Шоу маст гоу он

Первый сезон Начало трансляции

All dead, all dead
All the dreams we had
And I wonder why I still live on
All dead, all dead (Freddie Mercury)


- Ну а теперича залазийти в кровать, - Дарья Семеновна распахнула дверь, и мы с Сенькой  открыли рты от удивления.
Старая кровать невозможных габаритов (или скорее непозволительных для городской квартирки, в которой мы жили) занимала почти всю площадь чердачной комнаты деревенского дома. Из-за пышности перины высота спального места не уступала в размерах длине и ширине этого ложа.
- Залазийти, говорю! И рты закройте, а то залетит туда кой-чё!
- Ух, ты! Да тут весь наш класс поместится! – оттолкнувшись от порога, я с разгона ухнул на середину кровати.
Сенька, хоть и на три года младше, совершил аналогичный скачок и приземлился рядом:
- Круто-о-о! А наш второй «А» сюда не влезет, потому что нас в классе тридцать пять, а у тебя,  Никитос – двадцать два.
Бабуля (на самом деле прабабуля, но мне и Сеньке проще бабулей её называть) строго глянула в нашу сторону:
- И не надо мне сюда ваших классов, чертенята. Вас обоих хватает. Ну-ка, ложитесь. А я вам на ночь сказку почитаю. 
- Бабуль. Ну, какие сказки. Мы вон на ай-педе боевик лучше позырим.
- Ага, или мульт.
- Помер айпед, так-то вот! – вздохнула бабушка,- Потому что электричества до завтра не будет, город отключил из-за штормового предупреждения. А на айпеде вашем зарядка села. И я без сериальчика осталась. Будем читать, благо ночи белые и свечек запас в шкафу есть.
Сказала - как отрезала. Мы сразу приуныли - не солидно как-то пацанам сказочки на ночь слушать.
- Мы книг с собой не брали! Так что бабуль, ты иди, - я притворно зевнул, лег набок,- Мы сегодня с поезда, устали…
- Ага, - Сенька тоже громко зевнул и зарылся в перину.
- Эх, дурачки, вы ж даже не знаете, какие книги-то у меня имеются.
- Какие?
- Ой, да я не помню. Ну-ка, Никит, пособи, - Дарья Семеновна чуть наклонилась,  -  Мне-то туда не добраться. 
Я соскочил на пол и заглянул под кровать: в сумраке подкроватного пространства виднелась пара стопок книг, перетянутых то ли лентой, то ли шнуром.
- Давай-ка, молодец, вытаскивай литературку на свет. Тама не грязно, я на днях шваброй-то пошуровала как смогла.
Я лег  и по-пластунски полез за книгами, но, наполовину скрывшись под кроватью, вдруг понял, что её днище  начинает опускаться вниз, а пол – наоборот, поднимается вверх. Еще секунда – и меня раздавит, расплющит…   Паника тут же сдавила удавкой горло, скрутила внутренности в ледяной ком, судорогой свела руки и ноги, и они зашкрябали отчаянно по полу. Бешено заколотилось сердце, с каждым ударом все громче и громче врезаясь в грудную клетку, словно пытаясь вырваться прочь, к свету, к небу…

Когда я очнулся от этого кошмара, то понял, что лежу на мягкой кровати, под которой миг назад чуть не умер от страха, а рядом сидит Сенька.
- Ну, ты даешь! Чуть бабулю не угробил своей выходкой! Что случилось-то? Давай, колись. А я обещаю, никому не расскажу, что ты штаны промочил.
Я опустил глаза и увидел, что на мне нет одежды. Мне, мнящему себя очень взрослым в одиннадцать лет, обделать штаны? Уши и щеки словно лизнуло огнем.
- А бабуля где? - мне совсем не хотелось рассказывать младшему брату о пережитом страхе, потому что сам еще толком не осознал произошедшее, потому что позорно и стыдно.
- Бабуля таблеток каких-то съела и побежала батю с мамкой из гостей вытаскивать. Тебя, наверное, в больничку повезут.
В больницу мне совсем не хотелось. Я вскочил с кровати, но ноги предательски подогнулись, словно пластилиновые, и я осел обратно на перину.
- Сенька, притащи мне трусы чистые из сумки, пока мать с отцом не пришли, а?
- Ну, хорошо, принесу. А что мне за это будет?
Вот всегда он так, просто так ничего не сделает. Шантажист.
- На неделю ай-пед - твой.
- Класс!!! – и Сенька побежал на первый этаж, потрошить дорожные сумки в поисках одежды. Две небольших, размером с яблоко, серых сферы скользнули по воздуху вслед за Сенькой. Я мотнул головой, потер глаза. Нет, наверное показалось.

Потом примчались взрослые. Мамины охи и ахи, отцовское недовольное бормотание на тему: вот только, понимаешь, приняли по рюмашке, а тут…  Бабуля, словно примерзшая к стулу, то возмущенно взмахивающая руками, то встревожено зыркающая в мою сторону. Поиски трезвых соседей, обладающих хоть какой-нибудь машиной, чтобы отвезти меня в райцентр и показать врачу…  Тряска в «Жигулях» по местной дороге, под матерные восклицания водителя – бабулиного соседа, дяди Анатолия…  Одноэтажный барак – местная больница…

- На мой взгляд, с вашим сыном сейчас все в порядке, - сказал врач, убирая в чехол прибор для измерения давления, - Скорей всего наложились друг на друга ночь в поезде, новые впечатления, свежий воздух. Поэтому, так сказать, для очистки совести, оставим мальчика в больнице до утра.
Он говорил отцу еще что-то. Сидя на краю обтянутого пленкой стула, тот согласно кивал в ответ, подписывал какие-то бумаги. А я буквально «клевал носом», поэтому особо не вникал  во взрослые разговоры. 
Сегодняшний день действительно оказался очень насыщенным. От станции до бабулиной деревни ехали на грузовике: мама с папой в кабине, а мы с Сенькой в кузове – это так круто! Потом, добравшись до деревни, сразу побежали к морю. Я и раньше на море бывал, ездили с родителями на Черное и на Каспий, но Белое  оказалось совсем другим. Бурое, густое от водорослей, оно раскачивалось, отталкиваясь от каменистого берега тяжелыми медленными волнами. Отлив обнажил камни в белых домиках балянусов, свалил в неопрятные кучи заросли фукусов, и вязким вонючим илом терпеливо пачкал лапы многочисленных чаек и еще каких-то неизвестных нам морских  птиц. А потом море незаметно вернулось обратно, и мы с Сенькой еле выбрались на берег, насквозь просолив ноги в холодной северной воде, а потом долго стояли на высокой каменной глыбе и смотрели, как стальные воды реки Ковды врываются в море и смешиваются с его белой пеной. И волны все накатывали и накатывали, и …кафельная плитка на стенах словно разбегалась, раздваивалась в глазах. Наконец, медсестра проводила меня в палату, и, едва коснувшись головой подушки, я провалился в сон. 

Толком поспать так и не получилось. Меня разбудил низкий гул,  проходящий сквозь тело. За дверью слышалась беготня, суета, непонятные возгласы. На стене плясали яркие вспышки. Я босиком подбежал к окну. Светлое небо белой ночи на глазах затягивало чернющим страшным дымом, рокот далеких взрывов заставлял вибрировать подоконник, и я убрал с него руки. В комнату заглянул врач и кинул на кровать пакет с моей одеждой:
- Давай-ка, друг, одевайся и бегом на улицу, на всякий случай!
- А что случи…
- Позже, все позже расскажу. Давай быстрей. Меня Григорий Петрович зовут, если что, - он взял меня за руку, вытащил в коридор, - Выход там. 
Находу натягивая толстовку, я выскочил на улицу и увидел, как серебряная туша пассажирского самолета с ревом несется прямо на городок.

Побежал. Легкие жгло от дыма и быстрого бега, глаза слезились, и в голове стало пусто-пусто. Я то и дело натыкался на других людей, спотыкался, падал, снова вскакивал и мчался, не чувствуя боли в разбитых локтях и коленках, пока не свалился в какую-то яму, где меня накрыла спасительная тьма… 



Шестой сезон Прямая трансляция

Are you ready, hey, are you ready for this
Are you hangin' on the edge of your seat
Out of the doorway the bullets rip
To the sound of the beat – yeah (Freddie Mercury)

Григорий Петрович напряженно всматривался в снежную круговерть за окном. И где запропал этот рыжий черт – Ник?  Обоз из города пришел еще вчера вечером, его начали разгружать рано утром, значит, Никита уже освободился. Может, у Настёны застрял? Человек отошел от окна, открыл дверку маленькой печки, подкинул поленце. Потом сел за письменный стол, переложил с места на место книгу, снова встал, зашагал по комнате от окна к двери и обратно. Где же Ник?  В самом деле, глупо так волноваться – всё же взрослый крепкий парень, не пропадёт. Но с каждым шагом тревога все сильнее наваливалась на Григория. Он схватился рукой за грудь и круговыми движениями попытался остановить, убаюкать сердце, бешено набирающее обороты. Не помогло. Тогда, в порыве броситься на поиски Рыжего, схватил с вешалки куртку, но руки дрожали так сильно, что  никак не попадали  в рукава. 
- Ник, Ник, ну где тебя носит? – отчаявшись, человек бросил куртку, обхватил голову руками, сел на пол, что-то бессвязно бормоча под нос. Его трясло все сильнее, дыхание участилось, на лбу проступили крупные капли пота.
- Ни-и-и-к! – стоном, криком вырвалось из груди. 
Сразу несколько небольших серых сфер закружили беззвучно над неподвижным телом, затем поднялись к потолку и остались там, будто приклеенные  новогодние украшения.


У Настёны дома всегда тепло, уютно. И дело не в доме, а в самой Настёнке. Я сидел на краю кровати, уже в валенках и куртке, и все никак не мог заставить себя встать, попрощаться и выйти  в колючие объятия зимы.
- Ты иди, иди – Настя высвободила свою узкую тонкую ладошку из моей лапищи, привстала, - Иди. Дядя Гриша волноваться будет, а ему нельзя, сам знаешь. А я так устала после этой поездки, ночь вчерашнюю плохо спала, и сейчас глаза слипаются. И тебе долго нельзя со мной…  
- Знаю, - вздохнул я, - Утром приду, дров вам с мамкой поднатаскаю, воды... Ну и так, вообще…
Она улыбнулась и снова легла на кровать, натянула одеяло до подбородка.
 - Только подвинь мне ведерко к кровати - вдруг меня опять вырвет. 
Я подвинул к кровати ведро, наклонился, провел рукой по её большому животу, и через одеяло почувствовал, как двигается там внутри наш малыш:
-  Я ему колыбельную придумала. Хочешь спою? – Настя снова попыталась перехватить мою руку, прижаться к ней щекой. Но…
- Завтра, всё завтра. Спокойных снов! -  я быстро направился к двери. Пара тыблок отлепилась от потолка и как конвой последовала за мной в зимние сумерки.

Ветер скулил, поднимал на дыбы сугробы, раскачивал затянутые брезентом спины обозных саней. Тарахтели  генераторы, превращая соляру в электричество, и морозные узоры на окнах жилых домов светились изнутри.
Тыблоки двигались рядом со мной, чуть выше головы. Они вообще были всюду: или летали вокруг, или висели, как приклеенные на деревьях, карнизах крыш, внутри домов на стенах и потолках.  Мы так привыкли к ним за шесть лет, что практически перестали замечать. Хотя поначалу люди пытались от них прятаться, сломать или разобрать…  Но эти сферы защищены от нас, варваров, каким-то полем, и выскальзывают из рук, уварачиваются от пуль, камней. Нет смысла воевать с ними – это всего лишь инопланетные «видеокамеры». Вот если бы добраться нам до их хозяев… Я посмотрел на небо – только яркие морозные звезды и клочья облаков. Пришельцы – не такие уж идиоты, чтобы подставлять землянам свое инопланетное брюхо, болтаются где-то там, возле Марса или Сатурна, и поплевывают беспечно в нашу сторону неуязвимыми камерами слежения. А если бы и подлетели незваные гости поближе к Земле – толку-то? Смысл с ними сражаться, когда ВРАГ внутри каждого из нас, а не наверху, в космосе? Зря я на небо засмотрелся – зацепился ногой за какую-то палку и грохнулся  в снег. Тыблоки сделали надо мной виток и растворились среди озябших деревьев. Туда вам и дорога. Я сгреб рукавицами снег, слепил снежок, запустил им в след, а потом быстро-быстро пошел к Больничке, в которой  жили дядя Гриша и я. 


Скрипнула дверь, гулким эхом по коридору забубнили тяжелые шаги. Это я специально так громко, чтобы Григорий Петрович слышал. В Больничке только он и я, пациентов здесь не бывает со второго сезона трансляции. Приемная теперь вроде нашей гостиной: возле окна буржуйка, её дымоход глядит на улицу через форточку, стол большой, книжный шкаф, две лампы настольных, одна кровать возле печки, другая – у стола. Мы зимой ночуем здесь же, спим по очереди, на всякий случай, и еду здесь разогреваем.  Обед нам тетя Марина приносит из соседнего дома, у нее дочки две совсем маленькие, при трансляции уже родились, а муж летом умер. Вот я и помогаю ей по дому, дядя Гриша – советами полезными – он всё же врач. А тетя Марина нам в благодарность еду готовит.

- Ник! Ну, наконец-то! – Григорий  Петрович махнул приветственно рукой, и поскорей отвернулся. Но я успел заметить на его щеках темные пятна, похожие на румянец, и красноту в глазах.
- Дядя Гриш, опять?
Он кивнул, не поворачиваясь, а я почувствовал себя очень нехорошим, виноватым. Знаю, задержался, а такой мелочи вполне достаточно, чтобы спровоцировать  приступ.
- Давай–ка, Рыжий, садись обедать, - дядя Гриша снял с печки котелок с супом, поставил на стол, - Я-то уже пообедал, так что ешь все.
Врёт. Ничего он не ел, я же вижу: сколько супа со вчера было – столько и осталось.
- Дядь, да я у Настёнки перекусил, не голодный. Садись, вместе поедим.
Ложки, пара тарелок, хлеба серого горбуху пополам разломал – вот и весь сервис. Сели обедать. А что в тарелке того обеда? Я пару раз ложкой махнул – и всё. Пуста тарелка.
- Ну ты и быстрый! – Григорий Петрович черпал в ложку понемногу, мог и час за порцией ухи просидеть, - Как Настёна?
- Устала. Больше не отпущу её с обозом, все же девятый месяц. 
- А кто тогда поедет вместо неё? За неделю почты два мешка насобирали, солярки нужно, муки…  Да и в Кандалакше обозы ждут, там тоже есть хотят, мы им рыбы обещали…
- Пока никто. На одну телегу меньше обоз пойдет, вот и всё. А может и Алёна вместо Насти поедет. Тетя Марина мне по секрету сказала – вроде как Алена в положении…
- Эх, ну и жизнь пошла. Вся цивилизация на плечах беременных баб. Неправильно это, - Дядя Гриша  покачал головой, - Ну а ты, раз поел, бери учебники, будем заниматься. Что там у нас по расписанию?
Я посмотрел на листок, прикнопленный к дверке шкафа. В школе мне по возрасту уже делать нечего, а поступать дальше учится – просто некуда. Вот и учит меня дядя Гриша на врача.
- А по расписанию у нас биохимия и физиология, - я обреченно вздохнул. Значит, до полуночи над формулами просижу – тяжело они мне даются.
- Да не вздыхай, не вздыхай, - дядя Гриша улыбнулся, - Ученье – свет, а без света, сам понимаешь, фигово, особенно зимой. Давай-ка, бери конспекты и, пока я доедаю супец, повторим вчерашнюю тему, а потом новый раздел начнем.
Вместо тетрадей - неиспользованные больничные карты, ну а ручек шариковых у нас с избытком – перед началом трансляции в Больничку завезли несколько коробок канцтоваров для регистратуры, которой теперь нет. Впрочем, сейчас много чего нет.
- Ник! Итак, я слушаю тебя очень внимательно, - Григорий Петрович отложил в сторону ложку, - Кто такие катехоламины и с чем их едят?
- Катехоламины — физиологически активные вещества, выполняющие роль химических посредников, медиаторов и нейрогормонов в межклеточных взаимодействиях у животных и человека, в том числе в их мозге. Какое же занудство! Дядь Гриш, лучше бы я дров пошел нарубил, честное слово! -  но учитель мой зыркнул сурово и я продолжил, -  К катехоламинам относятся, в частности, такие нейромедиаторы, как адреналин, норадреналин, дофамин. Синтез адреналина рисовать?
- Угу! – он пережевывал остаток хлебной горбухи, значит петь мне соловьем, пока Григорий Петрович не закончит трапезу. 
Я начал рисовать на листе схему синтеза и комментировать свои каракули заученным назубок текстом из медицинского справочника:
-  Дофамин вызывает повышение сердечного выброса, улучшает кровоток, стимулирует распад гликогена и подавляет утилизацию глюкозы тканями, вызывает повышение концентрации глюкозы в крови,  - от схемы молекулы дофамина я провел стрелочку и продолжил, - Норадреналин называют «гормоном ярости», в результате выброса в кровь норадреналина всегда возникает реакция агрессии, значительно увеличивается мышечная сила. Его секреция и выброс в кровь усиливаются при стрессе, кровотечениях, тяжелой физической работе и других ситуациях, требующих быстрой перестройки организма, - и снова стрелочка, а дальше - Выброс адреналина происходит при любом сильном волнении или большой физической нагрузке. Адреналин повышает проницаемость клеточных мембран для глюкозы, усиливает распад гликогена и жиров, вызывает сужение сосудов органов брюшной полости, кожи и слизистых оболочек; в меньшей степени сужает сосуды скелетной мускулатуры. Артериальное давление под действием адреналина повышается. Если человек испуган или взволнован, то его выносливость резко повышается.
- Выучил-таки? Хвалю. Теперь еще немного, как ты говоришь, занудства, и будем разбирать механику действия ВРАГА. Где в основном образуются катехоламины? Органы? Ткани? Клетки? 
- Катехоламины содержатся в разных тканях организма, но в основном образуются в хромаффинной ткани, особенно в мозговом веществе надпочечников, - очень довольный собой, я откинулся на спинку стула и от души зевнул.
- Приятно чувствовать себя умным, правда? – Григорий Петрович встал из-за стола, подхватил пустые тарелки и, шагнув к рукомойнику, положил их в эмалированный желтый таз, служивший нам раковиной, - Ну а если ты такой умный, значит продолжаем обучение. Пиши заголовок новой темы: феохромоцитома.
- Фео - хромо – чего?
- Феохромоцитома, - дядя Гриша начал расхаживать по комнате, он всегда так маячит, когда меня учит, - Это гормонально активная доброкачественная опухоль хромаффинных клеток, секретирующая избыточное количество катехоламинов. Записал? А что происходит при избытке катехоламинов?
- Приступ. Но у нас нет никаких опухолей…
- Конечно, сейчас никто не болеет вообще ничем. Человечество здорово как никогда… 
- Ну да. Все здоровы, кто не помер, - я разозлился, правда не понял почему, встал и тоже начал маршировать по комнате, - Ты, дядя Гриша, так говоришь, будто и нет ВРАГА, это такое ДОБРО доброе на нас с небес пролилось, чтоб не болели мы ничем, сильные были, крепкие. Ты на себя в зеркало когда последний раз смотрел?
Я ухватил Григория Петровича за плечи, подвел к рукомойнику. Там на стене висело зеркало, чтобы на ощупь не бриться. С бородой-то я «рыжий дурак дураком» – это Настёна так говорит, вот и приходится лезвием морду скрести время от времени. Из зеркала на нас посмотрели старик - черные круги под глазами, а глаза в красной паутине лопнувших сосудов, клочкастая седая борода, рытвины морщин на лице - и мужик красномордый, нос конопатый картошиной, и в рыжей шевелюре пряди седины. Дядя Гриша отвернулся, посмотрел на меня грустно:
- Ник, а мне всего лишь 36 лет, представляешь? И до сорока я наверное не доживу… Умру от старости… А ты в 17 выглядишь как тридцатилетний мужчина до трансляции… Сердце ни к черту!
Он сел на стул, прижал правую руку к груди. И я тоже от зеркала отошел, на кушетку плюхнулся. Злоба непонятная куда-то рассосалась, оставив на душе неприятный след.
- Ты прости меня, дядь. Не знаю, чего так распсиховался…
- Ничего, я не в обиде. Поставь чайник, горячего попьем. Так на чем мы остановились?
Я плеснул воды в закопченный чайник, сыпанул туда «заварки»: листочки сухие земляники, брусники, сушеных яблок горсть - поставил на печку.
- Ты вот, Григорий Петрович, пять лет на улицу не выходишь, сидишь сиднем в больничке не от большого здоровья, а из-за ВРАГА…
- А все почему? Страшен не сам приступ, а его последствия для психики. Вот послушай, - дядя Гриша, не вставая со стула, дотянулся до шкафа, вытащил энциклопедию, открыл там, где бумажная закладка торчала, - «Панические атаки не ограничиваются одним приступом. Первые эпизоды оставляют неизгладимый след в памяти больного. Это ведёт к появлению синдрома тревоги «ожидания» приступа, который, в свою очередь, закрепляет повторяемость атак. Повторение атак в сходных ситуациях (транспорт, пребывание в толпе и т. д.), способствует формированию ограничительного поведения, то есть избегания потенциально опасных, для развития ПА, мест и ситуаций. Нарастание агорафобической симптоматики приводит к социальной дезадаптации пациента. Из-за страха пациенты могут быть не в состоянии покинуть дом или оставаться в одиночестве, обрекают себя на домашний арест, становятся обузой для близких. Также может присоединиться и реактивная депрессия, которая тоже утяжеляет течение заболевания, особенно если пациент долго не может понять, что именно с ним происходит». 
- Бред! К началу второго сезона все знали,  из-за чего приступ случается. И эта, - я заглянул в конспект, - феохромоцитома здесь ни при чем. И нифига от этого знания не легче. 
- Вон как ты заговорил! Значит не зря мы с тобой из архива первый и второй сезон притащили. 
Воспоминание о «походе» в архив жгучей молнией мелькнуло в сознании. Дядя Гриша пишет «летопись» - дневник ведет с самого начала трансляции -  я тогда еще не все понимал в силу возраста. Вот и решил мне Григорий Петрович уроки истории устраивать. А для этого из архива нужно было его записи за первый и второй сезоны принести. В здании больницы давно все лампочки повыкручены для школы, для домов местных, только в комнате нашей лампы есть и в операционной на всякий случай. Вот мы  взяли фонарики и пошли темным коридором в самую дальнюю комнату – архив. Круглые лепешки света скользили по стенам, закрытым дверям в пустые палаты, полу в изорванном старом линолеуме. И каждый шаг поднимал в воздух тучки пыли, раскачивал внутри меня мутные волны страха, и потолок начал давить на голову, и стены поползли на встречу друг другу, выдавливая воздух из легких. Ледяной пот потёк по спине. Онемели пальцы, и фонарик выпал из рук раскатистым эхом взбесившихся теней. И в их черные кривые силуэты рухнуло сердце. Я же знал, что меня замкнутое пространство на приступ провоцирует, как её там? Клаустрофобия, вот. И сколько раз по коридору этому ходил, как ни в чем не бывало, а в этот раз накрыло. С этими приступами всегда так: ждешь их, к себе прислушиваешься, готовишься морально. И все равно внезапно всё случается, даже не всегда поймешь из-за чего. 
Загремел крышкой чайник. Я разлил по кружкам «чай», сел за стол и понял, что сегодня учиться не смогу, такая каша в голове…
- Ладно, Ник. Вижу, не настроен ты сегодня новые знания воспринимать. Чайку попьем, и на боковую. 
- Ты, дядь Гриш, первым тогда ложись, а я посижу, почитаю «второй сезон». Спать мне пока совсем не хочется.
- А я – так с удовольствием посплю, видимо приступ сегодняшний сказывается, да и вообще…

Так и поступили. Григорий Петрович на кушетке растянулся, накрылся с головой одеялом, а я взял одну из медкарт с цифрой 2 на корешке и принялся за чтение. Только чтением это едва ли назовешь. Почерк дяди Гриши ну прям как море за окном: волны, волны, волны – это специально так врачи пишут, чтоб пациенты ничего в записях врачебных не поняли. Полистал я карту, полистал, да и положил на место – пусть уж автор этой шифровки сам мне все расскажет. Например, завтра. Вот дела все сделаю, и пусть мне Григорий Петрович урок истории проводит, только не про трансляцию, а про такое что-нибудь жизненное, чего в книгах нет. Ведь остались нам, человекам, от всех информационных носителей, только бумажные.  Любое электронное устройство включи – Иные тут как тут, был бы экран или динамики. И на экране круглосуточная прямая трансляция: человек в приступе панической атаки бежит, бежит не разбирая дороги, пока не подломятся ноги, или крушит и ломает всё и всех вокруг, или корчится от страха, забившись в угол…   Всё, что «видят» тыблоки, сразу попадает на экраны телевизоров, мониторов, дисплеи телефонов и электронных книг...  И люди, смотрящие на всё это, тоже впадают в панику, добавляя в прямой эфир новые и новые сюжеты, подкрепленные бегущей понизу строкой субтитров на нескольких земных языках: 
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!!! ТЕБЕ ВЫПАЛА ЧЕСТЬ СТАТЬ УЧАСТНИКОМ  МЕЖГАЛАКТИЧЕСКОГО РЕАЛИТИШОУ «ГОРМОНЫ АТАКУЮТ»!!! УЛЫБАЙСЯ ВМЕСТЕ С НАМИ!!! 
И звуковая дорожка: закадровый скрипучий смех Иных вперемешку с человеческим хохотом, взятым из наших сериалов - она слышна на всех радиочастотах, глушит музыку в наушниках и колонках, звучит в динамиках телефонных трубок… 
- Ну и почему ты не читаешь? – Григорий Петрович сел, накинул одеяло на плечи, - Разучился?
Я улыбнулся в ответ:
- Нет, конечно! Просто почерк твой, дядь, не особо к чтению вдохновляет. Может, почитаешь мне, раз всё равно не спишь?
- Грустную сказку на ночь? – он плеснул в кружку остывшего чая, - Ну, слушай.

 
Первый сезон  Ретроспектива

I try and mend the broken pieces
I try to fight back the tears
They say it's just a state of mind
But it happens to everyone (Freddie Mercury)

Сентябрь

Итак, к концу лета из шеститысячного населения Зеленоборского осталось около 4,5 тысяч человеческих душ. И, в сравнении с крупными городами и мегаполисами, где в результате пожаров, техногенных катастроф и самоубийств вымерло более 70% населения, я смело заявляю – нам повезло. К счастью, еще действует мобильная связь, радио, и даже время от времени оживает телевидение, выкидывая в эфир последние новости. Но с каждым днем все чаще вещание прерывается фрагментами реалитишоу, вызывая новые волны разрушений. Думаю, в ближайшее время, инопланетная трансляция полностью поглотит все информационные источники. Транспортное сообщение отсутствует – больше никто не садится за руль чего бы там ни было. Это опасно, потому что приступ может настигнуть человека в любой момент. Именно в авто-, авиа- столкновениях в первый месяц трансляции погибло наибольшее количество людей. Так, например, мой пациент, Никита Мальцев, стал сиротой. Его отец погиб, когда у водителя машины случился приступ, и оба они разбились, слетев с трассы, а три военных самолета в результате панической атаки, скрутившей пилотов, обрушились на деревню Ковда, полностью стерев её с карты России. И таких случаев – море. Высвободившегося топлива (бензин, солярка) с лихвой хватит на заправку генераторов до самой весны, поэтому зимовать будем с электрическим освещением – упавший самолет разбил плотину ГЭС, оставив посёлок без электроснабжения. Сейчас население несколько оправилось от первоначального шока и занято подготовкой  к зиме: заготовка дров, рыбы, тюленьего мяса, ягод, грибов. В школе начат новый учебный год.


Декабрь

В эту новогоднюю ночь мы не услышим боя курантов, отрепетированного обращения президента – теле- и радиоэфир полностью поглощены реалитишоу. И всё же жизненноважная информация от выживших ученых успела дойти до каждого из нас. Теперь мы знаем о ВРАГе, механизме его воздействия на человека. 
ВРАГ – искусственно созданный Иными вирус. Лимфатическая система не распознает вирус как врага, поэтому симптомы, характерные для вирусных инфекций, отсутствуют. ВРАГ не оказывает никакого влияния на животных, детей в возрасте до 8-10 лет, женщин в период беременности. Попав  в организм человека вступает во взаимодействие с клетками хромаффинной ткани, провоцируя синтез избыточного количества катехоламинов. Результат: паническая атака. Кроме этого
 – активный рост мышечной ткани, у подростков – нарушения в выработке гормона роста (или активный рост организма или полная его остановка в начале полового созревания)
- ускоренный метаболизм, преждевременное старение
- отличный иммунитет, устойчивость к заболеваниям 
- ускоренная регенерация тканей в случае травм
В отличие от ПА, о которой написано во многих пособиях по психиатрии и эндокринологии, в результате воздействия ВРАГа приступ порождает так называемые «цепочки»: если на твоих глазах человек подвергается ПА, ты сам незамедлительно становишься жертвой приступа. Поэтому мы больше не собираемся большими компаниями, отсиживаемся по своим убежищам, прячемся друг от друга. Известны случаи, когда в результате действия норадреналина люди буквально разрывали друг друга на части.
Такой вот новогодний «подарочек» преподнесли человечеству Иные. 


- Ну а дальше я читать тебе не буду. Во-первых, это неинтересно – сплошные бытовые проблемы, а во-вторых, - Григорий Петрович посмотрел в сторону Никиты. Тот привалился к спинке кровати и мирно спал, - а во-вторых, ты уже спишь.
Человек положил медкарту обратно в архивную стопку, погасил лампу и тоже лег.


Седьмой сезон

Empty spaces - what are we living for
Abandoned places - I guess we know the score
On and on, does anybody know what we are looking for...
Another hero, another mindless crime
Behind the curtain, in the pantomime
Hold the line, does anybody want to take it anymore (Freddie Mercury)

Под защитой москитной сетки, накинутой на коляску, тихонько посапывала во сне Машутка. А я, нацепив на крючок толстого пескожила, закинул удочку и уставился на поплавок. Он раскачивался лениво, и вместе с ним раскачивалась голубая стрекоза, усевшаяся на красное поплавочное навершие. Истошно вопили чайки, пищали в ухо надоедливые июньские комары, одним словом – покой и умиротворение. Вдруг что-то щелкнуло, хрустнуло за спиной. Еще раз. Одновременно булькануло в воде рядом с берегом.  Одно за другим на землю падали тыблоки и рассыпались на серые корявые скорлупки. Одно из них ударило по коляске, разбудив Машутку. Я бросил снасти, снял коляску с тормоза и  под детский плач поспешил домой. Мне навстречу неслась Настена:
- Они ушли, слышишь? – кричала она, - Трансляция закончилась!
Коляска подпрыгивала на камнях. Я взял Машутку на руки и побежал еще быстрее. Под ногами хрустели ошметки тыблок, но сквозь этот хруст я отчетливо слышал, как в одном из домов громко звучат знакомые с детства позывные радио и эхом разносится женский голос, возвещающий о прекращении шоу, о том, что в телескопы больше не видно кораблей Иных. 
Подбежав, Настена забрала у меня из рук малышку.
- Все кончилось, кончилось, - то ли плача, то ли смеясь, говорила она, прижимая к себе ребенка, прижимаясь ко мне, - Они ушли, ушли!
- Надо дяде Грише сказать, он же из Больнички не выходит, наверное еще не знает, - я поцеловал Настенку, Машутку чмокнул в маленький нос, - Идите домой, а я в Больничку и сразу к вам!

Сердце громко стучало в ребра, лоб покрылся испариной. Но это не приступ, это от быстрого бега. Дверь в дом  распахнута…  ступени крыльца в тыблочной шелухе… грязный коридор…  наша гостиная…  звучит мелодия из колонок музыкального центра. Впопыхах я наступил на коробку от CDдиска и яркая надпись Queen покрылась сеткой трещин. Григорий Петрович лежал на кровати. Глаза его уставились в потолок, морщины, задумчиво пересекающие лоб, разгладились, счастливая улыбка замерла на губах.
- Дядь Гриш! Трансляция кончилась!
Но старик ничего не ответил. Я подошел ближе и понял, что…  осторожно опустил его веки, сделал музыку громче…

…The show must go on
The show must go on, yeah
Inside my heart is breaking
My make-up may be flaking
But my smile still stays on

My soul is painted like the wings of butterflies
Fairytales of yesterday will grow but never die
I can fly - my friends
The show must go on (go on, go on, go on) yeah yeah
The show must go on (go on, go on, go on)
I'll face it with a grin
I'm never giving in
On - with the show

Внезапно пучок солнечных лучей ударил в окно, впился в шершавые стены, сжимаясь пружиной,  потянул их навстречу друг другу, выдавливая воздух из моих легких. И музыка, не в силах остановить накатывающий приступ, рассыпалась в эхо ударов сердца...

Ooh, I'll top the bill, I'll overkill
I have to find the will to carry on
On with the show
On with the show
The show - the show must go on…




В тексте использованы тексты песен группы Queen (Freddie Mercury)

Похожие статьи:

Рассказы → Ещё до Рипли

Рассказы → Зловещая тьма

Рассказы → Пожиратели миров

Рассказы → Графа

Рассказы → Дом, милый дом (из записок леди)