Ближе к полуночи затихли голоса за окном и протяжный вой собак, но герцог Кристиан никак не мог уснуть. Он слушал стук крупных капель дождя по каменным карнизам, отголоски далекой грозы, еще не стихшей над западной границей, где все еще дымились после недавних пожарищ останки некогда многолюдных и богатых деревень. Темные столбы дыма поднимались к небу напоминанием о прошедшей войне, но дождь уже добрался и туда, размывал пепел и сажу, гнал бурлящие грязно-серые потоки к близкой реке.
Всполох грозы выхватил из темноты его спальни высокие колонны, портреты древних королей с искаженными лицами, колышущиеся ночным ветром шторы и темный сутулый силуэт в углу, на голову выше, чем сам герцог. На мгновение показалось, что на фарфоровом лице гиганта блеснула улыбка.
- Генри! Генри, где ты, ради всех святых!
За дверью послышался встревоженный голос и быстрые шаги по узкой винтовой лестнице. Через минуту в приоткрытую дверь просунулся огарок тусклой свечи и встревоженное лицо капитана охраны.
- Ваше высочество, что-то произошло? – его голос был хриплым и все еще сонным.
Герцог жестом приказал войти и прикрыть дверь.
Он встал с кровати и подошел к окну. Ночной ветер продувал насквозь мокрую от пота ночную рубашку, но Кристиан не замечал холода. Он смотрел вдаль. Дым пожаров уже не поднимался в небо там, где темнела стена дождя, а над замком дождь вовсе прекратился, только крупные грязные капли еще срывались с крыш и разбивались о карнизы. Теперь граница совсем близко, почти у самой столицы. Уже на горизонте видны тусклые огни гарнизонов Уэттиса, стоящих лагерями на своих новых землях.
- Просто не могу уснуть, Генри. Пройди, присядь.
Генри прошел к столу, но остался стоять, держа в руках быстро тающий огарок свечи. В ее свете были видны еще не зажившие глубокие шрамы, почти разрубившие левую скулу и ухо капитана, присыпанные золой и лечебным порошком.
- Какие новости, Генри? – герцог облачился в штаны и просторную камизу, зажег свечи на столе и покои уже казались не такими мрачными и огромными, а лица на портретах приобрели привычный скучный вид.
- Все хорошо, ваше высочество, - уклончиво ответил капитан.
- Так же, как твое лицо, Генри, - усмехнулся герцог и опустился за стол, на котором одиноко стоял графин с мутным бренди, - еще болит?
- Немного.
Герцог вздохнул и налил два полных стакана.
- Я знаю все о делах за стенами замка. Знаю, что мы почти остались без армии и что из наших западных городов, отошедших Уэттису не ушел никто, словно магистры Уэттиса истребили всех его жителей. Я знаю о пустой казне и голоде в северных областях. Так что можешь говорить мне правду, Генри.
- Все хорошо, ваше высочество, - спокойно ответил капитан, - лучше, чем было три дня назад.
Когда армия герцога попала в кольцо войск магистров, и поражение стало неизбежным, первый магистр Уэттиса сам прибыл во дворец и привез мирный договор. Он был совершенно один, если не считать нескольких слуг, но у солдат и горожан и мысли не было схватить врага. Что там, у них не было духу даже взглянуть в его лицо. Магистры Уэттиса омерзительны. На их лицах белая краска, на которой нарисованы узкие губы и большие глаза, они ходят странной пружинистой походкой, словно огромные уродливые птицы, а их голову и тело покрывает тонкий черный зловонный шелк. Магистр не произнес ни слова, за него говорил безносый и безухий слуга.
Договор был позорным. Четверть богатых земель отходила к Уэттису и никакого обмена пленными (известно, что уэттисские рыцари и солдаты прокусывали себе вены на руках, едва попав в плен), но кроме того магистр требовал вечного мира и союза с Орденом, скрепленного династическим браком со старшей дочерью Первого магистра. Слова, даже произнесенные несчастным слугой, веяли угрозой того, что в случае отказа гарнизоны уже к полуночи будут стоять в столице, а сам город станет ничем не лучше тех мертвых городов, которые видели рыцари герцога во время долгого похода в Уэттис. В знак добрых намерений Первый магистр предоставил на раздумья четыре дня и подарок.
- Иногда мне кажется, Генри, что он смотрит на меня.
Человеческая фигура в серой накидке стояла в углу, и ветер обнажил часть белого фарфорового лица под ней. Бронзовый глаз в глубокой орбите и, правда, казалось, смотрел на герцога в упор.
- Казалось бы, просто скульптура, Генри, насмешливый подарок от врага, но мне не по себе, когда я смотрю на него.
Герцог подошел в высокой фигуре. Ветер шевелил серый шелк, и фигура казалась живой, хотя все в ней было символом смерти: белое неподвижное лицо из гладкого фарфора, медные глаза с выточенными зрачками, припаянные к голове железные волосы. Накидка скрывала тело, только суставчатые пальцы ног торчали из-под нее и поблескивали холодной бронзой в свете свечи.
- Говорят, магистры Уэттиса обладают тайной магией, - сказал Генри.
- И я не посмеюсь над твоими словами, мой друг. Я уже видел такие статуи в мертвом городе Уэттиса почти год назад.
Герцог осушил стакан почти наполовину и отошел к окну, не спуская глаз с неподвижного изваяния.
- Мы вышли в поход с отрядом двенадцати воинов, среди которых был барон Натан с сыновьями, прими Господь его душу! Дорога шла на северо-запад и север вглубь владений магистров, но едва мы перешли границу, то почувствовали запах гнили и смерти. Мы видели бескрайние поля, заросшие травой, где нет ни крестьянина, ни скота, огромные столбы дыма без пожарищ, словно дым шел из самой земли, глубокие колодцы, выложенные камнем и глубиной, возможно, до самого Ада, откуда пахло сыростью и гарью. И, что казалось нам совсем странным, никаких постов врага, никаких гарнизонов. Наши кони беспокоились, и нам стоило большого труда продолжать путь. К закату мы нашли город. То был давно заброшенный погибший город с замком на холме, некогда принадлежавший герцогству еще при моем прадеде, когда на эти земли только пришли магистры. Мы долго блуждали по его улицам, но не нашли ни людей ни собак, даже крысы не копошились в темных углах заброшенных домов. А потом мы остановились в замке на ночлег. Некогда величественное владение баронов пришло в полное запустение, с потолка сочилась вода, а часть крыши давно рухнула на каменный пол. Внутри в огромных залах уже росла трава, а плющ карабкался по внутренним стенам, по старым барельефам и картинам. Но ни плесень, ни трава, ни мох или вездесущий вьюн не тронули странных статуй, стоящих в заброшенных комнатах. Они были сродни этой, безмолвно стояли у окон и стен и ухмылялись фарфоровыми лицами. Мы не осмелились прикоснуться к ним, нашли зал, где не было этих чудовищ, и остановились там на ночлег. Я чутко сплю, когда вообще сплю, Генри, но я клянусь богом, что не слышал ничего той ночью. А на утро мы нашли барона Натана с сыновьями. У каждого из них было проткнуто горло, а над повернутыми к двери их головами склонялась неподвижная статуя.
Генри вздрогнул едва заметно и потянулся к стакану.
- Я верю в магию магистров Уэттиса, - добавил герцог, верю как никто, - и я ненавижу этот дар.
Его лицо исказила гримаса боли и отвращения, и герцог с силой швырнул стакан в безмолвную фигуру. По стене брызнули осколки толстого грубого стекла и потекли остатки бренди, а фарфоровое лицо безучастно улыбалось, продолжая смотреть на него.
- Мерзость! Даже сейчас он на меня смотрит. Готов поклясться, что медный глаз вращается и следит за мной.
Капитан поднялся и на негнущихся ногах подошел к фигуре. Покрывало уже сползло с головы, обнажив железные волосы и суставчатую шею. Он приблизил свое лицо к белой маске, а потом аккуратно потрогал медный глаз. Он был неподвижен, сидел в орбите плотно и таращил резной зрачок на герцога.
- Знаю, - отмахнулся герцог, - все бред. Слишком много ночей без сна, много боли и смертей. И много бренди.
Он с силой сжал ладонями виски и решительно зашагал к столу, где в открытом графине еще виднелась мутно-янтарная жидкость.
В то мгновение Генри почувствовал, как холодная медь глазного яблока заскользила под его пальцем, и зрачок впился в застывшего герцога. Он в ужасе отдернул руку и отшатнулся от белой маски, смотрящей сейчас на него.
- Показалось, мне просто показалось, ваше высочество!
- Что, Генри? – герцог развернул его к себе и встряхнул за плечи, - что показалось, Генри?!
Но капитан не смотрел на него, он смотрел мимо него, на то, как пошатнулась на суставчатой шее фарфоровая маска и повернулись в своих орбитах глаза. А потом сама голова качнулась из стороны в сторону.
- Ваше высочество, бегите!
Объяснять уже ничего было не нужно. Герцог и сам видел, как качнулась и вышла из ниши необъяснимо пластичная статуя и указала на них неестественно согнутой рукой. Герцог попятился к стене и, не отводя взгляда от ожившей фигуры, пытался нащупать меч у изголовья кровати. Но Генри уже надвигался на врага, держа перед собой табурет. Статуя, если ее еще можно было так называть, шля прямо к нему странными урывочными движениями, словно ступни и суставы ее везли в жидкой смоле.
- Герцог, спасайтесь!
Он кинулся вперед, но ножки табурета стукнулись в металлическую грудь, а острые как бритвы пальцы начали яростно кромсать плотное дерево в труху. Вторая бронзовая рука остановилась в дюйме от его лица. Генри откинул обломки табурета от себя и отпрыгнул в сторону. Даже не покачнувшаяся статуя вдруг развернулась, хотя голова осталась на месте, не сводя взгляда с капитана, а суставчатая шея и одна рука начали удлиняться, издавая мерзкие щелкающие звуки. Из удлиняющейся руки выползали острые лезвия и шипы.
- Держи!
Это герцог бросил ему меч и распахнул двери в просторный зал библиотеки, куда еще можно было отступить. Генри держал меч двумя руками прямо перед собой, слыша, как колотится собственное сердце. Но статуя вновь замерла, продолжая улыбаться нарисованным лицом.
- Надо позвать охрану!
- Отсюда не услышат. Лестница в башню одна.
Кошмарный медный человек вдруг качнулся, а потом быстро зашагал к ним вперед спиной, рассекая перед собой воздух утыканными лезвиями руками.
Генри поднял меч и, шагнув вперед, с силой опустил его на врага, услышав пронзительный скрежет.
Фигура замерла, глядя на рассеченную грудь. Под отлетевшей крышкой копошились, шуршали и щелкали тысячи пружин и шестеренок, словно омерзительные железные черви. Генри размахнулся и вогнал меч в самый центр шевелящегося нутра и услышал ужасающий скрип.
На мгновение им показалось, что все закончилось. Гигант упал на колени и опустил руки. Но вдруг плечи его отлетели в сторону и из туловища начала вылезать странная конструкция из обнаженных пружин и шестерней, схожая с телом маленького ребенка. Вот только голова была на месте – белое фарфоровое лицо и медные глаза.
- Чертова магия! – Генри захлопнул двери библиотеки и придавил створки шкафом. Из-за дубовых дверей доносился скрежет и писк, похожий на далекий пронзительный смех.
- Двери его долго не удержат! Нужно, уходить отсюда.
Но уходить было не куда. Из библиотеки был лишь один выход и два окна с толстыми решетками. При отце герцога тут была тюрьма, а теперь на некоторое время безнадежность вновь вернулась в эти стены.
- Я не достанусь этим тварям, - просипел герцог, сжимая меч, - мой народ не достанется. Мой наро…
Удар был стремительным. Разрезанные доски отлетели в сторону, и зубчатая масса ворвалась внутрь. Она смела Генри как куклу, хотя сама была не больше куклы. И герцог, и его меч отлетели к дальней стене, вслед за капитаном.
Фарфорово-медная голова карабкалась к ним на маленьких ручках с длинными острыми пальцами, за ней оставался след из выпавших шестеренок. Кристиан не успел подняться, как тяжелый металл обрушился на его грудь. Он пытался отодвинуть от себя отвратительную голову с потрескавшимся лицом.
- Что ты за тварь? Кто тебя родил? Из какого ты ада?!
Фарфоровая маска скрипела прямо в его лицо, бешено вращая глазами.
- Ме..ххх..анн..ииии..зм, - скрипело страшное существо, а потом, подняв сложенные пучком острые пальцы, обрушили удар на герцога.
Он не умер. Кристиан не мог поверить в это, но он был жив. Только тяжесть металла ощущалась на его груди, неподвижного металла, из которого торчала рукоятка меча. Генри тяжело дышал и протягивал ему руку.
Жив! Герцог обернулся и посмотрел на мертвую куклу. Лезвия разрезали пол в дюйме от его лица. Кукла не имела целью его убить.
- Это безумие, ваше высочество!
Они стояли на молчаливой площади среди молчаливых людей. Рыцари, горожане, крестьяне, женщины, старики, дети. Ни одной улыбки, ни одного слова. Ворота были распахнуты. Ждали гостей.
Капитан Генри поддерживал его под руку.
Было холодно. Небо затянули тучи, хотя дождя не было. На грязной дороге за воротами слышался звук упряжек.
- Да, это безумие, Генри!
- Вам нужно бежать!
Кристиан повернулся и молча посмотрел в глаза Генри. Там он видел то же, что было у него в душе. Лишь две вещи оставалось у него теперь: его страх и его народ.
- Все хорошо, Генри. Лучше, чем вчера.
Он подал руку ступающей из кареты дочери Первого магистра, будущей герцогине объятых страхом земель.
- Добро пожаловать.
Из всех людей на площади лишь он не опустил глаза, осмелился взглянуть на ее лицо, очень белое лицо под накидкой, с неподвижной улыбкой и неподвижными глазами.
Что же я в общество, да с голым задом? Я ж министр этикета!
Вот такая она, моя соавтресса 
