В качестве иллюстрации использована обложка к повести «Нос», изданной Д. Широковым
Исследователи творчества Н.В. Гоголя отмечают многозначность образа носа и его потери. Фаллическая символика оказывается тем, что лежит на поверхности и однажды увиденная (с подсказки), затем в первую очередь приходит на ум. Подобное вульгарное прочтение повести является весьма привлекательным для обывательского внимания и поэтому часто всплывает в современной массовой культуре.
В 2002 году Даниил Широков ограниченным тиражом издал повесть, в которой название было заменено звездочками – Н.В. Гоголь «***». В аннотации к книге содержится концепция фаллической трактовки повести, приводим ее полностью: «Наверное любой интересующийся русской литературой человек слышал о тех пересудах, которые ведутся вокруг повести Н.В.Гоголя “Нос”. Вот уже много лет ученые, специалисты, знатоки и просто рядовые читатели спорят о том, действительно ли главным действующим лицом бессмертного творения Гоголя является... нос, или автор имел в виду какую-нибудь другую часть человеческого тела. Ведь сам Гоголь относился к этому произведению как к шутке, а в шутке всегда есть доля фантазии, подмена одного понятия другим. Пытаясь найти ответ, мы решили, не прибегая к путанным научным методам и хитросплетениям литературоведческого анализа, поставить простой, можно сказать, кристально-чистый, эксперимент и предоставить возможность самим читателям решить этот вопрос. Для этого мы прибегли к несложному приему, заменив слово “нос” тремя (по числу букв в нем), звездочками, оставив при этом сам текст Н.В.Гоголя практически в совершенной неприкосновенности».
В наше время написано несколько произведений, в которых гоголевская идея – потеря главным героем физической части себя, и последующее выступление этой части в качестве целого, самостоятельного персонажа, воплощено в жизнь в том самом зазорном виде. Писатель и публицист Александр Васинский, автор сценария фильма «Влюблен по собственному желанию», в 2000 году издал книгу «Сады Приапа, или Необыкновенная история величайшего любовника века», в которой на первый план выводится «еще более экзотический, чем у Гоголя герой, отделившийся от персонажа-неудачника». Еще одним примером подобного «прочтения» повести может служить рассказ писателя Николая Дежнева «Читая Гоголя» (рассказ помещен в вышедшую в 2005 году книгу «Игра слов»; роман «Игра слов» в 2003 году претендовал на премию «Букер»). Рассказ является прямым перевертышем повести Гоголя – в частности главный герой так же носит имя Платон Кузьмич Ковалев. Наконец в 2010 году вышел фильм Ярослава Чеважевского «Счастливый конец», написанный якобы по мотивам повести Гоголя.
Не смотря на то, что сопоставление носа и фаллоса (прикидывание хуя к носу) в отношении повести Гоголя превратилось в расхожее мнение, сколько-нибудь детального исследования проясняющего эту тему нет (здесь речь, конечно же, идет не о физиологических, а скорее литературных ассоциациях). Обычно все ограничивается общими фразами. Исключением, пожалуй, является работа И.Д. Ермакова «Очерки по анализу творчества Н.В. Гоголя. Органичность произведений Гоголя» (глава 5. «Нос»), да, возможно, ряд статей, мельком затрагивающих эту тему.
Современники Гоголя видимо мало чем отличались от нас: со слов Белинского известно, что публикация повести в «Московском наблюдателе» не состоялась потому, что в журнале ее сочли «грязною» (в другом месте – «пошлою и тривиальною»). Хотя, скорее всего нарекания озвученные Белинским, не имеют никакого отношения к возможной фаллической трактовке повести. Редакция «Московского наблюдателя», приглашая Гоголя к сотрудничеству, ориентировалась, прежде всего, на его малороссийские произведения - только они к тому времени в основном и были известны. «Нос» же явно не вписывалась в общую концепцию создаваемого журнала. Об этом косвенно свидетельствует и то, что предложения Гоголя по его изданию, высказанные в письмах к Погодину, никак не были учтены.
Повлиять на восприятие современниками повести именно как «грязной» могло наличие параллелей с произведениями неподцензурного творчества. В качестве примера можно привести трагедию «Миликриса, или Дурносов и Фарнос», приписываемую Ивану Баркову. Связь носа и фаллоса - общий для всего произведения прием. Интрига произведения – лишение Фарносом своего более счастливого соперника в притязании на руку Миликрисы мужской силы - является прямой параллелью к мысли Ковалева о том, что он был лишен носа через «баб ворожей».
Еще одним источником мог служить народный кукольный театр. Огромный нос Петрушки – его главный отличительный признак – порой участвует в представлении едва ли не наравне с самим героем. М.М. Бахтин в статье «Рабле и Гоголь» писал, что как «самый гротескный и стремящийся к самостоятельной жизни нос, так и темы носа Гоголь находил в балагане у нашего русского Пульчинеллы, у Петрушки». В сохранившемся эротическом варианте представления (показываемом исключительно для мужской части публики) единственное чего боится похабник Петрушка - потерять свой нос. В финальной сцене, когда его хватает за нос собака, он вопит во все горло: «Ой, ой, ой! Барбос, Барбос! Пропал мой длинный нос» (см.: Выход Петрушки (Публикация А.Ф. Некрыловой) / сб. Русский эротический фольклор. М., 1995. С.331-332).
Наум Синдаловский в своей статье «Фантастический мир гоголевского фольклера, или от носа Гоголя к гоголевскому “Носу”» пишет, что в те времена «среди “золотой молодежи” пользовались скандальным успехом и широко ходили по рукам картинки с изображением разгуливающего по улицам мужского детородного органа». Любопытно было бы найти другое указание на существование подобного источника повести.
Творчество писателя накануне его отъезда за границу летом 1836 года во многом имело провокационный характер. Большая часть его произведений этого периода служит сознательному стремлению задеть читателя. В первую очередь здесь имеются в виду пьеса «Ревизор» и статья «О движении журнальной литературы в 1834-35 г.». То же можно сказать и о некоторых других произведениях («Невский проспект», «Записки сумасшедшего» и др.). Сюда же следует отнести недошедший до нас рассказ «Прачка». Весьма любопытную параллель между этим рассказом Гоголя и повестью «Нос» отмечает Ю.В. Манн в книге «Гоголь. Труды и дни: 1809-1845», в частности он пишет, что «многое в этом произведении вполне в духе Гоголя, прежде всего неожиданная потеря, которая приводит к игре слов весьма фривольного толка. Вспомним частного пристава из повести «Нос», заявившего майору Ковалеву, что “у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких майоров, которые не имеют даже исподнего в приличном состоянии и таскаются по всяким непристойным местам”».
Хотя нос сам по себе предмет достаточно легкомысленный, судя по многочисленным литературным и журнальным публикациям того периода разысканным В.В. Виноградовым и др., он не имел сколько-нибудь однозначной литературной репутации, чтобы его использование в качестве самостоятельного персонажа позволило толковать повесть как непристойный анекдот.
Сравнивая имеющуюся полную черновую редакцию повести и версию, опубликованную в 1836 году в «Современнике» можно заметить, что изначально повесть выглядела гораздо менее двусмысленно, и при подготовке к печати Гоголь намеренно «пересолил» текст. В повесть (в первую очередь в ее начало) добавлено несколько на первый взгляд незначительных деталей, настраивающих читателя на вполне определенное восприятие.
Среди брани Прасковьи Осиповны по поводу найденного в хлебе носа, проскальзывает обвинение мужа в половой слабости. «Сухарь поджаристый! Знай умеет только бритвой возить по ремню, а долга своего скоро совсем не в состоянии будет исполнить, потаскушка, негодяй!». Эти слова, вставленные намеренно коряво, выделяются своей неожиданностью. Еще одна деталь: проснувшись, Ковалев хочет взглянуть на прыщик вскочивший вчера у него на носу. Как бакенбарды Ковалева указуют на его нос («эти бакенбарды идут по самой середине щеки и прямехонько доходят до носа»), так и прыщик предназначен привлечь внимание к этой детали его лица. В черновой рукописи указано, что прыщик вскочил на лбу. Перенося его на нос, Гоголь делает эту деталь действующей, теперь исчезновение носа воспринимается уже как следствие вскочившего на нем накануне прыща. Далее в сцене объяснения Ковалева в газетной экспедиции по поводу пропавшего носа обнаруживает себя следующая оговорка: «Вы посудите, в самом деле, как же мне быть без такой заметной части тела?» (эта оговорка «тело - вместо лица» отмечена И.Д. Ермаковым). Герой в отчаянии, так как отсутствие носа, по его мнению, становиться непреодолимым препятствием к появлению в обществе знакомых дам. Нос у Ковалева пропал, скорее всего, именно после одного из подобных визитов. Пропажа была обнаружена в пятницу, по четвергам же он бывал у статской советницы Чехтаревой. Кроме того по ходу действия выясняется, что Нос имеет тот же чин что и муж Чехтаревой. Наконец в повесть вставлен весьма объемный эпизод – визит к Ковалеву доктора, в отношении которого подчеркивается особая приверженность к гигиене и свежести - в противовес намеку на дурную (грязную) болезнь Ковалева.
Сам Ковалев склонен видеть источник всех бед (потерю носа) в своих любовных делах. Здесь нужно заметить, что к концу повести Гоголь сводит эту тему на нет. Ковалев вдруг решает, что в исчезновении носа никак не связано с его амурными похождениями. После переписки с Подточиной, пытавшейся женить Ковалева на своей дочери, он, не очень правда обосновано, приходит к выводу о несостоятельности своих относительно нее подозрений. И по уверению доктора он так же совершенно здоров. Видимо с этой же целью из финала повести оказывается исключена сцена о том, как едва пришедший в себя после всего случившегося Ковалев, интересуется у слуги, не спрашивала ли его «одна девчонка».
Подобная заданность восприятия заставляет предположить, что автор пытается отвести читателю глаза от истинного смысла произведения и все «похабные» намеки призваны скрыть нечто для него личное, глубоко интимное.
Похожие статьи:
Рассказы → Волк с молнией на животе (из конкурса сказок)
Рассказы → Сын лесника.
Рассказы → Император и Пустота
Рассказы → Чужая удочка
Рассказы → Пипетка
