Три смерти Парацельса (окончание)

Было ещё не поздно, что-то около шести вечера. Я торопился домой, хотя смысла торопиться не было. Разговор с Михеевым оставил в душе неприятный осадок, и я вдруг осознал, что моя поспешность кроется в желании как можно скорее от этого осадка избавиться. Я остановился и огляделся. Для восстановления душевного равновесия мне требовалось 150 грамм хорошего виски и людской гомон. На противоположной стороне улицы я разглядел вывеску бара; без промедления туда и направился.

Сделав пару добрых глотков алкоголя, я почувствовал некоторое облегчение. Я откинулся на спинку кресла, закурил, и решил проанализировать разговор с Михеевым. В свете новой информации вырисовывался ответ на вопрос, почему статья французской энциклопедии не претерпела трансформации.

Потому что владел фолиантом маг-розенкрейцер Жан-Мишель де Кастелла, — ответил я сам себе. — Может быть, автограф этого господина и есть печать, хранящая книгу в неизменном виде, а может, требовался какой-нибудь обряд, хотя это не так уж и важно.

Два дня назад, разговаривая с Егором, я сказал, что продавать французскую энциклопедию нельзя, потому что она уникальна. Тогда эта мысль появилась у меня по наитию, она была всего лишь вербализацией предчувствия. Теперь же я понимал, что энциклопедия Жана-Мишеля действительно уникальна, потому как содержала неизмененные предсказания Парацельса и первую версию его смерти. Возможно, есть и ещё экземпляры, которые розенкрейцеры уберегли от мутации, но до тех пор, пока они не обнаружены, 10-ый том французской энциклопедии Кастеллы остается единственным осколком истины.

Важно ещё и то, — размышлял я далее, — что Кастелла (а скорее и весь орден розенкрейцеров) знал о необходимости защитить книгу от изменений, предвидя, что такие метаморфозы возможны. Если Парацельс имел с орденом Креста и роз какие-то сношения, то и о предсказаниях Теофраста розенкрейцеры были осведомлены. Знали об этом и чёрные маги, захватившие власть в Гиперборее в 1917-ом году… Знали, а потому не сидели сложа руки, ожидая, пока отпущенный им срок в пятнадцать лет минет, а действовали!

Эта мысль меня поразила, и минут пять я сидел неподвижно, пытаясь её переварить. Опять всплывал вопрос о философском камне, без которого изменить историю невозможно. Получалось, что вожди Октябрьской революции — маги и алхимики, хранители древнего гнозиса и обладатели философского камня. Чёрные кардиналы, объединившиеся с целью установить новый мировой порядок, и решившие, что начинать следует с России.

Чувство тревоги, временно побежденное алкоголем, вернулось снова. Я расплатился и вышел на улицу. Я начинал сожалеть о том, что ввязался в эту странную и, скажем прямо, какую-то потустороннюю историю… Да какого чёрта! — я встряхнулся, пытаясь усилием воли вернуть себе душевный покой. — Это всего лишь забавный сюжет для романа в стиле мистического реализма. В самом деле, всё это надо записать и отправить кому-нибудь, кто сможет нарисовать по этим бредням захватывающий триллер.

И в этот момент я ощутил затылком взгляд. Должен сказать, что я не обладаю чувствительностью к подобным вещам. Я не просыпался в детстве от того, что мать смотрела с умилением на своё спящее чадо; не чувствовал девичьи взгляды, наполненные эротическими флюидами; не ощущал взоров ненависти и агрессии представителей мужского пола. Обо всём этом мне после рассказывали родственники и друзья, удивляясь моему хладнокровию. Но никакого хладнокровия не было, а была «толстокожесть», то есть слабое сенсорное восприятие. Но в тут минуту, выйдя из бара, я понял, что значит ощутить взгляд. Мне казалось, что от спины по шее к затылку ползет скользкая змея, или щупальце осьминога, оставляя на коже холодный липкий клей. Я испытал чувство гадливости, омерзения и страха; резко оглянулся, с паникой заглядывая прохожим в глаза, но в следующую минуту это чувство исчезло.

У меня развивается паранойя, — заключил я, но ощущение опасности, хоть и притупилось, полностью не исчезло.

Я перевел дыхание, и решил, что всю эту историю действительно необходимо задокументировать. «Отправить эти бредни кому-нибудь, кто умеет писать», — эта мысль родилась, как усталая шутка, теперь же я задумался о ней всерьёз.

Вернувшись вечером домой, я принялся подробно описывать происходящие со мной события. Когда я закончил, было поздно, но спать не хотелось, я заварил себе кофе и взялся за дневник Михаила Васильевича, только теперь за один из тех, в которых историк Руднев вел заметки о начале XX-го века. Спустя десять минут я увидел следующую запись:

1976 г. 12 октября.

Вполне вероятно, что тирания, устроенная советской властью по отношении к Церкви, имела вполне конкретную материальную (а вовсе не идеологическую) цель — изъять у духовенства золото.

Этой мысли Михаила Васильевича я не удивился. Ни для кого не секрет, что советская власть подгребала под себя золотые запасы страны просто с маниакальной напористостью. Рядовому гражданину СССР иметь золото в то время считалось преступлением против революции. Всева говорил, что золото необходимо для получения философского камня, но если чёрным магам золото требовалось в огромных количествах, то получается, что производство Камней они поставили на поток? — спросил я себя, и уже одно то, как звучал этот вопрос, заставляло меня ёжиться в недобром предчувствии.

Заснул я поздно, и спал тревожным нервным сном.

На следующий день я встал поздно. Умывшись и выпив кофе, я позвонил Михееву.

— Всева, можешь мне объяснить механизм предсказаний? — озадачил я его вопросом. — Почему предсказание сбывается, даже если оно негативное и крайне нежелательное? Ведь люди, зная предсказание, могут изменить ситуацию так, чтобы предначертанные события не произошли вовсе.

— Не всё так просто, Влад, — подумав, отозвался Михеев. — Предсказание бывает двух типов: ситуационное и структурное. Хороший пример ситуационного предсказателя — Вольф Мессинг. Он звонит друзьям и говорит, чтобы они не летели таким-то рейсом. Друзья откладывают поездку, самолет разбивается, в результате — друзья Мессинга живы. Но такие предсказания ограничены пределами судеб нескольких людей, которые на социальную структуру, такую, как например государство, не влияют, или влияют бесконечно мало. А великие предсказатели древности, такие, как тот же Парацельс, видели суть бытия. Им открывались законы развития социальных структур, а не судеб отдельных людей. Но изменить вектор развития даже небольшой страны, это тебе не билет на самолет сдать.

— И всё же это возможно? В смысле, не позволить структурному предсказанию сбыться?

— Теоретически да. Для этого необходимо изменить историю так, чтобы и предсказания не было…

— Например, убить предсказателя?

— Но если предсказатель жил в средневековье, то сделать это, как ты сам понимаешь, крайне затруднительно, — справедливо заметил Михеев.

— Но, надо полагать, что достаточно сильным магам такое под силу?

Михеев надолго замолчал, потом ответил тихо:

— Влад, ты не понимаешь, куда лезешь, и чем это для тебя может закончиться.

И, не прощаясь, повесил трубку.

Я и в самом деле не понимал, куда лезу, и главное, насколько глубоко я уже туда залез. В конце концов, я, человек, живущий в XXI-ом веке, не верил до конца в магическое начало революции 1917-го года. Хотя с другой стороны, не зря же первым делом советская власть уничтожила интеллигенцию и духовенство. Первых за то, что могли понять, что происходит, а вторых, чтобы отбить у народа любой интерес к потусторонней реальности. А заодно и золотишко, которое водилось как у тех, так и у других, к рукам прибрать. И вместо религии навязали населению атеизм, — как не крути, а для царствующих колдунов это лучшая маскировка. А символ советской власти — пятиконечная звезда, использовавшийся в древнем Вавилоне, а потом и в Египте, как мощнейший оберег, кормчие нового порядка переиначили по-своему — закрасили кровью. Точно так же оккультисты III-го рейха взяли себе символом свастику — древнейший знак солнца, только зеркально ее перевернули. Вроде и тот же знак, а смысл уже совершенно другой. Да и что такое мавзолей Ленина — мраморная пирамида, с его толпами паломников и забальзамированным идолом внутри, как не зиккурат?..

Я снова вернулся к дневникам Михаила Васильевича, к тем, в которых он делал заметки о начале двадцатого века. И полчаса спустя  обнаружил запись, которая меня поразила:

1972 г. 8 августа.

Сегодня, работая в Ленинградском архиве, я случайно обнаружил странный документ, датированный 17 июня 1918 года. То, что документ попал мне в руки, не иначе как чудо, поскольку на нем стоял гриф «совершенно секретно», несмотря на то, что секретность давно пора было снять, ведь прошло 54 года.

По сути, документ является инструкцией, описывающей сценарий убийства некоего лица под кодом ПКР, некоторым лицом под кодом ТСТ. Портрет этого ТСТ давался достаточно подробно. ТСТ бездарный врач, но амбициозен, сластолюб, жаден, даже алчен, в достижении цели не гнушается самых грязных средств. Кто эти два персонажа совершенно не ясно. Но далее текст ещё загадочнее. Говорится, что некий ГБ 13 октября 1541 года по настоящему календарю должен на охоте упасть с лошади и сломать ногу. ТСТ, не способный самостоятельно вылечить ГБ, обратится за помощью к ПКР, который начнет успешно лечить ГБ. Когда кризис болезни ГБ минует, ТСТ руками своих подручных убьет ПКР, чтобы не делиться с ним заработком, полученным от ГБ за лечение. Орудие — Камень (от чего-то, с большой буквы). Далее следует указание товарищу Боччи выдать товарищу Киловару Камень №7. Товарищу Тоциану предписывается разработать развернутую непротиворечивую легенду. Операцию следует провести неотлагательно, пока Воин играет со Львом. Подписан документ товарищами Левил, Боччи, Киловар, Тоциан и Дзож.

Инструкция предписывает выполнение действий, но в прошлом! В середине XVI-го века. Далее: что может значить «Камень №7»? И самая загадочная фраза: пока Воин играет со Львом…

Я несколько раз перечитал эту запись, и потом долго сидел и тупо на неё таращился, не желая принять смысл, который она несла. Я оставил дневник, поднялся, добрел до холодильника, выудил бутылку виски, вернулся за стол, налил себе полстакана, отпил, не чувствуя крепости алкоголя, закурил, и только потом позволил себе дальше размышлять о странном документе.

1541-ый год — дата смерти Парацельса по версии «Британики» и современных источников. Стало быть, ПКР — Парацельс, но что же может значить КР?.. Думал я над этим не долго, «Крест и розы» сами напрашивались. Труднее было с персонажами ГБ и ТСТ. Я снова просмотрел биографию Парацельса, и обнаружил, что последний год своей жизни Теофраст провел в Зальцбурге, которым заправлял тогда герцог Баварский — вот и ГБ. А личным лекарем герцога был Себастьян Теус, жирная сволочь и подлый интриган. Так что первая «Т» — очевидно, толстый. Камень — вне всяких сомнений, философский камень, а учитывая №7, то подготовились к своей миссии чёрные маги основательно, и до 1918-го года успели задействовать целых 6 Камней. Оставалось разобраться с фразой «пока Воин играет со Львом». Видимо, мой взбудораженный мозг разогнался настолько, что и эту загадку я решил слёту. Там, где магия, — размышлял я, — там и астрология, так что Воин и Лев, скорее всего, астрологические термины. Я нашел сайт, посвященный астрологии, и скоро выяснил, что загадочную фразу нужно трактовать так: Пока Марс находится в созвездии Льва. На том же сайте я узнал, что: это одно из самых сильных состояний Марса, поэтому он может давать огромную энергию для воли, напора, настойчивости и бесстрашия, которое вполне может дойти до безрассудства, — отличная энергетическая подпитка при магических ритуалах.

Весь вечер и полночи я провел в размышлении. Бутылку допил, но нисколько не опьянел. Закончились и сигареты… Цепь событий длиною в три с половиной столетия выстраивалась четко, но это была безумная логика, и она сводила меня с ума. Если документ, на который случайно наткнулся историк Руднев существовал, то мне он был недоступен. Вполне возможно, что и уничтожен. В общем, версия, по которой чёрные маги Гипербореи в начале XX-го века изменили историю 350-ти летней давности, чтобы Парацельс умер раньше срока, а его десятое предсказание изменилось, всё больше и больше казалась мне истинной, но прямых доказательств этому не было. В конце концов, я решил, что необходимо снова посетить жилище Михаила Васильевича; возможно, мне удастся найти адресованные ему письма, ведь не может же быть такого, чтобы он вообще ни с кем не общался?

С этой мыслью я и заснул.

Следующим утром я позвонил Егору и уговорил его ехать на завещанную ему дачу; после некоторых колебаний он согласился. Но мы опоздали. От домика и сарая остались обгоревшие головешки, и судя по всему, пожар случился дня три-четыре назад. Егор был в бешенстве. Он матерился и орал небесам риторический вопрос: что теперь делать? Я молчал. Я был подавлен и, признаться, напуган. И ещё неизвестно, кому из нас было хуже, ведь Егор потерял всего лишь деньги.

— Продай этот участок как можно скорей, — посоветовал я ему. — Не вздумай строить здесь себе дом.

— Ну вот и купи! — тут же взъярился он. — Без дома этому куску земли цена три копейки!

За всю дорогу до города мы не сказали друг другу ни слова. Высадив меня, Егор укатил не попрощавшись. Я медленно брёл по улице, размышляя о том, что мое расследование окончательно зашло в тупик. Если какие-то ниточки к связям Михаила Васильевича и существовали, то они сгорели вместе с домом. Следом я задался вопросом: а что, собственно, я ищу? То есть, что я искал, было понятно, но зачем мне это было нужно? Из праздного любопытства я вляпался в историю, развитие которой грозило не просто неприятностями, но, возможно, и смертью. Я был уверен, что пожар в доме Михаила Васильевича не случайность, и беда в том, что Егор  теперь об этом догадывался тоже. Поэтому он на меня и разозлился… Смертью!.. Я застыл, как вкопанный. Какая-то женщина толкнула меня плечом, едко выругалась, но я не обратил на неё внимание. Я думал о том, что во всей этой кутерьме совершенно выпустил из виду факт смерти историка Руднева. Да, он был стар, но как именно он умер?

Хреновый из меня сыщик, — заключил я, а затем поспешно достал телефон и набрал Егора.

— Егор, только не бросай трубку! Это важно!

— Говори, — отрывисто и сухо бросил он.

— Как именно умер твой дед?

— Голову ему проломили. Менты сказали — камнем.

Я почувствовал слабость. Сказав «спасибо», я оборвал связь, кое-как засунул телефон в карман, добрел до ближайшей скамейки, буквально свалился на нее. У меня дрожали руки, и сосало в желудке. Видимо, я выглядел ужасно, потому что рядом вдруг остановился мужчина и спросил, всё ли у меня в порядке. Я ответил «да», мужчина помялся, отошёл и сел на соседнюю скамейку. Всё это я отмечал автоматически, в моей голове не было никаких мыслей — густая вязкая пустота. Так я сидел минут двадцать, а затем снова почувствовал на затылке взгляд. Мерзкий, холодный и колючий. Странно, но я не испытал страха или паники, вместо этого меня захлестнула ярость. Я вскочил и резко обернулся, готовый кинуться на первого подозрительного типа. Но ощущение взгляда пропало так же внезапно, как и появилось, люди проходили мимо по большей части не обращая на меня внимания.

Нафига мне чужие демоны, — вспомнил я замечание Всевы Михеева, и решил, что мне стоит с ним поговорить ещё раз. Я встал и направился к ближайшему магазину, рассудив, что бутылка виски в предстоящей беседе лишней не будет. Но отойдя метров десять, я вдруг оглянулся — мужчина, который остановился спросить, всё ли у меня в порядке, по-прежнему сидел на скамейке, и теперь пристально за мной наблюдал. Его взгляд не вызывал во мне никаких ощущений, обычный взгляд обычного человека. Я махнул ему рукой, мол: всё в порядке, отвернулся и поспешил в магазин.

— Заходи, — сказал Всева, нисколько не удивившись моему визиту. Выглядел он ужасно, осунулся и даже как-то постарел.

Я прошел в комнату и сел на пол, облокотившись спиной о стену. Над моей головой висела дверь в nihil— мандала. На стенах появились новые знаки — пятиконечные звезды, вписанные в круги. Их было по одному на каждой стене, на потолке и полу, и ещё одна на двери, — всего 7. Войдя вслед за мной, Михеев плотно прикрыл дверь, повернулся и задумчиво на меня уставился.

— Обереги? — я кивнул на одну из звезд.

— Да. Тут безопасно. Пока.

Откупорив виски, я сделал глоток из горлышка, протянул бутылку Михееву. Всева глотнул алкоголя, поставил бутылку на пол, подошел к окну, взял с подоконника какой-то старый журнал.

— Заинтересовал ты меня своим Парацельсом, — сказал он, листая страницы. — Я нашёл статью, посвященную его смерти.

— Какой именно? — спросил я отрешенно.

— Что? — не понял Михеев.

— Какая версия смерти? Там, где он умирает от неизлечимой болезни, или та, где ему голову расшибли камнем?

— Так ты знаешь, что есть две версии его смерти? — этот вопрос должен был прозвучать удивленно, но удивления в голосе Михеева не было. — Впрочем, разумеется…

Он протянул мне раскрытый журнал, я взял и начал читать. Текст назывался «Камень для Парацельса» (символичное название, — подумалось мне) и по своему содержанию больше походил на художественный рассказ, а не на публицистический очерк. Автором значился некий Тоциан Велинский. Я вспомнил это имя, оно фигурировало в инструкции, которую случайно обнаружил историк Руднев. Вспомнил, и не удивился.

«…Погруженный в воспоминания, Парацельс сидел в трактире за кружкой пива, когда в помещение вошел толстяк Себастьян Теус – главный врач Зальцбурга. Завидев Парацельса, он тут же направился к нему и рассыпался в приветствиях «многоуважаемому коллеге». Оказалось, он разыскивал Парацельса, чтобы пригласить к его светлости герцогу Баварскому.

На просторный двор герцогского дома они ступили с черного хода, и слуга препроводил их в покои раненого, лежавшего в забытьи. Парацельс откинул лебяжье одеяло: из ноги больного в нескольких местах торчала кость. Оказалось, что его светлость был на охоте и упал с внезапно понесшей лошади.
Парацельс вправил больному кость, стараясь причинить как можно меньше боли, дал укрепляющую микстуру и приказал обтирать его всякий час уксусом против лихорадки. Сейчас опаснее всего была угроза начинавшейся гангрены. После этого поднялся, сказав, что должен составить гороскоп, чтобы понять, какова будет дальнейшая судьба больного.

Теус был взбешен. Какой ещё гороскоп? Ему рассказывали, что Парацельс лечит отварами трав, особыми обеззараживающими примочками и собственного изготовления пилюлями. Их-то он и хотел заполучить, а уж кто даст их больному – не суть важно. Ведь всегда можно представить дело так, будто это он, Теус, помог его светлости, и заполучить в свои руки тот огромный гонорар, который Сабина, сестра его светлости, посулила за излечение брата.

Так при чем тут гороскоп? Похоже, проклятый Парацельс просто тянет время и ищет способ, чтобы оттеснить его, Теуса, от постели больного.

«Ничего, мы выбьем из тебя нужные примочки и таблетки, урод проклятый!» – такая мысль пронеслись в голове Себастьяна Теуса, когда он выходил вслед за Парацельсом на улицу.

Теус привык действовать быстро. Благо, что осенний день не слишком долог, и на улице уже темнело. Короткое приказание, отданное шепотом, и вскоре на пути Парацельса, словно из-под земли, выросли какие-то люди в масках. Они стукнули лекаря по голове, сунули кляп в рот, нахлобучили ему на голову мешок, стянули руки веревкой и куда-то поволокли. Очнулся Парацельс в зловонном подвале на каменном полу. Дверь подвала вскоре отворилась, вошел огромный детина в маске с прорезями для глаз. Он внес свечу и дощечки для записей, сложил всё это у ног врача.

– Чтобы к утру гороскоп был готов, – с угрозой в голосе произнес незнакомец, – и заодно напиши, что делать, чтобы герцог выздоровел, как можно быстрее встал. Иначе…

Детина выразительно провел рукой у себя по шее и захлопнул дверь. Загремел задвигаемый засов.

Парацельс задумался. Его наверняка убьют, хоть напишет он рецепт, хоть нет, – Теусу не нужны свидетели его темных делишек. А в том, что за похищением стоит именно Себастьян, Парацельс нисколько не сомневался. Только ему известно о гороскопе для герцога. Жаль только, что он забыл дома маленькую склянку с опием, которую обычно всегда носил с собой. Тогда не пришлось бы ждать своей смерти до утра. Чтобы занять томительно тянущееся время, Парацельс и в самом деле принялся за гороскоп герцога Баварского.

Утро застало Парацельса погруженным в расчеты. Снова загремел засов, в подвал вошли два давешних его похитителя в масках.

– Ну что, чудотворец, придумал ли ты лечение для его светлости? – спросил один.

– Звезды говорят, что его светлость не поднимется и всякое лечение бесполезно, – прошелестел пересохшими губами Парацельс.

Он обманывал своих похитителей. Звезды, напротив, сулили герцогу Баварскому долгую жизнь, и если бы его допустили к больному, он, наверное, смог бы ему помочь. Однако толстяк не способен изготовить нужные снадобья…

Громилы переглянулись в нерешительности. Потом, забрав записи, отправились докладывать Теусу, как обстоят дела. Тот, услышав приговор, вынесенный Парацельсом герцогу Баварскому, пришел в ярость. И приказал убить непокорного, вдоволь поиздевавшись над его несчастным телом.

Но мучители опоздали. Когда они вернулись в подвал, тело Парацельса уже начало остывать. Говорят, он напоследок проверил на практике ещё одну свою гипотезу. Он полагал, что сильный человек может не только продлить себе жизнь, но и ускорить собственную смерть. И он представил себе, как берет в руки заветную склянку с опием, откупоривает ее, вдыхает опиумные пары, и опьянение медленно, постепенно туманит голову и окутывает тело…

Так что когда приспешники Теуса спустились в подвал, они нашли тело врача распростертым на холодном полу. На его некрасивом лице застыла гримаса блаженства. Руки его ещё оставались теплыми, но сердце уже не билось.
Недолго думая, они выволокли его из подвала, оттащили на пустырь и бросили на произвол судьбы, проломив для верности жертве голову придорожным камнем».

Отложив журнал, я поднял на Михеева глаза, спросил:

— Всева, как ты думаешь, почему существует две версии смерти Парацельса?

— Да мало ли… В одних хрониках написали так, в других эдак, и пошло-поехало.

— Но есть ещё одна версия его смерти, третья. Она дошла до нас, потому что книга, в которой эта смерть описана, когда-то принадлежала розенкрейцеру Жану-Мишелю де Кастелла.

— И что там написано?

— Что Парацельс дожил до 72-ти двух лет и скончался на руках своих учеников.

Всева шумно выдохнул, глотнул виски, задумчиво произнес:

— Ну, брат, и дела… То-то я смотрю энергии зашевелились. Да какое там зашевелились — целый шторм поднялся, и ты в эпицентре! И как тебя угораздило в такое вляпаться?

— Как ты думаешь, что теперь будет? — спросил я рассеяно.

Он заглянул мне в глаза и очень серьезно ответил:

— Если я всё правильно понимаю, тебя убьют.

— И что, совсем нельзя избежать? Ну, уехать там, спрятаться?

— Убежать можно от милиции, от спецслужб, и то, при очень большом везении и наличии достаточной суммы денег. От заклятия убежать невозможно.

— Слушай, но ведь эти… чёрные маги, их же царствование кончилось в 91-ом! Как?.. Почему до сих пор?..

Минуту Всева смотрел на меня, как на неразумное дитя, затем ответил устало:

— Ты наивный, Влад, как напильник. С чего ты взял, что их правление кончилось? Просто вывеску сменили.

Я оставался у Михеева до вечера, потом, не спрашивая позволения, лег на матрас. Глаза слипались, хотелось спать, и я чувствовал, что действительно могу выспаться, потому что в стенах квартиры Михеева ощущал защищенность, какую моя собственная квартира мне дать не могла. Перед тем, как уснуть, помню, Всева накрыл меня простыней.

Я и в самом деле спал крепко, но проснулся всё равно разбитым. Покидая квартиру Всевы, я оглянулся на звезды-обереги, Михеев проследил мой взгляд, понял, о чём я думаю, сказал печально:

— Это всего лишь маскировочная сетка. Прятать тебя тут вечно не выйдет.

Я пожал ему руку, а он грустно сказал мне «прощай», чем усугубил моё и так подавленное состояние. Я отправился домой, решив, что французскую энциклопедию и дневники Михаила Васильевича необходимо спрятать. Но прятать ничего не пришлось. Дверь моей квартиры была прикрыта, но замок оказался сломанным. Французская энциклопедия и дневники Михаила Васильевича исчезли. Пропал и системный блок компьютера, а следовательно и записи, которые я вел. Всё остальное оставалось на своих местах. В некоторой прострации я сел за стол, взял ручку и принялся восстанавливать свою историю, записывая её теперь на бумагу, и занимался этим до самого вечера, сделав всего пару перерывов на чай с бутербродами.

Рукопись я решил вложить в конверт и отправить своему знакомому по университету, который сможет правильно ею распорядиться.

Вот и всё. Мне остается отправить письмо, больше никаких дел у меня нет. Никаких, кроме как ждать, когда Камень проломит мне голову.

Вместо послесловия

 На этом текст рукописи заканчивается. Я назвал её «Три смерти Парацельса», но правильнее было бы назвать этот текст «История, которой не было». Дело в том, что я не знаю, кто такие Владислав Никитин, Всеволод Михеев и Егор Руднев. Я обзвонил своих товарищей по университету, и ни один из них не смог вспомнить эти имена. Мало того, один из моих приятелей посетил архив нашего ВУЗа и перелопатил списки студентов за 10 лет, с 1990-го по 2000-ый — ничего.

Но это ещё не всё. На последнем листе есть дописка, сделанная другим почерком. Её содержание так же загадочно, как и история Владислава:

 «Владислав Никитин скончался 26-го декабря 2003-го года. Причина смерти: черепно-мозговая травма, нанесенная тяжелым тупым предметом, предположительно камнем. Моя обязанность, как душеприказчика господина Никитина В. А., доставить это письмо адресату без изменений».

И подпись: Николас де Кастелла.

 P.S.Я воздерживаюсь от комментариев к этому тексту. На детских площадках, в парках и придорожных канавах полно камней, и откуда мне знать, какой из них философский?

Похожие статьи:

Рассказы → Три смерти Парацельса (начало)

Видео → Последовательность действий алхимика.

Видео → Тайна, доступная пытливому уму.

Видео → Эликсир вечной жизни.