лишь пленник сетки.
— Нуу, — протянул мужик суслик.
Но рано я обрадовался. И он воскликнул, подняв свой маленький грязный коготь к небу:
— Я позову человека голубя, и он отнесёт моё послание в суд!
— Стало быть, человек голубь должен покинуть своё гнездо, чтобы защитить твоё, — мрачно, уже ни на что не надеясь, сказал я, — хитро. Тогда я позову человека червяка и скажу, чтобы он помнил и при случае рассказал, что ты задумал отправить человека голубя к судье, подвергая тем самым опасности его народ, имея тайные планы занять его разорённые земли. Но на самом деле, ты желаешь истребить весь голубиный народ, потому что он гадит на твои земли. Ты мне говорил об этом...
— Но я тебе не говорил об этом!
— Нуу...
— Лулцынея, любимая моя жена, говорил ли я об этом? — с достоинством сделал пол оборота назад головой мужик суслик.
— Нет, о солнце глаз моих, — прошептала вторая голова слева от меня и исчезла в норе испуганно.
— А это заинтересованный свидетель, человек суслик, — трепыхался я на ветру и зловредно ухмылялся, — вряд ли судья будет слушать его.
— Вряд ли он будет слушать тебя, проклятый пучок мусора! — воскликнул в сердцах мужик суслик, плюнул под ноги и спрятался в своей норе, тут же высунулся и пробормотал: — Приятных снов, о человек перекати-поле.
— Будь спокоен твой сон, о тот, который даже не напоил меня, будто я не человек.
Мужик суслик что-то злобно проверещал в ответ из норы. Головы всех его дочерей, жен и наложниц исчезли. И вскоре появилась самая младшая наложница. Она принесла миску воды, поставила на землю подо мной и посмотрела наверх.
— О, добрая моя спасительница, — прошептал я, — боги услышали меня, и пришла именно ты, о газель снов моих.
Девушка суслик опустила руки и слушала, подняв лицо и открыв рот.
— Ты молчишь, о сердце моё, — вещал я, — ты чем-то напугана. Только скажи мне, кто тебя напугал, и я найду и убью его!
Глаза девушки суслика сделались круглыми.
— Нет, только не молчи, душа моя, не молчи! — воскликнул я. — О нет, Боги, почему вы так наказываете меня?! Я нашёл ту, чьи глаза осветили светом всю мою бродяжью жизнь и не могу двинуть и пальцем, чтобы защитить её! — и прошептал тихо: — О, цветок моих дней, если бы ты помогла мне...
На этом месте девушка суслик не выдержала и убежала. А девятнадцать голов народа мужика суслика следили за ней, пока она не скрылась в своей норе. Из соседней норы послышался сварливый голос старшей жены:
— Потаскушка!
И всё стихло.
Я уже начинал засыпать под звон людей цикад, когда послышались робкие шаги. Раз-два-три-четыре… Я висел вниз головой и, открыв глаза, вздрогнул:
— Я ждал тебя, о несравненная, — промямлил я спросонья, силясь придать голосу подобающие моменту глубину и проникновенность.
Потому что увидел перед собой круглые глазки Дульцынеи, любимой жены мужика суслика. На мой ветреный взгляд она была слишком толста. Дульцынея дрожащим голоском пропела:
— О, гадкий пучок мусора!
— О, моя звезда, твой голос звучит песней ветра для меня!
— Зачем ты появился в нашей жизни и нарушил её плавное течение? Как колючка саксаула в казане с пловом, как человек змея в узкой норе, как лицо человека корсака, заглядывающего к тебе в дом и спрашивающего "Как пройти к оазису?"?!
Она при этом молотила быстро-быстро ручками по сетке.
— О, прелестная Дульцынея, слушать ропот твоих маленьких кулачков услада для моей иссохшей от зноя души! — шептал я. — Нет-нет, не умолкай, прошу тебя!
— О, противный пучок мусора, — шипела она, брызжа слюной, — ты катился через всю пустыню, чтобы прикатиться сюда и сделать так, чтобы мой муж отправился в далёкие земли людей, чтобы глупая старшая жена опять стала главной, чтобы мой сын, солнце среди всех детей мужа, был у этой дочери гюрзы на побегушках...
— Ах ты, помёт степной лисицы! Ишь ты, заноза в корнях саксаула! — голос старшей жены зазвучал в опасной близости, и Дульцынея взвизгнула.
Дамы сделали два круга в глубоком молчании друг против друга, не сводя испепеляющих взглядов. Потом в другом направлении.
— Ну! — голос мужика суслика заставил их обоих от неожиданности присесть.
— Я пришла пожелать тебе, о, хлебная лепёшка моего стола, спокойного сна, — склонилась в поклоне старшая жена суслик.
— Я пришла просить тебя зайти ко мне перед сном, о, прекрасный визирь моих снов, — склонилась покорно любимая жена суслик.
— Я зайду, — величественно молвил мужик суслик.
Любимая жена заструилась шелковистой шубкой к своей норе. Мужик суслик последовал за ней.
Старшая жена просеменила к своей норе и исчезла там с чертыханиями.
Сколько я проспал, не знаю, но, когда проснулся, было ещё темно, как в пыльную бурю. И кто-то стонал или всхлипывал или делал ещё что-то очень похожее.
— О, свет моих безумных ночей, — пробормотал на всякий случай я.
Звуки затихли. Я прочистил горло и попробовал ещё раз:
— О, робкий плачущий ангел в ночи, что с тобой? Боги наказали меня и не позволяют помочь тебе, но если бы ты, о, благоуханная роза моих ночей...
— Я петля на шее человека червяка, придурок, — раздался голос человека ковыля.
Я похолодел. Нет, только не это. Мой друг! Человек червяк, спутник детских игр и добрый маячок тех мест, где торчат ещё мои корни… Ну, может быть, не он, а его брат, или брата брат...
— Их тут сотни, — шелестел человек ковыль.
— О, боги… Нет… Это казнь. Казнь людей червяков. Это всё из-за меня.
— Твои слова, пустоголовый, — шелестел человек ковыль, — напомнили человеку суслику, что человек червяк его давний враг, что он съел все его запасы в прошлом году и что этот враг ему по силам...
— Ты прав, о тихий мудрый шёпот степей, надо было назвать человека корсака, дурак я, дурак, — горевал я.
— Ты дурак, — шелестел человек ковыль.
Поднялся ветер. Он рвал меня, рвал ночной мрак, но разорвать его не мог и опять трепал меня. Так мне и надо. Шелестел человек ковыль на шее моего друга человека червяка. А потом запел:
Веееееееееетеееееер дуууууууууууееееееееет,
Веееееееееетеееееер дуууууууууууееееееееет...
Долго пел. Пока я не вспомнил — ещё мой дед говорил: "Ветер дует, жди перемен".
И меня сорвало.
И понесло прочь от земли мужика суслика, от могилы друга моего человека червяка. Понесло к новым землям. И я запел:
Веееееееееетеееееер дуууууууууууееееееееет,
Веееееееееетеееееер дуууууууууууееееееееет...
Жди перемен...
Похожие статьи:
Рассказы → Характерные симптомы
Рассказы → Оркаизация
Рассказы → Богатырь
Рассказы → Счастья, здоровья
Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]
