Потворство охамевшему злу

Прошлое до точки сингулярности размыто. Новая жизнь как водопад в разлом тектонических плит. Но падение тем и характерно, что недолго и самоочевидно в своем ужасающем завершении. Посему так тянет обратить взгляд назад и припомнить хоть что-то до обвала.

Мир менялся очень медленно. Дни сливались в серую вязкую хмарь. Вдруг кто-то говорит, что ты лысеешь. Кто-то замечает вены на тыльной стороне твоих ладоней. Это значит, что ты начинаешь стареть. Незаметно для самого себя, неприятно очевидно для старых друзей, случайно встреченных на улице. Так это парадоксально очевидно взаимно: ты тоже видишь неудержимые геологические изменения в сторону не Свана, но тлена именно их лиц, их тел, не своего.

Время текло размеренно и потому неприметно. Это называлось мирное время. И ты рассчитывал ещё пожить. Не пьешь, не куришь, не болеешь: почему б нет? А потом он уничтожил всё. Схватил тебя за шкирмо и бросил в волчью яму к своим озлобленным шакалам, которых натаскивал последние 10 лет. Готовил к своей безумной войне. 

Я сразу понял, что жизнь закончилась. Продолжать жить как ни в чем не бывало, пока бомбят десяток мирных городов, втаптывают в пыль соседнюю страну, убивают невинных людей массово, по сути – и от моего имени тоже, нет, так жить невозможно, невообразимо, бесчестно.

Четыре дня я себя ненавидел за хххххххххххх хххххххххххххххх ххххххххххххххххххх ххххххххххххххххххххххх ххххххххххххххххх ххххххххххххххххххххх хххххххххххххххххххх ххххххххххххххххххххх ххххххххххххххххххххххх хххххххххххххххх ххххххххххххххххх  Глянцевые ленты сверкали на солнце, развевались от ветра, привлекая внимание каждого встречного к простому лозунгу в их средоточии.

Необходимое уточнение: все мои предки по матери из Подмосковья, все предки по отцу из Ярославской области. хххххххххххххххххх ххххххххххххххх ххххххххххххххххх хххххххххххххххххх ххххххххххххххххх ххххххххххххххххх хххххххххххххххххххххх хххххххххххххххххххх ххххххххххххххххххххх хххххххххххххххххх ххххххххххххххххххх хххххххххххххххххххххх ххххххххххххххххххх хххххххххххххххххххххх ххххххххххххххххххххххххх хххххххххххххххххххххх ххххххххххххххххххххххх хххххххххххххххххххххх хххххххххххххххххххххххххх

Две недели, каждый день по 2-3 часа, я ходил по центру родного города, в котором прожил почти 40 лет, смотрел людям в глаза и недоумевал: почему я делаю это один? ххххххххххххххххх
хххххххххххххххх
ххххххххххххххх
хххххххххххххх
хххххххххххххххх
ххххххххххххххх

Назло ему с разбитым лицом и окровавленными лентами я ходил ещё два дня, пока не понял, что это не самая лучшая реклама ххххххххххххххххххххххххххххххх

Зато, наконец, я нашел слова. До этого три недели внутри был только крик: сначала ужаса, потом отчаяния, а в конце ненависти.

ххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххх

ххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххх

ххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххх

Только вот сколько лет уйдет на осознание и смирение гордыни?

И как выживать нам, вашим внутренним врагам? Нам уже отмерили по десятке нового ГУЛАГа, вслед за тем, кого им нельзя называть, но можно безнаказанно травить и сажать.

Добрые люди нам говорят: набраться сил, ждать и терпеть. Нам неумело врут, что самая темная ночь бывает перед рассветом. Всё не так: из-за рефракции солнечных лучей в атмосфере светать начинает задолго до восхода. А самая темная ночь бывает, когда ты запечатал дверь на все затворы и заклятия, повыдергивал из розеток все источники даже призрачного света, задернул плотно все гардины, а сам спрятался глубоко под кроватью и дрожишь. Вот такая ночь уже никогда не закончится, ты так и умрешь в страхе и густопсовой тьме.

Откройте глаза: мрак только в ваших умах, скованных инстинктом самосохранения. Но как хорошо усвоили те, кто боролся с оригинальным Волдемортом: «Есть вещи пострашнее смерти». И потворство охамевшему злу явно в их числе.

хххххххххххххххххх

Весна, второй месяц обиженного на весь мир Мордора