Убийство в Угличе.

Пролог:

 

В субботу 15 мая 1591 года жители города Углич услышали набат на колокольне Спас-Преображенского собора. Они ещё не знали, что на княжеском подворье произошло событие, которое через пятнадцать лет приведёт к жесточайшему кризису и даже поставит русское государство на грань исчезновения. Событие, которое будущие историки назовут «Убийством в Угличе царевича Дмитрия».

 Обстоятельства произошедшего до сих пор вызывают споры и толком не расследованы. Существуют множество вариантов объяснений того, что же произошло в тот день в Угличе. Но, по сути, все они сводятся всего к двум версиям:
1. Убийство по приказу Бориса Годунова – царского шурина и, по сути, истинного правителя государства при слабоумном царе, чтобы расчистить себе дорогу к престолу.

2. Несчастный случай.

В первом варианте виновником называют Годунова, который дал указание верному человеку - дьяку Михаилу Битяговскому, а тот послал «на мокрое дело» собственного сына Данилу с дружками Осипом Волоховым, Никитой Качаловым. Те, улучив момент, чиркнули мальцу ножом по горлу и… всё. Спокойно разошлись. Даже не подумав замести следы или попросту «слинять» с места преступления. Их всех, включая Битяговского – отца, в течение часа найдут и «грохнут» с особой жестокостью.

 Во втором случае виновником трагедии назначают «падучую болезнь» или попросту – эпилепсию. Мол, мальца весь месяц било в припадках, а как только отпустило, ему тут же вручили ножик и – «Гуляй, дитятко!» отправили на улицу. Это при том, для семейства Нагих мальчик был билетом на Московский престол. Да с него пылинки должны были сдувать! А тут нож девятилетнему пацану. Нет, понятно, что времена были суровые и к оружию детей приучали сызмальства. Но припадочному ребёнку, нож, да ещё в период обострения болезни…

 Да ладно припадок. Вдруг тупо порежется! Ни йода, ни зёлёнки тогда ещё не «изобрели». Заражение крови и – амбец! Сколько в те времена от похожих случаев концы отдавало – уйма! И прощай Москва, прощай палаты белокаменные. Чем думала Машка Нагая, которая это допустила?

Подытожим:

 - одни совершают убийство и преспокойно дожидаются когда за ними явятся чтобы покарать;

-  другие дают больному претенденту на российский престол поиграться с ножом. А почему сразу не разрешить ребёнку развести костёр в пороховом погребе?

Короче тупой, ещё тупее - вот, вкратце, что мне думается по поводу обеих версий гибели царевича.

Так, скажет читатель, чужие версии похаял, изволь предоставить свою. Взяли, понимаешь, моду.

Терпение, читатель, терпение.

Чтобы понять суть шахматной комбинации нужно знать про все фигуры на доске.

 Начинать надо не с мая 1591 года, а значительно раньше.

 

 Часть первая. Предыстория.

 

Итак: 28 марта 1584 года умер Иван  IV Грозный.  Ходят слухи, что не сам помер. Помогли. А ещё ходят слухи, что перед смертью он вроде бы успел создать что-то вроде регентского совета, который должен был помочь управлять страной его сыну - царю Федору. Я говорю «вроде бы», так как про завещание Ивана Грозного никто толком ничего не знает.

 Русские летописи про него хранят молчание, и приходится нашим историкам ссылаться на иностранные источники. Сквозь скрежет зубовный, естественно. Потому, как вы же знаете этих иноземцев – хлебом их не корми, а дай Русь-матушку в неприглядном виде выставить.

И вот чего эти будущие пиндосы в своих пасквильных посланиях забугорному начальству набубнили:

 - австрийский посол Николай Варкоч писал: «Покойный великий князь Иван Васильевич перед своей кончиной составил духовное завещание, в котором он назначил некоторых господ своими душеприказчиками и исполнителями своей воли...»

 - личный лекарь Ивана IV -- Элизеус Бомелиус (или Елисей Бомелий), после смерти пациента писал в Польшу о том, что царь назначил четырех регентов Никиту Романова-Юрьева, Ивана Мстиславского и еще двоих бояр.

 -  английский посол Джером Горсей в своих воспоминаниях о Московии в одном случае говорит о четверых боярах-регентах, в другом – о пяти. Горсей утверждал, что главным правителем Грозный назначил Бориса Годунова, а в помощники ему определил Ивана Мстиславского, Ивана Шуйского, Никиту Романова и Богдана Бельского.

И всё бы ничего: царь, советники, бла-бла-бла, если бы не одно обстоятельство двух лет отроду.

Я имею в виду ещё одного претендента на корону: малолетнего Дмитрия – сына Ивана Грозного от то ли шестого, то ли седьмого брака.

  И, как только Грозный окочурился, нашёлся человек, который не стал, так сказать, ждать милостей от природы и попытался перетянуть одеяло власти на себя. Дело дошло до вооружённого столкновения. Даже артиллерию применяли! Около двадцати человек было убито, более ста ранено.

 Имеется в виду Богдан Бельский, суровый воин, но плохой политик, который и устроил эту попытку государственного переворота. Помирая, Грозный его вроде бы назначил воспитателем малолетнего Дмитрия. Вот Богдан, наверное, и подумал, что лучше воспитывать будущего царя, чем «нецаря». Однако Нагие – родственники царевича по материнской линии, его план по превращению Димки в личного ручного хомячка не оценили.

 За бунт, мол, спасибо, но дальше мы сами.

 В общем, не доведя переворот до конца, мятежники переругались между собой. Поэтому Бельский плюнул и пошёл на попятную. Заложников выпустил, стрельцов унял. Сам же сдался на милость сторонников Фёдора Иоановича.

Однако на этом всё не устаканилось. Бурление и волнения по поводу того, кто же должен воссесть на престол не прекращались. Дело могло закончится новыми беспорядками, а там и до гражданской войны было недалеко.

И вот чтобы не доводить до крайности, боярская дума сочла необходимым призвать в Москву «лучших людей» со всей страны – Земский собор, чтобы решить вопрос, кому быть царем – Федьке -дурачку или Димке, двух лет отроду? Англичанин Горсей сообщает, что собор состоялся 4 мая в присутствии митрополита, архиепископов, епископов, игуменов и всего дворянства.

 Кончилось всё тем, что Федьку таки признали более годным к царской службе и отправили на трон.  А неудавшихся «путчистов» заклеймили позором и опалой. Но без особой жестокости. Мало ли, как в будущем обернётся.

 Бельского так и вовсе сослали в Нижний Новгород! Воеводой.

Это всё равно, как в наше время Навального вместо зоны назначили бы губернатором С.-Питербурга.

Прикиньте уровень «крыши» безродного Богдана, который и боярином-то не был?

 А  через пару-тройку лет этот неудачливый заговорщик и вовсе был прощён и возвращён в первопрестольную.

 Нагих тоже не шибко пожурили: отправили в Углич, выделив его в удельное княжество. Дескать, пущай Димка там подрастает да тренируется властвовать, а мы поглядим.

Казалось бы - всё…

 Хрена лысого! Регентский совет, который «топил» за Фёдора Иоановича, как только исчез внешний враг,  тут же разделился на приспешников Годунова и его противников.

 Ну, Годунов, положим, сам был виноват. Как брат царицы при слабоумном царе, творил, что хотел. Раздавал своим родственникам должности, как листовки у метро. Меньше, чем за полгода, к лету 1584 г., одних бояр Годуновых в боярской думе появилось аж пять штук. При чём, трое из них занимали особые дворцовые должности.

 Про своих соратников он тоже не забывал, среди которых в первую очередь числил Романовых (тогда ещё Юрьевых-Захарьевых). Им тоже обломилось и должностей и бабла.

 А вот главным противникам  Годуново-Романовского союза, - двум кланам, считавшихся высшей знатью на Руси: Мстиславским и Шуйским, становилось всё более и более кисло. Какое-то время их козырем был контроль над казной государства – Казённой палатой. Однако осенью 1584 г. Борис Годунов предложил Боярской думе провести ревизию царской казны. Под нажимом Годуновых и Романовых-Захарьиных дума посчитала денежки в казне и особо впечатлительные прямо за сердце схватились!

 - Где бабки, су…? В смысле – судари!

 Разница между тем, что числилось и тем, что насчитали, была не в монетах и даже не в кошелях. В сундуках! Типа, не хватало пару десятков сундуков. Деньги, естественно, не нашли. Но вот главный казначей Головин, человек Шуйских, был приговорен Боярской думой к смертной казни. 

И снова, как и в случае с «путчем» Бельского, чья-то рука отвела удар. Бывший главный казначей отделался ссылкой в Арзамас. Правда, пострадал не он один. Чуть ли не весь род Головиных, почти поголовно – потомственных казначеев, был отправлен за Урал.

 Вернутся они только при Лжедмитрии. Но это уже совсем другая история.

 Персонально Шуйских-Мстиславских репрессии не затронули. Однако же позиции этого анти-Годуновского союза  здорово пошатнулись. Их всё дальше отстраняли от государственных кормушек, с их мнением всё меньше считались.

 Нужно было действовать.

 Решили, не мудрствуя лукаво, попросту «грохнуть» главного соперника – Годунова на пиру у патриарха Мстиславских, князя Ивана Федоровича, которого Борис искренне уважал и даже называл себя его сыном. Но не выгорело. Каким-то образом Годунов обо всём узнал. Летопись не называет имени «стукача». Не исключено, что сам Иван Мстиславский и допустил утечку информации. Уж больно не по сердцу ему было это мероприятие. Опять же, царь наверняка осерчает, а он крайний.  Может быть поэтому, когда заговор был раскрыт, с Иваном Милославским обошлись довольно мягко: хоть и постригли в монахи, но место в Боярской думе за сыном, Фёдором Ивановичем – сохранили!

 Пострадали князья попроще: А. П. Куракин, И. М. Воротынский и В. Ю. Голицын. Шуйские снова выскользнули и на время затихли. Но только для того, чтобы весной 1586 года устроить в Москве настоящее восстание, сагитировав чернь и купечество против Годунова. Борис, в свою очередь удвоил жалование стрельцам, закрылся с царём в Кремле и стал ждать, когда голытьбе надоест, а у подстрекателей мятежа кончатся деньги. Примерно через месяц так и вышло! У Шуйских стал кончаться «золотой запас», и они могли в любой момент утратить контроль над московскими «карбонариями». Кроме того, до них, наконец, дошла мысль, что если они, добираясь до Годунова, перебьют охранявших Кремль стрельцов, кто потом будет проводить антитеррористическую операцию на улицах Москвы по принуждению гопоты к миру?

 Так что как-то поутру припёрся митрополит Дионисий, постучался в ворота Кремля и предложил перемирие.

 Этот дедуля, с виду Божий одуванчик, на самом деле вёл свою игру. Грезилось ему стать единоличным наставником набожного царя Фёдора. Эдаким русским Ришелье. Поэтому в глубине души не примирения сторон, жаждал Дионисий, а чтоб перебили противники друг дружку, расчистив для него поляну. Но на этот раз, скрепя сердце, приходилось ему посредником работать. Потому, как не время, да и больно уж голытьба распоясалась. Заодно очки перед Федькой-дурачком зарабатывал. Смотри, мол, надёжа-царь, как я за мир во всём мире стою!  

В общем, стороны типа замирились. Но каждая из них, ясный перец, затаила.

 И пока Годунов бродил по Москве, оценивая ущерб и разрабатывая план реновации, ему нанесли новый удар. На этот раз заход был со стороны престолонаследия. Пришел однажды хитропопый жучара Дионисий в Кремль, да не один пришёл, с представителями земства и прочей братвой, и подал царю Федору прошение, «чтобы он, государь, чадородия ради второй брак принял, а первую свою царицу отпустил во иноческий чин».

Другими словами, время идёт, а наследника у тебя Федька, как не было, так и нет. Непорядок. Так что, ты бы Феденька нынешнюю жену в проруби утопил, или в монахини постриг, или медведями затравил – на твоё усмотрение. А взял бы себе жену другую. К примеру, ту, что ещё батюшка твой Иван Грозный по прозванию «Четвёртый», для тебя, на всякий случай, про запас присмотрел.

И сильно ли ты, читатель удивишься, узнав, что как-то так вот вышло - что этой «запасной» женой числилась Агрипина Мстиславская?

Прошение, помимо Дионисия и представителей земства, подписали представители боярской думы, а так же авторитеты среди купечества и даже «представители посада» - ночные короли Москвы и пригородов. Расчёт был, что Федька-дурак испужается пойти против воли такого множества авторитетных пацанов. Не учли они двух вещей.

Первая – любовь. Любил Фёдор Иоанович свою жену. По-настоящему, крепко, искренне. И та, судя по всему, платила мужу тем же.

 В своё время не испугался Федька даже своего папашу-маньячилу, который хотел его переженить на другой. Упёрся. «Хоть режь!» - кричал на грозного родителя. А тот и рад бы, да только накануне он одного сынка уже «замочил».

  Что Фёдору теперь были эти людишки, которые и мизинца папкиного не стоили.

 А вторым просчётом было то, что заговорщики недооценили Годунова. Думали, что «очканёт» Бориска переть против такой тьмы супротивников.

 Только вот Годунов не испугался. Подошёл он к трону, на который царь Фёдор в виду сильного волнения с ногами забрался, поворотился к Дионисию и спросил невинно: «А в чём, собс-нно»?

 А тот хорохорится, прошением перед носом Борисовым помахивает. Потому как повод – не отвертишься. Царица Ирка хоть и регулярно беременела, выносить плод до конца у неё никак не получалось. А нахрена царю жена, которая не умеет наследников рожать? Всё это Дионисий ещё раз торжественно царскому шурину изложил, сзади сочувствующие земцы и бояре одобрительно прогудели, и замолкли. Стоят, ждут, глазками посверкивая. Мол, что ответишь, пёс смердячий?

 Годунов же плечиками пожал и сказал что-то вроде: «Засиделся ты Дионисий в патриархах. Херню какую-то порешь. И народ понапрасну баламутишь. Ну, нету пока у царя нашего наследника. Так то не твоя, а Божья забота. Лучше делом занимайся - молись усердней за царя-надёжу! Глядишь ещё и родится у него сыночек. А нет, так ты что, запамятовал, что в Угличе проживает некто Димка-царевич? Такой же сын Грозного, как и Фёдор наш свет Иоанович. Так что в случае, если не даст Бог наследника нынешнему царю, смена у него имеется и подрастает. А ты что, жук навозный, Дмитрия в расчёт уже не берёшь? Тебе на сына Грозного наплевать? Ты говори, не стесняйся! Может ты на одного сына плюнув, и на другого покусишься, а?» Ну и в том же духе. Пришедшие с Дионисием тут же зачесали репы, типа, как это мы про Дмитрия не подумали? А всё он! Задурил головы, козёл старый! А-нутка, по сусалам его!

  А тот стоит, синеет – вона как повернул Годунов-падлюка – да от тычков в спину да по бокам трясётся.

Кончилось тем, что Годунов послал просителей по матери и впредь дураков в Кремль приказал не пускать! Однако прошение не выбросил и всех, кто его подписал, по дурости или с умыслом, в списочек себе переписал. Потому, как злопамятный был.

 А вечером собрал верных людей и сказал, что слух до него дошёл верный. Будто бы Агрипина Мстиславская уж так хочет постриг принять - прямо кушать не может. Так что нужно девице помочь монашеский сан обрести. А-то вишь, как мучается.

 Людишки его поняли правильно, и спустя несколько дней Агрипина Мстиславская исчезла. Зато в Вознесенском монастыре Москвы появилась новая монахиня Ирина.

 С виду-то Годунов напустил на себя беззаботный вид. Мол, ничуть его эти наезды по поводу царицы не смущают.

 На самом же деле, Борис, как никто был озабочен бездетностью своей сестры. За год  до этих событий, англичанин Джером Горсей по поручению Бориса консультировался с лучшими врачами в Оксфорде, Кембридже и Лондоне, что, вот, мол, в далёкой Московии царица Ирина страдает от того, что часто бывает беременной, но каждый раз доносить ребёночка до родов у неё не получается. И как бы можно было повернуть, что бы хоть раз получилось?

 Как уж там Горсей уговаривал, какие взятки да подношения и кому совал, но только когда в конце марта 1586 г. с началом навигации  отплыл он в Россию, при нём были не кто-нибудь, а сам королевский медик Роберт Якоби и некая "аглицкая" повивальная бабка. Тоже, видать не последний человек в нужной области медицины.

 Но до Москвы они так и не добрались. Были задержаны в Вологде. «Сдали» их, как стеклотару. И такое поднялось!

«Как может «еретическая дохторица» с «еретическим же дохтуром» облегчить появление на свет православного царевича?»,  - ревела боярская дума: «Они ж там все поголовно еретики и схизматики. А ну, как католика из младенца сотворят! Не бывать этому!»

 Еле удалось Годунову свести всё к личности самого Горсея, который, якобы вознамерился в порядке частной инициативы, помочь русской царице.

 А с того что возьмёшь?  Аглицкий подданный. Опять же посольские поручения выполнял как-то. Плюнули – гляди, нерусь проклятая! Был бы ты русский, давно бы на колу сидел! – да и успокоились.

 В общем, Годунов о проблемах своей сестры Ирины знал и пытался найти выход.

 Однако вернёмся к «прошению».

 Обращение напрямую к царю, в обход себя любимого, что называется - «посадило Годунова на коня». Взяли, понимаешь, моду!

 Первой жертвой стал хитрозадый Дионисий. 13 октября 1586 г. по указу царя этот митрополит митрополитом быть перестал. Вместо него главой русской православной церкви стал некто Иов – лично преданный Годунову поп.

 Шуйские не могли не понимать, что следующие они. Ведь на прошении, помимо прочих, была и подпись князя Ивана Шуйского.

 И опять они опередили Бориса. В середине декабря снова мятеж. И не как в прошлый раз! Напали конкретно на двор Годунова. Возглавил попытку зачистки Годуновых, теперь уже не скрываясь один из Шуйских - князь Андрей Иванович. Сеча была лютой. По слухам, убито было аж 800 человек. Раненых, так и вовсе никто не считал.

 Вот и прикинь, читатель, сколько человек с обоих сторон махалось.

 Была даже весть, что наконец-то  убили и Бориску! Шуйские начали было праздновать победу, но обломались. Радостная весть оказалась фейком, нападавших взяли с поличным, и вот тут уж у Годунова взыграло!

 И в правду – ну сколько можно!

 Задолбали уже своими бунтами!

 Арестована было уйма народу. Некоторых казнили у Кремлёвской стены, большинство раскидали по монастырям и «кукуевским» губерниям, подальше от первопрестольной.

 И на этот раз Шуйские отгребли, так отгребли! Кого в монахи постригли, кто в ссылке помер при до конца не выясненных. В общем, прочесали их изрядно. И снова всё на время затихло.

 Когда раздача пряников и кнутов закончилась, глянули приближённые, а из четвёрки регентского совета рядом с Федором Иоановичем осталась только фигура всесильного шурина Бориса Годунова. Остальные – тю-тю! Бельский в Нижнем. Романов помер, Мстиславского в монахи постригли, Шуйского сослали. А новых ввести некому.

"Да и незачем, царь-батюшка. Я уж сам как-нибудь потихоньку, полегоньку. А-то сцепятся новые-то, снова – разнимай...", - говорил, наверное, царю Годунов, скромно глазки свои бесстыжие потупив.

 Переведём дух, читатель. Как тебе эта история всего трёх лет из жизни тогдашней кремляди? Не знаю, как вы, а я в гробу видал такую власть! И чего они к ней рвались? У них же у всех буквально земля под ногами горела. А это ещё Смутное время не настало! Вот уж где жесть творилась, так жесть!
 Давайте теперь вернёмся в Углич и попробуем разобраться, что же там произошло 15 мая 1591 года.

 

 

Часть вторая. События 15 мая 1591 года.

 

Итак: Мария Нагая с братьями, сыном Дмитрием и дворовыми людьми с 1584 года жили в городе Углич.

 Там же, думаю, неподалёку от княжеских палат, поселился полномочный представитель Годунова некто Михаил Битяговский с женой, сыном и домочадцами.

 Помимо наблюдения за опальным кланом, Битяговский ещё и выдавал месячное пособие на прожиток Нагим. Потому, как удельным князем Дмитрий был только на бумаге. В реальности, собранные налоги и прочий доход Углича и окрестностей направлялся напрямую в Москву. А там уже решали, какую часть выдать «князю» и его родственникам. Не думаю, чтоб Нагие прямо уж голодали. Но и шиковать им тоже не давали. Денежное довольствие, что им выделялось, было явно с таким расчётом, чтоб на прожиток хватало, а на глупости какие, типа, людишек на бунт подбить или команду наёмников для ликвидации Годунова нанять – ни-ни! Потому и лаялись Нагие с Битяговским что ни месяц, да примерно такие разговоры вели:

Они ему:

 - Бабло гони!

 А он им:

 - Накося – выкуси!

 Некоторые историки пишут, что в субботу 15 мая 1591 года Битяговский тоже поругался с Андреем Нагим по поводу денег. В последний раз в жизни. Но это неправда. Суть их конфликта была в другом.

 Как позднее показала на следствии вдова Битяговского:

«…в тот день с ним бранился о посохе, что велел государь с них снять посохи пятьдесят человек, под город под Гуляй, и он, государь, посохи не дал…»

То есть, по указанию царя, Нагие должны были выделить 50 человек ополчения (посошных людей) для отправки в некий Гуляй город, а те заартачились и ополчение не отпустили.

 Теперь немного о колоколах.

 Помимо оповестителя о началах и окончаниях богослужений, они служили ещё и чем-то вроде сигнализации, поставленной на весь город. Если сработала – значит приключилась беда, грозящая не кому-то конкретно, а всему населению данной местности. Наводнение, набег врага, пожар.

 Пожар в те времена был настоящим бедствием. Бывало, города дотла выгорали. А сколько народу в огне да дыму гибло…

 И именно про него в первую очередь подумали жители Углича, заслышав вечером 15 мая 1591 года тревожный бой колокола на колокольне тамошнего Спас-Преображенского собора. Выбежали на улицу, завертели головами в поисках столба дыма. Не обнаружив ничего подобного, некоторые плюнули – опять пономарь по прозвищу Огурец напился – и вернулись к своим делам. Некоторые же, ведомые любопытством, двинулись в сторону колокольни узнать, с чего всё-таки поднялся такой кипиш? Но по пути их маршрут изменился, и толпа двинулась на княжеский двор.

 Почему? – спросите вы.

Пусть вместо меня вам ответит малый летописец:

«…Тотчас об убиении услышали в городе и на посаде по воротам, ездя, били и вопили: «Что сидите? Царя у вас нет»…»

То есть, некие молодцы (верхом!) носились по улицам города, стучались в ворота и орали, что «царя», то бишь – князя ихнего удела Дмитрия, не стало! Естественно все перешли с лёгкой трусцы на галоп, друг дружку отталкивая. Не каждый день у них в захолустье царей, пусть не всамделешных, пусть в отдалённой перспективе, но царей - убивают! Будет потом до старости о чём языками трепать! Бабы на ходу уже начинали выть, мол, лежит дитятко, аки ангел, не шелохнется. А личико такое благостное…

 Ну и обломилось им.

 Никакого царевича, ни живого, ни мёртвого, они во дворе не увидали. А, согласно показаниям Фёдора Нагого, увидели Михаила Битяговского, который примчался на коне и стал уговаривать зевак разойтись. Ни с того, ни с сего из толпы раздались выкрики, что это по его наущению сын его с дружками Димку на перо посадили:

«…многие люди, посадские и посошные, почали говорить, неведомо кто, что будто зарезали царевича Дмитрея Михайлов сын, Битяговского, Данило, да Осип Волохов, да Микита Качалов…»

 Обратите внимание на присутствие «посошных» людей. Тех самых ополченцев, которых, вопреки царскому указу «зажали» Нагие.

 «Посадские», они же «чёрные» люди - это просто населения города, подлежавшие налогообложению: мелкие торговцы, лавочники, ремесленники.  Только в одном случае свидетель мог опознать среди них «посошных» – по внешнему виду. Получается, что Нагие все-таки собрали ополченцев. Одели, вооружили… но потом зачем-то придержали.

 Продолжим.

 В своих показаниях Фёдор Нагой, возможно, выгораживает родственников, мол, неведомо кто из толпы прокричал имена Битяговских, Волохова, Качалова, Третьякова. Потому что, по словам мамки царевича Василисы Волоховой, именно Мария встречает толпу во дворе княжеского посада и называет ей имя убийц Дмитрия: А в показаниях вдового попа Фёдора, Офанасьева сына, науськивал толпу Михайло Нагой…

 Ну а дальше – понеслось:
«…а Михайло Битяговский учал разговаривать, а посадские люди кинулись за Михайлом Битяговским, а Михайло убежал в Брусеную избу на дворе и посадские люди выломали двери и Михайла выволокли и тут его убили до смерти, а Данила Третьякова тут же с Михайлом убили вместе; а сына Михайлова, Данила Битяговского и Микиту Качалова убили в Дьячьей в Разрядной избе, а Осипа Волохова привели к царице вверх, к церкви, к Спасу и тут его перед царицей убили до смерти; а людей Михайловых, Битяговского, четырёх человек, и Осиповых, Волохова, двух человек, и посадских людей трёх человек, где кого изымали, убили чернью…»

 Сначала некие всадники под звон набата разносят весть по городу, что Дмитрий помер.

 Потом, то ли «неведомо кто», то ли Машка Нагая, то ли ее дядька Михайло заводят толпу вестью о том, что смерть царевича была насильственной и оглашает имена убийц.

 Представь себя в этой толпе, читатель.

 Тела убитого нет, Нагие одно кричат, Битяговский другое. Влезешь в эти разборки – рваными ноздрями не отделаешься. Тут прямая дорога на дыбу, да на плаху.

 Сильно тебе захочется устраивать прямо тут на месте, без суда и следствия расправу над людьми, на которых указывал пьяный Михаил Нагой?

 Нет, возможно, всё произошло, как сказано в летописях: стихийно и случайно.

Но вот мне кажется, что не обошлось без специально купленных «титушек», которые сперва выкриками довели толпу до нужной кондиции, а когда пришло время, оказались на острие народного гнева.

 А это снова наводит на мысль о довольно чётко спланированной операции, не правда ли?

 Весьма странно и поведение Марии Нагой. Она не сделала ничего, что бы спасти сына. Ни в одном источнике нет ни строчки про попытку хотя бы перевязать рану, не говорю уже - тампон наложить на место ранения. Да хотя бы знахарку какую вызвали, может живой ещё. Ну хоть что-нибудь! Сын всё-таки – да ёщё и царевич!

 Ни-хре-на!
 Нагая, как читаем в следственном деле, вместе с одним из Нагих, который нёс с тело её сына на руках, за каким-то чёртом бегут к церкви, укладывают его там в неизвестно откуда взявшийся гроб, и… - всё! Мария просто тупо дожидается, пока к ней на расправу притащат Осипа Волохова с матерью.

 А ведь сначала ломали дверь Брусяной избы, чтоб добраться до Михаила Битяговского и Данилы Третьякова, потом в Дьячьей избе гасили Данилу Битяговского, потом кончали Микиту Качалова, потом ловили Осипа Волохова да волокли его к церкви. По времени – минимум час возни!. Если не больше. Что Машка Нагая всё это время там делала? Семечки лузгала?

 А сына оплакать! А тело омыть, по православному обычаю! Да и вообще - к чему такая спешка? По-хорошему толпе показать бы мёртвого сына и рукой окровавленной в Битяговского ткнуть. Тут бы самого распоследнего пацифиста проняло. Однако ж  никто до приезда следственной комиссии убиенного царевича не видел. Его тело спрятали в церкви, в которую никого, кроме Нагих, не пускали. Аргументация была более, чем странная:

«…блюлись от государя опалы, чтоб кто царевичева тела не украл…». И на кой чёрт, скажите мне, кроме родителей, кому-то сдался девятилетний мёртвый пацан?

Странным кажется и поведение предполагаемых убийц. У них и мысли не было скрыться. А ведь не курице шею скрутили. Наследника престола зарезали. Хотя б на пару дней схорониться. К бабушке в деревню смотаться, а лучше - в Крым на песочке полежать, волны посчитать. Хотя о чём это я? Тогда ещё «Крым НЕНАШ» был…

 Нет, стоп – вру! В «Новом летописце» есть странное упоминание про попытку побега:
«…Те же окаянные Никитка и Данилко побежали, и пробежали двенадцать верст; кровь же праведного вопияла к Богу и не пустила их; они же, окаянные, возвратились назад. Горожане же и их побили камнями, и всех их, окаянных, побили двенадцать человек и бросили в яму псам на съедение…». Но к этому эпизоду мы ещё вернёмся.

А пока – продолжим.

Мстители за царевича, деловито и чётко умножили на ноль всех, на кого указывали Нагие. Им было достоверно известно, где и кто из предполагаемых убийц находился. Не ушёл ни один, хотя, судя по показаниям, били их не скопом. Неужели не нашлось доброхота, предупредить?

 Когда список имён, указанный Нагими, закончился, толпа не успокоилась. К церкви, где была мать Дмитрия, притащили на расправу жену и дочку Битяговского. Правда женщин удалось отбить и спрятать в церкви. А потом толпа рванулась грабить имущество «убийц». По ходу пришибли нескольких дворовых и… разошлись по своим делам. А через пару дней так и вовсе приволокли наворованное обратно. Какой-то странный бунт, не правда ли? А где: «Закрывайте етажи – нынче будут грабежи!»?

 Через четыре дня в Углич прибыла для разбора полётов комиссия в составе митрополита Геласия, главы Поместного приказа думного дьяка Елизария Вылузгина, окольничего Андрея Петровича Луп-Клешнина и боярина Василия Шуйского.

Но первыми в город, во вторник 18 мая, въехали конные стрельцы полка Темира Засецкого. После получения известия о смерти царевича Дмитрия, он был незамедлительно послан в Углич для наведения порядка и сбережения улик для следственной комиссии.

Этим же вечером Михаил Нагой отдал распоряжение, казалось бы – дебильней некуда:

«…учал говорити, чтоб ножи собрати, да положити на тех побитых людей, и учал приказывати Русину Ракову, а велел собрати ножи, да положити на тех побитых людей, и палицу железную велел взяти у Михайла, у Битяговского, в клети, да велел на тех же людей по ложити…». Вдобавок Нагой приказал вымазать собранное оружие куриной кровью.

 И вот, казалось бы, зачем это было сделано, читатель? Обмануть таким образом кого-то, что, мол, вот они – орудия преступления, которыми Битяговский со товарищи – вона их трупы в канаве под городской стеной валяются - и пришибли царевича, можно было бы только клинического идиота. Из тех, что вместо рта ложкой в ухо тычут. Ведь всем известно, что Димке горло перерезали. Булавой что ли? На что рассчитывал Михаил Нагой? Кто на такое купится?

 На следующий день началось следствие, которое оформилось затем в «Угличский столбец» или «Углетцкое дело», частично сохранившееся до наших времён. Велось следствие с размахом, но абсолютно бестолково. Расследователи из Москвы будто соревновались друг с другом, выясняя второстепенные мелочи и упуская из виду важнейшие детали.

 Ни один член следственной комиссии не удосужился включить в «дело» описание осмотра погибшего мальчика, характер раны (колотая? Резанная?), каким орудием была нанесена? Кстати, оно тоже в собранных материалах не идентифицировано. Нож и нож. А какой? Кто дал его Дмитрию? Может, специально? Злоумышлял? А на дыбу его, там всё расскажет!

 Далее: кто констатировал смерть? По каким признакам? Ведь мальчик был эпилептик. И то, что приняли за предсмертные конвульсии, могли быть судорогами во время припадка. Почему царевичу не оказали помощь?

 Кто первый озвучил имена предполагаемых виновников смерти царевича? С какого бодуна? Где показания Марии Нагой? Это до 15 мая она была потенциальной матерью будущего царя, которой отвечать на вопросы всяческого отребья невместно. Ныне она никто и зовут её Никак. Молчит? А ну – в пытошную её! Не желаешь ли, Машка, чтоб мы тебе ноздри вырвали? Говори, стервь, кто надоумил на Битяговского и прочих напраслину возвести?

 В деле из подтверждённых активных участников беспорядков только двое установленных доподлинно: конюх Михайло Григорьев с сыном (сын сознался и отца сдал). Ещё несколько человек вскользь упоминаются: Тихон Быков, Степан Полуехтов, Тит сапожник… Но не массово, а в единичных свидетельствах. Это что – всё? Вот, значит кто, согласно показаниям Цареконстантиновского попа Богдана, были те «…посадские люди многие, (что) на (царевичевом) дворе ме(тались) с рогатинами, и с топорами, и с саблями…»!

 Сапожники да конюхи?

 Они хоть с какой стороны за саблю держаться знали?

 Где, наконец, большущая стопка доносов друг на дружку и переводов стрелок жителей Углича?

 Где: у соседа Фёдора свинья толще, дай-ка я его в убийцы Битяговского запишу!

 Или: эта потаскуха Любка моему супругу глазки строит, скажу-ка я, что она Третьякову патроны подносила, когда он из пищали отстреливался!

 А-то и: Семён в прошлом годе меня перед девками опозорил, сказал, что в мыльне подсмотрел, будто у меня хер, маленький, как прыщ. Дай-ка я брякну, что это он кричал «Бей их!», когда дверь в Брусяной сарай рубили. Пусть докажет, что не было, хреномер недоделанный!

 Это ж  такой случай свести старые счёты!

 Но ничего этого в материалах дела нет.

 Даже время, в которое всё произошло, было установлено ну очень приблизительно. Одни говорят – около полудня, другие: между пятым и шестым часом. Нихрена себе разбежечка!

А вот чего в запротоколированных показаниях полно, так это мантры, которую все свидетели с небольшими вариациями повторяют, как оглашенные:

« … тешился деи царевич на дворе с жильцы в тычку ножом, да пришла на него болезнь падучая, да в той болезни покололся ножом сам…»

 Например:

«А истопники Юшка Григорьев, да Баженко Яковлев, да Михалка Воробьев, да Офонка Овсяников, да Костя Ватутин в распросе сказали: мы деи был[и] в передних сенях, а в те поры понесли кушанье вверх, а царевич Дмитрей в те поры тешился на заднем дворе, играл с жильцы ножом, и пр[и]шла де на него старая болезнь, падучий недуг, и его в те поры ударило о землю, и он на тот нож набрушился сам».

Или вот ещё:

«А сытные сторожи Тренка Игнатьев, да Иванко Окулов, да Ивашко Оникеев, да уксусник Ульянко Якимов, да свечник Гриша Иванов в распросе сказали: что царевич Дмитрей майя в 15 день, в субботу, на заднем дворе тешился, играл ножом с жильцы, и в те поры пришла на него старая_падучей недуг, и тут его кинуло о землю, и било его долго, и он себя поколол

ножом сам».

 Даже Григорий Нагой и тот сообщает:
«И Григорей Федоров, сын Нагово, в распросе сказал: что деялось тем обычьем майя в 15 день, в субботу, поехали они, Михайло, брат его, да он, Григорей, к себе на подворье обедать; и только они пришли на подворье, ажно зазвонили в колокола, и они чаяли, что загорелося и прибежали на двор, ажно царевич Дмитрей лежит, набрушился сам ножом в падучей болезни, что и преж того на него болезнь была; а как они пришли, а царевич еще жив был и при них преставился.…».

 

 Часть третья. Итоги.

 

 Первое и главное.

 Годунов не мог быть заказчиком. Ну, никак! Ему живой царевич был нужен. По крайней мере, пока жив был царь Фёдор Иоанович.

 И не надо повторять бредни про виды самого Бориса на престол. Если бы в те времена у него были такие мысли, он не стал бы, рискуя всем выписывать врачей из Англии. Не стал бы, когда царь Фёдор занемог, забрасывать удочку в Вену на счёт брака сестры с каким-нибудь Габсбургским царевичем. Напротив, подговорил бы сестру или сам бы подсыпал Федьке-дурачку в питие чудо-порошок, и вся недолга.

Повторюсь: Годунову нужен был царевич живым. Уж больно веским он был аргументом всяким злопыхателям против его сестры-царицы.

 

Второе и тоже, не менее главное.

Вероятность того, что царевич Дмитрий во время приступа эпилепсии сам себя поразил ножом в горло, столь ничтожна, что рассматривать её – смешить специалистов в этой области.

Вот мнение профессора Рэма Андреевича Харитонова, являющегося одним из самых крупных в стране специалистов по детской эпилепсии:

 - царевич не мог сам зарезать себя ножом ни во время припадка grand mal (припадок большой судорожный), ни во время психомоторного припадка;

  - во время большого судорожного припадка больной всегда выпускает из рук предметы, находящиеся в руках;

 - вероятность того, что Дмитрий во время припадка мог «напружиться» на нож настолько мала, что не может приниматься во внимание. Таких случаев в мировой литературе со времени его убийства не было.

Свои ответы на поставленные вопросы Р.А. Харитонов дополнил следующими замечаниями: «Если больной царевич во время припадка мог “напружиться” на нож, то это единственный случай за всю писаную историю эпилепсии. Мне неизвестны случаи порезов ножом во время приступов. Известны случаи попадания под поезд, ожогов в костре и о горячие предметы, ошпаривания кипятком и горячим маслом. Я думаю, что ножей в домах за это время не стало меньше».

И так, что мы имеем?

 Годунову Димка был нужен живым.

 Зарезаться он не мог.

 Что же тогда, чёрт побери, произошло весенним вечером 15 мая 1591 года в Угличе?

 Я думаю, что всё произошло на несколько раньше. Во время очередного приступа эпилепсии царевич Дмитрий неудачно упал, ударился головой и умер. Вместо того, чтоб обнародовать этот факт и получить кренделей за то, что не уберегли брата царя, Нагие решили извлечь из этой смерти, хоть какую-то выгоду.

 Во-первых, они отправляют гонца в Москву. Но не к царю Фёдору, а к недоброжелателям Годунова – Шуйским. План: обставить всё так, чтобы все подумали, что смерть мальчика – дело рук Бориски.

 Я всегда поражался тому, как быстро Москва смогла прислать в Углич следственную комиссию. Расстояние между городами 200 километров по прямой. Если гонец выехал 15-го вечером, в Москве он был в самом лучшем случае 17-го утром. Пусть комиссию собрали за пару часов, что почти фантастика, назад они выехали не раньше вечера 17-го. И не думаю, что боярин, митрополит, думный дьяк и окольничий передвигались верхами.  Наверняка в каретах, колымагами в те времена на Руси называемых, да по весенней распутице – только-только паводок достиг своего максимума – представляете, с какой скоростью они передвигались. Километров 5-7 в час. Световой день в мае – 16 часов. Минус час утром и час вечером. Плюс остановки оправится и перекусить – ещё часа три. Итого 11 часов безостановочного движения. Порядка 75 километров в день. За два – 150. Как они успели уже 19 мая въехать в Углич?

 А вот если предположить, что гонец прибыл не после событий в Угличе, а до – всё становится на свои места. Явился он после Шуйских в Кремль 16-го утром и доложил, что так, мол, и так - день и ночь скакал по темени да бездорожью, задницу до копчика стёр. Так спешил к вам с вестью, что вчерась по полудню помер Дмитрий, братец ваш, ваше царское.

 В результате комиссия выехала на сутки раньше и прибыла в Углич как раз 19 мая.

 Всё сходится.

 Вы спросите: зачем была такая спешка?

 Чем дальше, тем сильнее тело покойника приходило в негодность. Одно дело – прошло три дня со смерти, другое дело – неделя. Вот почему Нагие никого не допускали в церковь, где лежал в гробу покойный царевич. Наверняка его там обложили льдом, чтоб притормозить процесс разложения.

 Но вернёмся в Углич 15 мая.

 Уже несколько дней царевич мёртв. Около пяти часов вечера кормилица Орина Тучкова выносит якобы слабого после приступов (спящего) царевича на улицу «погуляти». На самом деле у неё на руках переодетый в царевича похожий мальчик, опоенный сонным взваром. Тучкова держит его так, чтоб трудно было рассмотреть лицо. На заднем дворе «…жильцы царевичевы, которые (прежде) играли с царевичем, Петрушка Самойлов, сын Колобова, Баженко Нежданов, сын Тучков, Ивашко Иванов, сын Красенского, Гришка, Ондреев сын Козловского…» - мальчики-слуги, проживавшие с царевичем и состоявшие при нем для развлечений и оказания ему различного рода услуг, действительно играли в ножички. В какой-то момент нянька измазала куриной кровью, которую хранила в пузырьке, шею  и одежду «подменыша» закричала, что у царевича новый приступ, и что он себя ранил в горло ножом, который держал в руках. Испуганные дети побежали за помощью. Далее Тучкова перерезала горло двойнику и залилась слезами над корчащимся в конвульсиях телом. Всё. Картина маслом.

 Поднялся переполох. Посланы конные люди, поднимать Углич под лозунгом «Что сидите? Царя у вас нет!».

Тело мальчика побыстрее унесли в церковь(позднее его тайно похоронили). Загудел набат на колокольне. Во двор начал сбегаться народ среди которых посадские и посошные люди(собранное ополчение), а так же казаки с судов, что стояли у причалов на Волге. Наверняка в толпе достаточно подкупленных. Является на всякий случай пьяный Михаил Нагой,  и объявляет имена убивцев. Прибывает Битяговский, слегка охреневший от вестей о гибели царевича. Ну а дальше вы в курсе.
 Примечательно, что ни одного из Битяговских, ни Третьякова, ни Качалова - только Осипа Волохова привели на расправу Марии Нагой. Почему? Потому что именно Василиса Волохова, мамка (нянька) царевича, недоглядела. При ней погиб Дмитрий. И она должна была ответить своим сыном за сына Марии Нагой. Око за око.

Кстати, мальчики, которые присутствовали при сцене когда «…царевич Дмитрей, набрушился сам ножом…», на допросе показали, что кроме них с царевичем тогда была «…кормилица Орина, да постельница, Самойлова жена Колобова, Марья…».

 Никакой Волоховой там и в помине не было. Она, зверски избитая находилась в это время под стражей. Чтобы объяснить, откуда у неё синяки, пришлось позднее придумывать дурацкий эпизод про то, как Мария Нагая охаживала её поленом.  

 Дальнейшие события, читатель, тебе известны. На следующий день ополченцы (посошные люди) с казаками, отплыли в свой Гуляй город. Наверняка с ними уехали реальные убийцы тех, кого обвинили в смерти царевича.

Тела отца и сына Битяговских, Третьякова, Качалова, Осипова и прочих выбросили в канаву. Позднее Михаил Нагой «…велел собрати ножи, да положити на тех побитых людей, и палицу железную велел взяти у Михайла, у Битяговского, в клети, да велел на тех же людей положити…». В свете озвученной версии, это приказание уже не кажется таким уж дебильным. Если царевич умер, ударившись головой, то почему не заявить, что это Битяговский его так приложил именной булавой. Вот она, как раз, рядышком валяется. А для верности Димитрию потом и горло располосовали. О, как удачно, а вот и ножи! Все орудия убийства в крови, так что вывод сделать просто: вот они – убийцы!

 Остаётся найти нужных свидетелей – а, они уже ждут, наизусть показания вызубрив – и вуаля: пускай теперь Годунов отвечает, по чьему это приказу его людишки царевича кокнули.

 Но что-то пошло не так. По какой-то причине Шуйский не захотел в тот момент ссорится с Годуновым. То ли компромат какой у Бориса на Ваську был, то ли ещё чего. Пришлось кроить версию событий по живому. Вот почему столько вопросов к следственной комиссии, которая и Годунову угодила, и Нагих не выдала. Наверняка не бесплатно. А Борису что? Его имя ни в одной строчке не мелькнуло – ну и ладно.

 Правда, дураком он никогда не был, поэтому повелел « … Михайлу Васильевичю Молчанову: ехати ему на Углеч, а приехав, взяти ему … Ждана (Тучкова), княж Дмитреевы кормилицына мужа, и жену его, кормилицу Орину (Тучкову), а взяв, везти их ко государю к Москве бережно, чтоб с дороги не утекли и дурна над собою не учинили…». Интересно, что затребована в Москву была не только кормилица царевича, но и её муж. По всей видимости, существовали показания, которые не вошли в «дело».

 Неизвестно, нашёл ли Молчанов в Угличе чету Тучковых, или их удавили от греха, чтоб не болтали? Довёз ли до Москвы целыми? Сведений об этом не сохранилось.

 Для клана Нагих вся эта история вышла боком. Вместо возвышения после неминучего падения Годунова, почти весь клан был подвергнут опале. Мария была пострижена в монахини, под именем Марфы, дядья и братья сосланы кто куда.

 История закончилась, и почти забылась, заслонённая чередой последующих событий, которых было предостаточно.

 Одно нашествие 150 тысячного войска крымчаков летом того же года чего стоило!

 И только стечение роковых обстоятельств много лет спустя раздул из этой еле тлевшей искорки пожар, в котором чуть не сгорела вся Московия.

 Но это уже совсем другая история.

 

Похожие статьи:

Статьи → Дело о распятии. Попытка непредвзятого расследования.