Хюпшман пил исключительно чистый абсент. Попытка бармена уболтать его на убойный (бедолага так и сказал — убойный) коктейль с абсентом "Звезда Полынь" привела к внезапной вспышке ярости.
— Ты видел, как вспыхивает подбитый корабль, вывозящий людей с обреченной планеты? Нет, не тот, на котором давно, благополучно и тактически правильно свалило всё командование, а самый последний, на котором улетают те, кто прикрывал отход?! Вот это и есть Звезда Полынь! Понял?! А у тебя тут налита шлюхина моча! С приятным послевкусием и воткнутой туда трубочкой! — орал Хюпшман.
Никто не рискнул засмеяться, хотя рожа у бармена стала потешная. Хюпшман может и не такой бывалый, как из себя корчит. То, что в его теле одни биопротезы остались, само по себе еще ни о чём не говорит. Но он самый старший здесь. Да и Метеоритный Крест только за умение пить абсент не дают. А пить Хюпшман умел. Более того, абсент, казалось, оказывал на его мозг положительное влияние — вспышки ярости сменялись почти лиричным настроением.
Выпито было немало, и беседа перешла к той приятной стадии, когда разговор обычно заходит о женщинах. Слово взял Хюпшман.
— Пандора оказалась грёбаным тропическим раем. Океан и острова, покрытые джунглями. Тамошнему правителю, Дагону ибн Дагону, мало показалось титула короля, и он провозгласил себя императором. Все ровно дышали к его титулам, да и к этой Пандоре. Позже выяснилось, что реальная власть была у его бабы, коронованной под именем Соломониэль. К той ровно дышать непросто, баба огонь. Краля эта пошла еще дальше и объявила себя там едва ли не богиней. А мужа своего соответственно — божеством. И до этого цирка никому за пределами Пандоры не было дела. В космосе чего только не встретишь. Позже там, на Пандоре часть аборигенов в джунглях нас самих за богов приняла. Типа культ карго. В общем, вся планета работала на Соломониэль — драгоценности, наряды, пластика… Она пыталась засветиться и за пределами своей планетки, разве что в опере петь не пробовала… с жиру бесилась по полной. Правда, молодка не старела совсем, но на ту же пластику всё списывали. Уже потом обнаружили пандорит — кристаллы, которые помогают сохранить молодость. Император не захотел ими делиться. Вот тут припомнили ему все грешки, объявили тираном и послали нас. Операция "Рагнарок". Юмор такой, так называлась гибель богов у этих, древних греков вроде. Как всегда, первой волной шла роботехника и для особо деликатных задач — наш отряд. Брофловски, Красавчик Суарес, жирдяй Ван Боммель, Мактавиш, Петренко… нас десантировали у королевской резиденции. — Видимо забыв, что намеревался рассказать о пандорийской красотке, Хюпшман смочил горло абсентом и продолжил. Будь на его месте кто помоложе, ему бы уже посоветовали заткнуться, но Хюпшмана перебивать не стали.
— Десантный модуль припандорился, выходить не спешим, выжидаем. Шутим, как припиндюрим этой Соломониэль. Вокруг непролазные джунгли. Обезьянки забавные, с голубой шерстью прыгают — любопытствуют, значит, и не боятся совсем. Вдали, посреди моря джунглей, видна здоровенная скала, на вершине которой дворец этого грёбаного монарха. Наконец, накрыли нас напалмом. Так, слабенько накрыли. До заварушки на Инферно далеко. Зверюшек только жалко, обезьянок этих… джунгли сгорели, а наши с неба в ответ накрыли их огневые точки.
Стало ясно, что второй волны напалма уже не будет. Наш выход.
Вокруг выжженная земля. Продвигаемся ко дворцу. Красиво идём, разве что ковровой дорожки нет. С воздуха прикрывают так, что можно детский сад на прогулку выпускать. На вершину, прямо ко дворцу ведёт вырубленная в скале лестница, полная сюрпризов от защитничков. Вот по ней подняться трудно. Устанешь и покалечишься. А туда никто и не лезет. Наша задача — быть рядом, на подхвате. Залегли, пялимся на эту скалу, ждём, пока нашего дважды Дагона выкурят оттуда.
В скале, по обоим сторонам лестницы, вырезаны львы, драконы и местные твари, мантикоры вроде. Время идёт, мы уже заскучали, Ван Боммель с Суаресом как всегда лаяться между собой начали. Ван Боммель говорит мол, голубые обезьянки не твои родичи были? Суарес оскалился и грозится жирдяя на сало пустить и Петренко скормить. Петренко вроде не возражает, если только под водку.
Вот не понимаю я таких вещей. Ясный пень, что Суарес обезьяна, а Ван Боммель жирный хряк. Но зачем об этом постоянно напоминать?
В общем, когда из пещер в скале полезли эти твари — пандорианские мантикоры, мы почти обрадовались. Твари похожи на тех, что у лестницы в скале вырезаны. Не знаю, может это местный вид. Эндемичный, так сказать. Но надпись "Без ГМО" я бы на них точно не прилепил. Те еще уродцы. Прут и прут, как зомбяк в заварушке на Эмбере. Пришлось буквально размазать их по камню. За нами не заржавело, размазали.
Смотрю, ребята повеселили, подобрались малёх. Вот только так их в тонусе держать и можно. Обычная муштра таких уже не берёт. Элита, мать её. Десантники. Глянул на них и думаю, вот через пару часов всё закончится, а торчать нам на этой Пандоре еще неделю, как на грёбаном курорте. Мактавиш, Петренко и Брофловски забухают на троих. Красавчик Суарес вопреки всем инструкциям за местными юбками гоняться будет, а Ван Боммель хуже всего — расползётся, как та жаба на пеньке, и будет целыми днями трындеть, Суареса доставать...
Но дело свое жирдяй знает. Как и любой в отряде. Ничто не могло остановить нас. Нет в Галактике того камня, об который сломалась бы наша коса. И уж точно не об эту скалу царька-экзота.
Ничто не могло остановить нас, кроме людской глупости. По официальной версии, когда Дагон ибн Дагон понял что это конец, то приказал уничтожить все запасы пандорита, из-за которого началась вся заварушка. Наше командование, узнав, что пандорит уничтожат, напрудило в штаны и приказало немедленно брать скалу штурмом. Нам — прорваться хотя бы на первую террасу.
Любой ценой.
Вот теперь стало не до шуток. Понятное дело, огневая подготовка была. Эту скалу вообще в пыль растереть не вопрос, но там же — пандорит! Как бы то ни было, до первой террасы мы почти добрались. Ребята сражались как львы, а каменные львы равнодушно взирали на наши подвиги из своих ниш. Где непосредственно выход с подъёма на террасу, мы попали под шквальный огонь из уцелевшего дота. Прорваться в том месте можно только лобовой атакой, но буквально нельзя было поднять головы. Нас прикрывали сверху, с тыла враг не зайдёт, но задача то была — прорыв наверх… Ван Боммеля ранили. Я приказал ему отойти и ждать пока подберут свои, но у жирдяя проснулась профессиональная гордость. Остался с нами. А толку с него? Огонь врага стал перед нами непроходимой стеной.
Я приказывал согласно уставу, потом орал на них благим матом. Я кричал, что если они останутся лежать, то загорят, как та местная шалава Соломониэль, и что потом их также вздрючат, потому что они не бойцы, а бабы.
Элита… одно дело сражаться под практически стопроцентным прикрытием. Когда ты на коне, а враг — мясо. И другое — встать под огнём, подчиняясь глупому приказу, зная, что скорее всего погибнешь. Многие из наших врагов на разных планетах, то самое пресловутое "мясо", сражались и умирали за свои грёбаные идеи. А за что должны были умереть мы тут?
Никто не встал.
Я их понимал. Но у нас был приказ.
Активированный взрывной механизм жалобно запищал, отсчитывая секунды. Сначала никто даже не поднял голову. Лишь Ван Боммель хрюкнул в общий эфир "отсюда ты не достанешь их, командир". Проворчав, чтоб он заткнулся, я ждал. Постепенно взоры моих залёгших орлов обратились в сторону этого звука. И тогда я кинул гранату. Назад.
Поскольку мы лежали чуть выше, то оказались в прямой зоне её поражения.
Что еще сказать. Это была хорошая атака. Можно сказать образцовая. Казалось, мы летели вверх по лестнице. Мы выполнили задачу — подавили огневую точку, проложив путь тем, кто пойдет за нами. И заплатив за это свою цену. Мактавиша сняли сразу. Потом осел на ступеньки здоровяк Брофловски — получив ту же порцию, что и Мактавиш, он сделал еще пару шагов. Затем покатился вниз Красавчик Суарес. Раненый Ван Боммель, которого вдобавок едва не накрыло вдогонку взрывом моей гранаты, дошёл до самого верха. Просто повезло. Умирая, он еще успел выдохнуть проклятие в мой адрес. Ну, это он не со зла, я не держу на него обиды. Уверен, что он на меня тоже. Мы же профессионалы, мать его. Петренко с его звериным чутьём на опасность всегда везло. В этот раз везенья не хватило самую малость. Он умер молча.
Из всего отряда на Пандоре выжил только я. За тот бой мне и дали Метеоритный Крест, — подвёл итог Хюпшман.
Все молчали, пока тишину не прервала чья-то приглушённая пивная отрыжка.
— Вы наверно ни разу не одевали его? — уважительно спросил кто-то из молодых.
— С какого бы хрена? Конечно одевал, — искренне удивился Хюпшман. — Ты хочешь сказать, я его не заслужил?!
Задавший вопрос кадет изменился в лице. К его облегчению, Хюпшман выжрал уже изрядно абсента и настроен был благодушно, не став заострять вопрос, а продолжив своё повествование.
— Мы задачу выполнили и на остальное мне плевать, но по большому счёту всё оказалось зря. Запасы пандорита защитники успели уничтожить. Дагон ибн Дагон покончил с собой. А баба его, Соломониэль, жить хотела, аж из юбки выпрыгивала, и ударилась в бега. В итоге девку поймали за её божественный зад в джунглях, когда гоняли там, как мух полотенцем, недобитков-повстанцев. К тому времени оккупационная администрация уже отчаялась обнаружить пандорит. Мне то всё равно — мне его при любом раскладе не видать. Как и любому из вас, салаги. Мои парни полегли там для того, чтоб кто-то из верхушки снял сливки. Но речь не о том. У Соломониэль нашли кусок пандорита… Понятное дело — нелегко женщине расстаться с вечной молодостью. Она прятала его там, где только баба может спрятать. Как по мне, там ему было самое место. — смочив в очередной раз горло, Хюпшман продолжил.
— Метеоритный крест мне вручал новоиспеченный король Пандоры. Король со всеми регалиями — вроде как уважение победителей к традициям и суверенитету свободной Пандоры. По сути — марионетка, понятное дело. Тут же стоят наши армейские чины — те, кто дёргают за веревочки. Король говорит мне — что может сделать для вас Пандора в благодарность за ваш подвиг? Смотрю я на этого болванчика — у того в глазах страх и ненависть к "освободителям". Он то думал, что я себе кусочек пандорита клянчить буду. А мне после того, где этот пандорит прятали, брезгливо как-то. Говорю ему — я всего лишь выполнял свой долг. Но раз такое дело, хотелось бы мне вашу экс-королеву, Соломониэль, попользовать чуток. — Хюпшман выдержал паузу, наслаждаясь оживлённой реакцией слушателей.
— Смотрю, у наших армейских чинов глаза округлились. Полкан наш только оценил ситуацию, ухмыльнулся… правда тут же сделал рожу кирпичом. Нормальный мужик, наверху такие редкость. Король же чуток позеленел. На Пандоре к монархии особый пиетет а тут такое… Отвечает, мол, этого я обещать не могу. Экс-королеву публично обезглавят за преступления против народа Пандоры. А попользовать ни до, ни после никак не получится — противоречит этическим нормам, так сказать.
Ладно, говорю, может это и к лучшему, вот слышал я, у Дагона ибн Дагона был платиновый унитаз. А есть у меня, так сказать, голубая мечта — справить малую нужду в платиновый унитаз. Тут все заулыбались натужно, вроде как остаётся всё в шутку перевести. Король тоже улыбнулся, но совсем уж вяло — будто его на смертном одре пощекотали. Ответил, впрочем твёрдо — тоже не выйдет. Унитаз пустили на переплавку. Нужно поднимать разрушенную экономику планеты.
Я киваю понимающе, но с капелькой разочарования, дескать, два отказа не прошли бесследно. Пауза, король обреченно смотрит на меня в ожидании очередной солдафонской издёвки, наши едва ли не семафорят мне — хватит, мол.
И тогда я попросил, чтобы меня бросили в яму с пандорианской мантикорой. — При этих словах Хюпшмана слушатели, только что хохотавшие на весь бар, с недоумением уставились на него. Тот продолжил, как ни в чём ни бывало.
— Из оружия чтобы дали только штык-нож. Дальше ничего интересного. Яма как яма, мантикора как мантикора. Пожелание это выполнили, подозреваю, не без содействия короля, больно я его достал предыдущими просьбами. Все, и я в том числе думали, что мне конец. А убить мантикору оказалось не так уж сложно — если отрубить ей хвост, тварь сходит с ума от боли и бессмысленно мечется по яме. Правда потрепать она меня успела изрядно, а потом еще кислота, которая у неё хлестала вместо крови, выжгла мне глаз. Но это мелочи… кое-как подлечили за армейский счёт, после чего без лишнего шума списали в запас. — Хюпшман явно скомкал концовку, показывая, что рассказ завершён. Повисла тишина.
— Хюпшман, какого хрена? — не выдержал наконец один из его приятелей. — Первые два желания понятно, поддел ты их чётко. Но какого хрена ты забыл в яме с мантикорой?!
Хюпшман, уже собиравшийся вставать, внезапно осунулся и уставился на дно стакана.
— Да я же рассказывал, что этот жирдяй, Ван Боммель, успел шепнуть мне пару тёплых слов перед смертью. Так и сказал: "чтоб тебя в яму к мантикоре сунули с одним лишь штык-ножом". Это же практически последнее желание умирающего. А их принято выполнять… вот и я тоже подумал: так какого хрена?
