Ноги сами по себе бегают,
а голова сама по себе болтается.
И живут они независимо
друг от друга.
Солнечные лучи еще только пытались пробиться через кроны деревьев, но их световой фон уже беспощадно расправлялся с темнотой ночи, загоняя ее рваные клочья в тайные укрытия. И ранняя птичья перекличка обозначила приход нового дня, призывая к пробуждению обитателей таежного леса.
Еня открыла глаза. Ночь пролетела в одно неосязаемое мгновение безмятежного детского сна. Утренняя прохлада способствовала быстрому пробуждению.
Хруст Хрустофорович успел отжаться несколько раз от земли и теперь разминал мышцы рук и плечевого пояса. Он периодически подталкивал Валежника Валю, заставляя того подняться. Валя собственно и не возражал, но и вставать не торопился. Он отворачивался от досаждавшего его Хруста Хрустоворовича, зевая и прикрывая глаза руками.
Сушняк Суша бодро бегал вокруг сосны, размахивая руками, и что-то весело напевал себе под нос.
Еня приподнялась и отчетливо произнесла:
- С добрым утром!
- Ага-а-а, проснулась! - ответил Хруст Хрустофорович, совершая круговые вращения туловища.
- С добрым утром, с добрым утром, с добрым утром. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, - скороговоркой проговорил радостный Сушняк Суша, не прекращая свой разминочный бег.
Валежник Валя нехотя приоткрыл глаза, взглянул на происходящее и, зевая, произнес:
- Сушняк, смотри не запнись.
- Не запнусь, не запнусь, не запнусь. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
- А у тебя голова не открутится?
- Не открутится, не открутится, не открутится. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, - Суша невозмутимо парировал нападки Вали, продолжая непрерывно бегать вокруг сосны.
- Она у него и так незакрученная. Видишь же - ноги сами по себе бегают, а голова сама по себе болтается. И живут они независимо друг от друга. Ха-ха-ха, - рассмеялся Ха-Ха-Ха, и тут же сурово набросился на Валю, - а ну давай поднимайся! А то я сам тебе что-нибудь сейчас откручу… за ненадобностью. Хватит валяться!
- Ладно-ладно, - поспешно согласился с ним Валежник Валя. Он быстро сел, показав свою готовность встать окончательно. Затем лениво зевнул и, почесав затылок, задумчиво произнес:
- Скорее бы уж зима. Я бы снегом прикрылся. И в спячку залег.
При этих словах Еня улыбнулась. Она вспомнила о своих недавних размышлениях про то, как следовало бы всех злых людей, ну, и нехороших нехорошек разных, в зимнюю спячку отправлять.
А что? Скоро, действительно, зима придет. Вот бы сейчас Ха-Ха-Ха со своими помощниками взяли бы и заснули. На всю зиму. Как медведи. И тогда бы Еня сразу стала свободной. Ну, освободилась бы от этих лесных существ. И спокойно отправилась бы по своим делам.
Хотяяя… и не спокойно вовсе. Надо же торопиться! - Еня вновь заволновалась, вспомнив про папу, - ну, что делать-то сейчас? Как ей освободиться-то? Никак! Придется ждать… что дальше произойдет.
Да и потом… а куда идти-то? Она же не знает, где находится Огненный Ручей и как до него добраться. Значит надо еще про дорогу разузнать… к этому самому ручью…
Наконец, все собрались, и необычная компания отправилась в путь.
Впереди шел Хруст Хрустофорович, уверенно пробираясь сквозь таежные дебри. Он крепко сжимал в руках пеньковую веревку, к которой привязал пленницу. Еня семенила за ним. Чего было больше в ее душе: страха или любопытства? С одной стороны, она боялась. Ведь неизвестно чем закончатся все ее приключения. И в то же время ей очень хотелось узнать, что же ждет ее впереди.
Наверное, далекие предки Ени были первооткрывателями. И поэтому ее любопытство брало верх над неопределенностью страха.
Позади Ени, переваливаясь с боку на бок и недовольно ворча, плелся Валежник Валя. Юркий же холерик Суша не мог идти просто так. Он быстро перемещаться с одной стороны на другую, успевая при этом обследовать близлежащие заросли. То он мелькал слева по ходу движения группы, то вдруг неожиданно появлялся с правой стороны. Одному только ему было известно, что пытался он там обнаружить. А, скорее всего, даже и сам Суша не знал, что ищет. Просто он по-детски радовался теплому дню и разным своим находкам.
Вот Суша исчез в зарослях низкорослого осинника и уже через минуту принес оттуда большую ярко-красную шляпку подосиновика. А вот он собрал несколько веточек с ягодами костяники и передал этот букет Ене.
После очередного своего исчезновения Суша притащил небольшое корневище.
- Во! Смотрите, что я нашел, - радостно объявил Суша, поднимая над головой витиеватую коряжку.
- Поду-умаешь, кусок деревяшки притащил, - вяло произнес Валя, - мало ли этого добра под ногами валяется.
- Сам ты… кусок деревяшки, - обиженно возразил Суша, - и под ногами все время валяешься, - он расправил отдельные части коряжки, - да этот корешок на птицу похож! Вот крылья у нее… а вот и клюв.
Еня тоже обратила внимание на любопытное корневище.
- Ага, похоже. Очень даже, похоже. А вот там у нее лапки… с коготками.
- Точно-точно! - обрадовался Суша, найдя единомышленника в лице Ени, - ты тоже видишь?
- Если это птица, то пусть она полетает, - зевая, и без всякого энтузиазма произнес Валя.
- Скучный ты какой-то. Так бы и валялся… целыми днями, - ответил ему Суша, - отец твой валежником был. И ты – валежник. И дети твои… валежниками будут.
Вскоре Еня поняла, что идут они не на север. Она заметила, что лишайники на стволах деревьев располагались сбоку от направления их движения. А это означало, что они отклонялись в сторону, от пути к Огненному Ручью. Да и вообще неизвестно, куда они забрели. Для Ени, по крайней мере. Лес вроде бы и тот же. Такие же сосны и ели, осиновые низинки и черничные полянки. А вроде бы и не такой. По каким-то невидимым признакам чувствовалось, что человек здесь был редким гостем. Если вообще когда-нибудь забредал в эти места.
- А куда мы идем? – неуверенно поинтересовалась Еня.
- Как куда? – удивился Ха-Ха-Ха, - в Урочище Деда Сухостоя. Да вот оно уже и начинается.
- Ага! – радостно произнес Сушняк Суша, неожиданно выскочив из-за ближайшей сосны, - скоро придем!
И где оно начинается-то… урочище это самое? – недоумевала Еня, - везде все одинаково. Такие же деревья. Ничего не изменилось.
Но через непродолжительное время лес стал другим – сосны разбежались, освободив место для вместительной поляны.
В середине поляны на широком пне, обросшем мхом, сидел седой старец. Взлохмаченные волосы. Длинная белая борода. В правой руке - высокий посох с загнутым верхом. Старец смотрел пронзительными зелеными глазами. И эти глаза будто пламя прожигали того, на кого были направлены, проникая глубоко внутрь. И разглядывая его изнутри.
- Это Дед Сухостой, - шепнул Суша, наклонившись к Ене.
Ха! – подумала Еня, - а у мамы на тумбочке стоит деревянная игрушка. Лешачок называется. И тот Лешачок мне Деда Сухостоя напоминает. Ооочень напоминает. Смешнооо, как…
Еня отвела взгляд от пронизывающих зеленых глаз старца и стала разглядывать собравшихся на поляне.
Никакого страха у Ени уже давно не было, осталось одно сплошное любопытство. Ей, на самом деле, было очень интересно. Что за существа собрались на этой поляне. Их было много, и все они казались какими-то необычными – таких Еня никогда раньше и не видала. Даже на маминой тумбочке. И все эти существа расположились около Деда Сухостоя, который, очевидно, был здесь самым главным.
Еня заговорщически шепнула Суше, - а это что за странные создания? Рядом с Дедом Сухостоем.
- Почему странные? И ничего не странные, - удивился Суша, - обыкновенные такие создания... Вооон там, - он указал направо от старца, - дерганая такая – это Кикимора Кика. Около нее хмырь болотный Белый Мор. А слева – младшие братья Деда Сухостоя. Шиш и Аука. А там – навки. А там… - и он начал перечислять всех собравшихся на поляне.
Но Еня уже его не слушала - невозможно же было запомнить всех. Да и зачем ей это? Она думала о своем.
Ха! Так если тут навки да кикиморы всякие собрались, это что же получается? А то и получается, что Дед Сухостой – это леший таежный. Точно леший! Вон и глаза у него зеленые. И сам весь какой-то… подозрительный.
Надо бы дяде Вите сообщить. Участковому нашему. Он у нас в деревне за порядком следит. Хулиганов разных наказывает.
А ведь папа же рассказывал, что в Ближнем Лесу леший обитает. А еще он про какое-то заклинание говорил. А я его и не помню. Жаааль… оооочень жаль… Домой вернусь обязательно его разучу. Обязательно!
И, вообще, все буду учить. Ну, что там взрослые знают. Чтобы и самой потом знать. А еще, когда пойду в школу, все учебники там прочитаю. И тоже все выучу. Вот тогда я буду все знать и уметь. Ну, заклинания там разные, еще науки всякие. Там как супы варить. И блины жарить. Ну, и картошку тоже. А еще ее сначала чистить надо. Научусь, как папа делает. Тонкой полоской шкурку срезать. Он может из картофелины всего одну полоску срезать. Длииинную-предлинную. Вот. И тогда мне все будет нипочем. И я всех одолею. Леших разных… нууу, еще хозяйку Пилорамы, если она приставать будет. Да и вооообще…
А вот интересно - почему это дед Иван всегда кого-нибудь к лешему посылает? Нууу… когда разговоры разговаривает. И что… они потом к нему ходят что ли? Странно это как-то… Надо будет у деда Ивана об этом спросить.
Тем временем все собравшиеся на поляне притихли, внимательно разглядывая, появившуюся группу.
Хруст Хрустофорович подвел Еню к Деду Сухостою. Рядом встали Суша и Валежник Валя.
Ха-Ха-Ха вытянулся в струнку, как по команде «смирно», и подобострастно произнес:
- О, Великий и Могучий Повелитель! Хранитель спокойствия и равновесия Леса-Тайга. Мудрый и Справедливый, Дед Сухостой. Мы твои верные подданные привели к тебе коварную нарушительницу.
Далее Хруст Хрустофорович рассказал, как он со своими помощниками Сушей и Валей обнаружил Еню и Аю, разжигающими костер. Как потом они гнались за этими коварными нарушительницами. И как им удалось одну из них поймать.
И вот теперь они привели Еню к Деду Сухостою, чтобы тот назначил ей строгое наказание.
Еня слушала Хруста Хрустофоровича и негодовала – какая же она нарушительница? Да еще и коварная! И костер она не разводила вовсе. Она даже, наоборот… помогала ему погаснуть. Угли веточкой разгребала. Что врать-то так. Это же нечестно!
- И не правда ваша! – чуть не плача, закричала Еня, - не разводила я костра никакого! Я, вообще тут ни при чем! Невиноватая я!!
- Ага, невиноватая! А кто костер жег, не ты что ли? – возмутился Хруст Хрустофорович.
- Нууу… яяя, - неуверенно подтвердила Еня, - так я же это… не жгла, а дожигала. А разводить и не разводила вовсе!
- А кто тогда разводил-то? Твоя подруга?
- Не-ет. И она не разводила. Это Уга-Лёшка противный!
- А мы никакого Уга-Лёшку там не видели.
Ене было обидно до слез. Как объяснить этим непонятливым созданиям, что все было не так? Что костер – дело рук Уга-Лёшки? А она его прогнала. А потом вместе с Аей просто сидела у костра и отдыхала. Ага! И кто поверит ей, что она, маленькая девочка, смогла прогнать Уга-Лёшку? Этого жуткого страшилищу.
- Тот, кто не виноват, не убегает! – коротко отрезал Хруст Хрустофорович, - а потому ее нужно наказать!
Собравшиеся возмущенно загалдели.
- Наказать-наказать!
- Обязательно наказать!
- Розгами её!
- Тонкими березовыми!
- Тыщу раз!
- И по попе и по попе!!
- А давайте ее защекочем! До колик! – громко выкрикнула Кика, - и пусть она обхохочется! Вот умора-то будет, - и она задергала головой, как будто та была прикреплена пружинкой к туловищу.
Беспорядочное обсуждение прервала резкая команда.
- Ау-ау! Тихо всем! – четко произнес Аука и хлопнул в ладоши, - Дед Сухостой думать будет!!
На поляне тут же воцарилась тишина. Еня закрыла глаза, и ей показалось, что в таежном лесу никого нет. Не было слышно ни слов, ни шепота. Даже шорохи пропали совсем. Только легкий посвист ветра, запутавшегося в верхушках деревьев.
А, на самом деле, это сопел Дед Сухостой, напряженно размышляя и обдумывая наказание. Он понимал, что девочка Еня не была коварной нарушительницей. Не ломала же она вековые устои Леса-Тайга. Простая шалость или детское недомыслие привели ее к тому, что она оказалась у открытого огня. И, скорее всего, она говорила правду. А этот Уга-Лёшка со своими друганами уже изрядно всем надоел. Пора бы с ним разобраться.
А девочка? Не могла она умышленно вредить Лесу-Тайга. Это же не черные лесорубы. И не браконьеры. Вот они-то были настоящими нарушителями-вредителями. И с ними у Деда Сухостоя сложились особые отношения.
Одних заводил он в дремучие дебри, где им приходилось долго блуждать по непроходимым местам. Петлять все время по кругу. А Аука издевался над ними, отвечая на крики о помощи знакомыми голосами. Дед Сухостой гонял их по зыбким торфяным болотам, заставляя бороться с коварной трясиной, в которой вязли и даже тонули их транспортные средства. Нагонял тучи безжалостных комаров. А ночами пугал кикиморами и болотниками.
Других же заманивал на деляны хищного зверя, не оставляя особо провинившимся даже шанса на выживание.
Закон Леса-Тайга такой. Как ты относишься к лесу, так и он отнесется к тебе. Зло возвращается, иногда усиленное многократно. Добро тоже без внимания не остается. Духи Леса-Тайга все видят и все знают. И рано или поздно помогают тем, кто с добром пришел к ним.
Вот и Деду Сухостою, закрывшему глаза и отрешенно размышляющему, выдувающему при этом призывный свист к высшим духам Леса-Тайга, снизошло, наконец, откровение. Да, он должен быть строг, но справедлив. Справедлив, но строг.
Дед Сухостой открыл глаза. Он окинул пронзительным сжигающим взглядом присутствующих и властно стукнул посохом.
Ене стало жутко. От пронизывающих зеленых глаз таежного лешего. И от ожидания того, какое наказание он ей определит.
- Мой решение будет следующим, - громко произнес Дед Сухостой, - это человеческое дитя не может быть признано виновным в умышленном разведении костра.
Еня облегченно перевела дух - гнетущая тяжесть ожидания мгновенно выпорхнула из ее души и рассеялась в таежном пространстве. Не может, не может, не может!! – радостно стучало в висках. Я невиноватая! Ха, так я же сразу всем об этом говорила…
- В то же время достоверно известно, что она находилась около костра и поддерживала огонь. А огонь – злейший враг Леса-Тайга!
Еня насторожилась: эта фраза ей совсем даже не понравилась. Что-то должно было последовать нехорошее.
- А посему повелеваю назначить ей наказание в виде трехдневного пребывания в изоляторе временного содержания – старой звериной яме.
С этими словами Дед Сухостой воткнул перед собой длинный посох. Полуденное солнце осветило его, обозначив за ним четкую теневую полоску. И эта полоска, как часовая стрелка, определила дневное время, указав чуть правее пня. Пня, на котором восседал Дед Сухостой.
- За три дня трижды зайдет и взойдет солнце. И на третий день, когда стрелка тени укажет на это же место, закончится срок наказания. И девочка должна быть отпущена, - размеренно произнес таежный леший, - а сейчас Кика отведет ее к заброшенной охотничьей заимке. Сушняк и Валежник будут три дня ее сторожить. После чего отпустят девочку на свободу, - Дед Сухостой указал на Хруста Хрустофоровича, - а ты вернешься к торфяному болоту. Шиш тебе в помощь. И найдите мне Уга-Лёшку!
После этих слов Дед Сухостой пошамкал губами, будто пососал невидимую конфетку, поскреб длинными кривыми пальцами густую бороду в районе подбородка и завершил свою речь:
- Да будет так. Я все сказал.
- Угу-угуууу, - одобрительно загудело таежное собрание.
- Правильно-правильно! – выкрикнула Кикимора Кика и уже тихо добавила, - а я сразу так думала.
Теперь Еня успокоилась окончательно. В конечном итоге, три дня провести в какой-то яме это и не страшно вовсе. Сиди себе и сиди. Это как будто тебя в угол поставили. А стоять в углу не сложно. Можно сказать, плевое дело. А сидеть, пожалуй, даже лучше, чем стоять. И не сравнить с какими-то там щекотками противной Кикиморы. Или розгами березовыми. Да еще и по попе. Ишь, чего удумали!
Вот только три дня… не многовато ли?
Похожие статьи:
Рассказы → Спасите меня!
Рассказы → Плачущая Барбара
Рассказы → До свидания, Рыжик.
Рассказы → Г-К-Х / Ч-Ш-Щ
Рассказы → Кошмадром
