Мальчик был маленьким. Мальчику было всего сорок лет. Мальчика звали Андреас. Роста мальчик был среднего: где-то сантиметров сто семьдесят семь, а может быть даже сто семьдесят восемь. Ведь рост у человека в течение дня меняется, это все знают. Утром люди чуть выше, вечером чуть ниже. Особенно в лунные ночи, люди становятся чуть длиннее, чем в обычные безлунные. Это Луна их чуточку вытягивает в длину своим притяжением. Также как в океанах бывают приливы и отливы исключительно из-за лунного притяжения, так и у Человека, он ведь тоже как океан только маленький, и у него от лунного притяжения ночью бывает отлив до утра, а утром прилив до обеда. Ну а после обеда, отлив до вечера. Или, наоборот, у кого как. Вот рост и меняется. И не только рост, но и вес, и настроение, и характер, и привычки и желания. Менялось всё и у Андреаса, а иногда и не менялось. Когда как.
Ещё Андреас не курил. Не то чтобы он никогда не курил. Нет. Андреас, как и многие мальчики, его сверстники, да и многие девочки тоже, раньше курил. И даже очень долго, может быть лет двадцать, а может быть двадцать один. А потом взял и бросил. В одно прекрасное утро, а точнее в одну прекрасную лунную ночь, он вдруг понял, что курить, это, во-первых, скверно! Во-вторых, вредно для здоровья! В-третьих, неприлично! В-четвёртых, противно! В-пятых, некрасиво! В-шестых, отравляешь природу и воздух! И, наконец, в-седьмых, это просто очень дорого в денежном отношении…
И вот тогда он сказал сам себе:
- Всё Андреас, с завтрашнего утра и до скончания времён, ты больше не выкуришь ни одной сигареты, папиросы или сигары или же трубки, и даже нюхать не будешь табак!
А на следующий день, как раз был праздник всех детей Земли. А так как Андреас умел держать слово, данное кому-либо, а тем более данное себе, то он и перестал курить, и не курит до сих пор. Уж это я знаю точно. Он ведь живёт рядом со мной.
У Андреаса оказалось не только крепкое слово, но ещё и железная или даже титановая воля. Не верите? А вы попробуйте бросить курить, если курили семь тысяч триста дней подряд… Вот тогда и узнаете из какого металла у Андреаса воля…
Ещё Андреас, как и многие мальчики его возраста очень любил сладкое. Особенно он любил мороженое. Он, конечно, любил и конфеты, и леденцы и ириски и шоколадные и монпансье. Вобщем всякие. Любил он и халву с шербетом. И пастилу с зефиром, и мёд и сгущённое молоко, и шоколад и мармелад, и пирожные и торты. Но больше всего из всех этих сладких и вкусных чудес, Андреас любил мороженое!
Ах, это холодное, изысканное чудо! Ах, этот пломбир в шоколаде! А в вафельных стаканчиках? Украшенный розочками из разноцветного крема.
Вообще-то Андреас любил всякое мороженое. И с изюмом, и с орешками, и с сиропом и с вареньем и с фруктами, и даже со сгущённым молоком! Да, да не удивляйтесь, именно со сгущённым молоком! Не доводилось пробовать? А вы попробуйте. Очень даже вкусно. Андреас сам придумал это мороженое. Берётся одна или несколько порций обыкновенного пломбира в зависимости от аппетита и возможностей. Выкладывается в чашку или в тазик, туда же размешивается горсть очищенных и перемолотых грецких орешков, немного изюма сорта кишмиш, ложка липового мёда для аромата и всё это заливается банкой сгущённого молока. Затем эту смесь желательно перемешать и посыпать крошеным шоколадом.
Вот такое мороженое и изобрёл Андреас, и любил его, есть каждый день, особенно летом, несмотря на свои сорок лет. Впрочем, что такое сорок лет для мальчика? Это почти что младенческий возраст. Для настоящего конечно мальчика. А Андреас, само собой был самым настоящим мальчиком. Помимо того, что он не курил, вернее, бросил курить, что согласитесь не одно и то же, он ещё не пил абсолютно ничего из алкогольных напитков. Даже пива по праздникам, даже шампанского на Новый Год, даже коктейля в день рождения! Ну и, конечно же, Андреас не был наркоманом и не играл в азартные игры, что согласитесь. В наше время – это большая редкость. А точнее редкое достижение.
Что же тогда делал, и что любил Андреас кроме мороженого, спросите вы?
Больше всего на свете Андреас любил всякие растения; деревья и цветы, Кактусы и фикусы, кустарники и мхи, грибы и папоротники. Точнее сказать он их любил разводить, растить и ухаживать за ними. А ещё он любил сочинять стихи и рисовать пейзажи и портреты, писать всякие фантастические истории и вырезать из дерева разные поделки и фигурки-скульптуры. Ещё Андреас любил фотографировать бабочек, плавать и нырять в море, доставая со дна разноцветные камешки и ракушки. А больше всего Андреас любил кататься на лыжах. Особенно мчаться с горы. Ну и ещё Андреас любил баню и рыбную ловлю. Но стихи Андреас любил, пожалуй больше всего. И не только сочинять, но и читать тоже. Особенно Андреас любил читать те стихи, которые написал Саша Пушкин и Миша Лермонтов. И дядя Володя Высоцкий очень хорошие писал стихи. Да и дедушки Шекспир из Англии и Хайям Омарчик из Средней Азии, и дедушка Гомер, который сочинил про смелого и хитрого грека с острова Итака, Улисса-Одиссея, которого ждала верная и прекрасная жена Пенелопа, аж двадцать лет! А может быть и двадцать один, как раз столько, сколько Андреас курил. И всё-таки дождалась. Вернулся этот грек-путешественник к ней, как только закончил все свои дела за границей. Потому что крепко любил свою жену. (Если бы это было не так, разве бы он вернулся?)
А сам Андреас конечно же тоже сочинял стихи, но не любил ими хвастаться, и читал их только, когда был один, правда иногда вслух, например такие:
Утро на реке
Тихо лодка скользит по реке,
С мокрых вёсел росинки стекают,
На мостках, что видны вдалеке,
Бабы шумно бельё поласкают
Чешуёй серебриться вода,
Скачет вобла, играет сазан.
Тянут на берег невода,
Сожалею что я не Сезанн…
Зацвели абрикосы, сирень,
Облаками клубятся сады.
Изогнулся в поклоне плетень,
Волосами, касаясь воды.
Пчёлы сок собирают жужжа,
И купаясь в прозрачных лучах,
Куст шиповника, мелко дрожа,
Гимн играет на острых шипах…
Но конечно, эти стихи были для души. Не то, что такие шаловливо-озорные и юморные, какие он сочинял иногда, ну вот, к примеру, такие:
Диалог в горах.
Что там грохочет в горах?
А просто лавины…
Просто лавины считаете вы?
И ненастье…
Значит людей,
Ожидает на тропах несчастье?
Будут засыпаны
Снегом дома и машины…
Что же за всем этим будет?
А будет работа.
Будем искать и копать
До седьмого мы пота…
Ляжет на плечи и сердце
Одна лишь забота,
Чтобы из снежного плена,
Спасти хоть кого-то.
Чем это кончится?
Станет дорога свободна,
Люди останутся живы,
И будут любить.
Будут весною и летом,
Хорошие вещи носить.
Им ведь манера такая.
Легка и удобна.
Да, ну а что же,
Спасателей вспомнят своих?
Вспомнят как жизнь не жалея,
Спасали вы их?
Вряд ли, скорее забудут.
Ведь редко кто помнит живых.
А может быть выпьют,
В подъезде за нас. На троих.
Я полагаю, что надо платить
Добротой за добро…
Что вы, у вас устарели
Понятья о чести.
Прав всегда тот,
Кто источник цинизма и лести,
Было и будет расплатой,
За доброе – Зло!
Это ужасно!...
Как сказочно в ваших горах!
Снег вкусно пахнет,
И долго кружится…
Он словно шаль,
Вам на плечи ложится…
Всё это я представляла,
Но только в мечтах…
Пахнет действительно вкусно,
Наверное, пловом…
Утром ребята вернулись.
С прекрасным уловом…
Мы к ним поднимемся,
Стол уже будет готовым,
Парни у нас хороши,
И в карман не полезут за словом.
Повеселимся сегодня мой друг,
От души мы!
Танцы бывают у нас,
Наверху до утра.
Как я такие, признаться,
Люблю вечера…
Сердце волнуется,
В горы приходит весна…
Нам лишь осталось подняться,
Туда навсегда.
Ну и уж, конечно же, совсем хулиганские, про такие, он даже бы не признался никому на свете:
Старый Ной. (Старики)
Жил у моря старик,
Звали его Ной.
Дом его был велик,
И стоял горой.
Он имел много жён,
И трёх сыновей,
И почётом окружён,
Много лет и дней.
Он леса корчевал,
И пахал поля,
Виноградник сажал,
Бороздил моря.
Плотник был и рыбак,
Сочинял стихи.
Сеял мак, лук, табак,
И мечтал в тиши.
Как-то раз к старику,
Постучался Бог,
И в гостях на пиру,
Рассказал что смог.
Напущу на людей,
Я большой потоп,
Ты возьми всех зверей,
На огромный плот.
Бог был пьян, как портной,
Развязал язык.
Слушал россказни Ной,
Что болтал Старик,
Поутру похмелив,
Гостя проводил,
Мастерскую открыв,
Плот соорудил.
Наловил он зверей,
Змей и обезьян,
Посадил сыновей,
И напился пьян.
Хлынул к вечеру дождь,
Вспенилась река.
Унесла Ноя в ночь,
Залила поля.
Ливень шёл сорок дней,
Скрылась вся земля.
Лишь виднелись на ней,
Горы-острова.
Выше всех там была,
Арарат-гора.
Здесь Богиня жила,
Берегла снега.
Ной причалил ковчег,
Выпустил зверей.
Стал готовить ночлег,
Для своих друзей.
Он палатку разбил,
И включил фонарь,
Сахар с яйцами взбил,
И зажил как встарь.
И хоть Андреас любил рисовать иногда по настроению-вдохновению, ещё больше он любил смотреть-лицезреть на рисунки и картины разных дядей-художников. Особенно ему нравились картины нарисованные дедушкой Леонардо и дядей Сальвадором. Ну и конечно Рафаэлем. Леонардо нарисовал девочку Лизу. И он так её изобразил, что уже пятьсот лет дяди и тёти смотрят на неё и никак не могут насмотреться. Никакая фотография столько бы не выдержала. А почему? Лично Андреас считает, что всех людей, которые смотрят на Лизоньку, объединяет душевная доброта, девичья чистая нежность, и трепетная полнота помыслов прекрасной души, которую они видят в этом портрете.
Но и другие дяди-художники тоже нравились Андреасу.
Это и Сандро из Флоренции, и Андрюша Рублёв, который так легко и красиво, по житейски просто и изысканно нарисовал трёх близких родственников за неспешной и обстоятельной беседой… да и дедушка Тициан изобразивший мальчика Себастьяна, который лечится вполне современным способом – стрелоукалыванием, достоин восхищения! Всех их Андреас любил и даже Рембрандта рисовавшего любителей сладкого, (толстеньких дядь и тёть). И, конечно же, Андреасу очень нравился мальчик Давид, которого вырубил из мрамора дядя Микеланджело. Этот Давид видимо был ещё тот озорник! Даже позируя скульптору, не пожелал выбросить рогатку-стрелку-пращу.
А ещё Андреас очень любил читать всякие смешные книжки. Ну и конечно сказки. Смешных книжек, а тем более дядь, которые их придумывают не очень-то много, а вот сказок, тех побольше. Потому что сказки пишут все. И те дяди и тёти, которые их и должны писать, пишут, но они и должны писать хорошие сказки. А вот другие, те которые не должны и не умеют их писать, тоже пишут, но не очень хорошие. А есть те которые пишут совсем плохие, но всё равно продолжают писать.
Ну, первые, те которые пишут интересные и добрые сказки, пусть пишут. А вот те дяди, третьи, которые их совсем не умеют писать, и которые сидят в больших кабинетах, за очень большими столами, они такие сочиняют сказки, что ни пером описать, ни словом сказать. Потому что эти сказки и не сказки вовсе. Потому что любая сказка, это всем известно, или когда-то была правдой, или когда-нибудь станет явью, тем сказки и отличаются от простого вранья. А те дяди, которые сидят в больших кабинетах, и вместо того чтобы творить всякие добрые и полезные дела, строить например, или ловить террористов, сочиняют не сказки, а откровенное враньё, про Коммунизм через двадцать лет, а может двадцать один, или про жильё и квартиру каждому человеку к двухтысячному году. Вот и сейчас придумали сказку-враньё про коррупцию и про кризис.
Про коррупцию в том смысле, что искоренят её, но все ведь знают что это ложь и враньё, но молчат, и умно кивают и поддакивают...
А они всё равно говорят и пишут, пишут и говорят свои сказки-враки, которые бывают только до тех пор, пока эти дяди сидят в своих больших кабинетах, за своими ну очень большими столами...
А из настоящих дядей писателей, которые пишут настоящие добрые сказки, Андреас больше всего любил Фазиля Искандера, Сидней Уильяма Портера, Ильфа и Петрова и Мишу Булгакова.
Да, забыл вам сказать! Андреас очень любил музыку и песни. Особенно он любил Штрауса и Вагнера, Грига и Вивальди, ну это те дяди, которые сочиняют музыку-мелодию, а те которые поют песни это совсем другие дяди, например Джо Дассен, Джон Леннон, Дин Рид и конечно же Высоцкий. Ещё у Андреаса много знакомых-приятелей среди писателей. То есть не то чтобы Андреас знал их лично жал им руки и ел с ними вместе мороженое, совсем нет. И не потому что с ними нет времени встретиться, совсем нет! Некоторые просто уже давно навсегда ушли за Гремящие Водопады в Страну Счастья и Грёз. Но Андреас читал их книжки. А когда прочитаешь книжку писателя, считай что ты с ним уже и знаком. И даже подружился, если книжка понравилась и запала в душу. И это не важно, что он об этом не знает, главное, что ты это знаешь и помнишь. Вот и недавно Андреас свёл знакомство ещё с одним хорошим автором, его зовут Дэн Браун, когда он прочитал его книжку «Код да Винчи». Не читали? Советую прочитать, не пожалеете. У Андреаса много таких друзей: и Юлиан Семёнов, и Джек Лондон, и Жюль Верн, и Иван Ефремов, и Беляев и Хемингуэй.
Ещё Андреас любит гулять по горам. Ах, какая эта прелесть прогулка в горах! Встать нужно рано-рано, когда ещё крупные, разноцветные, сочные звёзды светят ярко и загадочно. Кажется, протяни руку и дотронешься до любой из них, даже самой дальней и маленькой. Но Андреас знает, что это не так. Это иллюзия, оптический эффект. Звёзды очень далеко от Андреаса, и ещё дальше друг от друга. Их может быть, уже давно и нет на самом деле. А их свет летит и летит к нам из Космоса, и ещё будет лететь долгие тысячелетия. Но всё равно, они радостно перемигиваются между собой и что-то ласково шепчут своим соседкам.
И вот встанешь в такую чудесную раннюю пору, часа в четыре, а рюкзак уже собран заранее с вечера и в нём самое необходимое, то что нужно в горах. А что нужно, так это каждый знает, кто конечно хоть раз в жизни бывал в горах. Во-первых, нужно взять обязательно спички, аптечку, воду и продукты. Много брать не надо, самое необходимое. Немного сухарей или хлеба, соль, шоколад, чай или кофе, сахар и перец, вот, пожалуй, и всё. На три дня хватит. Во-вторых нужно взять нож и топорик, фонарик и верёвку, компас и бинокль, можно взять фотоаппарат, телефон и радиоприёмник, но это не обязательно. И в-третьих обязательно солнцезащитные очки и удобную одежду и обувь. Берут еще и ледоруб, и ружьё с патронами, но это на любителя. Можно ещё конечно взять и примус с запасом горючего и термос, но это если уходишь в горы на несколько дней. Но Андреас никогда не уходил с ночёвкой, всегда возвращался на базу в тот же день. Хоть с лыжной прогулки, хоть с охоты или рыбалки, хоть с фотоохоты или когда собирал коллекции камней, корней и растений.
И вот идёшь по горной тропинке, или всё время вверх, или же вверх-вниз, между тем звёзды скоро начинают меркнуть и гаснуть. Как-будто бы их кто-то выключает там наверху. Как лампочки. Щёлк! И исчезла звезда-лампочка. Щёлк! И сразу три погасли. И вот гаснет последняя звездочка, и только бледнеющий месяц ещё виден вверху. Как тающая льдинка в ведре с тёплой водой. И хотя солнце уже светит во всю мощь своих протуберанцев-лучей, его ещё не видно из-за гор. Но вскоре первый луч прорывается сквозь хаос камней и снега и вскоре иззубренные отроги, будучи молочно-синего цвета, вдруг вспыхивают алым пламенем! Солнце с каждой секундой поднимается выше и вскоре начинает так пригревать, что поневоле снимаешь и куртку-штормовку, а затем и свитер и рубашку и идти становится легко и свободно. К тому времени, когда солнце поднималось над вершинами и заливало своими живительными и благодатными лучами всё окрест, Андреас всегда приходил к своему заветному месту… Именно к тому месту, где он впервые увидел, и не только увидел, а подружился с снежным барсом, ну того которого называют ещё ирбисом. Андреас даже стихи сочинил про своего друга. И даже вроде бы неплохие стихи. Вот послушайте:
ИРБИС (снежный барс).
В той стране, где горы круты,
Где ущелья глубоки,
Белым облаком окутан,
Бил родник из-под скалы.
По утрам сюда спускался,
Снежный барс воды испить.
А напившись, кувыркался,
И любил хвостом крутить.
А затем, прыжками быстро,
Исчезал в хаосе скал.
Ближе к полудню, туристы,
Разбивали здесь привал.
Наполнялись горы шумом.
Звуки музыки плыли.
Смех звучал, на смену думам,
Звон гитар и шутки шли.
Барс смотрел вниз удивлённо,
На движения людей.
А ребята оживлённо,
В суп крошили сельдерей.
Заправляли жиром, луком,
Дух такой шёл от костра…
Что к приятным этим мукам,
Набегала враз слюна…
Барс крутил красивой мордой,
Жадно ноздри раздувал.
И походкой мягкой, гордой,
На поляну выбегал.
И застыв как изваянье,
Метров десять от костра,
Робко рыкал подаянье,
Весь, трясясь и чуть дрожа.
Поначалу все пугались,
Замолкали шутки, смех.
Но затем всё изменялось,
Барс у всех имел успех.
Его с радостью кормили,
Ел он хлеб, и суп с лапшой.
Девки, гладя шерсть, шутили:
Нам бы мех с такой ворсой.
Барс, глаза свои зажмурив,
Лёжа брюхом на траве,
Словно кот набедокурив,
Скрёб когтями по земле.
Дети счастливо смеялись,
На спине верхом сидя,
И сурово улыбались,
Их отцы, на них глядя.
Было как в волшебной сказке:
Звёзды, горы, снежный барс,
От Луны по склонам краски,
А на небе – алый Марс.
Похожие статьи:
Рассказы → Море Спокойствия
Рассказы → Алые паруса
Рассказы → Поплывем до буйка?
Рассказы → Мечта о Море
Рассказы → Случай в Портофино
