- ..А вот это тот самый Эмпедокл, по прозвищу Вечный Землерой. Он же - Эмпедокл Кровавая Лопата, а ещё можно - Мёртвая Голова или Пожиратель Червей, - произнёс Льюис, указав на одинокого старика в чёрных очках, сидевшего немного поодаль от всех, и добавил вполголоса: Чаще мы зовём его просто - Безумный Гробовщик. Старик охотнее всего откликается на это имя. А, впрочем, как вам будет угодно.
Гость, награждённый рядом таких необычных прозвищ, был облачён в раскидистую темно-синюю мантию и пышный островерхий тюрбан мавританского звездочёта, расшитый под «звёздное небо» серебряными нитями. Поскольку проводимый банкет был заявлен одновременно как маскарад для всех желающих, то, видимо, подобной экзотикой старик намеревался смягчить недвусмысленность своего мрачного статуса. Однако душевное его состояние вопросов не вызывало. Не обращая ни на кого внимания, мавританский звездочёт бестрепетной рукой срывал пробку с очередной бутылки марочного вина, между тем как на полу, у его ног, уже валялось множество опорожненных сосудов.
- Суров и мрачен, как демон ада. Наслаждается тяготами отшельничества, избегая человеческих контактов. Исполнен презрения ко всему сущему. Он - как бы идеальное воплощение гордого одиночества, - всё также вполголоса продолжал Льюис, отведя нас с Гекатой немного в сторону. - Но вы не очень-то этому верьте, - добавил он, покосившись на звездочёта, как мне показалось, с некоторой опаской. - То, что вы видите, - ловкий завлекательный трюк, рассчитанный на определенную зрительскую реакцию. На самом деле Старик жаждет поделиться своими воспоминаниями, ему не терпится излить кому-нибудь свою душу; если изъявите желание присесть рядом и послушать его, он будет безмерно тому рад - ему-то есть, что порассказать и вспомнить… Но, что касается меня, то лично я не спешил бы записываться в число его слушателей. Старый Эмпедокл, знаете ли, не из тех, с кем стоит сводить близкое знакомство.
Старый Эмпедокл, по прозвищу Безумный Гробовщик, казалось, действительно являл собой почти идеальное воплощение полного и гордого одиночества. Восседая с отрешённым видом в кресле, он словно пребывал вне стремительных темпов кипевшего вокруг буйного веселья. Рядом суетились официанты, одетые тритонами и корибантами, мимо проносились танцующие пары, иногда задевая его краями нарядных одежд, но ни они, ни громкая музыка, не умолкавшая ни на минуту, ни ворохи разноцветных конфетти, сыплющихся временами на склонённый тюрбан звездочёта, не могли вывести старика из состояния глубокой, неподвижной сосредоточенности.
Стоявший на столе кубок с вином был, по-видимому, единственным предметом, связывавшим гробовщика с внешним суетным миром. Придерживая для верности драгоценную ёмкость двумя руками, Эмпедокл приникал к ней с таким благоговейным трепетом, словно пил нектар из чаши Святого Грааля.
- А почему вы зовёте его Безумным? - спросила Геката, разглядывая звездочёта с нескрываемым любопытством.– Чем он заслужил такое малопривлекательное прозвище?
Внешне звездочёт-гробовщик смотрелся смиренным, благодушным, вполне безобидным старцем. Если б не чёрные очки, он мог сойти за доброго волшебника из детской сказки.
- Говорят, что старик видел Белую Улитку своими глазами, - совсем уже тихо сообщил Льюис. - Оттого-то и повредился в уме…
При этих словах Геката едва заметно вздрогнула, и на лице её появилось выражение живейшего интереса.
- Вот как?! А я об этом ничего ещё не слышала, - воскликнула она, слегка порозовев от волнения. - Неужели Белая Улитка так страшна, что одним только своим видом способна лишать людей рассудка? Неужели он действительно видел Улитку?! Подумать только! Как же это произошло?
- О-о, это долгая история, госпожа Геката, - сказал Льюис, покосившись на меня. – Очень тёмная и запутанная. Если начать её рассказывать сейчас, то, пожалуй, не закончишь и к утру. Когда-то, давным-давно, Эмпедокл и его напарник, тоже гробовщик, попали, что называется, в нехороший переплёт. Получилось так, что они вроде перешли дорогу самой Белой Улитке - как говорится, бес попутал! - и за это потом оба крепко поплатились. Но, сказать по правде, дело тут не столько в Улитке, сколько в похищенном ими из родовой усыпальницы нефритовом колье, на которое было наложено могильное проклятье… Да что же это я вам говорю?! Спросили бы лучше вашего жениха. Думаю, Фронкул знает эту историю не хуже меня. Почему он до сих пор ничего вам не рассказал?
- А действительно - почему? - спросила Геката и, обернувшись, посмотрела на меня с укоризной. - Давно уж мог бы рассказать, Фронк. Ты наверняка всё об этом знаешь, а я бы с таким удовольствием послушала. Ну, что же ты молчишь?
Я обречённо молчал, потому что сказать на это было нечего. Конечно, как каждому «привратнику Эреба», мне была известна история старого гробовщика, правда, лишь в общих чертах. Я знал, что когда-то, будучи ещё очень молодым, Эмпедокл вместе со своим напарником-гробовщиком обнаружили на кладбище склеп, осквернённый Белой Улиткой. Все следы её пребывания в усыпальнице были налицо: ступени пьедестала, словно смазанные жиром, блестели от улиточных выделений, а мертвец, лежавший во взломанном саркофаге, был характерным образом истерзан и ограблен. Однако, в силу каких-то непредвиденных обстоятельств, могильное чудовище не довело до конца свою разорительную деятельность. На теле, покоящемся в гробнице, ещё оставалось одно, не снятое Улиткой, украшение - редкой красоты нефритовое колье. Его-то и надумали присвоить себе Эмпедокл с напарником, рассудив, что основная вина за случившееся всё равно падёт на Улитку. Отчасти их расчеты оправдались. Колье перешло в руки приятелей, которым удалось беспрепятственно замести следы и скрыться, но что было потом и, главное, какие ужасы пришлось пережить впоследствии горе-похитителям - это я уже знал не очень хорошо…
Тут был и ночлег в мрачном, придорожном трактире, где по ночам из-под пола начинала проступать клейкая зловонная слизь, а на стенах, словно на теле прокажённого, вздувались и лопались огромные чёрные пузыри, похожие на гнойные нарывы; было и непостижимое вживление Белой Улитки в человеческую руку, в результате чего рука безобразно распухла и чудовищно деформировалась, приняв облик и повадки гигантского слизняка; наконец, тут имела место таинственная смерть юной красавицы, невесты самого гробовщика, имевшей неосторожность надеть нефритовое колье себе на шею и не снявшей украшение перед сном. Тонкий багровый рубец, оставленный цепочкой колье на шее девушки, которую нашли утром задушенной в своей постели, указывал на истинную причину её страшной гибели.
Было там и что-то ещё, не менее отвратительное и ужасное, о чём не хотелось вспоминать, а тем более говорить в этот праздничный вечер.
- Так много всего намешано, что и за сутки не расскажешь, - вновь заговорил Льюис, видя, с каким нетерпением Геката ждёт продолжения. - Но, пожалуй, самым непостижимым и загадочным в истории с нефритовым колье оказалось то, что от него никак потом было не избавиться. Чего только Эмпедокл не предпринимал, чтоб сбагрить с рук проклятую побрякушку! И продавал за бесценок, и обменивал на что-нибудь ненужное, и дарил просто так малознакомым людям, даже, случалось, подкладывал в чужие саквояжи. А однажды имел место такой случай, когда, придя как-то в состояние полного неистовства, Эмпедокл выбросил колье из окна вагона быстроходного экспресса, мчавшегося по краю горной пропасти. И что же?!.. Украшение на глазах исчезает в бездонной мгле и, кажется, можно вздохнуть с облегчением - с нефритовым злом покончено раз и навсегда! Но на ближайшей же станции проводник вводит в купе странного вида женщину, лицо которой затянуто густой вуалью, и говорит, что это временная попутчица, которая должна сойти на следующей остановке. Молчаливая пассажирка действительно вскоре сходит, но оставляет после себя на сиденье маленькую дамскую сумочку, в которой затем обнаруживается - что вы думаете? - да-да, то самое нефритовое колье, выброшенное полчаса тому назад в пропасть! Когда же потрясённый Эмпедокл начинает выяснять у проводника, что это была за женщина и на какой остановке она вышла, тот таращится на него, как на полного идиота, и заявляет, что никакой женщины он в глаза не видел, а в вагон никого не подсаживал и подсадить не мог по той лишь причине, что через эти гиблые места экспресс мчится на полном ходу безо всяких остановок… Одним словом, тем или иным путём колье неизменно возвращалось назад к Эмпедоклу, и он, в очередной раз становясь владельцем дьявольского украшения, приходил в полное отчаяние, граничащее с помешательством, которое в итоге… и одержало над ним верх.
- Да, от таких злоключений немудрено повредиться в уме, - не спуская со звездочёта глаз произнесла Геката и тут же спросила: - А ослеп он по той же самой причине?
- Почти что да… - как-то уклончиво отвечал Льюис. - Он не то чтобы сам ослеп. Это его уже как бы наказала Улитка. Говорят, эта тварь выела ему глаза…
- Как так - выела? - всплеснула руками Геката. - За что? Почему?..
- Точно сказать не могу. Может, за этот самый нефрит, а может, за то, что пытался тайком наблюдать за её появлением, - ещё менее охотно пояснил мой друг. - Улитка не любит, когда за ней подглядывают. Она будто бы приползла к нему ночью в сторожку, где он завалился спать, и высосала у него оба глаза. Он сам даже не мог ничего рассказать толком, поскольку был мертвецки пьяный. Но люди, пришедшие в сторожку поутру, обнаружили Эмпедокла полумёртвым от страха, лежащим на полу с двумя чёрными дырками вместо глаз… Так гробовщик поплатился за своё любопытство, после чего крыша у него съехала окончательно.
Видя, что Геката порывается спросить ещё о чём-то, Льюис добавил, как бы извиняясь:
- Конечно, я, возможно, что-то упустил или перепутал. Всего ведь не упомнишь. Вот сам старик мог бы рассказать более подробно и обстоятельно, но, повторяю, к нему не рекомендуется подходить слишком близко. Особенно в такую ночь, как эта. На вашем месте я рисковать бы не стал.
Моему словоохотливому другу почему-то тоже не хотелось развивать эту тему. Предупреждая дальнейшие расспросы Гекаты, он посоветовал нам поскорее занять зарезервированные для нас места, потому что вскоре должен был начаться обещанный концерт, на котором планировалось выступление САМОЙ Гондваны Даркле. Как и сторож Адомастр, Льюис являлся поклонником «божественной и несравненной». Он с нетерпением ожидал выхода артистки, заказав для неё букет алых амарантов, и не смог удержаться от того, чтоб лишний раз не напомнить нам об огромной сумме, заплаченной певице за исполнение куплетов Прозерпины. «Господин Нефф возлагает особые надежды на её выступление», - несколько раз повторил Льюис с неподдельным восторгом.
..Когда мы ещё только спускались по ступеням, ведущим в пиршественное подземелье, Геката не без доли чёрной иронии нахваливала вкус и выбор директора кладбища, говоря, что для затеянного им мероприятия трудно подыскать более подходящее место, чем этот «египетский» склеп. По её мнению, тут всё соответствовало статусу празднуемого юбилея, поскольку всё насквозь было пропитано ароматами ритуальных воскурений и драгоценного тлена.
- Не удивлюсь, если вместо столов там будут накрыты луксорские саркофаги, - посмеиваясь, говорила она. - Надеюсь, ты поможешь мне во время застолья приподнять крышку одного из них? Очень хочется посмотреть, на костях какой мумии мы сегодня будем пить шампанское.
- Насчёт костей и мумий не очень-то обольщайся, - в тон ей отвечал я. - Склеп выстроен сравнительно недавно и по прямому назначению задействован ещё не был. Зачитывая приглашение на банкет, господин директор так прямо и сказал, что этим празднеством мы не потревожим ничей прах и не нарушим ничей покой.
- Так уж и ничей?! - неопределённо отозвалась Геката, пряча в уголках губ загадочную улыбку. - Если б ваш директор читал Библию с таким же усердием, как египетскую Книгу Мёртвых, он наверняка знал бы, что «…когда я пророчествовал, произошёл сильный шум, и вот движение, и стали сближаться кость с костью своею… и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху». /Кн.Иез. ХХХУ11:7,8/
Поразительная осведомлённость Гекаты в содержании древних текстов нередко заводила меня в тупик. Я сделал вид, будто не понял намёка, но моя невеста не унималась.
- А тебе не приходит в голову, Фронк, что в одном из саркофагов может скрываться Белая Улитка?! - говорила она, бросая на меня лукавые взгляды. - Почему бы нет?! Ты сам говорил, что она мастерица на подобные фокусы и любит жестоко дурачить людей. Вдруг она уже сидит где-нибудь там, затаившись, и только и ждёт подходящего момента, чтобы вылезти наружу? Что ты на это скажешь?!
Я и на это не нашёлся, что сказать. Моя неуклюжая попытка отшутиться успеха не имела и Геката продолжала развивать фантазии насчёт «улиточных» «фокусов», откровенно забавляясь моей растерянностью.
Когда спуск, показавшийся мне бесконечным, наконец, закончился, внизу, у коралловой ротонды, открывавшей вход в парадную залу, мы были встречены Льюисом, моим старым другом. После ряда восторженных и уже несколько приевшихся комплиментов в адрес Гекаты, после лестных замечаний относительно «дивного» созвездия Кассиопеи в её волосах, Льюис сам вызвался провести нас по залам, устроив что-то вроде ознакомительной экскурсии. Моему другу хотелось лично представить нам наиболее почётных и уважаемых гостей из числа приглашённых, составивших цвет юбилейного застолья.
Обход по залам занял немало времени, но жалеть об этом не пришлось. Тут мы увидели и лучшего в городе экзорциста, доктора Климатиуса, одетого в доспехи демона Кассиэля, повелителя полуночной стражи; и владельца зеркального каскада «Алмазные кольца Сатурна» господина Фаразма вместе со своей супругой, ясновидящей Галкиссой, чьё платье, сшитое из лоскутьев амальгамы, делало её похожей на бродячую витрину зеркального магазина. Тут был и знаменитый некромант, ведущий специалист по мумифицированию женских трупов, почтенный господин Граптолит, дававший открытые мастер-классы в усыпальницах нашего Некрополя. Облачённый в роскошное платье принца Калафа, на вечере присутствовал некто Диодор, владелец свадебного салона «Филемон и Бавкида», где заключались брачные союзы между людьми, одержимыми загадочными психическими заболеваниями. Диодор, помимо всего прочего, являлся главным конкурентом Льюиса в борьбе за руку и сердце зеленоглазой златокудрой Сциллы, дочери начальника горной охраны, а потому, представляя нам своего соперника, мой друг заметно нервничал и волновался.
Здесь присутствовало множество и других маскарадных персонажей, уродливых и прекрасных, тёмных и светлых, открытых и зачарованных, но из всех представленных нам знаменитостей, как узнанных, так и не узнанных, Гекату больше всего заинтересовал одинокий старец в мантии мавританского звездочёта. Нетрудно догадаться, чем именно был вызван повышенный интерес моей невесты…
- Вот видишь, Фронк, на ловца и зверь, - говорила она, осторожно заглядывая мне в глаза и трогая меня за рукав. - Вот тебе наглядный пример общения человека с Белой Улиткой, точнее, Улитки с человеком. Как видишь, всё тайное рано или поздно становится явным. Неужели даже после этого ты будешь говорить о каких-то там слухах и домыслах, на основании которых якобы лепится образ Белой Улитки?!..
Геката оставалась верна себе. Всякий раз, когда мне начинало казаться, что её интерес с Белой Улитке начинает угасать под воздействием какого-нибудь нового, более яркого и сильного впечатления, она тут же, так или иначе, давала понять, что ничего не забыла, всё прекрасно помнит и от своего желания посмотреть этой ночью на Белую Улитку отступать не собирается.
Когда Льюис под каким-то предлогом ненадолго оставил нас, пообещав вскоре вернуться, Геката сразу озвучила желание, которое я больше всего опасался услышать. Она сказала, что имеет намерение познакомиться с Безумным Гробовщиком лично и, не откладывая, решила сделать это тотчас же. Невероятную историю про встречу с Белой Улиткой и про колье, похищенное из родовой усыпальницы, ей хотелось услышать непосредственно из «уст первоисточника».
- Только ты, пожалуйста, сперва представь ему меня, Фронк, - попросила она так, словно речь шла о самых незначительных вещах, - а то мне самой неудобно подходить первой.
Несмотря на то, что я уже готовил к чему-то подобному, её просьба прозвучала для меня как гром среди ясного неба.
- Но постой, разве ты забыла, о чём нас предупреждал Льюис, - попытался остановить её я. - Ведь он говорил, что к Эмпедоклу нельзя подходить слишком близко. Тем более в такую ночь, как эта, в ночь чётного полнолуния. Это неблагоразумно и небезопасно!
- Он не говорил - опасно, не выдумывай, - с лёгкой улыбкой возразила Геката. - Он просто не рекомендовал завязывать с ним знакомство. Но мы, кстати, не будем подходить слишком близко, не волнуйся. Мы сядем так, чтобы между нами оставалось приличное расстояние. Кроме того, за спиной у нас всегда будет открыт путь к отступлению. Тебя это устраивает?
- А про выеденные Белой Улиткой глаза ты забыла? Забыла, чем оборачивается пагубное любопытство в подобных случаях? Вот с какой беспримерной жестокостью наказала Улитка Гробовщика!! Неужели даже такой ужасный пример тебя не останавливает?
- Но ведь я не с Улиткой собираюсь беседовать, а с гробовщиком, - резонно заметила Геката. - За что меня-то наказывать?! К тому же я целиком и полностью полагаюсь на тебя, Фронк. Ты всё время будешь находиться рядом и, надеюсь, примешь необходимые меры для моей безопасности. Или мои запросы в отношении тебя слишком завышены?..
Как и в большинстве случаев, Геката говорила таким тоном, что было не понять, шутит она или говорит серьёзно. Но когда, отвернувшись от меня, девушка решительно двинулась к столику гробовщика, стало ясно, что шутки окончены. Догнав и остановив её уже в нескольких шагах от цели, я выложил последний свой козырь, казавшийся беспроигрышный. Я ещё раз попытался напомнить про замечательный концерт, который должен был начаться с минуты на минуту. Гекату, преданную поклонницу изящных искусств, это не могло оставить равнодушной. Неужели её настолько заинтересовали сомнительные мемуары старого, спившегося безумца, наверняка к тому же и отчаянного вруна, что ради них она готова пожертвовать такими уникальными номерами, как, например, скрипка гениального Ботропса?
- Послушай, Фронкул, - произнесла Геката, сделавшись на минуту неузнаваемо серьёзной, - давай договоримся так: пусть на этом вечере каждый ищет себе развлечения в силу своих возможностей и по мере своих запросов. Гениальную скрипку Ботропса я с куда большим удовольствием послушаю в концертном зале Филармонии, чем здесь. На мой взгляд, декорации в виде могил, усыпальниц и надгробий - не самый лучший фон для скрипичных концертов…
- А божественная Гондвана Даркле?..
- Что касается Гондваны Даркле, - тут в голосе моей невесты зазвучали металлические нотки, - то, прежде всего, я не считаю её ни «божественной», ни «несравненной», а нахожу довольно приземлённой и обыденной. Кроме того, на мой взгляд, любой, мало-мальски разбирающийся в музыке человек давно бы уловил полное несоответствие между визгливыми верхними нотами её регистра и лирическим репертуаром исполняемых ею программ и перестал бы реагировать на её пение с таким младенческим восторгом. Поэтому, если говорить о преимуществах концерта, который, по твоим словам, должен начаться с минуты на минуту…
В этот момент где-то рядом раздался голос, разом положивший конец нашим концертным препирательствам.
- КОНЦЕРТ НАЧНЁТСЯ РОВНО ЧЕРЕЗ ЧАС!!.. - изрёк вдруг кто-то, и, несмотря на то, что фраза была произнесена негромко и как бы между прочим, мы с Гекатой оцепенели от неожиданности, ибо сказанное имело к нам самое прямое отношение. Что-то роковое и неумолимое, похожее на бой курантов, содержалось в этих словах. Смутившись и замолчав, мы начали озираться по сторонам в поисках говорившего, хотя не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто он. Прежде чем таинственный голос зазвучал вторично, было уже ясно, кому он принадлежит.
- Господин директор распорядился перенести концерт на час позже, поскольку из приглашённых артистов собрались ещё далеко не все, - всё так же отстранённо вещал звездочёт-гробовщик, не меняя при этом ни своей позы, ни выражения лица, не выпуская из рук медного кубка и даже не поворачивая в нашу сторону головы. Со стороны могло показаться, что человек этот беседует сам с собой. - Главное, до сих пор ещё нет Гондваны Даркле, без которой, как вы понимаете, концерт начинать нельзя, - сделав небольшую паузу в ожидании, видимо, какой-либо реакции с нашей стороны, Эмпедокл продолжил с прежней невозмутимостью. - Ведь ни для кого не секрет, что именно она является гвоздём сегодняшней программы, и за её, да-да, именно за её выступление, - в голосе Эмпедокла появились горделивые нотки, - господин директор не поскупился выложить фантастическую сумму, которая и не снилась другим звёздам, имевшим честь когда-либо выступать на здешнем погосте.
Мы с Гекатой замялись, испытывая вполне понятную неловкость. Стало ясно, что звездочёт слышал окончание нашего разговора и наверняка догадался, о чём идёт речь. Теперь просто развернуться и уйти прочь казалось делом не совсем приличным, а навязывать своё знакомство звездочёту-гробовщику было тем более неудобно. Уловив безошибочным чутьём слепца причину нашего замешательства, Эмпедокл сам подсказал нам выход из положения.
– Вам, конечно, наболтали про меня кучу всяких вздорных небылиц, - усмехнувшись в бороду, произнёс он, великодушно обойдя стороной все предостережения, высказанные мною в его адрес. - И что я Безумный Эмпедокл, что я невменяемый Гробовщик, что я - Вечный Землерой, что ко мне нельзя подходить слишком близко, а разговор со мной вообще таит в себе смертельную угрозу. Даже не пытайтесь возражать! Наверняка вам это говорили, да ещё не один раз. Тем не менее, господа, вы определились со своим выбором - и, должен заметить, определились совершенно правильно! Вы нашли в себе мужество подойти ко мне, что уже само по себе даёт вам право… на безраздельное откровение рассказчика!… И почему бы им не воспользоваться, чёрт возьми, и не послушать то, что я успею рассказать за этот благословенный, подаренный судьбою час?!
Маска «гордого отшельничества» сама собой спала с лица мавританского звездочёта, едва он повернулся к нам. Похоже, Эмпедокл действительно был очень рад новым слушателям, хотя в этом качестве мы даже ещё не успели толком о себе заявить. Заметно оживившись, старик указал широким жестом на свободные места за столом и приглашающе кивнул головой, улыбнувшись нам, как старым добрым друзьям.
- Впрочем, ближе к делу, - совсем уже по-свойски произнёс он. - Знаю, чего вы ждёте и что хотите от меня услышать, поэтому заявляю сразу: вся история, приключившаяся со мной, выеденного яйца не стоит. Скажу больше, если б не необходимость смазывать петли на воротах одного фамильного склепа, которые скрипели так пронзительно, что сбивали с тональности хор церковного клира, то ничего бы не произошло и вовсе, - он уже говорил так, словно мы давно сидели рядом с ним, умоляя рассказать об интересующем нас предмете, а он только сейчас решил снизойти до нашей просьбы. - Но - что было, то было, друзья мои, и, раз вы сами отважились подойти, скрывать от вас я ничего не стану…
Пряди его пышных усов и бороды вновь зашевелились, образовывая подобие улыбки. Похоже, в груди Эмпедокла действительно давно зрело подспудное желание излить кому-нибудь свою душу; он слишком долго искал «своего» слушателя. Тем более что ему, как говорил Льюис, было, «что порассказать» и «что вспомнить». Он улыбался всё дружелюбнее, словно стремясь как можно больше расположить нас к себе и смести все невидимые преграды, мешающие нашему свободному общению. Улыбка Гробовщика была на редкость добродушная; если б не чёрные линзы очков, поблёскивавшие холодно и немного зловеще, мы непременно заулыбались бы в ответ.
- Ладно, будь по вашему, - ещё раз усмехнувшись и погладив свою бороду сказал Эмпедокл, после чего, как-то странно повернулся немного в сторону и, словно обращаясь к некоему четвёртому лицу, незримо присутствующему за столом, добавил: - Так и быть, расскажу им как было дело, всё без утайки. Но только уж пусть они после этого меня не благодарят…
Похожие статьи:
Рассказы → Бездна Возрожденная
Рассказы → Крогг
Рассказы → Анюта
Рассказы → Клевый клев
Рассказы → Мы будем вас ждать (Стандартная вариация) [18+]
Они-то и вдохновили меня на продолжение!!!)))) 
