Смотритель маяка

Решетов погасил лампу и, прислушавшись, перекрестился. Снаружи бушевал шторм, однако внутри было спокойно, ничто не могло проникнуть за стены неприступной крепости. Он расположился в небольшой комнатке второго яруса маяка и готовился ко сну.

Алексею недавно исполнилось тридцать лет, и к своему сожалению он еще не обзавелся семьей, потратив годы бурной молодости на службу в Советской армии в рядах военно-морского флота.  Несмотря на то, что мужчиной он был симпатичным, с копной каштановых волос и хорошо сложенный, с женщинами у него всегда  не ладилось. Дело было в его застенчивости, считал Решетов, и ранней потери отца. Воспитывали его мать и ее сестра женщины строгих порядков,  не позволявших вольностей свойственных мальчику в юные годы. Возможно, поэтому он и решился на добровольное заточение, уйдя в отставку со службы. В начале девяностых годов, Решетов заключил контракт с норвежской компанией, выбрав работу смотрителя на маяке. У него имелся необходимый опыт, пусть и на постсоветском пространстве. И вдали от дома и Родины маяк стал неким убежищем от личных проблем на острове, название которого переводилось, как Черная Скала.

Башня располагалась на пересечении торговых путей, на маленьком острове, который и островом-то назвать было сложно. Издали он напоминал кусок скалы, упавший с неба и вонзившийся острыми гранями в холодную колыбель океана.  

За последний месяц соленые воды стали похожи на стаю взбесившихся псов. Волны поднимались высоко, ударяясь о берег, заливая пеной скалы и подножье маяка. Однако строение высотой около 40 метров оказалось стойким к любым штормам, и было построено на совесть. Маяк возвышался примерно на 80 метров, над уровнем моря, если учитывать скалистую гряду основания башни.

Выложенный из камня, имеющий три яруса и винтовую металлическую лестницу, уходившую до верхней площадки. Там располагался гигантский фонарь в стеклянном яйце из толстых линз и зеркал, свет которого был виден на расстоянии более тридцати миль вокруг. Фонарь вращался, освещая ярким лучом ночь, предупреждая мореплавателей о рифах, оскалившихся под толщей воды на северо-западной стороне от острова.

Решетов прибыл в это пустынное, пропитанное запахом свободы и одиночества место, чтобы остаться наедине с собой и наконец-то закончить книгу.

Никто из руководства и не догадывался, что смотритель пишет роман, и что он вообще создан для подобной работы. Человеком он был скромным и немногословным и не распространялся о своем увлечении.

Всего несколько месяцев назад он решился заключить контракт на три года, преследуя две цели — с одной стороны Решетову требовалось уединение, с другой грозило повышение по службе  и возможность получения гражданства. Предыдущий смотритель, скоропостижно скончавшись, не оставил выбора компании, и как оказалось тут происходил не первый несчастный случай. 

Руководство не особо распространялось о том, что работа на объекте требует не просто знаний, усилий, не каждый человек готов провести в одиночестве полгода. Всего лишь раз в шесть месяцев к маяку острова Блекрок приходил корабль с сотрудником компании, чтобы получить рапорт и пополнить припасы смотрителя. А в последние годы это, оказалось, делать сложнее — шторма начинались как раз в тот самый период, когда бот капитана Харрисона направлялся в сторону острова Блекрок.

Многие считали это чертовщиной, как и внезапную гибель последних смотрителей, однако неохотно говорили на эту тему. Маяк в этом месте североантлантического пароходства имел важное значение, да и от желающих исполнять обязанности смотрителя отбоя не было. Компания платила достойно и вовремя.

Здесь что-то происходит, размышлял Решетов, и эти мысли начали стучаться в двери его сознания после одиннадцати месяцев проведенных на острове.

Поначалу смотритель списывал свои наблюдения на разыгравшуюся фантазию и одиночество, которое в этом месте могло сыграть с ним злую шутку. Но чем больше он анализировал происходящее, тем ярче начал представлять и понимать, что на острове кроме него кто-то есть.

Решетов знал, что всё сверхъестественное имеет под собой почву, а так же объяснение. Он не хотел поддаваться силам, которые решили напугать его. И просто запирал металлическую дверь и чувствовал себя в относительной безопасности.

Правда то, что хотело проникнуть внутрь, все-таки обнаружило брешь, ведь любое усилие вознаграждается.

В эту ночь буря разыгралась не на шутку, а Решетов, отложив ручку, решил перечитать, что у него вышло. Новая глава отлично получилась, но смотритель, ощущавший муки творчества, решил, что еще не время приступать к написанию следующей части.

Он завел будильник и, допив остывший чай, погасил лампу. Всё повторялось изо дня в день, превращаясь в рутину. Работал Решетов уже на автомате, и считал, что не пришло время пожалеть о том, что он согласился на эту важную, но необычную работу. Незнающим покажется, что всё вокруг маяка пропитано некой романтикой, и смотритель важный человек, исполняющий свою миссию.

Всего через несколько десятков лет на многих маяках не останется людей, вместо них работу смотрителя будут исполнять компьютеры. Однако шел 1991 год, и на острове кроме Алексея Решетова никого не было. Что же могло беспокоить его? В общем, ничего. Шторм стучался в стены, не имея возможности разрушить их, а в солнечную погоду с башни  открывался прекрасный вид. Решетов брал бинокль и любил всматриваться вдаль. Не потому, что ждал бот Харрисона или другой какой-нибудь корабль. Ему нравилось наблюдать, как облака складываются в пышные кучи на горизонте, похожие, то на взбитые сливки, то на причудливые замки или корабли. Он смотрел на синий океан, в надежде заметить стаю касаток или голубых китов.

Иногда он спускался вниз, ступая по холодным камням, где весной, сквозь камни пробивалась скудная растительность. В основном на поверхности коричневого скальника можно было разглядеть  лишайники, а в солнечную погоду появлялись ящерицы, или мелкие грызуны. Решетов не мог представить, чем они питались на этой пустынной скале и каждый раз поражался, насколько упорна бывает жизнь, даже в подобных, как остров Блекрок, местах

Однажды, к  этому все и шло, как потом рассуждал смотритель, в комнате, где он спал, Алексея разбудило чье-то присутствие и шорох.

Стояло раннее утро, и оно просачивалось сквозь прямоугольные окна, оповещая о начале нового дня. Тени размазывались на полу, уползая под стол, пытаясь ускользнуть от солнечного света.

Сначала Решетов решил, что это остатки сна, но потом, когда окончательно проснулся, услышал, как некто зовет его по имени.

Фигура в сером плаще притаилась около двери, которая, если быть честным, была заперта, и Решетов это отлично помнил. По коже  пробежал холодок, и мужчина, попытался вспомнить, где револьвер, который мог защитить его, если потребуется. Смотритель не считал себя трусом, но в данной ситуации, когда здесь появился незнакомец, ощущал, как вспотели подмышки, и мурашки пробежались по спине. Он вдруг подумал, заметил или нет чужак, его пробуждение.

Он не успел ответить на этот вопрос, как незнакомец в мгновение ока оказался возле его кровати и, склонившись, взглянул на него. Притворяться больше  не было смысла. Собравшись с силами, пытаясь не выдать ужаса, который давно готовил почву, пугая ночными звуками и разыгравшейся фантазией, Решетов резко поднялся в кровати, вспомнив, что пистолет в ящике стола.

– Не стоит делать этого, – мягко произнес незнакомец, не снимая с головы капюшона. Решетов успел разглядеть его бледную кожу и водянистые усталые глаза.  Лицо мужчины не внушало беспокойства или страха, но не об этом волновался Решетов, его заботило, то, что человек проник внутрь маяка, подчиняя странным образом законы природы или умеющий взламывать замки. Из-под капюшона на лоб незнакомца свисали светлые волосы, нос  у него был с горбинкой, а тонкие бледно-розовые губы почти, что сливались с кожей.

 – Простите, если напугал вас, Алексей. – Его голос точно шел не изо рта, а звучал в голове Решетова. В эти минуты он  и представить не мог, откуда незваному гостю известно его имя, а решительно поднялся и направился к столу, где в ящике хранился револьвер.

Незнакомец ждал, скрестив руки на груди, уверенный в том, что ему  не грозит опасность. Больше он пока не проронил ни слова, наблюдая за действиями смотрителя маяка, которому необходимо было взять себя в руки и успокоиться. Но как мы ведем себя, когда в наш дом приходит неизвестность. Если двери  и окна заперты изнутри,  как кто-то может просочиться внутрь твоего жилища? Если только с лучами света или тенями имеющими доступ к обители, которую обычно считали безопасным местом.

– Не нужно бояться, Алексей, – наконец нарушил тишину незнакомец. – Тебе  не угрожает опасность и единственное, что необходимо сделать, это успокоиться. А еще я очень голоден поле долгой дороги.

Решетов только сейчас осознал, что странному гостю известно его имя, а еще он словно умел читать мысли или чувствовал то, что на душе у него.

Алексей не мог проронить ни слова, остановив взгляд на ручке ящика стола, в котором дожидался револьвер. А потом,  молча направился к печке, подбросил полено, и, проверив, осталась ли вода в чайнике, поставил его разогреваться.

– Как вы попали сюда? – спросил Решетов, пытаясь придать своему голосу, как можно больше твердости.

– Ах, это, – улыбнулся незнакомец. – Извините, я забыл представиться, меня зовут Вотешер Йескела, странное имя, как вам кажется, но так же звучит и ваше для моих ушей. Это все зеркала. – Он взглянул наверх, где на третьем ярусе размещался фонарь в окружении линз и зеркальных отражателей. – Странное стечение обстоятельств, открывающее дверь в иной мир, где всё наоборот, и где всё покажется слишком необычным для вас.

– По меньшей мере, ваше проникновение сюда выглядит странным. – Решетов поставил на стол две чашки, насыпав кофе, сахара и сухих сливок. – Зачем вы здесь мистер Вотешер, как вы смогли пробраться сюда?

– Дверь, стены, это всего лишь материя, – улыбнулся Вотешер, – и пусть вам покажутся мои слова неправильными, я так же, как и вы, смотритель маяка, только по другую сторону зеркала.

– По другую сторону зеркала? – переспросил Решетов, – да вы меня принимаете за идиота?!

– Не стоит ругаться, Алексей, мне самому не хочется находиться здесь, но это повторяется уже не в первый раз. Сначала Дравог Ттимс, потом Снерол Скоркам, когда же в эту зеркальную дыру провалился Дивед Нотсниу, я потерял покой, осознавая, что стану следующим, если ничто не изменить.

– Так-так, – задумчиво протянул Решетов. – Мне кажется, я начинаю, что-то понимать.

Он вернулся к столу, выдвигая ящик, уже не желая достать револьвер и выпустить пулю в лоб чужаку. Решетова интересовали старые записи, которые делали Девид Уинстон и Лоренс Макрокс, в какой-то момент в его голове промелькнула мысль, что имена бывших смотрителей сейчас зазвучали по-иному.

Вотешер  разлил кипяток по чашкам и уселся на табурет, оставив кресло хозяину маяка. Алексей, покосившись на него, вернулся к поискам записей, и, раскрыв один из журналов, провел пальцем по имени Лоренса, только не с лева направо,  как мы это делаем, а наоборот.

– Снерол Скоркам, – проговорил он, читая имя предыдущего смотрителя, и взглянул на Вотешера. – А ты значит. – Решетов сделал паузу, разглядывая пришельца, пытаясь найти что-то схожее с собой. – Ты моя, как бы противоположность? И куда девались смотрители с этого маяка? Помнится мне, мой предшественник скоропостижно скончался.

 – Не могу сказать, Алексей, - пожал плечами Вотешер. – Все начало происходить в тот момент, когда был установлен новый фонарь. Когда это произошло?

– Примерно пять лет назад, – ответил Решетов, усаживаясь в мягкое кресло. Он смотрел в сторону Вотешера и пил горячий кофе, все еще не веря в невероятную возможность не просто существования другого мира, который находился практически рядом, но и перемещения с помощью зеркал и линз, образующих что-то такое, дающее возможность пространствам складываться точно бумажный лист. 

Решетов сам любил пофантазировать и увлекался различными теориями о зазеркалье и параллельных мирах. Он мог часами доказывать знакомым и друзьям всевозможные невероятные предположения, однако сейчас он оказался в тупике и подумать не мог о реальности происходящего.

– И что, по-твоему, необходимо сделать? – спросил Решетов, не веря в то, что с помощью зеркал на фонаре могло произойти необъяснимое, и каким-то образом открылся портал на ту сторону гипотетического мира.

– Просто вынуть часть линз или зеркал, разбить…

– Да, но как тогда будет работать маяк? – прервал его Решетов. – Ты понимаешь, насколько это может быть опасным. Маяк погаснет или будет подавать неверный сигнал. Как я это объясню начальству? Что будет с кораблями?

– У тебя есть передатчик для связи, – парировал Вотешер. – И мало ли что может случиться. Молния ударила в фонарь, вот и всё.

Решетову категорически не  подходило такое объяснение, но и сталкиваться с зазеркальем, с миром совершенно чуждым и непонятным желания  не возникало. Он задался вопросом, отчего же погибали его предшественники, что случалось с ними? А потом  решил, что было бы неплохо отыскать записи, которые обычно составляют  смотрители. Однако обнаружив журналы и пролистав не один из них, Решетов с горечью понял, что некоторые страницы безжалостно вырваны. В какой-то момент его охватила паника. Что было в тех самых записях и куда они могли подеваться?

Не обращая внимания на Вотешера, Алексей начал поиск тех самых листов из журналов, надеясь, что в порыве скрыть происходящее, его предшественники не придали эти записи огню – факты, разоблачающие проистекающие события и доказывающие существование параллельного мира.  Неожиданно в голову Решетова прокралась мысль, а не могло быть причастным к исчезновениям листов из журнала и смертям других смотрителей руководство навигационной компании. Смотритель ощутил, как пересохло во рту и, опустившись в кресло, обхватил голову руками.

– У меня тоже возникло много вопросов и сомнений, Алексей, –  произнес Вотешер. – Но нам необходимо как-то выжить, да и чем тебе помогут эти бумажки. Ты веришь, мне или нет? Если нет, то я могу показать тебя проход, как это делается и тогда может, ты доверишься мне?

– Да, но ты сможешь вернуться? – неожиданно спросил Решетов. – С самого начала ты твердил, что прежние смотрители бесследно исчезали, но где они? Их здесь нет. Именно поэтому я и хочу найти вырванные страницы.

Вотешер  не ответил на вопрос Алексея, а сжав зубы размышлял.  Что творилось в его голове, Решетов мог только предполагать. Однако странное появление гостя из другого мира, заставляло всякий раз нервничать, понимая, что до прихода бота Харрисона еще около месяца. Ему необходимо было отправить сообщение, связаться с берегом, иначе последствия могли  оказаться катастрофическими.

– Мы поступим так, Вотешер, – произнес Решетов. – Если двери открываются в том и другом направлении, ты сможешь вернуться и разбить зеркало своего маяка. Разве это так сложно. Портал закроется и все останутся довольны.

– Ты меня  не совсем понял, – улыбнулся Вотешер, поставив пустую чашку на стол. Он смотрел в глаза Алексея и, казалось, ни одна даже самая незначительная мысль не могла ускользнуть от него. – Я не мог разбить зеркало, мне… Мне необходимо, чтобы ты отправился вместо меня. Послушай и  дай закончить.

Теперь настал черед Решетова окунуться в еще большее непонимание. Он свел брови, чувствуя, что Вотешер  что-то не договаривает. Пришелец кивнул и поднялся с табурета.

– Я не собираюсь играть в твои игры, Вотешер, – твердо ответил  ему Алексей. – И твоя способность проходить сквозь стены, взламывать замки сразу мне показалась не просто умением. Здесь какой-то подвох и брось эти истории о пропавших смотрителях. Если они исчезали, то куда девались здесь? Или Лоренс и Девид убили их? Ты об этом думаешь?!

Атмосфера в комнате накалялась, а в стекла начал бить дождь. Сизые тучи слишком быстро подступили из-за горизонта, напоминающие гигантскую волну. Они неслись к острову, словно в их планы входило смыть его в океанскую пучину разразившемся ливнем. Вспышки молний рассекали небо, однако грома пока слышно не было, гроза, казалось, еще далеко. Порывы ветра перешли в вой, точно дикая стая неведомых существ окружала маяк. Смотритель привык к подобному поведению погоды и  это его пугало сейчас меньше всего.

Он смотрел в окно, видя, как стало сумрачно, и впервые за долгое время не знал, как поступить. Он не мог позволить разрушить фонарь, это было слишком, даже если от этого зависела его жизнь.

Решетов попытался связаться с берегом,  однако гроза вмешалась в его планы, устроив настоящий шторм в эфире. Наверное, так и должно было быть, рассуждал про себя Решетов, желая только одного, чтобы утренний гость поскорее убрался прочь.

– Меня напрягает твое молчание, – звук голоса Вотешера напомнил о том, что их разговор не окончен.

– Я не стану разбивать фонарь, – глухо отозвался Алексей, понимая, что сейчас было бы это сделать самое время. Одно смущало его, что Вотешер  не до конца честен с ним. Поэтому Алексей не доверял ему.

– Возвращайся к себе, в свой мир и уничтожь фонарь, Вотешер. Так будет правильно. Ведь не я обратился к тебе за помощью, – сказал Решетов.

– Я не могу вернуться. – Голос незваного гостя стал похож на шипение змеи. – Если только мы поменяемся местами. Только могу предупредить тебя, наш мир не для таких как ты, да и, к сожалению, здесь я тоже не смогу долго протянуть. Мы слишком разные. Если ты хочешь собственной гибели, я оставлю твой маяк в покое, но тогда ты отправишься со мной…

– О чем ты говоришь? – возмутился Решетов. – У тебя нет какого-то права заставлять меня делать то, что тебе хочется!

Он медленно двинулся к столу, где в ящике все еще лежал заряженный револьвер. Надежда, что Вотешер  не раскусит его замыслы,  делала Алексея смелее. Чтобы отвлечь его, Решетов подошел к печи и подбросил еще одно полено, размышляя, сможет он или нет убить этого странного пришельца. Он не был похож на сумасшедшего, и в его словах была доля истины, но Решетов был уверен – Вотешер   ищет собственную выгоду.

– Я думаю, тебе  не стоит делать этого. – Вотешер  приблизился к окну и, скрестив руки на груди, посмотрел на бушующий океан. Взгляд его светлых глаз казался отрешенным, но в тоже время и сосредоточенным, как будто в голове смотрителя из параллельного мира зрел план, на случай, если Решетов захочет навредить ему.

Алексей быстрым движением открыл ящик и, выхватив пистолет, направил его в сторону Вотешера. Рука его была твердой, и оружие, как и убийство не пугали. Служба в армии научила многому, и он отлично умел управляться с револьвером.

– Меня  не удивляет то, что ты решил избавиться от меня. – Вотешер  насмешливо посмотрел в сторону Решетова и поднял руки вверх, словно желал сдаться. – Только ты  не учел одного.

– И что же…

Решетов не успел договорить, Вотешер, словно тень метнулся к нему и, обезоружив, стиснул в своих объятиях, склоняясь к лицу смотрителя.

–  Ты не осмыслил до конца, что мы из разных миров, и твоя пушка не причинит мне вреда. А вот я сам оружие и теперь, когда ты решил поиграть в героя, то должен понять одну вещь – поднял ствол, стреляй, а не разводи долгие разговоры.

Во рту Вотешера сверкнули острые зубы, а рот превратился в пасть, из которой высунулся черный раздвоенный язык. Решетов попытался вырваться, но чудовище сжимало его в своих тисках. У него была невероятная нечеловеческая сила, и Алексей понимал, если не предпринять  попыток, его жизнь оборвется. Он не стал задумываться о мучениях, которые последуют после того, как монстр начнет кусать и рвать его плоть, смотритель не сомневался в намерениях Вотешера. Так же он осознавал, что револьвер не сможет помочь ему. Однако Алексей был не робкого десятка, и подозревал, что раз беседа перестала напоминать разговор по душам, всё именно так и закончится. Хотя и  не предполагал, кем сможет оказаться Вотешер. Алексей и сейчас не отдавал себе отчета кто это, что это за существо. Одно стало ясно окончательно, что в этом мире ему  не место и насчет путешествия по параллельным вселенным монстр сказал правду.

Сцепившись, мужчины катались по полу, и Алексей как мог, пытался увернуться от острых зубов Вотешера. Тот же не торопился, растягивая, казалось, удовольствие, ощущая некое превосходство и потому безрассудство в отношении Решетова, который улучив момент, ударил головой в нос противнику, и, перевернув его на спину, занял более выгодную позицию, усевшись на нем.

Липкая кровь выплеснулась из носа, заливая лицо Вотешеру, от боли он стиснул зубы и выругался на странном языке. Однако Решетов был уверен, что изо рта монстра вылетели именно ругательства, а не что-то другое.

Из раскрытой печи раздавался треск сырого полена. Пламя плясало на углях, раздавая жар, который вырывался из раскрытой дверцы, облизывая почерневшую от копоти решетку.

Недолго думая, Решетов сунул руку в печь, выхватывая горящее полено, чувствуя, как от раскаленного куска дерева начинает плавиться кожа. Теперь жизнь стала куда важнее боли от ожогов. Он ударил поленом в лицо Вотешера, осыпая искрами светлые волосы, которые разметались на дощатом полу, как у шлюхи и спутались, покрытые пылью и мусором.

Чудовище закричало, и этот возглас походил на крики сотен восставших мертвецов из ада. Только Решетов нанес еще удар, а потом, улучив момент, когда ослепленный огнем и болью противник закрыл лицо руками, и, спрыгнув с него, вытащил решетку из печки. От боли Алексей чуть не потерял сознание, но желание выжить оказалось сильнее, он  не думал о последствиях для себя, а наносил удар за ударом с ревом и криком, словно заразился чудовищным безумием от Вотешера. Страх и отчаяние придали ему сил. Когда пришелец потерял сознание, Решетов подобрал револьвер и, приставив его ко лбу двойника, взвел курок. Выстрел прогремел словно гром, вспышки молний освещали посеревшую от непогоды комнату.

После того, как смотритель разделался с Вотешером, он решил избавиться от тела и, подхватив его подмышками, потащил за собой к лестнице. Чужак оказался тяжелым и, бросив ношу около выхода, смотритель открыл щеколду, распахивая металлическую дверь.

Он выглянул в темный проход, где начиналась лестница. Она вела на третий ярус, туда, где горел фонарь маяка и был выход на площадку, опоясывающую верхнюю часть башни.

Захлопнув дверь, Решетов щелкнул выключателем. Генератор работал исправно, и свет, вспыхнув, осветил все пролеты маяка, как  и металлическую лестницу уходившую вверх.

В какой-то момент Решетов решил убедиться, действительно ли Вотешер  мертв и, приложив палец к яремной вене, не почувствовал пульсации. Вглядываясь в окровавленное лицо убитого, он смотрел в его раскрытые безжизненные глаза и, коснувшись пальцами, закрыл ему веки.

Потом, взглянув верх, он начал взбираться по ступеням. Тащить по ступеням тело Вотешера оказалось делом  нелегким, Алексей вспотел, и рубашка промокла насквозь и прилипла к телу. Он протаскивал его по узкой лестнице, невзирая на усталость и желание скинуть вниз, чтобы, когда окончится шторм поднять мертвеца и сбросить с обрывистого  берега, в пенистый прилив. Однако за стенами башни бушевал шторм. Волны разбивались о подножье маяка, и Решетов оказался узником на некоторое время, пока стихия  не позволит выбраться из каменного мешка.

Поднимаясь выше, Алексей ощущал острое чувство вины, хотя понимал, что защищал собственную жизнь. В какой-то момент, ему показалось, что Вотешер  дернулся. Он склонился над ним, приподняв одно из плотно сомкнутых век, видя неподвижный зрачок, и продолжил путь наверх. 

Втащив тело на третий ярус, там, где сверкал огонь маяка, Решетов ощутил, как свет больно бьет в глаза. Уже стемнело, и яркий блеск фонаря бросал отсветы на стены, ударяя в лицо отражающимся сиянием.

Что-то здесь было не так, почему-то решил Решетов и обошел конструкцию фонаря, прикрывая глаза ладонью. Он разглядывал сооружение из линз и зеркал, не находя каких-нибудь странностей. Что он искал, задумался Алексей, дверь, или портал?

Когда он вернулся к месту, где лежал Вотешер, то остановился в замешательстве. Тело исчезло.

Недоумение, страх, переходящий в тревогу и липкий ужас окутывал смотрителя маяка. Он внимательно осмотрел  небольшое помещение с сооружением, где был установлен фонарь и не нашел Вотешера. Однако беспокойство и какое-то чувство толкающее удостовериться, что странный гость просто сбежал, заставило Решетова поднять взгляд к потолку.

Высоко над головой, где располагался купол третьего яруса, сидело существо, напоминающее человека. Каким-то образом ему удалось изменить законы гравитации и без опасности упасть сидеть на потолке, словно это было само собой разумеющимся.

–Что же ты такое? – прошептал одними губами Алексей. Теперь сожаление и чувство вины, которые он испытывал, уступили место непониманию и страху. Он смотрел на существо, понимая, теперь оно не отступит, теперь оно завершит начатое.

– Убирайся! – закричал Решетов. – Или я убью тебя снова!

Видимо последнее было произнесено без должной уверенности или твердости в голосе. Только Решетов был готов к броску чудовища, которое показало свой истинный облик, отбросив плащ за спину, который превратился в гигантские кожистые крылья.  Серые волосы падали на морду спутанными прядями, именно морду, потому что вместо лица появилось что-то жуткое и мерзкое. Подобную трансформацию Алексей даже в кино не видел ни разу. Белая, словно известковая, кожа делала Вотешера похожим на гипсовую скульптуру, прикрепленную к потолку и лишь, когда он открыл рот, глухо зарычав, и склонил голову набок, смотритель понял – сейчас самое время бежать. Нет, не драться – он был не вооружён, и, похоже, пули и огонь не могли уничтожить это создание мрака из другого мира. Сейчас Решетов думал об этом меньше всего.

Он метнулся к двери, ведущей к лестнице, в надежде сбежать вниз и, забаррикадировавшись в комнате, попытаться связаться с землей. Потом его кольнула мысль, что Вотешер  пришел к нему сквозь запертую дверь. План побега был неосуществим и теперь – он мог либо сражаться, либо разбить яркий фонарь, попытавшись договориться с тварью или просто положиться на милость божью. Хотя если бог допускает, чтобы в мир приходили подобные монстры, о чем  теперь мог просить Решетов.

Он огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого, понимая, что фонарь маяка не так просто разбить.

Чудовище медленно ползло по потолку, а потом уселось на стене, словно выжидая неверного шага Алексея, как будто играя   с ним. Оно напоминало гигантскую моль, держась конечностями с длинными пальцами за стены.

– Мне все равно, Вотешер,  если тебе так хочется, разбей, эти чертовы линзы и зеркала!!! – крикнул Решетов. Потом к нему прокралась дьявольская мысль, что если,  устроив побоище, он не закроет портал, а выпустит сюда, в мир людей стаю ужасных тварей. Словно читая его мысли, Вотешер  полз по стене. Он не торопился нападать, а раскачиваясь, смотрел на Алексея, чувства и мысли, которого напоминали круговорот, ураганный ветер, карусель ужаса.

– Чего ты ждешь? Жаждешь моей смерти? – Решетов сделал шаг в сторону, где за дверью и толстыми стеклами бушевал неистовый вихрь.

Внезапно Алексей распахнул дверь, впуская внутрь ураганный ветер, который, чуть было, не сбил его с ног. Однако отскочив в сторону, он уклонился от яростного порыва, который с силой метнулся в сторону Вотешера. Чудовище, не устояв отлетело в сторону, потеряв равновесие. Казалось, приняв этот образ, оно стало легким, подобно бумажному журавлику, что, несомненно, внесло в раздумья Решетова некую спутанность.

Тем не менее, свершившееся положение вещей не помешало ему выбраться на выступ, напоминающий балкон. Он был узким, всего пятьдесят сантиметров в ширину, но этого было достаточно, чтобы упираться ногами и вцепиться  пальцами в металлические поручни.

Решетов  держался за  них как за последнюю надежду. Тем более обожжённым ладоням поначалу стало легче. Ветер выл внутри маяка, разгуливая там, словно душеприказчик. Решетов знал, что пока  тварь там, он не вернется внутрь. И пусть холодный ветер сковывал  пальцы, а ноги начинало сводить от напряжения, он держался и молился, хотя знал, молитвы бессильны.

Шторм  поднимал громадные волны, они бились о рваный берег Блекрока, нанося беспощадные удары. Пена на поверхности океана вздымалась на гребнях огромных волн и долетала до островка безопасности, которым стал этот узкий балкон на вершине башни.

Лицо окоченело, Решетов чувствовал, как онемели щеки и губы. В какой-то момент он посмотрел через стекло внутрь, видя, как ветер подбрасывает Вотешера, рвет ему крылья и  не понимал, отчего тот ничего не может сделать, почему не сопротивляется или не откроет, чертов портал, чтобы убраться восвояси.

Похожий на раненого птеродактиля, тварь доживала последние часы. Решетов почти не чувствовал собственного тела, однако считал эти мучения ни чем в сравнении с другими бедами настигнувшими его, если бы он поддался страху, уговорам Вотешера. Теперь Алексей был готов к смерти, он считал, что лучше замерзнуть и погибнуть, чем вернуться внутрь, давая возможности монстру восстановить силы или наброситься снова.

Он не знал, сколько прошло времени, часов и минут, казалось, ночь стала самой длинной за все годы, когда Решетов жил осмысленной жизнью взрослого мужчины. Он старался думать о чем-то другом, вспоминал прошлое, то, как он жил раньше, кого любил и ненавидел, понимая, что вся его прошлая ненависть и страх ничто в сравнении с пережитым за несколько часов на острове, в башне маяка Блекрок.

Когда шторм начал успокаиваться, сизое небо, покрытое свинцовыми тучами, жадно впитывало солнечные лучи восходящего светила. Иной раз в небе образовывались бреши и, повинуясь свету, из них выходили тут и там тонкие линии, похожие на натянутые канаты, обрывающиеся у самой воды. Океан нехотя отступал, вспененная вода уходила от берега, пощадив черные камни.

Решетов мокрый и замерзший смотрел на просветы в небе и улыбался, говоря спасибо богу. Не особо верующий человек, теперь он благодарил Всевышнего об окончании бури.  Ветер стих. Дрожащими руками Решетов закрыл лицо и, с трудом передвигая ноги, направился внутрь башни. Какое-то неведомое чутье подсказывало ему, что тварь мертва, иначе и быть не могло. После пережитого ночью, надежда все еще не сложила крылья, а билась внутри груди Алексея. Он не хотел верить в то, что Вотешер  жив и теперь снова начнется драка или еще хуже, если он сделает все, как хотелось твари.

Осторожно войдя внутрь, он увидел тело существа. Оно завернулось в рваные крылья, которые, казалось, сделаны из бумаги. Тонкие ноги выглядывали из-под них, и Решетов отметил, насколько они худы и жилисты, а кожа точно обтягивала кости.

Толкнув носком ботинка неподвижное тело, Решетов отпрянул,  прозвучал звук напоминающий шелест сухих листьев. Теперь Вотешер  походил на высохший цветок, который рассыпался на части. Внезапный порыв ветра взметнул то, что раньше было плотью чудовища и, вырвав добрую часть сухих останков, вынес их в раскрытую дверь.

Плоть Вотешера словно пепел, когда горит костер, и в небо поднимаются легкие, черные, обгоревшие частицы, последнее, что еще способно летать, взметнулась в сторону распахнутой двери, уносимая потоками воздуха.

Решетов непонимающе смотрел на то, что раньше было его ужасом, его желанием умереть, но не сдастся и впервые за последние часы ощутил усталость и дрожь в ногах.

         Передатчик для связи работал без помех. Алексей связался  с радистом и сообщил, что ему необходима помощь. Ночной пост на обжигающем ветру и проливном дожде вскоре дали о себе знать. Решетов свалился в лихорадке и теперь боролся с простудой и последствиями нервного потрясения.

Он боялся, что чудовище вернется. Прислушиваясь к ночным шорохом, он опасался, что начинает сходить с ума и с нетерпением ждал, когда прибудет бот Харрисона. Потом ему стало лучше, погода смиловистилась над ним – ветер не выл, как голодная тварь, а океанские волны не стучали в подножье башни маяка.

Когда Решетов окончательно выздоровел, он решил  подняться на третий ярус, туда, где на спасительном балконе стоял той страшной ночью, сжимая поручни, готовый броситься вниз, если тварь захочет наброситься снова.

Постепенно ужас отступил, и Алексей вернулся к своим записям, решив пересмотреть сюжет книги, добавив туда некоторые факты из собственного опыта. В какой-то момент он начал осознавать, что не всегда вымышленный сюжет может оказаться интереснее и захватывающе для читателя.  

Иной раз истории, произошедшие на самом деле, кажутся по-настоящему красочными, порой пугающими, но всегда заставляющими верить, что можно справиться даже с самыми страшными чудовищами. А еще преодолеть бы  демонов, что обитают на самой глубине собственной души.

Сомнения и страхи, желание владеть миром, пусть и управляя героями своих историй, не рождает в писателе бога. Всё равно, когда приходит беда, он молится настоящему Создателю, все мы молимся в ожидании смерти, все мы жаждем избавить себя и мир от ужасного зла, которое хочет проникнуть в мир.

Решетов отложил записи, и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. До прихода бота Харрисона оставалось четырнадцать дней, и надежда, как всегда это бывает, дала еще один шанс желанию Алексея остаться на следующие  два года смотрителем маяка.

Похожие статьи:

Рассказы → "51" и не только

Статьи → Самое время

Рассказы → Море

Видео → Звёздные врата - в 1920-х годах был открыт портал под землей.

Рассказы → Юнга с "Белого карлика" - 5